Чернец Л.В. Литературные жанры

Подождите немного. Документ загружается.

шевной «широты» —Друбецкого от Безухова!),—начало новой,

собственно романической истории Наташи.

Теперь ее путь созвучен нравственному совершенствованию

Пьера, князя Андрея, только по своему диапазону уже их иска-

ний. Это история, намеченная Толстым очень схематично еще в

письмах к В. В. Арсеньевой, в «Семейном счастье»: осознание

молодой женщиной пагубности света, опьянения успехом, приход

к нравственной тихой семейной жизни.

Так Толстым реализуется одна возможность развития харак-

тера Наташи. А ведь в «Войне и мире» были намеки и на другие

возможности, другие варианты самого сюжета. Встреча Наташи с

князем Андреем открывала, безусловно, очень интересную пер-

спективу синтеза двух «миров»: «ростовского» и «чуждого» ему

мира Болконских. Тут во всем — контраст, но не положительного

и отрицательного, а разного

. Если для князя Андрея встреча с

Наташей — «девочкой», казавшейся ему «преисполненною таин-

ственных сил» (XI, 202), обещала очень много, то и для Наташи

это была встреча с неведомым ей «миром», внутреннее содержа-

ние ее жизни также должно было измениться... Но Толстой не

развил идею о взаимовлиянии этих разных полюсов духовной

жизни, не желая ни невольно «эмансипировать» Наташу под вли-

янием князя Андрея, ни сохранять романтику ее чувств непоко-

лебленной. Он «разводит» героев, заставляя каждого в отдель-

ности прочувствовать меру своей вины, чтобы потом вновь «свес-

ти» их

—

перед смертью князя Андрея, в ситуации торжествен-

ной и скорбной, после пережитых за годы разлуки нравственных

мук.

Романическая эволюция характера Наташи

—

своеобразное

снижение «ростовской» романтики, продиктованное в конечном

счете толстовским стремлением «дойти до корня» (В. И. Ленин),

его мыслью о народе. В «Войне и мире» наиболее истинные нрав-

ственные ценности будут найдены в народном мироощуще-

нии, в героической ситуации 1812 года, а не в «ростовской» ро-

мантике.

Романическую проблематику повествования о Наташе оттеня-

ет четкость нравоописательной типизации характера Николая Ро-

стова. Толстой обоих — и Наташу и Николая — выводит из «отрад-

ненской» почвы, испытывает, так сказать, «ростовские» нравствен-

ные ценности на прочность. И оба — и Наташа и Николай — не

выдерживают сначала столкновения со сложностью мира.

Но у Наташи ее «падение» служит стимулом развития ха-

Об этом выразительно писал один из первых рецензентов «Войны и ми-

ра» С. Сычевский: «Она (Наташа.—Л. Ч.) была переполнена именно тем, чего

в нем недоставало. В ней не было именно того, чего в нем было чересчур мно-

го:

он был меланхолик, а у нее и в душе и в глазах светило самое яркое сол-

нце. Задумчивый взгляд был так же привычен Андрею, как детски-беззаботный,

звонкий смех —Наташе. Он неверующий ни во что, она — верующая во все»

(Зелинский В. А. Русская критическая литература о произведениях

Л.

Н. Толстого, ч. IV. М., 1896, с. 133).

180

рактера, вызывает в ней серьезную нравственную работу, прибли-

жает ее по сущности характера к Пьеру и князю Андрею. Иное

происходит с Николаем. Здесь перемена среды влечет за собой

во многом перемену характера, измену прежним «ростовским»

нравственным ценностям, переориентацию на другой «коллектив»

(гусарский Павлоградский полк): «выдумывать и выбирать не-

чего,

только не делай ничего такого, что считается дурным в Пав-

лоградском полку...» (X, 125). В предварительных набросках

Толстого к «Войне и миру» есть запись о Николае: «делает все,

как другие» (XIII, 18). Эта несамостоятельность, податливость

характера делает Николая своего рода зеркалом среды, ко-

торой он объяснен достаточно исчерпывающе. Противоречия в ха-

рактере объясняются прежде всего влиянием на Николая двух

его различных «домов». И Николай

—

член семьи Ростовых, брат

Наташи

*—

более тонко чувствующий, более интересный человек,

чем Николай-гусар.

