Чубаров И.М. (ред., сост.) Антология феноменологической философии в России

Подождите немного. Документ загружается.

А.И.

ОГНЕВ

нию

тетическим, реальность полагающим актам нашей мысли *. Этот

акт

трансцендентальный

εποχή

Гуссерль сравнивает

приемом методологич-

еского сомнения Декарта. Воздержание

от

положения

для

какой

бы то ни

было реальности

не

есть отрицание реальности, оно есть именно методоло-

гический прием, посредством которого

мы

возвышаемся

до

составляющей

подлинную сферу феноменологии области интенциональных,

на

предмет

направленных переживаний, области, первичной

по

отношению

ко

всякой

реальности.

Совершая

по

отношению

тетическому акту

εποχή,

мы

оставляем

этот акт,

так

сказать,

suspenso, мы,

по

выражению Гуссерля, выключаем

(schalten aus), заключаем

скобки предмет,

на

который направлен тетичес-

кий

акт.

результате

мы

получаем

то, что

чистом сознании относится

предмету,

мы

познаем ноэму,

как тот

способ, каким предмет дается

чис-

том сознании.

Следует

заметить,

что

метод феноменологического выключе-

ния,

редукции, применяется Гуссерлем не только

по

отношению

реальным

предметам,

но

и по

отношению

предметам идеальным, объектам чистой

математики, механики

т.д..

Но легко видится,

что

εποχή

по

отношению

идеальному предмету

будет

иметь совершенно

другой

смысл,

чем по

отно-

шению

предмету реальному. Идеальные предметы, предметы высшего по-

рядка

—

по терминологии Мейнонга,

—

во-первых, принципиально доступ-

ны

адекватному восприятию

нечувственном созерцании **, во-вторых, они

не

имеют никакой реальности,

обладают только значимостью (gelten)

во

вневременном царстве истины; истины, касающиеся

их, по

Гуссерлю, совер-

шенно

независимы

от

реальности, знание

их

есть знание чистых возможнос-

тей, часть сферы которых,

качестве осуществленной, полагается сознани-

ем,

как реальность. Поэтому выключение идеальных предметов

будет

толь-

ко

методом усмотрения аподиктически достоверных истин относительно

та-

ких предметов.

Вот

почему Гуссерль принимает

известными изменениями

схоластическое положение: «знание возможностей предшествует знанию

действительности».

Все изложенное выше должно сделать понятным определение

за-

дач феноменологии,

область которой

входит,

по

Гуссерлю,

все

то,

что

«в

подвергнутых редукции переживаниях эйдетически находится

или как

ре-

альная составная часть

(reelles

Bestandstück),

или как интенциональный кор-

релят»

***.

Прежде

чем

переходить

дальнейшему рассмотрению

разбору

учения Гуссерля,

изложу вкратце общий

результат

рассмотренных только

что мыслей. Исходя

из

характеристики сознания,

как

сферы направленных

на

предмет (интенциональных) переживаний, Гуссерль видит

задачу

основ-

ной

философской дисциплины, феноменологии,

том, чтобы вскрыть этот

основной

характер

всех

переживаний

в его

разновидностях

для

всех

воз-

Ibid.

стр. 56 и ел.

Ibid.

стр. 285 и ел.

"Ibid.

стр.

139.

301

III.

КРИТИЧЕСКАЯ

РАЗРАБОТКА

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

можных классов переживаний; интенциональность — основная тема фено-

менологии, по заявлению Гуссерля *. Каждое конкретное переживание при-

обретает, таким образом, для феноменолога значение типа определенного

класса. Исходя из переживания в его прямо данном свойстве направленнос-

ти на предмет, феноменолог совершает акт эйдетической абстракции, даю-

щей ему

чистую

сущность (Essenz,

Wesen)

