Бондарко А.В. Теория значения в системе функциональной грамматики. Часть 1-2

Подождите немного. Документ загружается.

126

Стратификация семантики

воспринимаемый слушателем кратчайший отрезок речевого потока, на

который слушатель реагирует как на значащий [Там же:

7].

Смысл трак-

туется как ситуативная характеристика знака в контексте [Мельников

1971 б: 58]. Окказиональный смысл является образным представителем

внешних или воображаемых объектов в их неповторимой индивиду-

альности. Помимо окказиональных выделяются узуальные смыслы. Ка-

ждому значению соответствует набор узуальных смыслов. В словаре

должно быть дано такое толкование значения, которое объясняло бы его

использование в функции означаемого для определенного круга аб-

страктных социально значимых смыслов. Если ситуативный конкретный

смысл творчески создается в момент номинации, то абстрактный соци-

ально значимый смысл «заготавливается» заранее и лишь воспроизводит-

ся всеми по памяти. При восприятии текста по его символам опознаются

значения, по значениям — узуальные смыслы, по узуальным смыслам —

окказиональные (см. [Мельников 1971 а:

15—16;

1974:

80]).

Между значением и смыслом, по мнению Г. П. Мельникова, суще-

ствуют сложные отношения, которые отчасти уже были определены

выше. Более полно эти отношения раскрываются в следующих сужде-

ниях: «Значения являются означающими для смыслов, причем связь

конкретного смысла со значением всегда обусловлена ситуативно и все-

гда временна, основана на ассоциациях» [Мельников

1971

а:

11].

И да-

лее: «... нельзя отождествлять мышление вообще с языковым мышле-

нием. Различие в строе языков приводит к различию в способах комму-

никативной классификации конкретных и абстрактных смыслов и, сле-

довательно, к специфике членения смыслов на значения при передаче

ситуативного содержания. Однако, в конечном счете, это содержание

остается одним и тем же, независимо от того, на „каком языке" думают

участники коммуникативного акта, ибо собственно языковое

„думание"

осуществляется лишь тогда, когда, в связи с поставленной целью, го-

ворящий выявил границы передаваемого смысла и начал его переко-

дировать в значения, а слушающий, наоборот, включился в процесс

перехода от воспринятых значений к восстановлению смысла, подразу-

меваемого говорящим» [Там же: 13].

В этой характеристике соотношения между значением и смыслом

особенно существенной представляется мысль о том, что смысл переко-

дируется говорящим в значения, а воспринятые слушающим значения

переходят в смысл. Это очень важно для понимания того, что значение

и смысл представляют собой не разные и независимые объекты, а раз-

Значение и смысл 127

ные

стороны, аспекты, формы существования мыслительных (мысли-

тельно-языковых и мыслительно-речевых) единиц, которые оказы-

ваются способными к взаимным переходам, к перекодированию.

Понятие смысла в его отношении к значению рассматривается в

статье Н. А. Слюсаревой «Смысл как экстралингвистическое явление»

[Слюсарева

1963:

185—199].

Смысл здесь определяется как особый тип

отношения между понятиями — как наличие связи между ними, сово-

купность связей данного понятия с другими понятиями. Экстралин-

гвистический статус смысла как явления, связанного с деятельностью

мышления, по мнению автора, обусловливается следующими фактора-

ми: а) смысл может быть выражен самыми различными средствами;

б) в пределах одного языка он передается средствами разных уровней

языковой системы (ср., например, отношение принадлежности в случа-

ях типа

англ,

ту sister's hand — the hand of my sister); в) он может быть выра-

жен средствами разных языков; г) смысл может стать понятным не

только из сведений, получаемых при помощи языка (имеются в виду та-

кие явления, как «подтекст», выступающий наряду со словесным тек-

стом, подразумевание, различные иносказания; речь идет также о та-

ких

внеязыковых

средствах выражения смысла, как жест, мимика).

Устанавливая связи между смыслом и значением, Н. А. Слюсарева

подчеркивает единство этих соотносительных явлений. Будучи одной

из сторон, характеризующих содержание понятия, смысл выявляется,

репрезентируется через значение слова. Он принадлежит мыслитель-

ной сфере и реализуется в значении, относящемся к внутренней сторо-

не языка (развитие темы о соотношении лингвистической семантики и

«семантики отражения» см. в статье [Слюсарева

1973]).