Несамостоятельность характера .Николая, его «смиренное

подчинение обстоятельствам» (XII, 25), приведшее его в конеч-

ном итоге к счастью, в концепции «Войны и мира» полемически

противостоит бунта

рству Андрея Болконского, Пьера Безухова.

Л.

Гинзбург справедливо отметила, что искания князя Андрея и

Пьера «не отменяют жизненных путей Николая Ростова...»

Историческая концепция Толстого благосклонна к «среднему»

человеку

—

Николаю Ростову. Но ценою какого духовного, интел-

лектуального оскудения достигается кажущаяся иногда Толстому

благом усредненность! Николай Ростов как индивидуальность

максимально приближен к социальной роли, которую он иг-

рает; его личная восторженность, горячность, благородство наме-

рений выливаются (за исключением некоторых, специфически

«ростовских» их проявлений) в весьма трафаретные поступки и

переживания (обожествление государя, преданность «чести пол-

ка»).

Николай делает то, чего от него ждут все, и даже его про-

ступки (карточный проигрыш, запутанные отношения с Соней)

очень обыкновенны, традиционны для молодого человека из хоро-

шей семьи. За вычетом общего, обычного для среды, в Николае

остается мало оригинального. «Вернувшись в Москву из армии,

Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой

и ненаглядный Николушка; родными — как милый, приятный и

почтительный молодой человек; знакомыми — как красивый гу-

сарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Мо-

сквы» (X, 10). В Николае в самом деле есть все это, и характери-

зовать его так, общими словами, не кажется столь неудовлетво-

рительным, как, например, характеристика Пьера, князя Андрея

через их занятия, отношения в свете. И оценки Николаем других

людей столь же поверхностны, односторонни, как его собственные

Гинзбург Л. О романе Л. Толстого «Война и мир».— Звезда, 1944,

№ 1, с. 133.

181

идеалы: «Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж

красавицы, вообще баба...» (X, 22), князь Андрей —«штабной

адъютантик...» (IX, 296). В отличие от Наташи, не любившей пи-

сать письма, Николай их, по-видимому, пишет с удовольствием,

радуя своих родных: «Что за штиль, как он описывает мило!»

(IX, 289)—восхищается графиня. Эпистолярный «штиль» Нико-

лая

—

эпигонский, изобилующий романтическими штампами.

В приведенном дословно письме к Соне у Николая, в сущности,

нет своих слов: «Обожаемый друг души моей, — писал он.—

Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения

в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя

бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим

собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви

к отечеству. Но это последняя разлука. Верю, что тотчас после вой-

ны,

ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу

к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной гру-

ди» (XI, 53—54). В целом .в типизации характера Николая Ро-

стова нравоописательный жанровый интерес очевидно преоблада-

ет над романическим (хотя последний исключить совсем нельзя).

Как правило, поступки и переживания Николая четко соотнесе-

ны с какими-то устойчивыми нормами. И это, как мы

старались показать, влечет за собой определенную меру индиви-

дуализации персонажа, «усредненность» некоторых характеристик.

В характерологии «Войны и мира» Николай Ростов как характер

несоизмерим с Пьером, князем Андреем, Наташей. Закономерно-

сти мысли писателя здесь различны, и нельзя верно понять Нико-

лая Ростова, если подходить к нему как к романическому герою.

* # #

Конец второго тома «Войны и мира», застающий романиче-

ских героев в состоянии нравственного кризиса, открывает и пер-

спективу— пока еще символически (подобно «высокому небу»

Аустерлица в конце первого тома) — 1812 год. Возвращаясь от

Ростовых, Пьер видит комету 1812 года, и «эта звезда вполне от-

вечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размяг-

ченной и ободренной душе» (X, 375).

