Бондарко А.В. Теория значения в системе функциональной грамматики. Часть 1-2

Подождите немного. Документ загружается.

74 Из

истории

вопроса о соотношении языкового и мыслительного содержания

стремится к поставленной себе цели — выразить данное значение, и на

обязанности исследователя-языковеда лежит не только вскрыть данное

значение на каком-нибудь одном факте, но и найти все факты языка, об-

наруживающие его, как бы они ни были разнообразны» [Там же:

48—49].

Далее подробно анализируется «вопросительная категория». Примеча-

тельно, что при этом не просто указываются средства выражения этой

категории, но и обращается внимание на их взаимодействие, напри-

мер:

«...когда

вопросительное понимание гарантировано специ-

альными вопросительными словами, интонация вопроса опускается как из-

лишняя. Напротив, когда она

одна

создает вопрос, она, естественно, при-

меняется в максимальной степени. Следовательно, язык не применяет

здесь одновременно всех своих средств, а развивает одни

за

счет

дру-

гих, т. е. тут действует закон экономии

сил»

[Там же: 50].

Специфика языковых значений в отличие от понятий и специфика

лингвистического подхода к значению в отличие от логического рас-

крывается в известном рассуждении А. М. Пешковского о значении

предметности, присущем имени существительному (в частности, на

примере слова чернота) [Там же:

68—75],

а также о значениях глагола

и прилагательного [Там же:

75—84].

Во многих случаях раскрывается тонкое различие в языковых

значениях при тождестве общего смысла. Так, говоря об употреблении

форм настоящего времени типа человек дышит легкими, а рыба — жабра-

ми; водород соединяется с кислородом и т. п., А. М. Пешковский замечает:

«В сущности, и другие времена могут употребляться в таком же смысле,

как показывают такие пословицы, как наш пострел везде поспел; поспе-

шишь

— людей

насмешишь,

и т. д. И на пословицах как раз лучше всего

видно, что каждое время сохраняет при этом свое основное значение:

ведь не все равно сказать поспешил — людей насмешил,

спешишь

— людей

смешишь,

или

поспешишь

—

людей

насмешишь,

хотя с логической стороны

все три такие поговорки выражали бы совершенно одно и то же. Имен-

но логическая сторона таких выражений и заслоняет от нас, по-видимо-

му, категорию настоящего времени» [Там же: 205]. Можно было бы

привести многие другие примеры тонкого анализа собственно языко-

вой грамматической семантики, четко отделяемой от «логической

стороны» (см., в частности, описание фактов так называемой «замены

времен и наклонений» [Там же:

208—214]).

А. М. Пешковский упрекал школьную грамматику его времени не в

«пристрастии к значениям языка» (которые она, напротив, «слишком

Из работ конца XIX — первой трети XX в. 75

мало знает»), а в том, что она изучает «не те значения, какие нужны (об-

щелогические, а не языковые), и не по тому методу, какой нужен»

[Пешковский 1959:

99—100].

«Почему она вообще не изучает тех край-

не многочисленных, многообразных, сложных и тонких значений, ко-

торые заключены в формальных принадлежностях слов и словосочета-

ний, а берет

5—б

общих логических категорий («время», «место»

и т. д.) и рассовывает между ними как попало все эти значения, со-

вершенно не справляясь при этом с тем, какими средствами они выра-

жены?» [Там же: 98]. А. М, Пешковский выявляет различия в языко-

вых значениях там, где критикуемое им направление в школьной

грамматике видит «одно и то же» по смыслу. Таково, например, раз-

личие между сочетаниями дом отца и дом отцовский: по смыслу одно и

то же, но в первом случае обозначается предмет в его отношении к

другому предмету, а во втором — признак предмета [Там же:

96—97].

Вместе с тем А. М. Пешковский рассматривал грамматические и ло-

гические категории в их взаимной связи:

«...логические

категории не

скрываются где-то в поднебесье, а существуют в нашей мысли бок

о бок с грамматическими, так как они просвечивают более или менее

завуалированно во всех гораздо более многочисленных и сложных ка-

тегориях языка» [Там же:

100].

Здесь выражена важная для нас мысль

о том, что логические категории, не отождествляемые с грамматиче-

скими, существуют в самих грамматических категориях, заключены в

них (хотя и не только в них).

В трудах В. П. Сланского, Ф. Ф. Фортунатова, И. А. Бодуэна де

Куртенэ, А. А. Шахматова, А. М. Пешковского отражены такие подхо-

ды к значениям в грамматике, которые во многом отличаются друг от

друга. У В. П. Сланского в центре внимания находится разграничение

«грамматической и логической мысли» с точки зрения отношения

«средство — цель» и различий в структуре выражаемого содержания.

