Чубаров И.М. (ред., сост.) Антология феноменологической философии в России

Подождите немного. Документ загружается.

СЕРГЕЙ

ИОСИФОВИЧ

ГЕССЕН

Примечания

комментарии

Публикуется по изданию: Вопросы философии и психологии. 1910.

Кн.

102(11).

С.185-188.

На необходимость употребления слова «значимость» для передачи

гуссерлевского термина «Geltung» наряду с Гессеном и причем независимо от

последнего указывал Лев Салагов в своей рецензии на перевод первого тома

«Логических исследований», напечатанной в 29-ой книге «Журнала

Мини-

стерства народного просвещения» за 1910 год (см. наст. изд.).

При этом Лосский ссылался на перевод работы Г. Риккерта,

Предмет

знания. Киев, 1904, выполненный Густавом Шпетом.

Рецензия публикуется по изданию:

«Логос»,

1910, кн. 1, с. 272-273.

Авторство рецензии принадлежит Сергею Иосифовичу Гессену. Это устанавли-

вается как в силу текстуальных совпадений с его же более развернутой рецензи-

ей на русский перевод первого тома «Логических исследований», опубликован-

ной

в 102-ой книге журнала «Вопросы философии и психологии» за 1910 год

(см.

наст, изд.), так и псевдонимом S., которым подписана данная рецензия и

которым Гессен наряду с рядом

других

(напр.,

Sergius)

пользовался, подписывая

свои небольшие заметки и рецензии в

«Логосе»,

«Речи», «Новой русской книге».

См.

об этом: Масанов И.Ф., Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и

общественных деятелей. В 4-х томах. М., 1958, т. 3, с. 335.

Иван

Александрович

Ильин

(1883-1954)

после окончания в 1906 го-

ду Московского университета был оставлен для подготовки к профессорскому

званию.

В 1909

году

он становится приват-доцентом университета. В конце 1910

(по

май 1912 г.) Ильин выезжает, — с целью подготовки докторской диссерта-

ции,

в Европу, в научную командировку. В Германии он занимается в семина-

рах В. Виндельбандта, Г. Риккерта, Э. Ласка и Г. Еллинека (в Гейдельберге), Г.

Зиммеля

(в Берлине) и Эд. Гуссерля (в Геттингене) ·. К этому времени и отно-

сится его краткий роман с феноменологией, свидетельством которого служит

его письмо к Л.Я. Гуревич от 13

августа

1911 года. Любовь Яковлевна Гуревич

(1866-1940)

— двоюродная сестра И.А. Ильина по линии отца, журналист, лите-

ратурный критик, член редакций «Северного Вестника» и «Русской Мысли». В

архиве Л.Я. Гуревич отложились письма Ильина начиная с 1903 года до 1917 —

времени их предположительного разрыва по политическим мотивам.

В другом письме того же времени он позволял себе странные фразы,

вроде: «Иногда даже интересно общение с Гуссерлем и его школой». Известно,

что по возвращению в Россию Ильин делал какие-то «феноменологические»

доклады, которые, правда, заставили коллег по университету заподозрить его в

некомпетентности

ι См.:

РГАЛИ.

Ф.1570. Оп.1.

Ед.хр.17.

Л.7.

Имеется

виду

письмо

Г.И.

Челпанова

Шпету

30.11.1912 г. (См.:

Логос.

№ 3. М.,

1993.

С. 247), в

котором

он

писал:

«Читал

у нас на

днях

Психологическом

обществе

доклад

Ильин

на

тему

«О

смысле

смысла»

Гуссерлианском

духе

(напрасно

Гуссерль

191

II.

ПЕРВИЧНАЯ

РЕЦЕПЦИЯ

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

РОССИИ

Свою диссертацию о

Гегеле

Ильин писал 8 лет, защитив которую, был

сразу удостоен докторской степени. Он опубликовал ее в виде статей, со-

бранных затем в

двухтомную

книгу. Перевел он ее и на немецкий

будучи

уве-

рен,

что в России она

будет

никому не нужна, а в Германии

«сгодится».