В эпопейной ситуации «Войны и мира» «заняты», так или'ина-

че,

все герои — их характеры оцениваются здесь с точки зрения

героических возможностей. По меткому выражению Н. К. Гудзия,

война 1812 года является своеобразным «экзаменом»

для всех

персонажей «Войны и мира».

В 1812 году обнаруживается особенно ярко жизнеспособность

того или иного уклада жизни. Сатира в адрес высшего света до-

стигает наибольшей остроты именно в третьем и четвертом то-

мах «Войны и мира»: «Но спокойная, роскошная, озабоченная

только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь

Гудзий Н. К. Лев Толстой. М., 1960, с. 85.

182

шла по-старому, и из-за хода этой жизни надо было делать боль-

шие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение,

в котором находился русский народ» (XII, 3). За суровой патети-

кой описания народного подвига в день Бородина следует убий-

ственное по своей ироничности описание петербургской жизни

(волнующие общество толки об «интересной» болезни графини

Безуховой и пр.). Патриархальное дворянство, в концепции Тол-

стого, здесь четко противопоставлено высшему свету. И Болкон-

ские и Ростовы демонстрируют своими действиями патриотиче-

ские чувства. Но разница в толстовской оценке этих укладов про-

является и здесь.

Перед наступлением французов атмосфера в доме Болконских

осложняется Богучаровским бунтом, наружу выходит давнишнее

недовольство крестьян. Опасность, таким образом, не сближает, а

разъединяет господ и слуг. У Ростовых, наоборот, оставление Мо-

сквы — момент наибольшего сближения господ и слуг, всегдашняя

атмосфера добрых, согласных отношений достигает здесь своего

апогея. Ростовы жертвуют своим имуществом и отдают, подводы

под раненых. И одобрение этого поступка ощутимо, в частности,

и в любовном отношении дворовых к Ростовым, подчеркнутом

многими деталями описания: и тем, что в общем беспорядке «ни-

чего не было украдено»; и тем, что «старый кучер Ефим, с ко-

торым одним только решалась ездить графиня», в длительном

ожидании минуты отъезда не сердился, а добродушно наблюдал

своих неорганизованных господ; и тем, что после отъезда Росто-

вых Мавра Кузьминишна дала свои двадцать пять рублей «неиз-

вестному ей офицерику», «типом лица похожему на Ростовых»

.(XI,

308,317,332,334).

«Мысль народная» обусловила и основную линию дальнейше-

го развития характеров романических героев. «Ростовская» ро-

мантика, Наташа как центральная героиня — все это в третьем и

•четвертом томах относительно второстепенно, подчинено более

важному. Приобщение к народному мироощущению — главное

теперь в судьбах князя Андрея и Пьера. Князь Андрей здесь во

многом иной. Он переходит из штаба в полк, сближается с сол-

датами, называющими его «наш барин». Он стал душевно мягче,

добрее и «понял существование других, совершенно чуждых ему

и столь же законных человеческих интересов» (XI, 123) (сцена с

крестьянскими девочками в Богучарове резко контрастна преж-

нему заступничеству князя Андрея за «лекарскую жену»). Нака-

нуне Бородина князь Андрей разделяет народное настроение, и

именно он высказывает самые заветные для Толстого мысли

(«завтра, что бы там ни было, — мы выиграем сражение!») (XI,

207).

Но наиболее полно процесс приобщения к народному миро-

ощущению раскрыт в переживаниях Пьера (Пьер в Бородине, в

занятой французами Москве, в плену). Испытания войны, плена

открывают Пьеру, как ему кажется, истинные ценности жизни.