данного переживания, как пред-

ставителя известного вида (ε δος). Таким образом, по

взгляду

Гуссерля, са-

мая

возможность типического анализа форм интенциональности пережива-

ний,

являющегося основной задачей феноменологии,

делает

феноменоло-

гию совершенно независимой от психологии и ставит ее по отношению к

этой

дисциплине приблизительно в то же положение, в каком чистая мате-

матика и механика находятся по отношению к опытной физике. При этом,

исходя из основного понятия своей феноменологии, понятия интенциональ-

ности,

Гуссерль, вскрывая

структуру

чистых переживаний,

дает

предпочте-

ние

«объективно-ориентированному» ноэматическому моменту пережива-

ния

перед моментом субъективно-ориентированным, ноэтическим. Анализ

«заключенного в скобки» предмета, ноэмы,

дает

Гуссерлю

руководящую

нить

для анализа субъективной стороны переживания, ноэзы ", и претерпе-

вающего интенцию материального момента. <...>

Хотя

Гуссерль

и настаивает на полной коррелятивности

структур

ноэм

ноэз,

но все же учение о ноэзе, акте и тех реальных материальных

моментах переживания, которые акт оформляет, в его учении является наи-

более темным и наименее удовлетворительно разработанным. Обратимся к

часто разбираемому

Гуссерлем

примеру восприятия какого-нибудь элемен-

тарного чувственного качества.

Гуссерль

различает чувственное качество

предмета, как объективное содержание, и воспринимающий акт, или пере-

живание, протекающее в сознании, в котором или через которое усваивает-

ся

это качество.

***

Так, воспринимаемая нами краснота не похожа на те ре-

альные и материальные (hyletische) "** моменты переживания, в которых

она

изображается в сознании, на те, употребляя излюбленное выражение

Гуссерля,

«Abschattungen»,

в которых она дается в сознании. Если я воспри-

нимаю,

например, равномерно окрашенную в один и тот же красный цвет

поверхность, то воспринимаемая мною краснота относится к тем элементам

целостного интенционального переживания, в которых она отображается в

сознании,

как единое — ко многому: краснота есть нечто неизменное в сво-

ем элементарном качестве,

между

тем как те реальные моменты пережива-

* Ibid. стр. 167.

"Ibid. стр. 176.

"* Ibid. стр. 75, стр. 202 и ел. Ср. также

Logische

Untersuchungen, т. II (2-е изд.), стр.

348 и ел.

**** Материальные

(hyletische)

в противоположность ноэтическим (noetische), кото-

рые

тоже

составляют реальное (reell, но не

real!)

содержание переживания и о кото-

рых

будет

сказано ниже.

302

А.И.

ОГНЕВ

ния,

в которых она дается в

сознании,

непрерывно меняются в своих качест-

вах.

Затем, краснота

воспринимается,

она является тем объектом, на кото-

рый

направлено интенциональное переживание восприятия, а материаль-

ные

составные части этого переживания, как и все переживание, только пе-

реживаются (werden erlebt), но не воспринимаются. Гуссерль допускает,

правда, возможность восприятия этих материальных (hyletische) моментов

переживания

при феноменологической или психологической установке

(Einstellung) сознания, обращенной не на предметы, а на переживания. Но

напрасно

мы

будем

искать в описании переживания определения положи-

тельной природы его реальных моментов, материального и ноэтического.

Разные

модификации формы обращенности на предмет, интенции — вот

все,

рассмотрение чего составляет положительный результат исследований

Гуссерля.

Особенно

наглядно обнаруживается у Гуссерля отсутствие самой

постановки

проблемы дать какую бы то ни было положительную характе-

ристику природы переживания, как акта, или

ноэзы,

если обратиться к его

анализу не материальных в кантовском смысле (гилетических — hyletische)

моментов переживания, а того, что составляет ноэзу в узком смысле слова,

соответствующую интеллектуальному, формальному, опять-таки в кантов-

ском

смысле, моменту переживания. Как я говорил уже выше, помимо чув-

ственного материала, в каждом интенциональном переживании, по Гуссер-

лю, реально (reell) присутствует одухотворяющий этот материал, дающий

ему направленность на тот или другой предмет момент интеллектуальной

формы.