На наш взгляд, эта характеристика взаимосвязей смысла и значе-

ния верно отражает некоторые стороны сложного отношения смысла к

языку. Следует подчеркнуть, что для лингвистики в категории смысла,

относящейся к мыслительному содержанию, представляет интерес пре-

жде всего то, что связывает эту категорию с языком.

Проблема соотношения значения и смысла в деятельности обще-

ния рассматривается в работах В. А. Звегинцева (см. [Звегинцев 1973 а;

1973

б]).

Он справедливо подчеркивает, что значение и смысл не неза-

висимы друг от друга. Смысл возможен постольку, поскольку сущест-

вуют значения, которые тем самым подчиняют мысль определенным огра-

ничениям; значения существуют не сами по себе, а ради смысла; в деятель-

ности общения смысловое содержание всегда представляет собой

резуль-

128

Стратификация семантики

тат творческого мыслительного усилия, так как формируется в неповторя-

ющихся ситуациях, воплощая в себе соотнесение данной ситуации (или

образующих ее вещей) с внутренней моделью мира, хранящейся в созна-

нии человека; когда смысловое содержание преобразуется в предложе-

ние, происходит переход соотнесения с внутренней моделью мира в со-

отнесение с той объективизированной (лингвистической) моделью мира,

которая фиксирована в языке (см. [Звегинцев

1973

а:

97]).

Рассматривая соотношения языковых значений и смысла, В. А. Зве-

гинцев проводит разграничение между языком в его состоянии и языком

в его деятельности. При этом с точки зрения важности и перспективно-

сти исследования смысловой стороны языка абсолютное предпочтение

отдается рассмотрению языка в его деятельности: в изучение включается

человек, учитывается и человеческий фактор, и техника общения — в ре-

зультате проблема смысловой стороны языка встает во весь рост. Когда

же изучается язык в его состоянии, то, по мнению В. А. Звегинцева, отно-

шение к человеку обычно имеет чисто декларативный характер, человек

легко элиминируется и перед исследователем остается лишь автономное

и авторитарное образование — язык «в самом себе и для себя» (см. [Зве-

гинцев 1973 а:

92]).

Думается, что оба аспекта изучения языка в равной степени суще-

ственны, они дополняют друг друга. Изучение языка в

его

состоянии

имеет несомненный и объективно данный предмет — объективирован-

ные языковые образования с их планом выражения и планом содержа-

ния. Без изучения этого предмета невозможно исследование языка в

его деятельности. Причем в самих языковых значениях, взятых «в их

состоянии», уже заключены результаты мыслительной деятельности

человека, заключено отношение человека и отношение к человеку. Это

отражение «я» в языковых значениях давно изучается лингвистами,

стоящими на позиции изучения языка «в его состоянии».

В. М. Солнцев определяет языковые значения как константы соз-

нания, закрепленные общественной практикой за определенными зву-

ковыми комплексами и тем самым являющиеся не только фактами соз-

нания, но и фактами языка. Значения служат опорами, вехами при

формировании мысли, непосредственно участвуют в формировании

мысли. Смысл порождается с помощью значений, но не сводится ни к

отдельным значениям, ни к их сумме (см. [Солнцев

1974:

10—11]).

Один из аспектов обсуждаемой проблемы — разграничение и соот-

несение уровней восприятия содержания текста. Пря-

Значение и смысл 129

мое отношение к обсуждаемому вопросу имеет разграничение, прово-

димое Б. М. Лейкиной:

«Наиболеесущественным...

представляется вы-

деление двух основных уровней понимания: 1) языкового (первичного

кодового), в известном смысле буквального и поверхностного значения

текста, выводимого на основе чисто языковых фактов и закономерно-

стей из значений отдельных его составляющих (формальных языковых

единиц, как сегментных, так и суперсегментных), и 2) „глубинного",

или

надъязыкового,

ситуационного (вторичного кодового) значения

текста, т. е. того содержания, которое вкладывал в данный текст автор

и которое он выразил через языковое значение, функционирующее как

форма выражения ситуационного значения. Для выявления последне-

го требуются не только языковые, но и неязыковые значения и ассоциа-

ции и учет разнообразных факторов речевой ситуации (специфики

предметной области, с которой связано высказывание, условий

комму-

никации, особенностей автора, его представления о реальных или по-

тенциальных реципиентах и т.