183

«Говорят: несчастия, страданья,— сказал Пьер.— Да ежели бы

сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был

до плена, или с начала пережить все это? Ради бога, еще раз

плен и лошадиное мясо. Мы думаем, что как нас выкинет из при-

вычной дорожки, все пропало, а тут только начинается новое, хо-

рошее» (XII, 222).

Но это приближение к народу, освобождение от бремени «вне-

шнего человека» по-толстовски противоречиво, оно имеет своим

неизбежным следствием духовное упрощение человека из «обще-

ства». Определенная моралистическая тенденциозность Толстого

в изображении эволюции своих романических героев очевидна,

на нее указывали первые читатели «Войны и мира». Итоги, к ко-

торым приходят герои, не адекватны сложности пройденного пу-

ти.

Все это так. И все же неизвестно, что больше смутило бы чи-

тателя: удовлетворенность Толстого очарованием «отрадненского»

периода, вера в возможность и нравственную правомерность

«ростовского» счастья или этот итог. Бескомпромиссность мысли

Толстого делала, в системе его мировоззрения, неизбежной имен-

но суровость.

И еще одно, как нам кажется, важно помнить. Исходя из ито-

гов,

концепцию Толстого можно «выпрямить», превратить в ло-

гическую схему, но это будет упрощением содержания «Вой-

ны и мира». Среди современных автору прочтений произведения

таких упрощений было много. Так, Страхов, верно подчеркнув-

ший огромное значение «идеала» в произведении, в духе своей

почвеннической теории свел его к «голосу за простое и доброе

против ложного и хищного», звучащему особенно сильно в изо-

бражении «душевной красоты Каратаева»

. Одностороннее акце-

нтирование— но уже со знаком минус

—

толстовского утвержде-

ния каратаевщины было свойственно и представителям демокра-

тической критики, например Шелгунову, увидевшему в книге

прежде всего «тысячный пример того, как изнемогают русские

дарования»

. В обоих случаях важнейшая кульминация толстов-

ской мысли рассматривается как чуть ли не единственная идея

произведения. Советское толстоведение, исходя из ленинской ме-

тодологии изучения творчества Толстого, стремится к целост-

ному пониманию «Войны и мира», во взаимосвязи сильных и

слабых сторон проблематики; наивно жалеть, как когда-то жалел

Н. К. Михайловский, что у Толстого есть шуйца, а не только

десница

Фигурально выражаясь, содержание «Войны и мира» включа-

С т р а х о в Н. Н. Указ. соч., с. 347, 344.

Шел гунов Н. В. Указ. соч., с. 73.

Убедительный анализ статьи Н. К. Михайловского «Десница и шуйца

Льва Толстого» дал Б. М. Эйхенбаум в книге «Лев Толстой. Семидесятые годы»

(Л.,

1960). Эйхенбаум, в частности, пишет: «Гипотеза (о деснице и шуйце.—

Л. Ч.) плохо помогала сводить концы с концами... Ведь вопрос ставили все-таки

о целом и живом Толстом, а не о том, какого рода операции следует его под-

вергнуть: отнять шуйцу или десницу» (с. 72—73).

184

ет в себя неуклонную последовательность суровой логики Толсто-

го,

но наряду с этим — непоследовательность его чув-

ства, не всегда послушно следующего за этой логикой. Глубо-

кая неудовлетворенность самого Толстого итогами своего «иска-

ния» ощутима в эпилоге, в самом спокойствии, бесстрастности

его тона. И в новых своих произведениях, на новом историческом

материале и с новыми героями, Толстой будет снова искать и сно-

ва не находить истинные ценности жизни.

Рассмотрение содержания «Войны и мира» как системы по-

зволяет сделать вывод об органичности в произведении трех

жанровых тенденций: нравоописательной, романической *ь

эпопейной.

