Бондарко А.В. Теория значения в системе функциональной грамматики. Часть 1-2

Подождите немного. Документ загружается.

Часть I

Из истории вопроса о соотношении

языкового и мыслительного содержания

На основе книги: Грамматическое значение и смысл.

Л.,

1978 и ста-

тьи:

Из истории разработки концепции языкового содержания в отечест-

венном языкознании XIX века (К.С. Аксаков, А. А.

Потебня,

В. П.

Слан-

ский)

II Грамматические концепции в языкознании XIX века.

Л.,

1985.

Разработка вопроса о соотношении языкового и мыслительного

(смыслового, понятийного) содержания опирается на давнюю языко-

ведческую и философскую традицию (ср. идеи В. Гумбольдта и

А. А. Потебни). Далее мы коснемся тех аспектов этой проблематики,

которые представлены в отечественном языкознании (в последующих

частях книги учитываются различные направления разработки про-

блемы стратификации семантики, в частности в трудах представителей

пражской школы, в работах Э. Кошмидера и Э. Косериу).

В истории грамматической мысли в России, наряду с различиями

между направлениями и школами, проявляется преемственность в раз-

витии некоторых фундаментальных идей. К их числу относится идея

вычленения собственно языкового содержания и его соотнесения с со-

держанием мыслительным.

Концепция языкового содержания (в его соотношении с содержа-

нием мыслительным) во всем основном представляет собой целостное

направление в теории значения. Это направление, разумеется, не огра-

ничивается рамками отечественного языкознания, но в русской грам-

матической традиции оно выражено четко и ярко. Далее мы обращаем

внимание на те стороны анализируемых концепций, которые имеют

непосредственное отношение к проблеме стратификации семантики и

оказываются особенно актуальными на современном этапе развития се-

мантических исследований.

Позиции того направления в теории значения, которое проводит

различие между собственно языковым и мыслительным (смысловым)

аспектами семантического содержания, могут быть раскрыты на осно-

ве отечественной грамматической традиции. Труды таких языкове-

дов, как К. С. Аксаков, А. А.

Потебня,

И. А. Бодуэн де Куртенэ, Ф. Ф. Фор-

16 Из истории вопроса о соотношении языкового и мыслительного содержания

тунатов,

А. А.

Шахматов,

А. М.

Пешковский,

Л. В. Щерба, И. И. Мещани-

нов, В. В. Виноградов, до сих пор не привлекали к себе достаточного

внимания с точки зрения теории значения в грамматике. Между тем по-

становка и решение общетеоретических вопросов грамматической се-

мантики в трудах этих и ряда других ученых представляет значительный

интерес для современной лингвистической теории.

Рассматривая старые и новые концепции семантического содержа-

ния применительно к грамматике, мы сознательно предпочитаем ци-

тирование или близкий к тексту пересказ более свободному изложе-

нию, чтобы представить рассматриваемые концепции более объектив-

но. Это особенно важно по отношению к лингвистической традиции,

которая может быть искажена при «свободном» истолковании с приме-

нением современной терминологии. Разумеется, самый отбор наиболее

существенного в рассматриваемых работах, акценты на тех или иных

положениях, система изложения — все это не может не отражать пози-

ции автора.

Глава 1

Концепция К. С. Аксакова

Для грамматических работ К. С. Аксакова характерна ярко выра-

женная направленность на выявление специфических особенностей

собственно языкового содержания, прежде всего в сфере грамматики.

Общетеоретический подход к осмыслению содержательной стороны

языка сочетается в его трудах с детальным анализом тонких оттенков,

связанных с каждой из рассматриваемых форм. Этим во многом опре-

деляется значимость трудов К. С. Аксакова для развития тех направле-

ний семантической теории, которые в настоящее время концен-

трируют внимание исследователей на «языковой картине мира».

Языковая форма и «содержание, воплотившееся в языке»

Грамматическая концепция Константина Сергеевича Аксакова

(1817—1860)

отличается ярко выраженной философской направлен-

ностью. Философский подход был характерен для творчества

К. С. Аксакова в разных областях филологии, истории, публицистики,

литературной критики. Грамматика не была для него изолированным

предметом изучения. Она органически входила в широкий круг явле-

ний

литературы,

фольклора, эстетики, культуры, истории, охватывае-

мых и обобщаемых с философской точки зрения. Философские воззре-

ния К. С. Аксакова (испытавшие на себе значительное влияние систем

Гегеля и Шеллинга), его теоретико-литературные, эстетические

взгляды в духе славянофильской доктрины в сочетании со взглядом

на язык с точки зрения писателя (поэта, драматурга, прозаика) — все

это отразилось на разных сторонах его грамматической концепции.

