Бондарко А.В. Теория значения в системе функциональной грамматики. Часть 1-2

Подождите немного. Документ загружается.

106

Стратификация семантики

высказывания и теории дискурса (о разных типах взаимодействия языко-

вых и ситуативных элементов при коммуникации см., например, [Колшан-

ский 1974; Горелов 1977; Николаева 1990; Филиппов

1995]).

В той мере, в

какой эти типы и аспекты соотношения текстовой и ситуативной информа-

ции имеют грамматическую значимость, они становятся одним из важных

объектов исследования в области «грамматики речи».

Возможны взаимные преобразования контекстуальной и ситуатив-

ной информации. Так, авторский текст при прямой речи персонажей

художественных произведений во многих случаях служит источником

такой контекстуальной информации для читателя, которая передает

ситуативную информацию по отношению к прямой речи и участникам

воспроизводимых коммуникативных актов. Например: На середине пло-

щади

Почешихин

вдруг остановился и стал

глядеть

на небо. — Что вы

смотрите, Евпл Серапионъгч? (А. Чехов. Брожение умов). Ср. также ре-

марки в тексте пьес и их сценическую реализацию.

Окружающий текст может быть источником той контекстуальной

информации, которая по своему содержанию является ситуативной.

Иначе говоря, в тексте, окружающем данное высказывание (чаще всего

предваряющем его), может содержаться словесное описание той рече-

вой ситуации, в которой осуществляется данное высказывание и ко-

торая является существенной для его смысла. Приведем отрывок из

письма А. П. Чехова Д. В. Григоровичу: Прошу Вас припомнить тот

вечер, когда Вы, Алексей Сергеевич и я шли из музея в магазин

Цинзерлинга.

Мы разговаривали. Я, между прочим, сказал:

—Я

к Вам на днях приду.

—До-

ма Вы его не

застанете,

— сказал Суворин (письмо от 24 декабря 1888 г.).

Описанная здесь ситуация воспроизводимой А. П. Чеховым прямой

речи в то время, когда происходил этот разговор, была источником си-

туативной информации, актуальной для участников разговора. Здесь

представлена контекстуальная информация, отражающая речевую си-

туацию и ситуативную информацию.

Ситуативная информация содержит элементы, существенные для

соотношения интенции говорящего и восприятия слушающего в мо-

мент речи. Например: И по голосу и по лицу мужа Анна

догадалась

о чем-

то, спросила испуганно: — Что ты? (С. Сергеев-Ценский. Печаль полей).

Здесь в авторском повествовании описана ситуация речи — источник

ситуативной информации, существенной для смысла высказывания:

Что ты? Эта информация включает в себя такие элементы, как указание

на обстановку непосредственного общения с адресатом; концентрация

Значение и смысл 107

внимания на адресате; стимул, вызвавший вопрос (голос и выражение

лица мужа); конкретность ситуации речи, ее

локализованность

во вре-

мени; эмоциональный фон акта речи. Смысл вопроса Что

ты?,

кроме

плана содержания текста, непосредственно связан со стимулом, о ко-

тором шла речь выше. Для говорящего (Анны) это примерно сле-

дующая ситуативная предпосылка:

'У

тебя такой голос, такое

лицо...

Это меня

пугает'

— отсюда переход к тому, что непосредственно со-

держится в плане содержания данного высказывания и дополняется

предшествующей ситуативной информацией: Что ты?

('Так

что же

с тобой? Почему ты такой? Чем все это

вызвано?'

и т. п.).

В передаче и восприятии речевого смысла важную роль играют

элементы опыта и знаний говорящего и слушающего, заключающие

в себе существенную для высказывания

энциклопедическую

информацию.

Такая информация образует тот фон, который являет-

ся необходимой предпосылкой эффективности речевого общения (в «Сло-

варе лингвистических терминов» О. С. Ахмановой «фоновое знание»

(англ,

background knowledge) определяется как «обоюдное знание реалий

говорящим и слушающим, являющееся основой языкового общения»

[Ах-

манова 1966:

498];

о различных типах фоновых знаний см., например,

[Верещагин, Костомаров 1976:

29—30,

207—232;

Ахманова, Гюббенег

1977; см. также библиографию по семантическим проблемам, связанным

с энциклопедической информацией, в публикации [Перцова

1976]).