Нравоописание в первых двух томах развернуто как сопостав-

ление— панорама различных .«образов жизни», связанных с ни-

ми нравственных ценностей. Роман развивается (параллельно-

нравоописанию и, конечно, на его почве) как смена иллюзий

«ищущих» героев (князя Андрея и Пьера). В какой

то момент

«ростовское» мироощущение (самой яркой выразительницей ко-

торого является Наташа) представляется счастливым завершени-

ем романических исканий. Здесь (вторая половина второго тома)

линии нравоописания и романа пересекаются. Последующее рез-

кое снижение «ростовской» романтики (эпизод с Анатолем) не-

оставляет, казалось бы, никаких несомненных идеалов, делает №

Наташу несчастливой, «ищущей» романической героиней. Новые

перспективы, наиболее истинные в «Войне и мире» ценности жиз-

ни открывает эпопейная ситуация 1812 года, приближающая ро-

манических героев (каждого по-своему) к народу, к его миро-

ощущению. Одновременно в национально-освободительной войне*

становится очевидной мера патриотизма различных кругов обще-

ства.

Противопоставление патриархального дворянства высшему

свету здесь дано с точки зрения их героических возможностей.

Героическая эпопея, раскрывающая духовные силы народа, в~

«Войне и мире» — поистине «свод» произведения.

Специфическая разносторонность содержания «Войны и ми-

ра»,

выразившаяся в присутствии трех жанровых тенденций, про-

является в своеобразной несоизмеримости характеров.

В пределах нравоописательной трактовки, авторское отношение к

персонажам очень различно: от сатирического пафоса в изобра-

жении призрачной жизни высшего света до утверждения роман-

тики переживаний молодых Ростовых. Но особенности нравоопи-

сательной типизации ощутимы и в обрисовке персонажей, вызы-

вающих в целом сочувствие автора и читателя (например, Нико-

лая Ростова: его характер объяснен в системе устойчивых детерми-

нант— «гусарского» и «ростовского»). Иначе типизированы ха-

рактеры романических героев (Пьера, князя Андрея, Наташи в-

период ее исканий): они даны в развитии, в процессе внутренне-

го изменения и наиболее полно индивидуализированы.

18S

Органичное сочетание «эпопеи, исторического романа и очер-

ка нравов» (И. С. Тургенев)—одна из причин необычайной пол-

ноты художественной иллюзии, покоряющей читателей «Войны и

мира».

sfc

* sf:

Нравоописание, будучи фоном романа или образуя (как в «Вой-

яе и мире» и в «Что делать?») относительно самостоятельную

жанровую тенденцию, в высшей степени характерно для реали-

стических произведений. По известной формуле Ф. Энгельса

(в письме к М. Гаркнесс по поводу ее повести «Городская девуш-

ка»),

«реализм предполагает, помимо правдивости деталей, прав-

дивое воспроизведение типичных характеров в типичных обстоя-

тельствах». При этом о «недостаточно типичных обстоятельствах»,

в которых действуют герои повести, Энгельс судил по нравоописа-

тельному фону произведения: «В «Городской девушке» рабочий

класс фигурирует как пассивная масса, не способная помочь се-

бе,

не делающая даже никаких попыток и усилий к этому»

Применение предложенных Энгельсом критериев оценки про-

изведений, с точки зрения их реализма, предполагает не только

социально-историческую конкретизацию «типичных обстоятельств»,

но и уяснение способов воспроизведения последних в художест-

венном мире произведения. Важнейшим из них, по-видимому, и яв-

ляется персонификация по законам нравоописательных жанров.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 35—36.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Абрамович

Г. Л. 105

Аввакум

Адан

Алкей

Андреев

Л. Г. 56

Аникст

А. А. 7, 36, 46, 81, 122

Анненков

П. В. 7, 159, 166

Ариосто

Л. 113

Аристотель

7, 18—19-, 48, 54, 102,

115—116

Аристофан

19, 32, 126

Арсеньева

В. В. 180

Асеев

Н. Н. 130

Асмус

В. Ф. 166

Ауэрбах

Э. 112

Байрон

Дж. Н. Г. 86

Батюшков

К. Н. 69

Бахтин

М. М. 13, 70, 74—88, 90—

91,

97, 101,

122—123

Бедный

Д. 72

Белецкий

А. И. 105—106, ПО, 112,

161

Белинский

В. Г. 5, 7, 22—23, 33, 35—

36,

44, 84, 88, 107, Ml, 115

Белов

В. И. 125

Бентли

Э. 58, 122

Берггольц

О. Ф. 11

Бергсон

А. 58, 116, 119

Берк

К-

(Burke

К.)