д.)»

[Лейкина 1974: 98].

Р. Г. Пиотровский различает, с одной стороны, несколько уровней

лингвистического восприятия сообщения (грамматический, сло-

варный, фразеологический, лексико-грамматическое распознавание

текста, семантико-синтаксический уровень распознавания содержания

сообщения, тот же уровень в сочетании с узуально-нормативным аспек-

том восприятия сообщения), а с другой — глобальный уровень понима-

ния. «Переход от лингвистического к глобальному уровню понимания

требует...

учета всей широкой ситуации, в рамках которой осуществля-

ется передача сообщения. Эта ситуация включает наряду с широким

контекстом, в котором происходит описываемое событие, оценку

личности собеседника и структуры его

мнений...,

а также такие нелин-

гвистические каналы коммуникации, как ритм речи, интонация, выра-

жение лица и телодвижения говорящего» [Пиотровский 1975: 33].

С точки зрения Г. П. Щедровицкого, на уровне «простой коммуни-

кации» смысл заключен в самих процессах понимания, соотносящих и

связывающих элементы текста-сообщения друг с другом и с элемента-

ми восстанавливаемой ситуации. Смысл, рассматриваемый в

качестве

самостоятельной структурной сущности, определяется как та конфи-

гурация связей и отношений между разными элементами

ситуации

деятельности и коммуникации, которая создается или восстанавливает-

ся человеком, понимающим текст сообщения. По мысли Г. П. Щедро-

вицкого, множество разных ситуативных смыслов выражается

через

130 Стратификация семантики

наборы элементарных значений и последующую организацию их в

структуры. Конструкции значений и принципы соотнесения и совме-

щения их друг с другом используются индивидами в качестве «строи-

тельных лесов» при понимании разнообразных сообщений, т. е. в каче-

стве средств при выделении смысла сообщений или даже в качестве ос-

новных его компонентов. Значения и смыслы (или процессы понима-

ния) связаны между собой деятельностью понимающего человека и

являются разными компонентами этой деятельности (см. [Щедровиц-

кий 1974: 90—101]).

3. И.

Клычникова

выделяет в акте чтения два типа преобразова-

ний: 1) преобразование оптически воспринимаемого текста в систему

языковых значений и 2) преобразование языковых значений в смысло-

вое содержание текста. Автор проводит различие между текстом на се-

мантическом уровне и текстом на смысловом уровне. На первом уровне

выступает последовательность языковых значений, а на втором — по-

следовательность смысловых категорий. На основе эксперименталь-

ных данных выделяются четыре группы «категорий смысловой ин-

формации»: категориально-познавательные, ситуативно-познаватель-

ные, оценочно-эмоциональные и побудительно-волевые. Сквозь приз-

му этих смысловых категорий осуществляется понимание заключенной

в тексте информации (см. [Клычникова

1968:

84—85]).

В работах ряда лингвистов подчеркивается роль речи в преодоле-

нии ограниченности и избирательности круга языковых средств с их

значениями при выражении бесконечного количества новых

конкрет-

ных смыслов. Так, В. М. Павлов, отмечая, что инвентарю языковых

средств свойственна известная односторонность и неполнота охвата со-

держания речевого мышления, пишет: «Относительность языка пре-

одолевается речью. Это совсем не значит, что речь легко и просто пре-

одолевает относительность языкового инструментария. Речь направле-

на на такое преодоление, в ней дана возможность „мыслить" вещи, не

отраженные или односторонне отраженные в семантике элементов

языка, взятых порознь и в отвлечении от речевого процесса, — слов,

фразеологии, грамматических форм. Речь позволяет выйти за их преде-

лы, создает новые, ситуативно и контекстуально обусловленные смыслы

целых речевых отрезков, в которых смысловую лабильность обнаружи-

вают и фиксированные содержания слов» [Павлов 1967: 157]. Подчерки-

вается принцип взаимодействия речевого мышления с чувственным

познанием. Это взаимодействие и «направляет речевое мышление на

Значение и смысл

131

преодоление относительности языковых средств в борьбе за соответст-

вие объекту» [Там же:

160].