В связи с широким привлечением проблематики энциклопедиче-

ской информации в лингвистическое исследование языковой семанти-

ки особенно важным становится четкая дифференциация собственно

языковых значений от энциклопедической информации. Представлен-

ная в языковедческой традиции проблема разграничения ближайшего

и дальнейшего значения (в трактовке А. А. Потебни), выступая в на-

стоящее время в неизмеримо более широком масштабе и более разно-

образных, во многом новых аспектах, приобретает особую актуаль-

ность. О существенных ограничениях, необходимых при определении

значения языковой единицы, пишет О. Н. Селиверстова. В частности,

речь идет о том, что различные дополнительные сведения, которые мо-

гут возникнуть в отдельном акте речи в сознании слушателя, например

на основании того, что он уже знал о денотате языковой единицы или

на основании общего смысла высказывания, не принадлежат значению

языковой единицы [Селиверстова 1976:

126—129].

Автор обращает

внимание на «различие между означаемым языкового знака и тем, что

108

Стратификация семантики

говорящий знает и думает о его денотате, а также между означаемым и

тем понятием, которое имеет говорящий о классе объектов, обозначае-

мых данным знаком» [Там же: 129]. О различии между кругом знаний

о мире и кругом языковых знаний см. [Кацнельсон 1972: 131; Лейкина

1974:

97—109;

Звегинцев 1976:

114—115,

275—278]).

Разграничение языковой и

внеязыковой

информации является не-

обходимым условием изучения их взаимодействия, а в этом взаимодей-

ствии и заключается, на наш взгляд, основа всей проблематики. Для

лингвистического исследования языковой семантики энциклопедиче-

ская информация представляет интерес с точки зрения ее отражения в

языковых значениях, ее воздействия на речевые реализации этих

значений, ее взаимодействия с планом содержания текста.

Смысловая основа и интерпретационный

компонент языковых значений

К постановке вопроса. Интеграция уровней семантики в составе це-

лостных семантических единств находит отражение в соотношении поня-

тий, которые могут быть обозначены как

смысловая

основа язы-

ковых значений

иинтерпретационный

компонент (см. [Бон-

дарко

1992

б; 1996 а:

24—30]).

Интерпретационный компонент — спо-

соб представления смысловой основы в значениях, выражаемых

средствами данного высказывания. Интерпретационный компонент

составляет специфику именно данной формы, данного комплекса язы-

ковых средств, данного высказывания.

Понятия смысловой основы и интерпретационного компонента язы-

ковых значений (языкового содержания) могут быть распространены на

целостный текст. В тексте, в том числе тексте художественном,

предстааче-

ны

семантические единства с аспектами смысловой основы и интерпрета-

ционного компонента. В зависимости от характера текста в нем может вы-

деляться, выступать на передний план (с точки зрения коммуникативной

значимости) либо смысловая основа, т. е. может быть четко выражена дено-

тативно-референциальная

доминанта (ср., например, жанр детектива), ли-

бо такой способ представления смысла текста, в котором особую значи-

мость приобретает интерпретационный компонент, определяющий суще-

ственные особенности смысла текста (ср. поэтические произведения, а так-

же такие прозаические тексты, как «Мертвые души» Н. В. Гоголя).

Значение и смысл 109

Предлагаемое истолкование рассматриваемых аспектов значения по

своему существу является «двухуровневым». Данное представление языко-

вой семантики влечет за собой постановку вопроса о «принципе рекон-

струкции», т. е. о восстановлении глубинных семантических структур по-

средством операций над структурами поверхностными. Для обсуждаемой

проблематики существенны суждения С. Д. Кацнельсона о содержании

языковых форм как амальгаме универсальных и

идиоэтнических

функций

и о реконструкции универсального компонента языковой структуры [Кац-

нельсон 1972: 14]. Ср. его высказывание: «Чтобы добраться до логико-

грамматических или

речемыслительных

категорий, образующих ядро уни-

версального компонента, необходимо прежде всего выделить все содержа-

тельные функции грамматических форм и отделить в них

идиоэтнические

элементы от универсальных» [Там же:

15].