" Этот момент выражает тот или другой способ восприятия данно-

го чувственного материала, создает то, что мы имеем дело или с простым

тетическим актом, или с актом фантазии, с мышлением через данный мате-

риал абстрактного признака, с той или другой оценкой предмета или,

нако-

нец,

с проявлениями воли и т.д. И подобно тому как чувственный материал

является

реальным (reell) коррелятом в сознании чувственно наглядных

свойств познаваемого предмета, так формальный момент того или

другого

усвоения

(Auflassung)

этого материала получает значение коррелята в соз-

нании

объективных онтологических категориальных форм, через этот фор-

мальный

момент становящихся доступными интеллектуальному созерца-

нию.

Казалось бы, что Гуссерль подходит тут вплотную к исследованию ре-

альной

стороны переживаний. Но это впечатление

будет

совершенно лож-

ным.

Все затронутые им исключительно важные вопросы Гуссерль рассмат-

ривает мимоходом, и ничего определенного на этот счет его исследования

не

дают. Сравнительно подробнее Гуссерль высказывается по интересую-

щему нас вопросу в 2-м томе своих логических исследований, в 7 гл. VI от-

дела: «Studie

über

kategoriale

Repräsentation».

***

Надо, однако, заметить,

что все выводы относительно философии Гуссерля, основывающейся на его

Le.

* Ibid.

стр.174

** См.

Logische

Untersuchung (1-е изд.) стр. 637 и ел.

303

III.

КРИТИЧЕСКАЯ

РАЗРАБОТКА

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

первом большом философском

труде

(если не считать «Philosophie der

Arithmetik»):

«Logische

Untersuchungen», имеют то неудобство, что его

взгляды со времени выхода этого

труда

значительно изменились. Особенно

это приходится сказать относительно первого издания «Логических иссле-

дований», а как раз последний, VI-й отдел 2 тома этой книги еще не вышел

во втором, значительно переработанном издании. Как бы то ни было, кое-

какие

указания мы все же можем там найти.

Из

этого исследования мы узнаем, что в

случае

совершения созна-

нием

актов отождествления и составления целого (Colligiren) категориаль-

ным

отношениям тождества и отношения целого к частям в сознании, в ка-

честве наличного представляющего эти отношения содержания

(Repräsentant)

служит «психическая связь (psychisches Band) *, между теми

простыми актами, которые своим сочетанием в акт высшего порядка (акт

отождествления, составления целого и т.д.) делают возможным мышление

категориальных отношений " . Но Гуссерль тут же оговаривается, что эта

связь не касается актов как таковых, а тех предметов, которые мыслятся в

актах, на которые акты направлены.

Конечно,

это указание глубоко верно и

ценно,

поскольку дело идет о предметных содержаниях актов и той онтоло-

гической категориальной форме, под которой мыслится это содержание, но

самый вопрос о том, что соответствует, как реальное переживание или ре-

альная составная часть переживания, мыслимым нами категориальным

онтологическим отношениям между предметами, остается нерешенным и

обойденным. Исследование, которое по самому существу дела должно было

быть исследованием ноэтической, реальной стороны переживаний, и тут

сбивается на путь исследования ноэматической, идеальной стороны пережи-

ваний.

Еще более неопределенны имеющиеся на этот счет указания в пока

единственном вышедшем первом томе «Ideen zu einer reinen

Phänomenolo-

gie»,

на котором я основывал главным образом изложение идей Гуссер-

ля

"*.