Уже в эмиграции, в ряде текстов, он щеголял своим давним знаком-

ством с Гуссерлем, пытался эксплуатировать некоторые феноменологические

идеи в полурелигиозной полумистической форме

. Но всерьез об Ильине, как

достойном собеседнике Гуссерля говорить не приходится, ибо с самого начала

он

не понял смысла главного феноменологического запрета на трансцендентные

экзистенциальные

полагания, и, соответственно, идеи феноменологической ре-

дукции. Публикуемое ниже письмо еще одно свидетельство

тому.

Как

исторнко-фнлософски ориентированный мыслитель, он не признает

за феноменологическим методом принципиальной новизны по отношению к мета-

физической

традиции и ее методам анализа, называя его, «в корне», старым как сама

философия.

Первым этапом применения этого метода Ильин считает «интуитивное

погружение в переживание анализируемого предмета». В случае, разбираемой в

письме «художественности, как объективного свойства словесно-изобразительных

эстетических созданий», такое погружение, с точки зрения Ильина, должно означать

фиксацию

всего подпадающего под это определение. Т.е.

«художественность»

есть, с

его точки

зрения,

уже нечто данное, и нужно просто выбрать ряд ярких примеров ее

«несомненной наличности», чтобы затем уже «закрыв

глаза»

на предрассудки, пред-

взятые

теории,

личные предубеждения и на особенности себя самого как сознающего

(перечисление Ильиным этапов феноменологической редукции), описывать только

само переживание этой наличной художественности, совершая рефлексивные его

остановки,

для выявления ее сущности. Образная манера Ильина выражать свои

мысли,

не

должна скрыть от нас его принципиальной ошибки уже на первом этапе —

ведь если

«художественность»

изначально налична, то что нам

даст

его упрощенная

схема

редуцирования? Какая

«сущность»

может быть обнаружена в

результате

—

художественность?

«Художественность»

— это как раз то, что должно быть, как «объективное

свойство», подвергнуто выключению в эпохе в первую очередь. Ибо она и есть та

предвзятость («культурная аттестация»), от которой Ильин голословно предлагает

отказываться впоследствии. Таким образом, становиться понятной и тема доклада

Ильина

на заседании Психологического общества «О смысле смысла», и хочется

согласиться с характеристикой его Лопатиным как «мелодраматизма». Вероятно,

Ильин

пытался прилагать новый метод для разрешения тупиковых метафизических

вопросов, минуя центральную проблематику феноменологии — изучение процессов

смыслообразования.

не

признает его «своим»), но отступая от него (в этих отступлениях он проводил

поразительно вздорные мысли)».

Нам известно издание: Die Philosophie Hedels als Kontemlative Golteslehre, Pr. Dr. Iwan

Iljin. A. Franke. AG.

Verlag,

Bern, 1946.

Речь идет, например, о

статье

«Религиозный смысл философии», об отношении

высказанных в ней мыслей к феноменологии

будет

идти речь во

томе антологии.

В письмах Шпета к

Гуссерлю

мы имели тому первое подтверждение

(См.:

«Логос».

№7.

М.. 1996.

С.

126).

192

ИВАН

АЛЕКСАНДРОВИЧ

ИЛЬИН

Эта особенность понимания Ильиным феноменологии повлияла

и на его

попытку применения феноменологического

метода

историко-философским иссле-

дованиям, о которой мы

будем

говорить специально

(см.

V раздел).

Несколько

слов

этой связи

следует

сказать

жене Ильина

«Тале»

—

Наталии

Николаевне Вокач

(1882-1963),

которая ездила

с ним в

Германию,

слушала

те же

лекции. Опубликованные

нашем издании работы Вокач, гово-

рят

ней, как

многообещающем ученом. Известно также,

что

она переводила

книгу Эльцбахера

об

анархизме

совместным

Ильиным предисловием,

а зи-

мой

1912 г.