Н. 3.

Котелова

обращает внимание на то, чем обусловлено новое каче-

ство содержаний речи по отношению к содержаниям языка. Существенны

следующие факторы:

модификация, обогащение содержания самих язы-

ковых единиц при изменении их статуса, с одной стороны, уже на уровне

словоформ, а с другой — при актуализации в данном речевом отрезке;

2) порождение новых по отношению к языку-системе содержаний

сочета-

ниями словоформ, разнообразие которых практически бесконечно;

3) значения соединений языковых единиц нетождественны простой сумме

значений этих единиц; 4) в речи реализуется содержание ряда отражатель-

ных систем — мышления, знания и др. и обозначаются любые действи-

тельные и мыслимые ситуации действительности. По мысли автора, в ре-

зультате действия всех этих причин из конечного набора лексических и

грамматических единиц образуются бесконечно разнообразные речевые

содержания (см. [Котелова 1975:

10—12,

19—20,

42, 52,

64—70]).

С разграничением языка и речи связано рассматриваемое Б. М. Лей-

киной соотношение понятий значения и интерпретации, или осмысле-

ния. Значение формальной единицы языка, представляющее собой

специфически языковую категорию, не зависит от речевой ситуации.

Осмысление же трактуется как «преломление языковой категории

значения через речевую ситуацию» (см. [Лейкина 1976:

82]).

Осмысле-

ние, возникающее в речи, обусловлено, помимо значения языковых

форм, условиями речевого общения и такими свойствами участников

ситуации, как оценка обстановки речи, предшествующий опыт и уро-

вень знаний, склад мышления, фонд ассоциаций [Там же:

82—83].

С нашей точки зрения, в речи (как в процессах говорения и пони-

мания, так и в результатах этих процессов — текстах) мы имеем дело со

сложным соотношением речевых реализаций языковых значений, с од-

ной стороны, и речевого смысла — с другой (речевой смысл базируется

не только на речевых реализациях языковых значений, но и на контек-

стуальной, ситуативной и энциклопедической информации, на раз-

личных элементах дискурса).

В семиологическом принципе описания языка, разрабатываемом

Ю. С. Степановым (см. [Степанов 1973;

1975

а:

122—143;

1975

б;

1998]),

преодолевается элементарное понимание знакового принципа как про-

стого соединения означаемого и означающего в знаках. Раскрываются бо-

лее сложные закономерности соотношения содержания и выражения

132 Стратификация семантики

в языке — через ряд опосредовании и промежуточных ступеней, на осно-

ве сложной иерархии единиц и ярусов. Семиологический принцип кла-

дется в основу описания плана содержания языка с учетом именно язы-

ковых факторов структурирования семантического содержания.

Проблемы соотношения языковой семантики, мышления и созна-

ния в динамике

речемыслительной

деятельности рассматриваются

в книге В. А. Михайлова «Смысл и значение в системе речемыслитель-

ной деятельности» [Михайлов 1992]. Для этой работы характерна кон-

центрация внимания на взаимосвязях собственно

лингвистических,

психологических, логических и философских аспектов рассматривае-

мых вопросов. Сознание трактуется как процесс и результат транс-

формации сенсорной информации в репрезентирующую ее знаковую

форму. «Динамический процесс осознания мира и фиксации результа-

тов его познания средствами языка разворачивается в двух противопо-

ложных направлениях — от образа к знаку и от знака к образу. В дея-

тельности все время осуществляется „перевод" с языка образов на язык

знаков и с языка знаков — на язык образов. Точнее говоря, осуществ-

ляется трансформация образа в его знаковую модель и трансформация

знаковой модели через образ» [Там же: 51]. По мысли автора, языковая

способность человека — это способность трансформировать сенсорную

информацию в знаковую форму ее репрезентации, хранить и переда-

вать эту информацию в формах социально выработанной системы ком-

муникативных знаков. Языковая способность трактуется как сложив-

шийся у человека в ходе его эволюционного и исторического развития

физиологический аппарат обработки информации в символах, как сис-

тема операций и правил трансформации сенсорной информации и ин-

терпретации знаковой информации в процессах мышления и коммуни-

кации, как присвоенный индивидом социально выработанный опыт

символизации взаимодействия со средой (см. Там же: 52). Языковая

способность характеризуется как владение «алгоритмом деятельности

обозначения, знанием операций обозначения — прямых (от образа

предмета к образу знака) и образных (от образа знака к образу предме-

та)»