Но,

пожалуй, наиболее ярким доказательством полного отсутствия

у Гуссерля попытки дать действительное исследование и определение пере-

живаний как своеобразной формы бытия, мы находим в тех главах его тру-

да, где он касается переживаний чувства и воли. Исключительное сосредо-

точение интереса на объективно направленной стороне переживаний, на их

«интенциях», и полная невозможность дать при этом положительную ха-

рактеристику переживаний как таковых, в их субъективном для себя бытии,

сказывается тут особенно резко. Вот, например, что говорит Гуссерль отно-

сительно того, что он находит в феноменологически-редуцированном» акте

* Выражение «психическая связь

(psychisches

Band)»

едва

ли

соответствует

тепереш-

нему строю мыслей Гуссерля, все более и более склоняющемуся в сторону антипсихо-

логизма.

L.U.J.

II (1-е изд.) стр. 645.

*** Ср. выше стр. 98. — (с. 284 наст. изд.).

304

Л.И.

ОГНЕВ

желания: «Если мы, как феноменологи, выключим (schalten aus) все наши

полагания (Setzungen), то и у феномена желания, как феноменологически

чистого интенционального переживания, останется желаемое, как таковое

(Gewolltes als solches), как свойственная желанию ноэма — выражающее же-

лание мнение (Willensmeinung), и остается в точности так, как оно в этом ак-

те желания (в его полной сущности) осуществляется, как мнение, и со всем

тем, что (was und

«worauf

hinaus»)

желается *. После этого нечего удив-

ляться, что акт желания оказывается, в конце концов, эквивалентным акту

полагания предмета, как желаемого, акт одобрения — акту полагания пред-

мета, как заслуживающего одобрения ". Легко видеть, что при такой харак-

теристике все специфическое, составляющее истинную сущность актов воли

чувства

совершенно упускается из

виду

и получается крайний интеллекту-

ализм, в корне искажающий сущность

всех

наших переживаний, в которых

сказывается иррациональная природа психического бытия. Невольно на-

прашивается сопоставление со знаменитыми определениями аффектов в 3-й

книге

«Этики»

Спинозы. Как и у Спинозы, верное усмотрение объективно

направленного, предметного момента волевых актов и эмоциональных пе-

реживаний заслоняет у Гуссерля усмотрение положительной природы этих

переживаний, в отличие от актов бесстрастного, объективного мышления.

Все эти несообразности являются прямым следствием основной од-

носторонности всей постановки у Гуссерля проблемы сознания. Интенцио-

нальность, как я уже говорил, — есть такое определение, которое выражает

отношение

между

тем, что интендировано (направлено), и тем, на что ин-

тендировано. Превращать интенциональность в последнюю, абсолютную

характеристику

сознания,

как то

делает

Гуссерль, говоря, что сознание есть

прежде всего сознание чего-нибудь (как ни справедлива в

другом

отноше-

нии

эта характеристика) — значит допускать коренное логическое противо-

речие. Против всей теории сознания, созданной Гуссерлем, можно выдви-

нуть возражения, аналогичные тем, которые были сделаны нашими филосо-

фами:

B.C. Соловьевым и Л.М. Лопатиным, против атомистического мате-

риализма, объявляющего непроницаемость основным свойством атомов.

Непроницаемость, по меткому указанию Соловьева, выражает «свойство

бытия для

другого»,

предполагающее

«бытие

для себя». И вот полная не-

возможность для материализма определить это последнее заключает в себе

смертельный приговор материалистической философии.

Исключительное внимание к моменту интенциональности

всех

протекающих в сознании переживаний имело своим прямым следствием то

тяготение Гуссерля к гносеологическому идеализму, о котором я уже гово-

рил.

Интенциональные переживания не имеют никакой реальности (Гус-

Ideen,

стр.199.

Ibid,

стр. 241 и ел.

305

III.

КРИТИЧЕСКАЯ

РАЗРАБОТКА

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

серль противополагает понятия бытия и реальности, крайне расширяя

смысл термина «бытие»); вся их природа сводится, в сущности, к тому, что-

бы вместить в себе, уловить тот или другой объект в его идеальной даннос-

ти.