писала оригинальное исследование

по

эстетике. Возможно, она

до-

билась

бы в

философии

больших

успехов,

чем ее

муж,

но

Ильин

был

настоя-

щим

семейным деспотом. Поэтому

дальнейшем Вокач работала только

на

Ильина,

что-то

переводила

для его

занятий, конспектировала

и т.д.

Вообщем,

умерла

безвестности...

Иван

Александрович Ильин —

Любовь Яковлевна

Гуревич

1911

13Aug./31

июля

[Геттинген]

Любочка моя!

Сколько

ни возвращался я мысленно к тому пункту, на котором

сосредоточились за последнее время твои работы, я неизменно выносил впе-

чатление, что

суть

дела сводится к теоретически-практическому вопросу о

том, что такое «художественность». И вот, мне представляется, что вопрос

этот принадлежит к числу так называемых мною

«круглых»

вопросов, т.е.

таких, пограничная оболочка которых до незацепимости гладка и до воз-

вращения

к исходному пункту незацепима. Это бывает с вопросами, кото-

рые или вовсе и никогда никем не поднимались, или о которых давно не го-

ворилось ничего истинно нового и проникающего; в последнем

случае

бы-

вает обыкновенно так, что добытое кем-то и когда-то, взрытая зацепа —

примаслилась опять и втерлась (от ходового злоупотребления)

опять,

назад,

свое старое гнездо. И шар проблемы вертится в руках без

успеха

без рас-

крытия.

Надо

«надкусить»

поверхность, как кожу у апельсина...

Для таких вопросов, которым несть числа в логике и вообще во

всех философских областях, — за последнее время стал вырабатываться так

наз.

«феноменологический» метод, сущность которого (в корне своем он

стар, как сама

философия)

состоит, говоря в

двух

словах, в следующем пра-

виле:

«анализу того или

другого

предмета должно предшествовать интуи-

тивное погружение в переживание анализируемого предмета». Значит: фик-

сируй прежде всего то, что подлежит исследованию (в данном

случае

«худо-

жественность, как объективное свойство словесно-изобразительных эстети-

ческих созданий»); выбери ряд более или менее ярких случаев несомненной

наличности

такой художественности (для контраста хороши бывают неров-

7 — 2829

193

П.

ПЕРВИЧНАЯ

РЕЦЕПЦИЯ

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

РОССИИ

ные или смешанные случаи и примеры) и, закрыв глаза на 1. предрассудки,

2. всякие уже готовые на этот счет

теории,

3. на свои собственные предубеж-

дения,

4. на себя, как на переживающего или преломляющего среду — уйти

с головой в переживания этой художественности; при этом проделывай

(противоестественное для цельного переживания) рефлектирующее обрыва-

ние

его, для ради наиболее адекватной фиксации данного тебе

«художест-

венного» в его сущности. Добытое опиши так, как оно было тебе дано. Ма-

териалы таких описательных анализов —

дадут

путь к прорыву круглого

вопроса.

Этот феноменологический или дескриптивный метод, у сознатель-

ного возводителя коего (в логике) я провел теперь все лето (Гуссерль,

Husserl),

дает

и может дать несомненно массу нового и удивительного, неп-

редставимо ценного по своему значению. Там, где виделись пустоты, оказы-

ваются заселенные места, где виделись заселенные места — обнаруживают-

ся

мнимые проблемы. Но главное — в гуманитарных, а особенно философ-

ских областях, это есть единственный путь к тому

«надкусу»,

о котором я

только что упомянул.

Я очертил эту

схему

кратко и сжато. Но сущность этих операций,

которую Husserl характеризует, как

«sich

etwas

zur Gegebenheit

bringen»

«schauen», постигается лучше всего в непосредственных самодеятельных

опытах. В них возможны и необходимы повторные возвращения к одному и

тому же переживанию, проверки и возобновления процесса; в них важны

изолирующие тот или другой моменты эксперименты, постепенное восхож-

дение от элементарной по составу художественности к исследованию наибо-

лее сложных, глубоких и спорных примеров; нужна известная энергия и на-

стойчивость в выборе материала; страшно полезно бывает общение и вза-

имная

проверка у сходно мыслящих. Особенно последнее может дать мно-

го: бодрость в движении, поправки, выяснения. И это возможно потому,

что schauen одну

ту же сущность, данную в переживании, может каждый.

