Бондарко А.В. Теория значения в системе функциональной грамматики. Часть 1-2

Подождите немного. Документ загружается.

116

Стратификация семантики

плексы,

представляющие собой результат взаимодействия элементов

полей

аспектуальности,

модальности и

темпоральности.

Ср., напри-

мер, следующие отрывки из произведений А. Ахматовой и их переводы

на немецкий язык: И куда мы идем — не пойму;

Wohin

gehn

wir?

Nicht

kamn

ich's begreifen. В русском тексте здесь представлена имплицитная потен-

циальная модальность, являющаяся следствием коллизии значения со-

вершенного вида и семантики актуального настоящего. «Напряжение»

снимается с участием отрицания: имплицируется смысл «не могу по-

нять». В немецком переводе не выражена ограниченность действия

пределом, но зато эксплицитно выражена семантика невозможности,

выступающая не как импликация, а как дискретное языковое значе-

ние. Ср. также: Не

поймешь,

кто в кого

влюблен...;

Begreift man

nicht,

wer

ver-

liebt

ist in wen...

Рассматриваемое различие эксплицитной и имплицитной модаль-

ности может быть выявлено и при внутриязыковом сопоставлении си-

нонимичных высказываний.

Ср:

Я сейчас не могу

вспомнить,

как пережи-

вали олепинские жители самый первый увиденный ими фильм, как не вспом-

ню, о чем

был

этот

фильм

(В. Солоухин. Капля росы).

Интерпретационные аспекты значений в разных языках могут про-

являть черты общности. Так, существует общность интерпретацион-

ных значений частей речи в разных языках, в частности категориально-

го значения предметности (субстанциальности), свойственного именам

существительным: как самостоятельный предмет мысли (носитель при-

знаков) представляется не только собственно предмет (книга и т. п.), но

и признак (доброта), действие

(ходьба),

состояние (сон) и т. п. [Пешков-

ский 1956:

62—102]

(ср. суждения А. А. Холодовича о категориальном

значении существительного [Холодович 1951:

11—12;

Оглоблин, Хра-

ковский 1990:

11—12];

ср. также рассмотрение вопроса о лексической и

грамматической предметности в [Руденко 1990:

28—68]).

Конструкции типа англ. Не has money, нем. Er hat Geld, ср. также рус.

Он имеет

деньги

(мы отвлекаемся от стилистической ущербности по-

следнего примера), характеризуются общим типом структурного со-

держания: «субъект-обладатель распространяет отношение обладания на

данный предмет». Этот способ представления смыслового содержания

посессивности (с элементами «обладатель», «предмет обладания», «от-

ношение между тем и другим») отличается от интерпретации, за-

ключенной в русских конструкциях

типа

У него есть деньги. В последнем

случае посессивное отношение интерпретируется «через

бытийность»,

Значение и смысл

117

т. е. через представление о существовании (наличии) данного предмета

в сфере субъекта-обладателя (о семантике посессивности и типах ее

выражения см. [Категория

посессивности...

1989; Чинчлей

1990;

Сели-

верстова 1990:

19—27]).

Следует подчеркнуть, что в конструкциях типа У них

есть

деньги

представлено выраженное специальными языковыми средствами

значение

'наличие

в сфере

обладателя'.

Это языковое значение пред-

ставляет собой элемент плана содержания текстов указанного типа.

В конструкциях же типа Они имеют

деньги

на переднем плане оказыва-

ется отношение

'обладатель

— приписываемый ему признак облада-

ния';

в таких случаях речь идет не о том, что предмет находится в рас-

поряжении (в собственности) данного лица, а о том, что лицо обладает

предметом. По смыслу это одно и то же, но с точки зрения представле-

ния данного смысла в языковых значениях, включенных в план со-

держания текста, здесь нет тождества (о различии в значениях посес-

сивных конструкций с глаголами «быть» и «иметь» см. [Бенвенист

1974:

213—215]).

Для анализа конструкций типа «у меня есть...» существен-

ное значение имеет тот признак, который трактуется как нахождение

объекта в пространстве. Имеется в виду пространство в широком смыс-

ле,

включая не только физическое пространство, но и пространство

класса, ситуации, функциональной системы и т. п. (см. [Селиверстова

1973: 98; 1977:

8—27];

ср. также интерпретацию признака «область бы-

тия — внешний микромир человека» в кн. [Арутюнова 1976:

233—246]).

На наш взгляд, признак «нахождение в пространстве» является элемен-

том языкового содержания именно конструкций типа «у меня есть», то-

гда как в конструкциях типа «я имею» он непосредственно не представ-

лен в значениях языковых единиц. Можно считать, что семантическое

содержание

'наличие,

нахождение объекта в пространстве данного ли-

ца'

вытекает из значения

'лицо

обладает

объектом'.