Поэтому нечего удивляться, когда Гуссерль говорит, что поток пережи-

ваний,

как он дан в феноменологически редуцированном сознании, не есть

последнее абсолютное. Воспринятый в своем «эйдосе», охваченный фор-

мальным единством сознания поток переживаний, в который Гуссерль как

будто

разрешил без остатка все бытие, оказывается возвышающимся над

своим собственным течением

и обращенным к тем «вечным значимостям»,

которые конституируют всякий конкретный предмет знания. В силу неиз-

бежной логики эти «вечные значимости», эти чистые

«смыслы»

и получают

значение истинного абсолютного, а

чуждые

всякой положительной приро-

ды интенцнональные переживания неизбежно попадают по отношению к

этому абсолютному в то же положение, в каком у элеатов находился эмпи-

рический,

подлежащий изменению и потому призрачный мир к неподвиж-

ному царству истинно сущего, в котором тождественны мысль и мыслимое.

Конечно,

это самый крайний панлогизм, для которого остается одно из

двух:

или гипостазировать «вечные значимости» в платоновский транс-

цендентный мир идей, или, избегая такого гипостазирования, прийти к аб-

солютному иллюзионизму и онтологическому нигилизму. Для Гуссерля не-

избежен, конечно, второй путь, и в этой неизбежности заключается самый

решительный суд над той односторонностью учения Гуссерля о сознании,

которую я пытался вскрыть. Действительно, тот абсолютный онтологичес-

кий

нигилизм, к которому тяготеет вся философия Гуссерля, делает непо-

нятной

даже реальность или бытие (не

будем

сбивать себя явно несуществу-

ющими в данном

случае

различиями этих понятий), делает непонятной да-

же реальность или бытие интенциональных переживаний, служивших для

Гуссерля отправным пунктом во всех его феноменологических изысканиях,

совершенно так же, как абсолютное элейской философии не в состоянии

объяснить даже призрак эмпирического мира, так как даже бытие призрака

есть бытие " .

* Ideen, стр. 166.

** Попробовать опровергнуть это возражение попыткой найти у Гуссерля нечто в

роде «репрезентативизма» в учении о восприятии переживаний, т.е. предположить,

что в

случае

восприятия переживаний мы имеем дело только с «идеальными содер-

жаниями», ноэмами, к переживаниям относящимися, а что самые переживания в их

бытии трансцендентны сознанию и поэтому совершенно равноценны со всеми дру-

гими реальностями, бытие котор<ых> — только интенциональное бытие, совершен-

но

невозможно. По категорическому заявлению Гуссерля (Ideen, стр. 68 и др.). в

имманентном восприятии переживание дается непосредственно в своем абсолютном

бытии. Поэтому и реальная сторона переживания (ноэза и материальный момент),

по

всему смыслу учения Гуссерля, также непосредственно дана в имманентном вос-

приятии,

как и его идеальная сторона, ноэма. Даже в

случае

мышления сознанием

уже отошедших в прошлое переживаний, по Гуссерлю,

будет

принципиально иным,

чем отношение сознания к трансцендентным реальностям, так как и прошлые пере-

306

А.И.