Несомненно

еще, что все мы нередко фактически проделываем эти

или

сходные операции, или пытаемся их проделать. Но важно признать

сущность этих операций и стремиться к их постоянному и сознательному

(если не систематическому) проделыванию. Важна конечно запись добыто-

го, хотя бы не систематическая.

Продраться сквозь чащу спекулятивных придумок и рассудочных

построений, навязывающихся нашей ленивой мысли (ибо у всех нас она, ма-

тушка, склонна на готовеньком выезжать) с бойкостью сухаревских приказ-

щиков

— вот первый и очень трудный этап в этой работе. Тривиальненькие

ходячести

умеют

прижиматься в уголок и симулировать свое отсутствие.

Но

даже если и не вычистишь их — каждый шаг по этому живому пути,

сплетающему непосредственную, умирающую в созерцании предмета, инту-

ицию

с улавливающим и прикрепляющим анализом — каждый шаг дарит

цветок настоящего познания, во всем, свойственном ему, свежем

благоуха-

нии.

194

ИВАН

АЛЕКСАНДРОВИЧ

ИЛЬИН

Было

бы очень интересно произвести такой опыт: взять что-нибудь

из

Чехова (у меня есть с собой IV том Марксовского издания), не из самого

лучшего

и попытаться сказать, что в нем художественно и почему. И потом

написать

друг

другу

или, если возможно

будет,

свидеться и обменяться до-

бытым. Я

убежден,

что ты много пыталась уже на этом пути, не называя,

может быть, этого феноменологическим анализом. [...]

Примечания

Публикуется

по:

«Вопросы философии»

№

1996.

Вокач

H.H.

Гуссерль

Э.

Логические

исследования.

4.1. Пролегоме-

ны

к чистой логике. Разр. авт. пер. с нем. Э.А.Берштейн под ред. и с пред.

С.Л. Франка. Книгоиздательство «Образование». СПб., 1909. Стр.

XV+224.

Ц.

руб. 50

коп.

Логика настоящего времени есть

результат

взаимодействия, с од-

ной

стороны, теории познания, рожденной философией Канта, с

другой

—

новой

психологии.

Знания,

добытые в этих молодых науках, оплодотворили

традиционную схоластическую логику, застывшую в своих неподвижных

формулах, и заставили ее развиваться дальше. За последние десятилетия по-

явился

целый ряд логических исследований, была создана целая группа ло-

гических систем. Наконец, в наши дни в развитии логики намечается очень

важный перелом: цель логических исканий постепенно передвигается от

разработки логической теории по

существу

к критическому пересмотру ее

предпосылок.

Необходимость такого пересмотра подсказывается самим раз-

витием логики: двойственное влияние теории познания и психологии, опре-

деляющее до сих пор общее направление этого развития,

содействует

тому

характерному для новой логики явлению, что отдельные учения ее или все-

цело,

или в своих главных моментах резко расходятся

между

собою, что от-

дельные логические исследования ставят себе очень

различные

задачи,

осу-

ществляют их совершенно

различными

методами

и не

дают,

таким образом,

никаких

оснований для того, чтобы отнести их к одной дисциплине. Воз-

никшая

отсюда

потребность проверить предпосылки логики нашла отзвук в

общей тенденции современной философии к разработке методологических

проблем. Так был поставлен вопрос о

методе

логики.

«Логические исследо-

вания» Гуссерля и представляют собой попытку его освещения и решения.

Значение

труда

Гуссерля обусловлено, однако, не только важнос-

тью ее

задачи,,

в «Логических исследованиях» интересны и ценны, прежде

всего, самые

приемы

рассмотрения философских проблем.