У Ф. Ф. Фортунатова — акцент на языковых значениях форм слов.

В концепции И. А.

Бодуэна

де Куртенэ раскрываются отношения «язы-

кового мышления» и «языкового знания» к

«внеязыковым

семасиоло-

гическим представлениям». Для А. А. Шахматова характерен дина-

мический подход к явлениям мышления, существенным для синтакси-

са предложения, подход к грамматическим категориям в направлении

76 Из истории вопроса о соотношении языкового и мыслительного содержания

«от содержания к средствам выражения» (фактически разрабатываются

элементы теории семантических категорий). А. М. Пешковский выяв-

ляет специфику «значений языка», развивает учение о системной орга-

низации рядов форм, которым свойственны грамматические значения,

и вместе с тем ставит вопрос о содержательных категориях, охваты-

вающих различные средства выражения.

При всех различиях рассмотренных концепций значения их объ-

единяет важный общий признак — освещение (с разных сторон) про-

блемы языкового (в частности, грамматического) содержания в его от-

ношении к содержанию мыслительному. Ни одна из упомянутых кон-

цепций не сводит грамматическое к средствам формального выраже-

ния и не противопоставляет грамматику и семантику. Грамматическое

и мыслительное содержание — вот одна из проблем, находящихся в

центре внимания крупнейших представителей отечественной грамма-

тической традиции.

Глава 4

Из работ

30—60-х

годов XX в.

(Л. В. Щерба, И. И. Мещанинов,

В. В. Виноградов)

Концепция Л. В.

Щербы

Вопрос о разных аспектах семантического содержания в освеще-

нии Л. В. Щербы

(1880—1944)

связан с характеристикой направлений

грамматического описания в плане активного и пассивного синтаксиса.

Когда он пишет о возможности построения «идеологической граммати-

ки», т. е. грамматики, «исходящей из семантической стороны, независи-

мо от того или иного конкретного языка» [Щерба 1974: 48], фактически

вычленяется соответствующий аспект семантического содержания, рас-

сматриваемого независимо от того или иного конкретного языка. Когда

же Л. В. Щерба характеризует пассивный аспект синтаксиса, при ко-

тором «приходится исходить из форм слов, исследуя их синтаксическое

значение» [Там же: 56], то здесь выделяется тот аспект семантического

содержания, который связан с конкретными средствами конкретного

языка. В пассивном синтаксисе исходным пунктом являются синтак-

сические выразительные средства и изучаются синтаксические значе-

ния этих средств. В активном же синтаксисе исходным пунктом являет-

ся мысль и рассматривается вопрос о том, какими средствами она выра-

жается. Некоторые из примеров Л. В. Щербы: «Как выражается неза-

висимость действия от воли какого-либо лица действующего? Как вы-

ражается предикативное качественное определение предмета (в рус-

ском языке причастными оборотами и оборотами с

-который

и т. д.)? Как

выражается количество вещества?» [Там же].

В работах Л. В. Щербы явно выражено внимание к связи мысли-

тельного содержания с формами языка: «В силу диалектического един-

ства формы и содержания мысль наша находится в плену у форм языка,

и освободить ее от этого плена можно только посредством сравнения

с иными формами ее выражения в каком-либо другом языке» [Щерба

1958: 27].

78 Из истории вопроса о соотношении языкового и мыслительного содержания

И в другом месте: «Чем сложнее мысль, тем больше требуется уме-

ния для извлечения ее из форм языка» [Там же: 26]. Тем самым мысль

рассматривается не отдельно от форм языка — она заключена в самих

этих формах, откуда ее извлекает лингвист посредством сравнения

с другими формами ее выражения.

Применительно к исследованию языковых значений важную роль

играют мысли Л. В.

Щербы

об объективном существовании категорий

и их классификации в языковой действительности [Там же: 26].

По отношению к частям речи этот принцип — по существу прин-

цип языковой онтологии, онтологической естественной классифика-

ции — раскрывается так:

«...в

вопросе о „частях речи" исследователю

вовсе не приходится классифицировать слова по каким-либо ученым и

очень умным, но предвзятым принципам, а он должен разыскивать, ка-

кая классификация особенно настойчиво навязывается самой языковой

системой, или точнее, — ибо дело вовсе не в

„классификации",—под

ка-

кую общую категорию подводится то или иное лексическое

значение в каждом отдельном случае, или еще иначе, какие

общие

категории различаются в данной языковой системе» [Щерба 1974:

78—79].