59—61,

Берковский

Н. Я. 78

Бетховен

Л. ван. 108

Билинкис

Я. С. 168, 178

Богданов

В. А. 99, 118

Боккаччо

Дж. 41

Бондарев

Ю. В. 12

Боткин

В. П.

166—167

Борев

Ю. Б. 22

Бочаров

С. Г. 112, 172, 178

Брехт

Б. 90

Брюнетьер

Ф.

(Brunetiere

F.) 49—50,

52,

Буало

Н. 4, 13, 57, 69,

113—114

Булгаков

М. А. 106

Бунин

И. А. 105

^Буренин

В. П. 159

Буров

А. И. 104

Бурсов

Б. И. 161

Буслаев

Ф. И. 131, 145

Бушмин

А. С. 23

Бэббитт

И.

(Babbitt

I.) 50

Бэкон

Ф. 127

Бялый

Г. А. 130

Вейман

Р. 56, 63

Вересаев

В. В. 174

Верли

М. 18, 44, 62

Веселовский

Ал-р Н. 25—26, 36—44,

50,

84, 86

Водовозова

Е. Н. 139

Волков

И. Ф. 112

Володин

А. И. 138

Волошинов

В. Н. 74

Волькенштейн

В. М. 109; 116

Вольтер

45, 127—128, 132

ВУЛИС

А. 3. 116

Вяземский

П. А. 107, 111

Ганичева

В. И. 36

Гаркнесс

М. 186

Гаспаров

М. Л. 74, 82

Гауптман

Г. 86

Гачев

Г. Д. 91—92, 112

Гегель

Г. В. Ф. 18, 23, 25—35, 39,

41—44,

60, 66, 84, 96, 165

Гей Н. К. 161

Гейне

Г. 86

Гелиодор

Герд

Р. 115

Герцен

А. И. 14, 128, 131—132, 168

Гесиод

Гете

И. В. 18, 65

Гинзбург

Л. Я- 20, 67, 111—112, 114,

181

Глаголев

Н. А. 132

Глоба

А. П. 106

Гоголь

Н. В. 6, 10, 12, 76, 85, 93,

97—100, 120, 132

Гольденвейзер

А. Б. 108

Гомер

19, 31, 40, 54, 96,

112—113

Гончаров

И. А. 7—9, 95, 107, 132

Гордон

Л. С. 128

Горский

И. К. 26

Горький

А. М. 90, 97, 104, 116

Гребенка

Е. П. 117

Грибоедов

А. С. 131

Григорьев

А. А. 107—109, 111, 120,

122,

130, 176

Григорович

Д. В. 117

Гринберг

И. Л. 88

Грифцов

Б. А. 14

Гудзий

Н. К. 1&2

187

Гуковский

Г. А. 4, 20

Гуляев

Н. А. 104

Гуния

В. А. 128

Гуральник

У. А. 132

Гусев

В. Е. 37

Гусев

Н. Н. 160

Гюго

В. 5, 25, 126

Даль

В. И. 117

Де-Пуле

М. 159

Деннигхаус

-Ф. 122

Декарт

Р. 93

Державин

Г. Р. 70

Джеймс

Г. 54

Дидро

Д. 10, 115, 132

Днепров

В. Д. 22, 78

Добролюбов

Н. А. 36, 88, 107, 109,

111,

147, 170

Достоевский

Ф. М. 10, 74, 77—78,

86—87,

102, 119

Драгомиров

М. И. 171

Дружинин

А. В. 146—147, 166

Дубашинский