Гуссерль

— ана-

литик

по преимуществу. Его задача — вскрыть многогранность, распутать

сложность там, где все кажется простым и единым, заострить отдельные

грани понятий и воплотить их в строгие, ясные формы. Этот метод имеет

195

II.

ПЕРВИЧНАЯ

РЕЦЕПЦИЯ

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

РОССИИ

свои

опасности. Мы знаем и такую обидную ясность мысленных форм, ко-

торая достигается не столько преодолением, сколько устранением труднос-

тей проблемы. Анализирующая мысль полноценна лишь тогда, когда она

подобна кристальной морской воде, которая приближает к нам далекое

дно,

не устраняя в нас жуткое ощущение его глубокости. Философский ана-

лиз

становится творческим, если он, делая доступными тончайшие оттенки

понятий,

не отрывает их от той интеллектуальной глубины, из которой они

добыты, если

он,

разрывая слитные ряды туманных представлений, раскры-

вает за ними новые возможности новых

знаний.

В своем

сочинении,

особен-

но

во 2-ой его части, Гуссерль выполняет такого рода анализ по отношению

целому ряду логических проблем.

«Пролегомены к чистой логике» посвящены критике психологиз-

ма. Гуссерль исходит в ней из общепризнанной в логической литературе

идеи логики, как нормативно-практической

дисциплины.

При помощи ана-

лиза понятий «знания», «науки»,

«метода»,

«нормы» и

пр.

он вносит опреде-

ленность

в эту идею и показывает, что практическая логика должна иметь в

своей основе по меньшей мере одну теоретическую науку. С этой точки зре-

ния

психологизм определяется как учение, которое

утверждает,

что теорети-

ческой

основой логики является психология. Задача Гуссерля и состоит да-

лее в доказательстве того, что психология не может быть основой логики.

Для обоснования этого тезиса он приводит целый ряд аргументов: 1) преж-

де всего он показывает, что логическим следствием психологизма является,

во-первых,

признание

шаткости, относительности логических законов и, во-

вторых, признание того, что эти законы имеют психологическое содержа-

ние.

И то и

другое

утверждение противоречит действительному смыслу и

значению

логического закона, как точного, априорного, идеального

прин-

ципа,

тому его смыслу, который непоследовательно и неосознанно вклады-

вают в его идею сами сторонники психологизма; 2) поскольку психологизм

— аргументирует далее Гуссерль — выводит логические принципы из пси-

хических фактов, он делает невозможной теорию вообще (ибо последняя

предполагает точные законы) и таким образом лишает опоры свои со-

бственные утверждения. В этом своем аспекте психологизм является одним

из

видов скептического релятивизма; 3) наконец, Гуссерль подвергает кри-

тическому анализу самое содержание главных утверждений психологизма и

обнаруживает те логические смешения, которые лежат в их основе. Разви-

вая

свои аргументы, Гуссерль

дает

общие определения понятию логическо-

го закона, понятию закона противоречия и другим логическим принципам,

понятиям

идеального и реального, научной теории и т.д. Эти отдельные

звенья

его критики сплетаются в последней главе его «Пролегомен» в еди-

ную идею чистой логики как теоретической науки, которая должна обосно-

вывать логику нормативную. Содержание понятия чистой логики вместе с

логическими различениями, им предполагаемыми, и выполняет функцию

той интеллектуальной призмы, при посредстве которой Гуссерль разлагает

психологическую

концепцию

логики на ее составные элементы.

196

ИВАН

АЛЕКСАНДРОВИЧ

ИЛЬИН

Обоснованная критика и окончательная оценка воззрений Гуссер-

ля

есть дело

будущего.

В настоящее время она невозможна уже потому, что

сочинение его еще не окончено и полного обоснования чистой логики им

еще не дано. Об этой

будущей

критике можно заметить только то, что она

должна

будет

пользоваться теми же приемами исследования, которые при-

меняет Гуссерль:

отчетливую

и ясную мысль можно преодолеть лишь силой

мысли еще более отточенной и

ясной.