Этот принцип распространяется не только на части речи, но и

на все грамматические категории, понимаемые Л. В. Щербой как «те

группы однообразия в языке, под которые подводятся единичные яв-

ления» [Щерба 1957: 12]. По мысли Л. В. Щербы, «грамматика в сущно-

сти сводится к описанию существующих в языке категорий» [Там же].

Говоря о существующих в языке категориях, Л. В. Щерба имеет в ви-

ду единство их значения и внешних выразителей [Щерба 1974:

79—80,

99]. Однако в этом единстве при обязательном наличии внешних выра-

зителей («Если их нет, то нет в данной языковой системе и самих кате-

горий» [Там же:

79])

ведущая роль отводится значению — с той точки

зрения, что именно оно является основой для подведения того или

иного слова под данную категорию:

«...если

в языковой системе какая-

либо категория нашла себе полное выражение, то уже один смысл за-

ставляет нас подводить то или другое слово под данную категорию»

[Там же: 80]. Таким образом, мысли Л. В. Щербы об объективном суще-

ствовании в языке определенных категорий в том их членении, ко-

торое навязывается самой языковой системой, имеют прямое отноше-

ние к категориальным значениям. Этот принцип несомненно действи-

телен для исследования языковых значений в целом. Тезис об их объ-

ективном существовании в том членении и тех связях, которые

Из работ

30—60-х

годов XX в. 79

заключены в системе данного языка, — это один из основных методо-

логических принципов исследования языковой семантики.

Для теории значения существенна концепция Л. В.

Щербы

о трех ас-

пектах языковых явлений — речевой деятельности (процессах говоре-

ния и понимания), языковой системе и языковом материале (текстах). Из

всего содержания работы Л. В. Щербы вытекает, что эти три аспекта мо-

гут быть выделены и в области значений. Непосредственно об этом идет

речь при характеристике схемы анализа, в которой исходным пунктом

является лингвистический эксперимент над создаваемыми текстами

(языковым материалом), а конечным результатом — выводы о значениях

данной формы в языковой системе (см. [Щерба 1974:

33—34]).

Важно суждение о том, что значения той или иной формы нельзя

констатировать путем непосредственного самонаблюдения [Там же: 33].

В более общем виде Л. В. Щерба формулирует вывод, который, не-

сомненно, относится и к значениям форм:

«...все

языковые величины, с

которыми мы оперируем в словаре и грамматике, будучи концептами,

в непосредственном опыте (ни в психологическом, ни в физиологиче-

ском) нам вовсе не даны, а могут выводиться нами лишь из процессов

говорения и понимания, которые я называю в такой их функции „язы-

ковым материалом" (третий аспект языковых

явлений)»

[Там же: 26].

Не будучи данными в непосредственном опыте и непосредственном са-

монаблюдении, значения той или иной формы выводятся для языко-

вой системы в результате эксперимента:

«...экспериментируя,

т. е. соз-

давая разные примеры, ставя исследуемую форму в самые разнообраз-

ные условия и наблюдая получающиеся при этом

„смыслы",

можно сде-

лать несомненные выводы об этих „значениях" и даже об их отно-

сительной яркости» [Там же: 33].

Постановка вопроса о значениях в процессе говорения и понима-

ния предполагает необходимость выхода за пределы собственно языко-

вых значений и обращения к смыслу высказывания, к соотнесению

значений форм и выражаемого смысла. В связи с этим возникает осо-

бый вопрос о соотношении между семантическим содержанием (в раз-

ных его аспектах) в процессе говорения и семантическим содержанием

в процессе понимания. Специального исследования заслуживает отно-

шение между разными аспектами семантического содержания в рече-

вой деятельности и соответствующими сторонами семантического со-

держания в языковом материале (текстах). Думается, что при разработ-

ке всех этих вопросов не следует идти по пути резкого размежевания и

80 Из истории вопроса о соотношении языкового и мыслительного содержания

изолированного рассмотрения разных форм существования значений,

в частности «системно-языковых» значений и значений в процессе

речевой деятельности (речевых значений и смыслов). Важно сохранить

и попытаться развить применительно к значениям тот принцип един-

ства и взаимосвязи разных аспектов языковых явлений, который игра-

ет существенную роль в концепции Л. В.

Щербы.

Теория понятийных категорий И. И. Мещанинова

Теория понятийных категорий в освещении И. И. Мещанинова

(1883—1967)

представляет собой важный этап развития круга идей, свя-

занных с соотношением языковой и мыслительной категоризации (ср.