[Там же: 78]. В этих суждениях, на наш взгляд, представляет ин-

терес комплексное осмысление потенциального, динамического и ре-

зультативного аспектов взаимодействия сенсорной и знаковой (пред-

ставленной в языковых знаках) информации.

Структура языкового содержания и смысла текста. Общая про-

блематика стратификации семантики включает вопрос об особенностях

Значение и смысл 133

структуры языкового содержания, в частности структуры плана со-

держания текста (ПСТ). Языковая сущность структуры ПСТ проявля-

ется в том, что она имеет как нелинейное, так и линейное, синтагма-

тическое выявление, обусловленное порядком следования словоформ.

Рассмотрим высказывание: Кирпичную

пыль

унесло ветром (В. Конецкий.

Повесть о радисте Камушкине). Линейное, синтагматическое выявле-

ние ПСТ заключается в том, что языковые значения выступают в их

речевых реализациях последовательно, по порядку следования слово-

форм. Сначала реализуется лексическое значение словоформы кир-

пичную, затем — словоформы

пыль

и т. д. Сначала выступает сигнали-

зируемый прилагательным кирпичную комплекс содержательных функ-

ций вин. падежа, ед. числа и женского рода, а затем уже комплекс этих

функций дублируется в существительном

пыль.

Далее следуют лексиче-

ские и грамматические значения, связанные со словоформой унесло, а

затем — ветром. Последовательно выступают и элементы синтаксиче-

ского содержания членов предложения. Все эти особенности харак-

теризуют языковую природу ПСТ, языковой характер структуры, эле-

менты которой соотнесены с линейно развертывающимися формаль-

ными средствами.

В реализации ПСТ есть и нелинейные элементы. Так, содержатель-

ные функции вин. падежа, ед. числа и жен. рода, выраженные в слово-

форме кирпичную, реализуются не последовательно, а одновременно: в

каждой словоформе в едином комплексе выступают лексическое значе-

ние и значения грамматические. Однако указанные нелинейные эле-

менты в реализации ПСТ выступают все же в рамках линейной после-

довательности словоформ.

Иной характер имеет структура смысла текста. Она строится на ба-

зе линейно развертывающегося содержания текста, но сама по себе

представляет собой такой смысловой результат этого развертывания, в

котором смысловые единицы и отношения между ними выступают со-

вместно, как элементы единого целого.

Так, смысловая структура приведенного выше текста Кирпичную

пыль

унесло ветром основана на смысловом ядре — предикате (с опреде-

ленным конкретно-смысловым содержанием) и его аргументах, связан-

ных с семантической категорией объекта и семантическим комплексом

'орудие

— субъект —

причина',

при определенных смысловых

актуали-

зационных

признаках (модальном, темпоральном, персональном и т. д.).

Соотношение предиката и его аргументов — это смысловые единицы и

134

Стратификация семантики

их связи, выделяемые в целостном комплексе, элементы которого не

образуют линейного ряда.

Одним из существенных признаков, отличающих структуру ПСТ

от структуры его смысла, является признак

избыточности.