Изучение «Логических исследований»

может, таким образом, содействовать

самому преодолению их.

Переведенные на русский

язык

«Пролегомены» являются закончен-

ным

отделом сочинений Гуссерля, имеют вполне самостоятельное значение

гораздо доступнее читателю, чем трудные исследования второй части, за-

ключающие в себе предварительный феноменологический анализ актов ло-

гической мысли.

Перевод сделан удовлетворительно. К сожалению, в нем все-таки

встречаются существенные неточности;

напр.,

на стр. 10-ой

«ein

gewisser

Sachverhalt

gilt

oder nicht

gilt»

передано: «известное

фактическое

отношение

есть

или не

есть»;

выражение

«Sachverhalt»

обозначает у Гуссерля идеаль-

ную связь

между

идеальными, абстрактными величинами, которая

противо-

полагается

фактической, реальной связи; выражение

gilt

применено здесь в

смысле: имеет значение, действительность. В переводе не

везде

выдержана

терминология, так,

напр.,

тот же термин

«Sachverhalt»,

переведенный в на-

чале книги «фактическое отношение», в конце ее переводится: «соотноше-

ние

вещей». Есть и менее значительные неточности: на стр. 202-ой

«idealiter»

передано «в

идеале»

(вм. идеально), на стр.

206-ой

«für

uns

massgebenden

Begriff»

передано «принципиальному понятию» (вм. понятию,

которое является для нас определяющим)

др.

Примечания

Публикуется по: Критическое обозрение. СПб., 1909. № VIII. Де-

кабрь. С.

23-26.

Л. Салагов

По

поводу

перевода

«Логических

исследований»

Гуссерля

Появление

на русском языке перевода

-й

части сочинения профес-

сора геттингенского университета Эдмунда Гуссерля

«Logische

Unter-

suchungen»

должно вызвать

глубокую

удовлетворенность у всякого

прини-

мающего близко к сердцу интересы отечественной философской культуры.

этому не может однако не примешаться сожаление, что только теперь,

через девять лет после того как

увидала

свет эта замечательная книга, ши-

рокая

русская публика, не следящая за текущей литературой Запада, имеет

возможность ознакомиться нею. А

между

тем, в своем трактовании основ-

ных вопросов теории познания, данное сочинение является совершенней-

шим

образцом техники философского мышления.

Какой

богатый источник

для реферативных тем и дебатов в «семинариях» и на «практических

заня-

197

II.

ПЕРВИЧНАЯ

РЕЦЕПЦИЯ

ФЕНОМЕНОЛОГИИ

РОССИИ

тиях по философии» в университетах представляет книга Гуссерля, сколь

многим

«любителям» философии многое из нее разъяснилось бы уже и пре-

дохранило от дилетантских заблуждений.

Но

лучше поздно, чем никогда. Теперь нужно только выяснить ее

научное значение и горячо рекомендовать ее вниманию учащих и учащихся

философии.

Первое

впечатление при знакомстве с данным сочинением небла-

гоприятно

для него. Читается оно очень не легко и без всякого удо-

вольствия. Первое обстоятельство обусловливается крайнею трудностью

трактуемых здесь вопросов и необходимостью отрешиться от прочно уко-

ренившихся заблуждений, второе — чисто внешними недостатками в изло-

жении.

Несистематичность общего расположения материала и случайность

распределения его по отдельным §§, отступления в сторону, излишние по-

вторения

(напр,

вся глава IV), нагромождение иногда массы замечаний,

подразделений, терминов, не имеющих часто для основной аргументации

автора никакого значения, и граничащее иногда почти с бестолковостью

(см.

напр.

гл. I и XI), крайне небрежный язык, местами расплывчатый,

определения не всегда точные, часто небрежность, недостаточная последо-

вательность и обстоятельность в

ходе

аргументации

(напр,

в §§ 36,

49-52

вся

глава XI), все эти обстоятельства являются причиною того, что в книгу

нужно хорошо вчитаться, как говорят немцы,

«вжиться»

(einleben), чтобы

использовать все ее высокие научные качества.