концепции А. А. Потебни, И. А. Бодуэна де Куртенэ и А. А. Шахматова).

Концепция понятийных категорий И. И. Мещанинова была связа-

на не только с обращением к общим вопросам соотношения языка и

мышления, но и с типологическими исследованиями (прежде всего в

сфере проблематики членов предложения и частей речи). Анализируе-

мые или упоминаемые И. И. Мещаниновым понятийные категории от-

носятся именно к этой сфере. Таковы, в частности, категории субъекта

и объекта, одушевленности и неодушевленности, различие человека и

не человека, предикат, атрибут (атрибутивность), модальность, раз-

личие активного и пассивного субъекта (см. [Мещанинов 1945:

5—15;

1946:

7—24;

1978:

236—240]).

Для понимания подхода И. И. Мещанинова к понятийным кате-

гориям существенна его мысль о вторичности, производности формаль-

ного выделения языковых категорий от их выделения в сознании об-

щественной среды:

«...формальное

выделение тех или иных языковых

категорий является результатом того выделения, которое уже сущест-

вует в отдельном их восприятии как особо воспринимаемых в сознании

общественной среды» [Мещанинов 1978:

236—237].

Такой подход к язы-

ковым категориям в некотором отношении созвучен идеям А. А. По-

тебни и А. А. Шахматова (ср. неоднократные ссылки И. И. Мещанинова

на их труды, в частности в изложении теории понятийных категорий).

Отсюда И. И. Мещанинов делает первый шаг к понятийным кате-

гориям: «То, что осознается как единое целое, как единая категория, и по-

лучает свои формально отличные показатели. И если эти последние, т. е.

отличительные формальные показатели, выявляются в грамматических

Из работ

30—60-х

годов XX в.

81_

категориях, то лежащие в основе их семантически выделяемые в язы-

ке категории можно было бы назвать понятийными категориями»

[Там

же:

237].

В теоретическом построении И. И. Мещанинова центральную роль

играет истолкование понятийных категорий как категорий сознания и

вместе с тем категорий языковых. Тем самым в центре внимания ока-

зывается двойственная природа рассматриваемых категорий, связы-

вающих, по мысли И. И. Мещанинова, «языковой материал с общим

строем человеческого мышления».

И. И. Мещанинов пишет: «Понятийные категории, о которых идет

речь, оказываются при таких условиях также и категориями сознания,

в том или ином виде выражающимися в языке. В то же время они же

оказываются и языковыми категориями, поскольку выявляются имен-

но в языке» [Там же: 240].

В некоторых формулировках подчеркивается прежде всего языко-

вой аспект понятийных категорий, хотя выделяется и аспект смысло-

вой, связанный с сознанием: «Смысловая сторона, конечно, должна

обращать на себя внимание. Но при ее учете приходится придержи-

ваться самого языкового материала. Приходится прослеживать в самом

языке, в его лексических группировках и соответствиях, в морфологии

и синтаксисе выражение тех понятий, которые создаются нормами со-

знания и образуют в языке выдержанные схемы» [Мещанинов 1945:

14]. В конечном счете для И. И. Мещанинова важны оба аспекта рас-

сматриваемых категорий.

Существенную роль в данной концепции играет мысль о свя-

зующей роли понятийных категорий в отношениях между мышлением

и языком: «Понятийные категории выступают непосредственными

выразителями норм сознания в самом языковом строе. Они служат тем

соединяющим элементом, который связывает, в конечном итоге, язы-

ковой материал с общим строем человеческого мышления, следова-

тельно и с категориями логики и психологии» [Там же: 6].

И. И. Мещанинов выявлял понятийные категории в самом языко-

вом строе, противопоставляя такой подход анализу, базирующемуся на

логических и психологических категориях и от них идущему к средст-

вам языкового выражения. Рассмотрев соотношение понятий активно-

го и пассивного субъекта, он приходит к следующему выводу: «Подоб-

ного рода анализ подводит нас к реальному выявлению норм сознания

в языке, тогда как поиски в нем формального выражения категорий

82 Из истории вопроса о соотношении языкового и мыслительного содержания

логики и психологии лишь препятствуют анализу языковой формы. Су-

ществуя в области логики и психологии, они устанавливаются вовсе не на

языковом материале; к тому же они далеко не всегда отражаются в языке

прямым путем, то есть в самой языковой форме. Этого и не может быть.