И. А. 129

Евлахов

А. М. 50

Ермилов

В. В. 178

Ждановский

Н. П. 133

Жирмунский

В. М. 20, 75, 80, 92

Журавлева

А. И. 119

Загоскин

М. Н. 68

Зайденшнур

Э. Е. 169

Затонский

Д. В. 14

Зелинский

В. А. 159, 180

Зиновьева

М. Д. 99

Золя

Э. 110

Ибсен

Г. 86

Иванова

М. Ф. 30

Ивашина

Е. С. 16

Иезуитов

А. Н. 156

Ильин

И. П. 56, 111

Каган

М. С. 21—22, 86, 102

Кайзер

В. 44, 64

Кампанелла

Т. 117, 127

Камянов

В. И.

163—164

Кандиев

Б. И. 161

Карамзин

Н. М. 130

Карякин

Ю. Ф. 138

Катаев

В. П. 11, 14

Катков

М. Н. 159

Кафка

Ф. 112

Качалов

В. И. 109

Клопшток

Ф. Г. 113

Клайнер

Дж.

(Kleiner

J.) 58—59, 63

Коган

А.

123—124

Коган

П. С. 73

Кожинов

В. В. 5—6, 18, 20, 83—84,

89—93

Козлов

И. 123

Колер

П.

(КоЫег

Р.) 10

Комина

Р. В. 99

Консидеран

В. 143

Корнель

П. 16, 25

Короленко

В. Г. 118

Косиков

Г. К. 84, 99

Кретьен де-Труа

Кристева

Ю. 111

Кроче

Б.

50—51,

Крылов

И. А. 72, 128

,Крэйн

Р. С.

(Crane

R. S.) 48

Кузминская

Т. А. 163

Кузьмнчев

И. К. 101, 161

Кукольник

Н. В. 122

Кулешов

В. И. 36

Кургинян

М. С. 5, 83, 90

Курнлов

А. С. 24

Кусков

В. В. 15, 20

Лаврецкий

А.

(Френкель

И. М.) 36

Лаббокк

П.

(Lubbock

P.)

63—64

Лебедев

А. А. 150, 157

Левидов

А. М. 110

Лейдерман

Н. Л.

62—63,

101

— 102

Ленин

В. И. 71, 156, 180

Лермонтов

М. Ю. 6, 36, 76, 131

Лесков

Н. С. 12, 160

Лессинг

Г. Э. 7, 105, 107, 115—116,

120,

126, 161

Липатов

В. В.

123—125

Лифшиц

М. А. 26, 30

Лихачев

Д. С. 15,

20—21,

109, 112

Ломоносов

М. В. 68

Ломунов

К. Н. 164

Лонг

117

Лотман

Л. М. 133, 158

Лотман

Ю. М. 16

Лукач

Г. 30, 66

Луначарский

А. В. 78, 132—134, 136,

156

Лэне

П. 14

Малиновский

Б. 45

Мальро

А. 53

Мамин-Сибиряк

Д. Н. 99, 118

Манн

Ю. В. 6

Маркович

В. М. 130

Маркс

К. 29, 31, 71, 186

Марлинский (Бестужев

А. А.) 122

Мартынов

Л. Н. 88

Матюшенко

Л. И. 149

Маяковский

В. В. 130

Медведев

П. Н. 74

Мейлах

Б. С. 75, 80

Мелетинский

Е. М. 92

Мильтон

Дж. ИЗ

Михайловский

Н. К- 184

188

Муллина

Т. 16

Монтескье

Ш. Л.