Если

бы мы захотели в

двух

словах указать содержание книги Гус-

серля,

то его можно было бы определить так: ниспровержение теоретико-

познавательного психологизма и установление понятия «значимости» (des

Geltenden).

По-видимому, стала избитым общим местом фраза, что «вопрос

психологизме стоит в центре интересов философии нашего времени», что

«это злободневный вопрос современной философии», «арена самых жесто-

ких споров в теории познания»

т.д.

Действительно, о психологизме теперь много пишут, еще более го-

ворят о нем, но в то же время очень и очень немногие из заявляющих себя

противниками

этого направления сумели преодолеть его и не дать увлечь

себя подкупающей простотой и

«глубиной»

его теорий. И вот, в этом отно-

шении

Гуссерль головою возвышается среди своих современников. Сам

бывший

психологист, теперь окончательно порвавший с прежними заблуж-

дениями,

он с яростью ренегата громит недавних союзников и отчасти учи-

телей своих (см. конец предисловия автора). Гейманс, Липпс, Зигварт,

Эрдманн,

Ланге, эмпириокритицисты (а также Виндельбанд и

Риккерт),

вот

кого попадают его победоносные стрелы. В своей полемике Гуссерль об-

наруживает удивительную проницательность и силу анализа, да иначе оно

не могло быть. Для того, чтобы человеку, воспитавшемуся на литературе,

проникнутой

в столь сильной мере психологистическими тенденциями,

возможно было освободиться от укоренившейся вследствие привычки

склонности

к этим последним, вполне ясно сознать всю их несостоятель-

198

ЛЕВ

САЛАГОВ

ность, для этого нужно было обладать значительными внутренними дан-

ными.

Отдельные возражения против того же течения в теории познания

встречались и раньше, их можно было указать у Зигварта (Логика), Риля

(Философский

критицизм, т. 1), Когена (Kants Theorie d. Erfahrung. 2

Aufl.),

Виндельбанда (Прелюдии), но никогда они не были приведены в систему,

что a priori указывало на не особенную сознательность соответствующих

мыслей у самих авторов. И действительно, некоторые из них сами оказа-

лись впоследствии повинны в том же заблуждении пред лицом более осно-

вательной и глубокой критики Гуссерля. В этом смысле он поистине может

быть назван

«пробудителем»

нашей эпохи от «психологического сна».

Я сказал выше: ниспровержение психологизма и установление по-

нятия

«значимости». Этот последний, как говорят немцы, That есть прямое

следствие первого. В самом деле, что является главной особенностью пси-

хологизма вообще? Утверждение, что познание в целом определяется

субъ-

ектом, его познавательной способностью.

Отсюда,

как вывод,

следует:

во-

первых, все познание исчерпывается одними лишь субъективными элемен-

тами. Познаваемым объектом являются состояния собственного сознания.

Законы

познания, т.е. законы логики, категории, основоположения

суть

законы

собственного же нашего

мышления,

способы его функционирования

(субъективизм).

Во-вторых,

сообразно различию видов действительных и

возможных организаций познающих субъектов, и

результаты

познания,

или

истина,

тоже

вообще бывают различные. Другими словами, имеется не одна

истина, а много истин. Истина, следовательно, есть понятие относительное

(релятивизм, пробабилизм). И вот, на

борьбу

с релятивизмом и субъекти-

визмом и направлена критика Гуссерля. Результатом ее является устано-

вление понятия «значимости», чем занимается позиция, диаметрально про-

тивоположная обоим указанным течениям психологизма, поскольку оно

есть момент исключительно

объективный,

а постольку и независимый от

нас,

абсолютный.