Важно, однако, учи-

тывать различие между семантическим содержанием, воплощенным в

определенном языковом значении тех или иных единиц, и семантиче-

ским содержанием, лишь вытекающим из языкового значения.

С указанными различиями сопряжены некоторые дополнительные

различия в плане содержания сопоставляемых конструкций. В кон-

струкциях типа Они имеют

деньги

с соотношением подлежащего, в роли

которого выступает обозначение лица, и глагола-сказуемого связан со-

держательный элемент «действенного признака» (по выражению

А. М. Пешковского), приписываемого деятелю. Действенный признак,

118

Стратификация семантики

приписываемый лицу, предполагает семантические элементы воли, на-

мерения (часто, как отмечал А. М. Пешковский, в противоречии со

значением основы [Пешковский 1956:

75—79,

505]).

Рассматриваемое

содержательное грамматическое отношение «деятель — действие» всту-

пает в противоречие с лексическим значением глагола

иметь,

в ко-

тором нет указания на реальное действие, а все сочетание в целом не

указывает ни на реального деятеля (активного производителя подлин-

ного действия), ни на его намерение и волю. Однако указанное со-

держательное грамматическое отношение не устраняется, оно сохраня-

ется как некоторый содержательный способ грамматического представ-

ления понятия обладания, как своего рода внутренняя форма этого по-

нятия. Эта внутренняя форма «активности», «действенности» (хотя и

противоречащей реальному смыслу данного текста) отличает содержа-

ние конструкций типа Они имеют

деньги

от содержания конструкций

типа У них есть

деньги,

где представлена «пассивность» (мы не имеем

здесь в виду грамматическое значение пассивных конструкций) сущест-

вования, наличия предмета в сфере обладателя.

Для способа представления смысла в конструкциях типа Они

имеют

деньги

существенно также значение транзитивности, связанное с

формой винительного падежа при переходном глаголе. Хотя такие кон-

струкции не обозначают реальной (денотативной) переходности дейст-

вия на объект, в них заключен способ представления посессивного от-

ношения во внутренней форме транзитивности. Посессивность пред-

ставлена так, как будто лицо распространяет отношение обладания на

объект. В конструкциях же типа У них есть

деньги

нет этой внутренней

формы транзитивности:

посессивность

здесь представлена как интран-

зитивное отношение наличия. Таким образом, мы видим, как и в дру-

гих случаях, что грамматическая форма накладывает отпечаток на со-

держательное языковое представление смысловых отношений.

Приведенные примеры демонстрируют «типовую общность» ин-

терпретационного компонента в сфере структурного содержания

(структурных функций). Именно таковы категориальные значения частей

речи, различные интерпретации посессивного отношения в конструкциях

типа он имеет и у него

есть,

субъектно-предикатные

отношения в случаях

типа Книга упала и т. п. Типовое сходство интерпретационного компо-

нента в разных языках возможно, однако, и в сфере собственно семан-

тического содержания. Ср., например, тип актуализации прошлого (ко-

гда прошедшие действия при употреблении форм настоящего времени

Значение и смысл

119

представляются так, как будто они протекают на глазах говорящего и

слушающего: Подхожу к нему... и т. п.), ср. также уже упоминавшееся

выше переносное употребление местоименных и глагольных форм 1 -го

лица мн. числа в случаях типа Как мы

себя

чувствуем? (вопрос доктора,

обращенный к пациенту) с оттенком «участливой совокупности»: го-

ворящий как бы приобщается к состоянию собеседника, разделяя это

состояние. Данный тип транспозиции лица известен в разных языках

[Есперсен 1958: 253].

Типовая общность интерпретационного компонента во многих

случа-

ях сочетается с различиями в вариантах реализации данного способа пред-

ставления выражаемого содержания. Так, при общности значений частей

речи в разных языках в реализации этих значений в определенных типах

лексем могут проявляться

идиоэтнические

особенности. Ср., например,

«следы видовой семантики» (элементы

процессности,

а также отдельных

способов действия) в русских отглагольных существительных типа погла-

живание,

подшучивание,

расхваливание и т. п.: в таких случаях

предстаа\ен

особый вариант репрезентации глагольной семантики в семантике имени

существительного. В целом же в сфере грамматических значений господ-

ствует тенденция к межъязыковому варьированию интерпретационного

компонента при общности смысла высказывания.