Говоря о смысловой основе и интерпретационном компоненте язы-

ковых значений, мы имеем в виду не раздельные содержательные объ-

екты, а аспекты единого семантического комплекса, в котором заключе-

но смысловое содержание в определенном способе его языкового пред-

ставления. Смысловая основа содержания высказывания не дана

«в чистом виде». Проходя сквозь призму языковой формы, передавае-

мый смысл всегда получает ту или иную языковую интерпретацию. Ис-

следователь может получить представление о смысловой основе выра-

жаемого содержания в результате сопоставления синонимичных вы-

сказываний (выявляя то, чем они отличаются друг от друга), а также в

результате анализа межъязыковых соответствий.

Синонимические высказывания. Различие аспектов семантиче-

ского содержания, связанных с понятиями смысловой основы и ин-

терпретационного компонента, и вместе с тем взаимосвязь этих аспек-

тов в составе единого целого четко выявляются при анализе синони-

мических высказываний (о применимости указанных понятий к анали-

зу лексической синонимии см. [Черняк 2000:

173]).

Рассмотрим примеры. Ср.:

(1)

Яподошел

к нему,

поздоровался...;

(2)

Я подхо-

жу к нему,

здороваюсь...

Эти высказывания тождественны с точки зрения

смысла: в обоих случаях речь идет о прошлом, однако интерпретация этого

смысла в примерах (1) и (2) различна. В одном случае

(1)

смысл

'отнесенность

прошлому'

непосредственно передается формой, имеющей значение про-

шедшего времени, тогда как в другом (2) смысловая отнесенность к прошло-

му сочетается с образной актуализацией (в плане настоящего исторического),

обусловленной категориальным значением формы настоящего времени.

tlO

Стратификация семантики

Ср. следующие высказывания: (3) Если вы нам не поможете, мы по-

гибнем; (4) Если вы нам не поможете, мы погибли. В обоих случаях пере-

дается смысл отнесенности ситуации к будущему, однако в примере (4),

в отличие от примера (3), благодаря переносному употреблению

формы прошедшего времени, будущее (по смыслу, вытекающему из

контекста) образно представлено так, как будто действие уже произош-

ло и налицо его результат (форма прошедшего времени выступает в

перфектном значении).

Сопоставим высказывания: (5) Зайди на почту и

отправь

письмо;

(6)

Зайдешь

на почту и

отправишь

письмо.

Императивный смысл в при-

мере (5) выступает как императивное значение, а в (6) передается (в ус-

ловиях переносного употребления формы будущего времени изъяви-

тельного наклонения) как то, что реально осуществится в будущем.

Следующее соотношение связано с семантикой побуждения:

(7) Покупайте билеты, предъявляйте проездные

документы!;

(8) Покупаем

билеты, предъявляем проездные документы! В этих высказываниях (мы

приводим обычные реплики контролера в общественном транспорте)

смысл побуждения, адресованного пассажирам, в одном случае

(7) передается в соответствующих значениях форм

2-го

лица повели-

тельного наклонения, а в другом (8) — как образное участие говоряще-

го в реальной ситуации, относящейся к настоящему времени (налицо

комплексная транспозиция — по лицу, наклонению и времени). Го-

ворящий (контролер) как бы становится в позицию адресата (пасса-

жиров) и представляет как уже осуществляющиеся те действия, к ко-

торым он их призывает.

Во всех рассмотренных выше случаях синонимические высказыва-

ния выступают в условиях прямого / переносного употребления грам-

матических форм. Транспозиция не меняет общего смысла высказыва-

ния, передается та же денотативная ситуация, что и при прямом

употреблении грамматических форм, но привносится особый оттенок

(интерпретационный компонент) образности. Значение грамматиче-

ской формы вступает в противоречие с контекстом и речевой ситуаци-

ей. Результатом этой коллизии является реализация грамматического

значения формы в переносном (метафорическом) варианте: налицо

«как будто настоящее», «как будто осуществившийся результат» и т. п.

Рассмотрим примеры, относящиеся к сфере «конкуренции видов»:

(9) Кто тебе сшил это

платье?;

ср. (10) Кто

тебе

шил это

платье?