Итоги эти нужно признать имеющими огромное фило-

софское значение. Смело можно сказать, что все разговоры о субъектив-

ности познания, субъективности и, следовательно, случайности, относи-

тельной истины, отрицание единой, независимой от

субъекта

истины, тео-

рия

о формах сознания и мышления, как основаниях науки или, так назы-

ваемая трансцендентальная психология, после появления книги Гуссерля

должны были бы исчезнуть. Все теории

принципиально

с тех пор не су-

ществуют,

они окончательно уничтожены. (Я говорю принципиально, т.е. с

точки зрения общего развития философии, фактически же, как известно,

заблуждения, не

существуя

более в научном смысле,

долго

еще продолжают

свою отрицательную деятельность). Изложить его аргументацию и разъяс-

нить

ее в заметке рецензионного характера нет возможности, для этого

199

II.

ПЕРВИЧНАЯ РЕЦЕПЦИЯ ФЕНОМЕНОЛОГИИ В РОССИИ

нужно слишком много места *. Я только в самых общих чертах намечу ее

главную руководящую мысль.

Движущим нервом «Логических исследований» Гуссерля является

положение о противоположности познания и содержания познания. Дело

идет не о ходячей противоположности субъект-объект, сознание-бытие, но о

процессе

высказывания

и о

высказываемом.

Когда я говорю

«три

вершины

треугольника пересекаются в одной точке», то обычно здесь усматривают

меня,

говорящего или мыслящего нечто, и треугольник, как то, о чем я го-

ворю нечто. Гуссерль обращает внимание на то, что помимо этой противо-

положности нужно отличать еще

другую:

отличие моего процесса мышле-

ния

от его содержания, оттого, что именно мыслится, в данном

случае

это

есть то,

«что

три вершины треугольника пересекаются в одной

точке.»

Это

последнее не есть представление говорящего о треугольнике, оно есть

неко-

торое строго определенное

положение,

«смысл»

(Sinn),

«содержание»,

исти-

на.

Я могу забыть о нем и не

буду

более

думать

и говорить о нем, но оно все

же не исчезнет. Мои суждения

суть

«реальные процессы, имеющие свои

причины

и действия», они

«действуют

в качестве мотивов мышления»

(Логич. Иссл. 56), познанная же мною истина не есть факт. Истина вообще,

«правда, может иметь то значение, что вещь

существует,

состояние имеется

на

лицо, изменение совершается и т.п. Но сама истина выше всего времен-

ного,

т.е. не имеет смысла приписывать ей временное бытие, возникновение

уничтожение» (Ibiden, 65).

Мы

можем высказывать ее то по поводу одного, то по

другому

и,

следовательно, высказывания

будут

происходить в разные времена и по

различным причинам, но то, что именно они

будут

иметь своим содержа-

нием

— в строгом смысле слова тождественно. Данная геометрическая ис-

тина не есть преходящий факт, реальность, это не бытие физическое или

психическое, а нечто себе от них отличное, она не

«существует»,

не

«есть»,

она

—

«значит»

(gilt).

В высшей степени трудно вполне уяснить эту мысль. Подобно то-

му, как материалист на все опровержения того, что мысль не есть движение

материи в мозгу или другой части тела, спрашивает:

«что

же оно такое, это

ваше психическое, где же оно находится, если не в моем

теле»,

и представ-

ляет его себе в виде разжиженной материи или пара и тем, конечно, не

улавливает мнения противника, так и в данном

случае

психологисту кажет-

ся,

что помимо его психических состояний

«здесь

теперь»

имеющих место,

нет ничего более. Говорить о каком-то непсихическом

«смысле»

по его мне-

нию

такие же бредни, такая же «мифология», как для материалиста все раз-

говоры о нефизических состояниях сознания. Как для последнего нет ниче-

го непротяженного, так для первого нет ничего недуховного или недушев-

ного.

Как материалист отказывается признать что-либо, чего он не может

«нащупать», так и психологист признает лишь то, что «переживается», свои

* Этому посвящена статья «Эдмунд Гуссерль и психологисты наших дней» в № 98

Вопросы философии и психологии.

200