ОГНЕВ

Спешу оговориться! Сам

Гусерль

не

делает

из своего учения

всех

только что сделанных выводов. Но, мне кажется, глубоко правы те, кто

именно

в этом направлении пытаются довести до конца недоговоренные

мысли Гуссерля. В русской литературе

заслуга

такого освещения учения

Гуссерля принадлежит Г.Г. Шпету. Если бы Гуссерль не пожелал сделать

этих выводов из предпосылок своей феноменологии, то ему пришлось мы

пересмотреть самые эти предпосылки, а

тогда

ему пришлось бы отказаться

от своего явно одностороннего и в своей односторонности противоречиво-

го учения о сознании. Внимательное отношение к реальной стороне созна-

ния

заставило бы Гуссерля отказаться от характеристики сознания как по-

тока переживаний. Противоречивость чистого актуализма в психологии

блестяще вскрыта в современной философской литературе.<...> Понимание

той истины, что в

текучих

переживаниях раскрывается сверхвременный,

пребывающий реальный

субъект

психической жизни, имманентный пережи-

ваниям,

заставило бы Гуссерля отказаться от в корне неверного мнения, что

всякая

метафизика есть

всегда

выход

чему-то

всецело трансцендентному

сознанию

и потому гипотетическому. В неразрывной связи с этим мнением

стоит и разделяемое Гуссерлем убеждение в том, что и психология необхо-

димо должна опираться на физиологию, так как реальным субъектом пси-

хической жизни в

глазах

такого трансцендентизма оказывается психофизи-

ческий

организм. В противовес такому пониманию природы психического

бытия,

в соответствии с которым единственной объясняющей психологией

будет

психология эмпирическая, по своим методам приближающаяся к ес-

тествознанию, приходится выдвинуть метафизическую сущность подлин-

ной

психологии, науки в самом строгом смысле слова эйдетической и осно-

вывающейся на такой же первичной интуиции, как и феноменология, боль-

ше того, только искусственно отделимой от феноменологии и метафизики.

...Вернусь теперь к вопросам, которые были поставлены мной в на-

чале моей статьи. Мы видели, что казавшийся самым элементарным и по-

нятным

факт жизни сознания, ощущение, при более внимательном анализе,

оказывается загадочным и совершенно не укладывающимся в привычную

нам

систему понятий. Что такое видимая мною краснота? Она, как мы убе-

дились, ни свойство внешней вещи, ни свойство самого сознания или души.

Ее реальность как

будто

не поддается никакому определению, если не счи-

тать достаточным явно метафорического и условного обозначения:

«реальность в ощущении или представлении». То же справедливо и относи-

тельно всякого идеального содержания, на которое направлен тот или дру-

гой психический акт,

будь

это идеальное содержание геометрическим

поня-

живания

принадлежат к тому же потоку переживаний, что и настоящие. Поэтому

переживание есть отправной пункт для феноменологии и в своих реальных момен-

тах. Беда Гуссерля только в том, что он

никак

не может положительно определить

природу реальной стороны переживаний.

307

III.

КРИТИЧЕСКАЯ

РАЗРАБОТКА

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

тием треугольника или кривой высшего порядка, понятием иррационально-

го числа, тем, что мы мыслим в понятии объективного долженствования,

рядом наглядных образов, относимых нами к какому-нибудь предмету

внешнего мира или событию отдаленного исторического прошлого, и т. д. и

т. д. Во

всех

этих

случаях

то, что можно признать подлинно реальным в

наличных в нашем сознании переживаниях, как

будто

совершенно несрав-

нимо

и несовместимо со всеми этими идеальными содержаниями, на кото-

рые наши переживания направлены и которыми они как бы заполнены. А

между

тем эти идеальные содержания в своем бытии, поскольку, по крайней

мере,

дело

идет об их наличности в сознании, неразрывно связаны с реаль-

ностью направленных на них и столь несходных с ними переживаний. Всем

строем нашего сознания как

будто

подсказывается неизбежность того па-

радоксального понятия «мнимого существования (Pseudoexistenz)», которое

Мейнонг

ввел для реальности в представлении, в отличие от истинной ре-

альности самих актов представления.

все же невольно

чувствуется

какая-то неловкость, как только

вдумаешься в это понятие

«Pseudoexistenz».

Более же глубокий анализ не-

минуемо заставляет перейти это

чувство

неловкости в убеждение в совер-

шенной

непригодности этого понятия, как решения занимающего нас во-

проса. В самом деле, никакие усилия самонаблюдения не позволяют нам

открыть в протекающих в нашем сознании процессах восприятия, пред-

ставления, дискурсивного мышления, и т. д. реально отделимых

друг

от

друга

актов и идеальных содержаний, являющихся всецело полной проти-

воположностью актам, но на которых акты направлены \ Действительно,

когда мы имеем

дело

с ощущением какого-нибудь цвета, мы в этом ощуще-

нии

наряду с самым ощущаемым качеством не найдем никакого безвидно-

го, всецело

чуждого

этого качества акта, вмещающего в себя это качество,

как

вмещает пустая форма

чуждое

ей содержание. И это справедливо отно-

сительно

всех

актов нашего сознания и того, что можно назвать идеальны-

ми

содержаниями этих актов.