При общ-

ности смысла «вопроса об авторстве» налицо различие в его языковой

Значение и смысл

111

семантической интерпретации: в примере (9) совершенный вид обо-

значает конкретный факт как достигнутый результат, тогда как в

(10) при участии несовершенного вида в обобщенно-фактическом

значении выражается общее указание на самый факт осуществления

действия, без специального обозначения результативности (достиже-

ние результата имплицируется контекстом и ситуацией — наличием

«готового объекта» — платья).

В следующих примерах представлена конкуренция наглядно-при-

мерного значения совершенного вида и неограниченно-кратного

значения несовершенного вида при общности смысла обычности ситуа-

ции: (11)

Только

в одиночестве человек может

работать

во всю силу. Воля

располагать

временем,

и отсутствие неминуемых перерывов — важное дело.

Сделалось

скучно, устал человек, — он берет шляпу и сам ищет людей и от-

дыхает с ними (А. Герцен. Былое и думы); ср. (12)

...делается...

устает...

Далее следуют примеры, демонстрирующие различие оттенков

представления временных отношений: (13) Мы видели, как он вытирал

лицо рукавом; (14) Мы видели, как он

вытирает...

В обоих случаях переда-

ется смысл

'соотношение

двух одновременных процессов, отнесенных

к прошлому — процесса зрительного восприятия и наблюдаемого про-

цесса'.

При тождестве смысла различие временных форм (вытирал I вы-

тирает) обусловливает различие оттенков, связанных с абсолютной

(13)

или относительной (14) временной ориентацией. В высказывании (13)

общая временная перспектива передается с точки зрения говорящего

в момент речи: к прошлому относится процесс зрительного восприятия

и наблюдаемый процесс; одновременность того и другого передается

сочетанием форм несовершенного вида в данных синтаксических усло-

виях. В высказывании (14) при участии формы настоящего времени

(вытирает) передается одновременность наблюдаемого действия про-

цессу зрительного восприятия; из одновременности тому, что отнесено

к прошлому (видели), вытекает и то, что наблюдаемый процесс также от-

носится к прошлому. В данном случае налицо двойственность временной

перспективы: (13) видели и вытирал — прошлое с точки зрения «мы

сейчас»; (14) вытирает — одновременность по отношению к

видели

— к

зрительному восприятию с точки зрения «мы тогда, в то время, когда

наблюдалось протекающее действие».

Ср. соотношение активной и пассивной конструкций:

(15)

Эту

про-

блему мы уже рассматривали;

(16)

Эта проблема нами уже

рассматривалась.

Общность смысла, определяемая тем, что в обоих случаях представлены

112

Стратификация семантики

компоненты «семантический субъект» (мы, нами), «действие»

(рассматри-

вали,

рассматривалась)

и «семантический объект» (эту проблему, эта про-

блема), сочетается с различиями в языковой семантической интерпрета-

ции — исходно-субъектной в активной конструкции и исходно-объект-

ной в конструкции пассивной.

Исходя из изложенных выше принципов, те высказывания, ко-

торые при другом подходе

(референциальном,

денотативном в своей

основе) признаются равнозначными, мы можем признать равно-

значными лишь с точки зрения общесмыслового компонента, но при

этом обращаем особое внимание на различия в способах представления

смысла, обусловленные содержательной спецификой каждой из форм.

Общность смысла при различиях в значениях языковых единиц и их

комбинаций осознается участниками речевого акта (ср. процессы, отра-

жаемые в «муках слова» — поисках наиболее адекватных средств выра-

жения мысли, в затруднениях при переводе с одного языка на другой).

Существуют два типа осуществляемого говорящим

выбора

языковых

средств для передачи формирующегося

смысла:

выбор из числа языковых средств, служащих для выраже-

ния

разных

смыслов,

и 2) выбор из числа языковых средств, ис-

пользуемых в данном акте речи для передачи определенного

оттен-

ка одного и того же (или сходного)

смысла.

В послед-

нем случае мы имеем дело с «динамической ситуацией синонимии».

Аналогичны соотношения результатов выбора. В первом случае по-

средством языковых единиц с их значениями выражается смысл, ко-

торый не допускает — при условии его сохранения — замены одной

формы другою, тогда как во втором налицо такое выражение смысла,

при котором замена (не любая, а строго регламентированная правила-

ми употребления языковых единиц) оказывается возможной.