Иван Сергеевич Аксаков писал о своем брате:

«..

.философский

склад

мышления остался ему привычен на всю его жизнь, и самый его „Опыт

русской грамматики" может быть по справедливости назван опытом

Из истории вопроса о соотношении языкового и мыслительного содержания

философии русского языка» (От издателя. — В кн. [Аксаков 1875:

XII]).

И в другом месте:

«...процесс

его

ученой работы был не просто анали-

тический, но, так сказать, и художественный вместе, мгновенно объем-

лющий синтез исследуемого явления, его „душу живу" и органическую

цельность. Его мысль почти всегда предваряла длинный путь логиче-

ских выводов и формального знания и нередко, к удивлению ученых,

находила себе подтверждение или в целой массе научных данных, еще

вовсе не известных Константину Сергеевичу, или в последующих от-

крытиях науки» [Там же: VIII].

Теоретико-грамматические идеи К. С. Аксакова уже привлекали

к себе внимание исследователей. Важное значение имеет анализ воз-

зрений К. С. Аксакова, данный В. В. Виноградовым (см. [Виноградов

1972:

427—428,

480—481;

1958:

194—202,

242—246]).

Однако далеко не все, что представляет несомненный интерес

с точки зрения истории и современной теории языкознания, извлечено

из его трудов и подвергнуто

историко-лингвистическому

анализу.

Взгляд на теоретико-грамматическое наследие ученого с точки зрения

современных тенденций развития лингвистической мысли выдвигает

на передний план те стороны концепции К. С. Аксакова, которые ранее

не обращали на себя должного внимания. В последующем изложении

мы пытаемся представить взгляды К. С. Аксакова на языковое содержа-

ние в той системе, которая отчетливо выявляется в его трудах и объеди-

няет многие из отдельных высказываний по разным поводам в целост-

ную грамматическую концепцию.

В грамматическом строе и в языке в целом К. С. Аксаков видел пре-

жде всего выражение и воплощение мышления в словесной форме;

идея значимости языковой формы для познания содержания, выразив-

шегося и воплотившегося в самом языке, в его построении, в его

формах, — это центральная мысль (в данном круге проблем), которая

обусловливает целый ряд теоретических линий, расходящихся от этого

центра. Такое понимание соотношения языка и мышления, во многом

близкое идеям В. Гумбольдта, вместе с тем в своем конкретном вопло-

щении и развитии в трудах К. С. Аксакова заключает в себе немало са-

мобытного, своеобразного, самостоятельно осмысленного, в частности

применительно к конкретным фактам русского языка. Приведем вы-

сказывание К. С. Аксакова, в котором раскрывается осмысление языка

не только как средства выражения мысли, но и ее воплощения:

«Не только посредством языка человек выражает мысль свою, но в языке

Концепция К. С. Аксакова 19

самом, в его создании и построении — от образования слов до малей-

ших его изменений — выразилась мысль, или лучше, мышление чело-

века. — Однако было бы очень ошибочно строить и распределять язык

по отвлеченным законам логики. Вспомним, что язык в составе своем

есть воплотившаяся мысль; язык есть разумный мир. А потому мы

должны понять язык и построить его на основании в нем выразившей-

ся мысли. О том, что в языке не получило своего язычного выражения,

своей словесной формы, — о том говорить нечего... Язык сам мыслит

своими формами, флексиями, словоизменениями и пр. Это-то мышле-

ние самого языка, выражающееся в различных формах, необходимо

должна следить грамматика» [Аксаков 1875: 530] (Критический разбор

«Опыта исторической грамматики русского языка» Ф. И. Буслаева).

Заметим попутно, что тема выражения мысли не только посредст-

вом языка, но и в самом языке развивалась позднее в сходном направ-

лении Ф. Ф. Фортунатовым: «Тот, кто не привык думать об отношении

языка к мысли, замечает главным образом лишь внешнее проявление,

обнаружение связи, существующей между мышлением и языком: язык

представляется средством для выражения наших мыслей. И при таком

взгляде сознается тесная связь языка с мышлением, но только при этом

предполагается, будто мысль, обнаруживающаяся в речи, сама сущест-

вует, развивается совершенно независимо от

слов...