Акты

и идеальные содержания только в аб-

стракции отделимы

друг

от

друга,

и если идеальное содержание без акта

преврашается в ничто, то и акт без идеального содержания есть пустая

фикция.

Поэтому считать идеальное содержание за нечто идеальное всеце-

ло,

за нечто совершенно

чуждое

в своих свойствах реальным моментам акта

совершенно невозможно. А раз так, то

едва

ли можно вместе с Мейнонгом

класть идеальные содержания наших актов в основу новой философской

науки, «учения о предметах (Gegenstandslehre)», долженствующей быть

теорией не только реальных предметов, но и предметов идеальных, от со-

прикосновения

с нашим сознанием становящихся «мнимо

существую-

щими», данными в идеальном содержании наших актов, каковыми

будут

объекты «геометрии цветов», в их отрешенности от соответствующих им

психологических процессов, объекты чистой математики и механики, и т.

* Реальная отделимость

требуется

по крайней мере для акта, если признать, что иде-

альное содержание

чуждо

всяких

«реальных»

предикатов.

308

А.И.

ОГНЕВ

д.;

или, во всяком случае, «теория

предметов»

должна иметь не тот смысл и

не

совсем те задачи, какие ей указывает Мейнонг.

Но

даже, если бы мы смогли указать в наших восприятиях, пред-

ставлениях, актах мысли и т. д. реально отделимые

друг

от

друга

акты и

идеальные содержания, мы ничуть не помогли бы разрешению задачи: мы

очутились бы перед фактом, который вряд ли можно

будет

назвать иначе,

как

прямым осуществлением логического противоречия. Всем известны те

безвыходные противоречия, которые

влечет

с собой крайний дуализм Де-

карта когда приходится объяснять взаимодействие

духа

и материи,

двух

начал,

которые в учении Декарта оказываются всецелым отрицанием

друг

друга.

Аналогичные, но, пожалуй, еще большие трудности и противоречия

возникают

и перед теорией Мейнонга. В самом деле, как

могут

сочетаться в

целостное,

конкретное единство нечто в психологическом смысле абсолют-

но

реальное (акт) и нечто в психологическом смысле равное нулю

(идеальное содержание с точки зрения интенционалистической теории),

нечто всецело

текучее

и нечто совершенно вневременное, нечто непротя-

женное

и совершенно

чуждое

по своей природе протяженности и нечто, в

своей идеальной данности часто характеризующееся признаком протяжен-

ности

или

даже

содержащее в себе только этот признак (каково, например,

идеальное содержание нашего представления о пространстве? Тот или дру-

гой

выход

из одних недоумений и противоречий настоятельно требуется.

XII

Для того, чтобы сколько-нибудь разобраться во

всех

этих вопро-

сах, обратимся опять к тем психическим состояниям, которые называются

ощущениями.

В психологической

литературе

в настоящее время стало об-

щим

местом, что в

случае

переживания нами ощущений низшего порядка:

осязательных, вкусовых, органических, болевых и т. д., совершенно невоз-

можно

указать, где кончается собственно ощущение, как такое пережива-

ние,

которое

служит

основой знания внешнего мира, мира

не-я,

и чувство, т.

е. такое состояние

сознания,

которое, во всяком случае, имеет чисто психи-

ческую природу и относится прямо, как состояние, к реальному

субъекту

душевной жизни, как бы ближе мы ни определяли природу этого

субъекта.