Ср.:

а) не-

возможность замены совершенного вида несовершенным без измене-

ния смысла в случаях типа Я написал

письмо

(результат);

Я писал письмо,

когда он вошел (процесс) и б) возможность замены одного вида другим

в условиях «конкуренции видов», когда сохраняется общий смысл вы-

сказывания, но меняются оттенки смысла, связанные с различиями

в значениях грамматических форм, например: Кто написал это пись-

мо? (конкретно-фактическое значение совершенного вида; глагольной

формой выражен достигнутый результат); Кто писал это

письмо?

(обоб-

щенно-фактическое значение несовершенного вида; вопрос касается

Значение и смысл

113

лишь самого факта осуществления действия; результат лишь импли-

цируется указанием на «готовый объект» — письмо).

Межъязыковые соответствия. Рассматривая проблему эквивалент-

ности при внутриязыковом и межъязыковом переводе, Р. О. Якобсон

отмечал отсутствие полной эквивалентности между синонимами и меж-

ду единицами кода на уровне межъязыкового перевода [Якобсон 1985:

364] (ср. [Kosta 1986:

41—287;

Швейцер 1988:

76—144;

Gladrow

1988;

1990;

Гладров

2001:

73—76]).

Исходя из изложенных выше принципов, те высказывания, которые

при другом подходе

(референциальном,

денотативном в своей основе)

признаются равнозначными, мы можем признать равнозначными (или

сходными) лишь с точки зрения общесмыслового компонента, но при

этом обращаем особое внимание на различия в способах представления

смысла, обусловленные содержательной спецификой каждой из форм.

Отношение универсальности

смысла/неуниверсальности

языко-

вых значений с их интерпретационным компонентом может рас-

сматриваться в терминах

эквивалентности/неэквивалентности

(непол-

ной эквивалентности). Заметим, что здесь и далее речь

идет

об

относи-

тельной эквивалентности: во многих случаях представлено не абсолют-

ное тождество сопоставляемых смыслов, а скорее сходство,

общность.

Эквивалентность смыслового содержания, лежащего в основе языко-

вого содержания «равнозначных» высказываний в сопоставляемых язы-

ках, сочетается с возможной или неизбежной неэквивалентностью язы-

ковой интерпретации. Иначе говоря, существует эквивалентность на

уровне «глубинной семантики» и неэквивалентность на уровне семанти-

ки «поверхностной», включающей интерпретационный компонент.

Могут быть выделены следующие типы неэквивалентности на

уровне «поверхностной семантики»:

1) функционально-парадигматическая

неэквива-

лентность,

обусловленная наличием/отсутствием тех или иных еди-

ниц, классов и категорий или различиями в их значениях;

2) функционально-синтагматическая

неэквивалент-

ность,

связанная с различиями в закономерностях функционирова-

ния сравниваемых единиц.

Примером неэквивалентности первого типа может служить на-

личие категории вида в русском языке и отсутствие данной категории

в немецком. К этому же типу неэквивалентности относится

рассматри-

ваемая Р. О. Якобсоном ситуация, когда мы переводим на язык, в ко-

114

Стратификация семантики

тором есть грамматическая категория, отсутствующая в языке оригина-

ла, например, когда английское предложение She has brothers переводит-

ся на язык, в котором различаются формы двойственного и мн. числа

[Якобсон 1985:

364—365].

При сопоставительном и семантико-типологическом анализе ин-

терпретационного компонента важно придерживаться такого «масшта-

ба сопоставления», при котором принимаются во внимание все нюансы

(до мельчайшего оттенка), отличающие один способ представления

данного смысла от другого.

Не только видовые значения, но и значения способов действия рус-

ского глагола заключают в себе интерпретационные элементы, ко-

торые нередко не находят адекватных соответствий в других языках.

Ср., в частности, высказывания с глаголами дистрибутивного и дистри-

бутивно-суммарного способов действия: Побросали книги и

ушли',

Все по-

прыгали в воду, Перепробовал все

лакомства',

Дети переболели

корью

и т. п.