На наш взгляд, лингвистический анализ семантического содержания

не может быть достаточно полным и точным без опоры на форму (речь

идет не только о формальных средствах, но и о маркируемой ими форме

как способе представления содержания). Каждая форма (в частности,

грамматическая форма слова и синтаксическая конструкция) является

носителем специфического, свойственного только ей способа языковой

интерпретации выражаемого смыслового содержания. Закрепление

определенного смыслового содержания именно за данной формой уже

само по себе представляет собой языковое структурирование смысла и,

следовательно, определенный тип его языковой интерпретации.

Языковая интерпретация глубинной семантики находит отраже-

ние в различных аспектах системно-структурной организации языко-

вых значений, в частности в соотношении центра и периферии полевой

структуры языковых значений, в соотношении семантических прототипов

и их окружения, в явлениях избирательности и избыточности в сфере

форм и их значений, в соотношении значения, импликации и пресуп-

позиции, в различных комбинациях грамматических и лексических

значений в их взаимодействии с контекстом.

120 Стратификация семантики

Денотативно-референциальная

доминанта содержания текста усили-

вает тенденцию к смысловой эквивалентности при переводе. Напротив,

четко выраженный интерпретационный компонент текста расширяет

сферу неполной эквивалентности при переводе, повышает степень прояв-

ления

идиоэтничности

в семантическом содержании текста в целом.

Универсальность смысла — это понятие, относящееся прежде всего

к семантическим константам наиболее высокого уровня — к таким се-

мантическим категориям, как

темпоральность,

персональность,

локатив-

ность,

бытийность,

посессивность.

Заметим, что в сфере вариативности

таких семантических категорий и в их взаимосвязях уже проявляются

элементы частичной неуниверсальности, обусловленной особенностями

строя разных языков и связанными с этим особенностями категоризации

семантики (ср., например, более четко выраженную самостоятельность

семантической категории

эвиденциальности

в тех языках, например

в болгарском, где имеется специальная система грамматических форм

для выражения семантики эвиденциальности; ср. также различные типы

связей между

аспектуальностью

темпоральностью

в языках, обла-

дающих особой грамматической категорией вида, и в языках, в которых

аспектуальность

не опирается на глагольный вид как специальную систе-

му грамматических форм). Элементы частичной неуниверсальности, не-

полной эквивалентности могут затрагивать не только интерпретацион-

ный компонент семантического содержания, но и оттенки смысла. Ср.,

например, отмеченные Е. В. Петрухиной факты неполного содержатель-

ного соответствия высказываний с определенными типами глаголов в

русском языке, с одной стороны, и чешском, словацком и польском язы-

ках — с другой (см.

[Петрухина

2001:

62—64]).

Таким образом, уни-

версальность смысла — понятие не абсолютное, а относительное.

Из литературы вопроса о соотношении значения и смысла

Общие проблемы стратификации семантики. В последующем из-

ложении из литературы рассматриваемого вопроса выделяются и ком-

ментируются наиболее существенные, на наш взгляд, положения,

сохраняющие свою значимость и в настоящее время. Вместе с тем при

рассмотрении обсуждаемых вопросов получает дополнительную кон-

кретизацию предлагаемое нами истолкование различных аспектов дан-

ной проблематики.

Значение и смысл

121

Разграничение языковых значений и смысла, взаимодействие того

и другого, динамические переходы от смысла к значению и от значения

к смыслу — все эти темы находят интересное освещение в психологиче-

ских, нейропсихологических и психолингвистических исследованиях,

развивающих концепцию Л. С. Выготского.

Строя свою теорию

речемыслительного

процесса, Л. С. Выготский

высказал ряд существенных и плодотворных идей, имеющих непосред-

ственное отношение к рассматриваемому нами вопросу. Фундаменталь-

ное значение имеет идея разграничения

«смыслового строя

внутрен-

ней речи», «смыслового

синтаксирования»,

с одной стороны, и 2) «зна-

чений внешних слов»,

«фазического

синтаксирования», «словесного

синтаксиса» — с другой. При этом высказывается важная мысль о гом,

что переход от первого ко второму представляет собой преобразова-

ние, «переконструирование» качественно различных величин, точнее,

ряд последовательных преобразований, осуществляющихся от одного

этапа к другому: «Речевое мышление предстало нам как сложное дина-

мическое целое, в котором отношение между мыслью и словом обнару-

жилось как движение через целый ряд внутренних планов, как переход

от одного плана к другому. Мы вели анализ от самого внешнего плана

к самому внутреннему. В живой драме речевого мышления движение

идет обратным путем — от мотива, порождающего какую-либо мысль,

к оформлению самой мысли, к опосредованию ее во внутреннем слове,

затем — в значениях внешних слов и, наконец, в словах»

[Выготский

1956:

380—381].

В определении качественных различий между смысло-

выми величинами и словесными значениями в концепции Л. С. Выгот-

ского существенно указание на то, что

«..