Разумеется, что в том, что можно назвать собственно ощущением, еще

труднее

отделить акт ощущения от того, на что акт направлен, от того, что

служит

основой предметного знания внешнего мира, хотя, конечно, этот

объективный момент есть во

всех

ощущениях низшего порядка. Достаточно

хотя

бы сослаться на основное понятие, через которое мы мыслим матери-

альный

мир, понятие

непроницаемости,

выросшее на основе осязательных и

мускульных ощущений.

Что касается ощущений высшего порядка: зрительных и

слуховых,

то в них, конечно, объективный момент, соответствующий идеальному со-

держанию высших актов сознания, заметнее и резче противостоит субъек-

тивному, имеющему чисто психическое значение моменту. Но и тут гово-

рить о какой бы то ни было реальной противоположности этих

двух

момен-

309

III.

КРИТИЧЕСКАЯ

РАЗРАБОТКА

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

тов не приходится. Пусть я вижу пятно красного цвета. Конечно, краснота

противостоит мне как нечто, имеющее для меня непсихическое

значение,

но

уже говорил, что наряду с краснотой я не

могу

найти направленного на

нее и во

всех

отношениях несходного с ней акта ощущения, как совершенно

самостоятельного в своей реальности содержания. Точно так же ощущае-

мое объективное качество очень

трудно

противопоставить, как нечто

«мнимо

существующее»,

направленному на нее

акту,

как истинно су-

ществующему.

Если я попытаюсь взглянуть на солнце или

услышу

какой-

нибудь очень резкий или сильный звук, то ощущаемые в обоих

случаях

объ-

ективные

качества, неразрывно сливающиеся с ощущениями боли и соот-

ветствующими этим ощущениям чувствами, слишком громко говорят о

своей реальности, чтобы можно было удовольствоваться мыслью о каком-

то «мнимом существовании». И, разумеется, это соображение справедливо,

mutatis mutandis, и относительно самого слабого, в смысле интенсивности,

слухового

или зрительного ощущения.

Но

что же все это значит?

Ведь

признать имманентные нашим

ощущениям

Локковские вторичные качества за прямо воспринимаемые

свойства материальных вещей совершенно невозможно; на это не отважи-

вается

даже

такой сторонник наивного реализма, как Н. О. Лосский. Но

даже

если признать вместе с Герм. Шварцем трансцендентную реальность

чувственных качеств, то, как мы видели, придется различать

между

этими

трансцендентными

качествами материальных вещей и их отображениями в

сознании,

имеющими, во всяком случае, идеальную природу. Но раз так, не

придется ли, в самом деле, сказать, что, когда мы видим красное, наша ду-

ша

краснеет, а, стало быть, и становится реально протяженной, приобрета-

ет ту или иную пространственную величину, так как краснота явно неотде-

лима от геометрической протяженности? А в таком

случае

нам придется как

будто

принять учение о

душе,

близкое к гилозоистическим представлениям,

считаться со всеми трудностями и несообразностями, которые связаны с

учением о реальной пространственной протяженности души.

XIII

Такой

вывод

будет

весьма

грубым

и неточным выражением су-

щества

дела.

Конечно,

затронутая сейчас проблема чрезвычайно

трудна,

но

все же в показаниях внутреннего опыта есть данные для решения ее,

хотя

бы в общих

чертах.

Между прочим, очень ценным для решения интересую-

щей

нас проблемы является одно указание Гуссерля, о котором я упоминал.

сожалению только,

Гуссерль

не использовал его и

даже

не мог использо-

вать надлежащим образом. Я имею в

виду

проводимое

Гуссерлем

различие

между

чувственным качеством, как объектом

интенции,

например, вот этой

воспринимаемой

мною краснотой, и теми непрерывно меняющимися отоб-

ражениями

(Abschattungen), посредством которых чувственное качество

дается в

сознании,

отображениями, которые сами по себе, как таковые, еще

чужды

интенции и составляют то, что

Гуссерль

называет материальным

(hyletisches)

моментом интенционального переживания. В самом деле, об

310