Аспектуальная

семантика в подобных высказываниях взаимодействует

с предикатно-субъектными и предикатно-объектными отношениями, а

в части случаев (Понастроили домов; Понаехало гостей и т. п.) к этому до-

бавляются элементы оценочной характеристики. Как отмечает Ю. Хар-

тунг,

акциональное

значение дистрибутивности в немецком языке оста-

ется

неактуализованным,

с чем связаны существенные трудности экви-

валентного перевода [Хартунг 1979:

21—22].

Рассмотрим языковой материал, демонстрирующий интерпре-

тационные

элементы

семантики

начинательности,

связанные с содержательной избыточностью. В русском языке могут

быть выделены два типа начинательности: 1) «смысловая» и 2) «ин-

терпретационная». В первом случае начинательные глаголы (заговорить

и т. п.) и начинательные конструкции (стал, начал говорить и т. п.) вы-

ступают в употреблении, непосредственно обусловленном необходимо-

стью выразить смысл начинательности, например: Начал строить дом,

но так и не достроил; Снова начал

курить.

В подобных случаях избы-

точности нет, начинательность является необходимым элементом

смысла высказывания (что, в частности, выявляется при переводах, в

которых данный элемент также оказывается необходимым). Во втором

случае употребление средств выражения начинательности обусловлено

характерными для русского языка нормами представления наступления

факта в цепи последовательных целостных фактов, а также в сочетаниях

типа «факт — длительность» и «длительность — факт». Речь идет, таким

Значение и смысл

115

образом, об

аспектуально-таксисных

отношениях, требующих, в соответ-

ствии с нормами русского языка, «фазовой интерпретации» действия

как наступающего факта. Например:

...

Кузьма

вышел на

дорогу...

и стал

медленно

ходить

взад и вперед. На картуз, на руки

опять

посыпался

дождь

(И. Бунин. Деревня); И

опять

схватил цигарку и стал глухо

реветь:

«Боже

милостивый!

Пушкина убили, Писарева утопили, Рылеева

удавили...»

(Там

же);

Усталость

рассеянность

его исчезли, он встал и

решительно

заходил по

горнице, глядя в пол. Потом остановился и, краснея

сквозь

седину,

стал

говорить:

«Ничего не знаю о тебе с тех пор» (И. Бунин. Темные аллеи).

В некоторых случаях употребление начинательного глагола или

начинательной конструкции связано не только с

аспектуально-таксис-

ными

отношениями, но и с видовой несоотносительностью. Так, в сле-

дующем примере сочетание стал

завертывать

представляет собой един-

ственную возможность включить глагол с данным лексическим значе-

нием в «цепь фактов», требующую совершенного вида: И Мотя вернулся,

сел на

скамью,

стал сонно, шевеля бровями,

завертывать

цигарку, но, ка-

жется, плохо соображал, кто это рядом с

ним...

(И. Бунин. Деревня).

Начинательность данного типа, часто реализующаяся в художест-

венном повествовании, — особенность русского языка, отличающая

его от многих других. Так, в чешском языке в соответствующих услови-

ях начинательность либо вообще не выражается, либо передается им-

плицитно (вытекает из контекста). По отношению к чешскому языку

Св. Иванчев с основанием говорит о контекстно обусловленном ингрес-

сивном употреблении глаголов НСВ, например:

Zvedl

se tedy a

sel

vychodu

[Иванчев 1961:

11],

ср. ... поднялся и пошел к выходу. Можно со-

слаться и на различия между выражением начинательности в русском

и немецком языках. Как отмечает Н. В.

Малышкина,

если в русском

языке фазовые способы действия имеют эксплицитное выражение, то в

немецких переводах фазовые значения могут быть переданы также и

имплицитно — за счет особенностей немецкого

аспектологического

контекста [Малышкина 1979: 4] (об аналогичных фактах в ряде других

языков см. [Недялков В. П. 1987:

183—184]).

Одним из источников неэквивалентности значений в сопоставляе-

мых высказываниях на разных языках является межкатегориальное

взаимодействие, в котором обнаруживаются различия с точки зрения

предпосылок и результатов, реализующихся в речи. Имеется в виду вза-

имодействие как грамматических категорий, так и элементов функцио-

нально-семантических полей. Таковы, в частности, семантические ком-