127—128

Мопассан

Г. де 108

Мор Т. 117, 127

Мордовченко

Н. И. 36

Морелли

128

Мотылева

Т. Л. 14

Нагибин

Ю. М. 12

Некрасов

Н. А. 97, 99—100, 117, 128,

166—167

Нечаев

С. Г. 138

Никитин

Н. И. 132, 154

Николаев

Д. П. 116, 129

Николаев

П. А. 71, 87, 150, 157

Николаева (Цебрикова

М. К.) 179

Ничев

Б. 14

Носов

Н. В. 67, 69

Овечкин

В! В. 118

Овидий

П. Н. 97

Олсон

Э.

(Olson

E.) 48—49, 54,

61—62

Опиц

М. 105

Орлов

А. С. 20

Островский

А. Н. 98, 107, 109, 111,

119

Оуэн

Р. 168

Панова

В. Ф. 12

Петров

С. М. 161

Нереверзин

В. М.

161—162

Пий Р.-В. 14

Пинаев

М. Т. 132

Пирсон

Н. X.

(Pearson

N. Н.) 10,

44—46, 49,

54—55

Плавт

Т. М. 45

Платон

48, 64, 126

Плеханов

Г. В.

70—71,

137

Плимак

Е. Г. 138, 157

Плотникова

А. И. 99

Плутарх

107

Погодин

М. П. 167

Покусаев

Е. И. 132, 144

Полевой

Н. А. 122

Поляков

М. Я. 24, 36

Поспелов

Г. Н. 16—17, 22, 71, 77—

78,

86—87, 93—99, 101, 103, 104

Пустовойт

П. Г. 130

Пушкин

А. С. 5—7, 10, 12, 20, 22—

23,

36, 68, 76, 98, 106—107, 110, 129,

131—132,

159, 176

Рабле

Ф. 74, 76—77,

80—81,

86—

87,

Радищев

А. Н. 97

Разумовская

М. В. 128

Ревякин

А. И. 6

Ричардсон

С. 49

Роллан

Р. 107, 175

Романова

Т. В. 100

Ромм

А. С. 122

Руденко

Ю. К. 148

Руднева

Е. Г. 23, 29

Руссо

Ж- Ж. 128

Рылеев

К. Ф. 168

Сабуров

А. А. 161—162, 175

Саккетти

Ф. 41

Салтыков-Щедрин

М. Е. 85, 89. 97,

163,

166—167

Самарин

Ю. Ф. 177 ^

Санд

Ж. 146

Сапфо

Саррот

Н. 84

Свифт

Дж. 97,

127—129

Святловский

В. 133

Семенова

С. Г.

128—129

Сенека

Л. А. 45

Сент-Бев

Ш. О. 126

Серафимович

А. С. 110, 130

Сервантес

С. М. де 81; 102, 114

Сидоров

Е. Ю. 14

Симонов

К. М. 15, 88

Сирано

де

Бержерак

127

Скафтымов

А. П. 140, 144, 146, 162

Скварчинская

С.

(Skwarczynska

S.)

Сквозников

В. Д. 5, 83, 89, 90, 92

Скотт

В. 57

Соколов

А. Н. 6, 20

Сократ

Соллерс

Ф. 56

Сорен

Б. Ж. 71

Соссюр

Ф. де 69

Софокл

18, 31

Сперанский

М. М. 169

Спингарн

Дж. 51

Стенник

Ю. В.

23—25

Степанов

Г. В. 81—82, 114

Страхов

Н. Н. 144, 149, 159—160,

170,

184

Субботин

А. С. 102

Суворин

А. С. 160

Сумароков

А. П. 4, 72

Сухих

С. И. 73

Сычевский

С. 180

Твардовский

А. Т. 10—11

Тигем

П. ван

(Tieghem

P. van) 6,

51,

57—58, 61, 63

Тимофеев

Л. И. 22, 105, 108

Тиртей

Тоддес

Е. А. 67

Тодоров

Ц. 18, 162

Толстая

А. А. 172

Толстая

С. А. 161

Толстой

Л. Н. 7—10, 64, 78, 85, 99—

189