В действительно-

сти явления языка по известной стороне сами принадлежат к явлениям

мысли» [Фортунатов 1957:

434—435].

Концепция языкового содержания, опирающаяся на языковую

форму, в освещении К. С. Аксакова противопоставлена логическому на-

правлению в грамматике. Эта линия утверждения собственно языкового

подхода к значениям, изучаемым языковедами, получает дальнейшее

развитие в отечественной науке, причем развивается и критика логи-

цизма в грамматике. Именно такой — собственно лингвистический —

подход к проблеме значения, противопоставленный логическому под-

ходу, представлен, в частности, в трудах А. А. Потебни, В. П. Сланско-

го, Ф. Ф. Фортунатова, А. М. Пешковского. Одним из основателей этого

направления был К. С. Аксаков. Многие из его позитивных идей о соб-

ственно языковой природе значений, рассматриваемых на основе их

выражения и воплощения в языковых формах, излагались им в поле-

мике с теми или иными проявлениями логицизма, особенно в грамма-

тике Ф. И. Буслаева. К. С. Аксаков выступал против различных прояв-

лений отхода от языковых форм при описании значений.

20 Из истории вопроса о соотношении языкового и мыслительного содержания

Примечательно следующее рассуждение К. С. Аксакова по поводу

анализа значения взаимности в грамматике Ф. И. Буслаева: «Автор го-

ворит о предлогах с и между, выражающих взаимность при словах,

означающих сходство или различие. Итак, автор говорит уже не о

разряде слов, не о виде, принятом частью речи, не о залоге, а о выраже-

нии взаимности, об обороте речи. Это совсем другое. Этому место при

рассматривании оборотов речи; да и там по-настоящему не стоит го-

ворить об этом; ибо что это за оборот речи — взаимный? Залог взаим-

ный (возвратный) — другое дело: он, выраженный в языке особенным

образом, имеет все право на внимание и определение науки. Но оборот

речи взаимный ничем особенным не отличается. Автор приводит для

выражения взаимности предлоги с и между, а почему же не говорит он,

например, о выражении один другого, один на другого и т. д. Они любят

один другого, похожи один на

другого?

Чем же это не взаимность? Или еще

оборот: он любит ее, а она любит его, он похож на нее, а она похожа на

него...

Чем же опять это не взаимность? В том-то и дело, что автор,

вышедши

из предела языка, перешел в самостоятельную область понятий, неза-

висимых от слова, для которых слова служат только средством и ко-

торые потому, выражаясь словами разными, и не могут образовать осо-

бого разряда слов» [Аксаков 1875:

553—554]

(Критический разбор

«Опыта исторической грамматики русского языка» Ф. И. Буслаева).

В приведенных выше суждениях К. С. Аксакова четко выражен

принцип дифференциации собственно языковых значений, присущих

языковым единицам и классам, с одной стороны, и, с другой стороны,

понятий, передаваемых сочетаниями слов, но не лежащих в основе спе-

циальных грамматических форм и разрядов.

Принцип опоры грамматического описания на средства формаль-

ного выражения, специфические для грамматики, мысль о необходимо-

сти строгого разграничения грамматического выражения языкового

значения и передачи сходного понятия в лексическом значении слов

раскрывается в целом ряде конкретных суждений, содержащихся в

критическом разборе грамматики Ф. И. Буслаева. Так, предметом кри-

тики является следующее суждение Ф. И. Буслаева: «Взаимный залог

может быть выражен в форме не только возвратного, но и действитель-

ного глагола, например:

„сражаться

с кем,

разговаривать

кем"».

И да-

лее: «Действительный или средний глагол тогда только получает значе-

ние возвратного, когда по самому смыслу своему показывает взаимное

Концепция К. С. Аксакова

действие двух или нескольких предметов, напр., воевать,

спорить»

([Бус-

лаев 1858:

130];

см. также [Буслаев 1959:

351]).