Определение многих категорий, установленных наукою о логике и пси-

хологии на основании самых разнообразных материалов, приходится

передавать описательно. Описательное же изложение, так же как и се-

мантика отдельного слова (ср. „психология"), выражаются средствами

языка, откуда вовсе еще не следует, что основанием для них послужили

те понятия, которые отражаются в строе самого языка. Поэтому языкове-

ду надлежало бы, не чуждаясь положений, выработанных логикою и пси-

хологиею, все же основной упор в лингвистических исследованиях де-

лать на выявляемые в языке понятия» [Там же: 10]. Таким образом,

не ограничиваясь выявлением языковой стороны в понятийных кате-

гориях как предмете анализа, И. И. Мещанинов обращается к гносеоло-

гическому аспекту проблемы: утверждается необходимость собственно

лингвистического подхода к анализу понятийных категорий. Проециро-

ванию логических и психологических категорий на язык противополага-

ется путь выявления в самих языковых формах их понятийной основы.

В этом отношении концепция понятийных категорий И. И. Меща-

нинова органично включается в общее направление развития теории

значения, характерное для отечественной языковедческой традиции

(ср. концепции А. А. Потебни и А. А. Шахматова, а также теории более

позднего времени: [Кацнельсон 1949:

18—19;

1972:

3]).

Постановка рассматриваемого вопроса И. И. Мещаниновым отли-

чается следующими особенностями: 1) путь анализа в направлении от

языкового материала связывается с различием между понятийными ка-

тегориями, отражаемыми в строе языка, и понятиями, передаваемыми

лишь описательно или в семантике отдельного слова; 2) основное вни-

мание обращается на те понятия (понятийные категории), которые

«отражаются в языке прямым путем, то есть в самой языковой форме».

Это различие, в частности возможность существования понятийных ка-

тегорий, не выступающих в данном языке как «грамматические поня-

тия», отражается, например, в следующем высказывании, касающемся

подлежащего, сказуемого и прямого дополнения:

«...это

разделение

имеется лишь в русском соответствии. В коряцком инкорпорировании

его нет. Предикат здесь остается понятийной категорией и не образует

грамматического понятия сказуемого» [Мещанинов 1982: 14].

Из работ

30—60-х

годов XX в. 83

В концепции И. И. Мещанинова те понятийные категории, ко-

торые соотносятся с «грамматическими понятиями» и «грамматически-

ми категориями», трактуются как категории, «лежащие в их основе».

Тем самым предполагается возможность тесной связи между понятий-

ной категорией и ее грамматическим выявлением в данном языке. Ср.

следующие высказывания: «Те понятийные категории, которые по-

лучают в языке свою синтаксическую или морфологическую форму, ста-

новятся, как отмечалось выше, грамматическими категориями» [Меща-

нинов 1978:

238];

«... если эти последние, т. е. отличительные формаль-

ные показатели, выявляются в грамматических категориях, то лежа-

щие в основе их семантически выделяемые в языке категории можно

было бы назвать понятийными категориями» [Там же: 237].

Обратимся теперь к истолкованию, согласно которому понятийные

категории трактуются как «лежащие в основе» грамматических поня-

тий и грамматических категорий, как «становящиеся ими». Такое ис-

толкование предпблагает в одном и том же языковом явлении две плос-

кости: а) понятийную категорию как основание данного грамматиче-

ского явления и б) само это явление, выступающее в данном языке как

грамматическое понятие или грамматическая категория. По-видимо-

му, в данном случае имеется в виду единство понятийной категории и

ее грамматического выявления в данном языке. Вот некоторые харак-

терные формулировки:

«...если

эти последние,

т.е.

отличительные

формальные показатели, выявляются в грамматических категориях, то

лежащие в основе их семантически выделяемые в языке категории

можно было бы назвать понятийными категориями» [Мещанинов

1978:

237];

«Те понятийные категории, которые получают в языке свою син-

таксическую или морфологическую форму, становятся, как отмечалось

выше, грамматическими категориями» [Там же: 238].

Принципиально важное значение имеет общий вывод: «Итог всему

сказанному дает следующую схему: 1) понятийная категория выявляет-

ся в семантике слов, в синтаксических построениях и в оформлении

слова, 2) синтаксически и морфологически выявляемая понятийная ка-

тегория становится грамматическим понятием, 3) грамматические по-

нятия, выявляясь в синтаксическом строе и морфологии, должны по-

лучать в них свои грамматические формы, 4) грамматические формы,

образующие в языке определенную систему, выделяют те грамматиче-

ские категории, по которым проводится деление на члены предложе-

ния и части речи» [Там же: 239].