В струк-

туру смысла входят лишь те элементы ПСТ, которые являются информа-

тивно значимыми, т. е. вносят нечто новое в передаваемую и восприни-

маемую информацию. Между тем в ПСТ значительную роль играют из-

быточные семантические элементы. В частности, в языках, для которых

действительно свойство обязательности грамматических категорий, од-

ним из следствий, вытекающих из этого свойства, является избыточность

грамматических значений. Эти значения обязательно выражаются в ка-

ждом акте употребления данной формы, независимо от того, существен-

но ли ее значение для смысла данного высказывания. Например: Посреди

кухни стоял дворник Филипп и читал наставление. Его слушали лакеи, кучер,

две горничные, повар, кухарка и два

мальчика-поваренка,

его родные дети. Каж-

дое утро он

что-нибудь

да проповедовал, в это же утро предметом его речи

было

просвещение (А. Чехов. Умный дворник). Для данного текста постоянны-

ми являются такие элементы смысла, как отнесенность ситуации к про-

шлому (в данном случае — условному прошедшему времени литера-

турно-художественного повествования), оценка ситуации не как побуди-

тельной и не как гипотетической, а как реальной (в данном случае речь

опять-таки идет об условно-художественной реальности), участие в си-

туации не говорящего и не слушающего, а «третьего лица» («третьих

лиц»).

Эти смысловые элементы вытекают из ПСТ, но не воспроизводят

и не копируют в смысловой структуре той избыточности, которая пред-

ставлена в тексте, где каждая глагольная форма, подчиняясь «закону обя-

зательности» грамматических категорий, вновь и вновь выражает значе-

ние прошедшего времени, изъявительного наклонения, а также (в соче-

тании с подлежащим) участвует в выражении значения 3-го лица.

Разумеется, само по себе наличие избыточных элементов в ПСТ от-

нюдь не безразлично для смысла. Напротив, как неоднократно отмеча-

лось, избыточность в содержании текста обеспечивает высокую степень

восприятия смысла (см., например, [Леонтьева 1967:

93—98;

Никитина,

Откупщикова 1970:

7—9]).

Однако следует проводить различие между

значимостью избыточности в ПСТ как одного из условий восприятия

смысла и избыточностью как фактором семантической структуры. Избы-

точность определенных семантических элементов — это существенный

фактор структуры ПСТ; что же касается структуры смысла, то у нас нет

Значение и смысл

135

данных, для того чтобы приписывать ей этот признак как постоянное

свойство.

Как известно, возможно сокращение текста при сохранении его

смысла. Это явление представляет собой предмет специальных иссле-

дований, имеющих прикладное значение (см. [Откупщикова

1971:

68—

77]).

Подчеркнем, что сокращение текста предполагает и сокращение

плана содержания текста. С другой стороны, текст может распростра-

няться при сохранении смысла. При этом расширяется, распространя-

ется и план содержания текста. Эти факты возможного сокращения или

расширения объема ПСТ при сохранении его смысла еще раз свиде-

тельствуют об объективной обоснованности разграничения понятий

«план содержания текста» и «смысл текста».

Выше уже шла речь о дифференциации в сфере речевого смысла:

проводится различие между смыслом

высказывания

и смыслом

целостного

текста.

Заметим, что возможны и более дробные чле-

нения. Ср. предложенное М. Я.

Дымарским

истолкование дифферен-

циации «смысл» применительно к теории текстообразования: в рамках

смысла целостного текста признается необходимым различать речевые

смыслы отдельных высказываний, речевые смыслы строевых единиц

текста и некоторое «результирующее» семантическое образование —

концепцию (данного фрагмента мира), ради которой и создается текст

(см.

[Дымарский

2000:

262]).

О семантических категориях. Один из вопросов теории семанти-

ки, привлекавших и привлекающих к себе внимание лингвистов раз-

ных направлений и школ, — вопрос о семантических категориях. Се-

мантические категории рассматриваются в лингвистической литера-

туре как единицы и элементы, выделяемые в системе мыслительного

(смыслового) содержания, которое может быть выражено различными

средствами одного и того же языка и разных языков.

Наиболее обобщенные категории представляют собой семантиче-

ские константы (инварианты), находящиеся на вершине системы вариа-

тивности (ср. такие категории, выделяемые в разрабатываемой нами мо-

дели функциональной грамматики, как

аспектуальность,

темпораль-

ность,

модальность,

персональность,

залоговость,

качественность, ко-

личественность,

локативность,

посессивность,

бытийность).

Вместе с тем

могут быть выделены категории, представляющие собой разные уровни

вариативности семантической системы (ср., например, такие категории,

как

процессность,

длительность,

футуральность,

пассивность).