К. С. Аксаков возражает: «С этим мы не можем согласиться на осно-

вании того, что мы признаем только то в языке, что в языке же самом

нашло выражение. Мы признаем глагол возвратный, ибо видим в нем

глагол сложный, или, лучше, сросшийся с частицею ся (взаимный есть

тот же возвратный); в глаголах

спорить,

воевать

мы частицы ся не видим

и за взаимные глаголы их не признаем, до их чисто внутреннего лично-

го значения в грамматике мы нужды не имеем. Да и оно, мне кажется,

не дает еще права называться этим глаголам взаимными... Если при-

нять вышеуказанное мнение автора, то почти всякий средний глагол

будет взаимным, например: рассуждать, думать, играть — все это будут

взаимные глаголы, — прибавьте только: с кем. В таком случае не будет

границы между залогами. Это, очевидно, несправедливо: ибо опреде-

ление основывается тогда не на языке самом, не на формах его, а на

значении внутреннем, отвлеченном, какое можно придать слову без

всякого с его стороны изменения» [Аксаков 1875:

555—556]

(Критиче-

ский

разбор...).

Мысли К. С. Аксакова имеют непосредственное отношение к про-

блеме соотношения направлений грамматического анализа «от формы

к значению» и «от значения к форме». Признавая важность и необходи-

мость ономасиологического подхода, связанного со вторым из указан-

ных направлений грамматического описания, следует вместе с тем в

полной мере осознать различия между значениями языковых единиц,

классов и категорий, с одной стороны, и смыслами, передаваемыми с

помощью различных сочетаний языковых средств в речи, но не яв-

ляющимися внутренней содержательной стороной определенной язы-

ковой формы или системы форм, — с другой.

Основное направление рассуждений К. С. Аксакова, о которых

идет речь, не было изолированным и замкнутым в рамках его концеп-

ции и его времени. По существу вся теоретико-грамматическая концеп-

ция Ф. Ф. Фортунатова строится на принципе опоры на форму при

изучении значений, т. е. на основе вычленения значений грамматиче-

ских форм как предмета грамматического описания (см. [Фортунатов

1956:

111—125,

131—167]).

Мысли К. С. Аксакова приобретают особую актуальность в связи с

характерным для многих работ пристальным вниманием к наиболее

сложным (имплицитным, комбинированным, связанным с контекстом

22 Из истории вопроса о соотношении языкового и мыслительного содержания

и речевой ситуацией) средствам выражения смыслового содержания

(см., например, [Кацнельсон 1972:

78—94]).

Исследование «скрытых» в

лексике и контексте семантических признаков, значимых для грамма-

тики, требует строгого отграничения собственно грамматических

значений и средств их выражения от содержательно сходных (но не то-

ждественных) семантических признаков, которые находят сложное вы-

явление в лексических значениях языковых единиц и в окружающем

их контексте.

Концентрируя внимание на значениях грамматических форм,

К. С. Аксаков вместе с тем не изолирует их от логических понятий: «Мы

сами говорим, что в языке только то движение мысли важно для грам-

матики, которое получило язычное выражение; но все, что в языке по-

лучило выражение, — уже непременно относится к

логике...

В языке

находятся не все, какие есть, логические понятия, но все понятия, ка-

кие есть в языке, — непременно логические» [Аксаков

1875:

536] (Кри-

тический

разбор...).

Суждения К. С. Аксакова о роли языковых форм в грамматическом

описании значений базируются на его более общих представлениях о

связи мышления с языком:

«...в

самом высшем своем полете, своем су-

ществовании, она [мысль] носит на себе это слово, отвлекаемое вместе с

нею...

Но слово тут, и без него нет и не было бы мысли: и всегда, оста-

новившись, можно вглядеться в конкретность его существования,

выражения, формы. С другой стороны, и слово само по себе не остается

как бы одно, покинутое

мыслью...

В нем всегда

мысль...

— и нераздель-

на связь мысли со словом, как нераздельна связь содержания с выраже-

нием, идеи с формою, конкретно выразившаяся» [Там же: 322] (Ломо-

носов в истории русской литературы и русского языка).

С акцентом на том, и лишь на том, в мысли, что находит выражение

в языковых формах, связано проводимое К. С. Аксаковым разграниче-

ние «смысла, выраженного в самом обороте» и «придаваемого смысла»

(т. е. смысла, который можно извлечь из данного оборота, но принадле-

жащего собственно не ему, а другому обороту). Так, К. С. Аксаков пи-

шет: «... из действительного: я

тебя

люблю... вы можете извлечь смысл

страдательного: ты мною любим, и наоборот; но тем не менее оба оборо-

та остаются сами по себе, и оба самостоятельные» [Там же: 577] (Кри-

тический

разбор...).

Разграничение содержания, выраженного средст-

вами данного высказывания, и того смысла, который передается при

различных возможных заменах данного высказывания (или отдельных