.течение

и движение мысли не

совпадает прямо и непосредственно с развертыванием речи» [Там же:

376]. «То, что в мысли содержится симультанно, то в речи развертыва-

ется сукцессивно» [Там же: 378].

Понятие смысловой организации высказывания в

речемысли-

тельных

процессах, связанных с внутренней речью, получает ин-

тересную конкретизацию в нейролингвистическом исследовании ди-

намической афазии, проведенном Т. В. Ахутиной (автор во многом

опирается на концепцию Л. С. Выготского, а также на работы

А. Р. Лурия и Н. И. Жинкина). Нейропсихологический анализ речи

больных позволил исследователю выделить два типа речевых рас-

стройств. Первый тип вызывается нарушением внутреннего програм-

мирования (иными словами, смыслового синтаксирования), а второй

122 Стратификация семантики

возникает в результате распада грамматического структурирования

(языкового синтаксирования). При речевых расстройствах первого ти-

па наблюдаются трудности построения развернутого высказывания и

отдельных предложений, трудности «компоновки смыслов» при со-

хранности моторных, сенсорных и грамматических компонентов рече-

вого процесса. Для больных же с расстройствами речи второго типа

характерны трудности грамматического оформления высказывания

при первичной сохранности сенсорных и моторных компонентов

речи,

а также внутреннего программирования (последняя операция может

быть и в состоянии легкой дисфункции) (см. [Ахутина

1975:

89—90];

см.

также [Жинкин 1970:

63—85]).

Эти наблюдения подтверждают реальность и относительную авто-

номность процессов, отражаемых в понятиях «смыслового синтаксиро-

вания» и «словесного синтаксиса», реальность различий между смысло-

вой организацией высказывания и синтаксическим структурировани-

ем. Тем самым дополнительное экспериментальное подтверждение на-

ходит и тезис о необходимости проводить различие между смыслом и

языковыми значениями (развертывание последних связано со словес-

ным синтаксисом).

Широкий круг проблем смыслового восприятия речевого сообще-

ния, разрабатываемых психолингвистами и психологами, включает пси-

хологическую схему смыслового восприятия, представленную как много-

уровневая система. Эта схема предполагает: а) побуждающий уровень,

объединяющий ситуативно-контекстуальную сигнальную информацию и

мотивационную сферу; б) формирующий уровень, содержащий фазу смы-

слового прогнозирования; фазу вербального сличения, фазу установле-

ния смысловых связей между словами и между смысловыми звеньями и

фазу

смыслоформулирования,

которая заключается для слушающего в

обобщении результата всей

перцептивномыслительной

работы и переводе

его на одну целую, нерасчлененную единицу понимания — общий

смысл

воспринятого сообщения; в) реализующий уровень, формирующий на ос-

нове установления этого общего смысла замысел ответного речевого дейст-

вия (см. [Смысловое восприятие речевого сообщения 1976:

31—33]).

В нашу задачу не входит специальный анализ психолингвистическо-

го и

нейролингвистического

аспектов проблемы соотношения разных

сторон грамматической семантики. Сошлемся на интересное освещение

этой проблемы в книге

А.

Р. Лурия (см. [Лурия 1975:

4—10,

31 и

ел.]).

Значение и смысл 123

Представляется актуальным и перспективным включение вопроса

о соотношении значения и смысла в проблематику

онтолингвистики

(см [Цейтлин 1989;

2001]).

Проблема стратификации семантики получила глубокое осмысле-

ние в трудах С. Д. Кацнельсона. Его суждения о соотношении раз-

личных уровней и аспектов содержания включаются в широкую про-

блематику взаимосвязей языковых и мыслительных категорий, со-

держательной (контенсивной) типологии, теории мыслительно-рече-

вой деятельности. В единой концептуальной системе рассматриваются

такие вопросы, как соотношение универсального и идиоэтнического

в содержании языка, реконструкция универсального компонента язы-

ковой структуры, «избыточные» идиоэтнические категории, «скрытые

категории» в строе языка, глубинная семантическая структура и ее

«синтаксическая

интерпретация»,

типологически универсальный логи-

ко-семантический аппарат как основа деривационных операций в

сфере семантики, значения в их отношении к формальным и содержа-

тельным понятиям (см. [Кацнельсон 1965:

9—25;

1972:

11—16,

105,

117;

1985: 61—67]).

Различие между понятиями, сходными с понятиями плана со-

держания текста и речевого смысла или соотносящимися с ними по тем

или иным признакам, отмечалось исследователями. В данной связи

уместно привести высказывание В.

Скалички:

«Как известно, описание

значения (der Bedeutung) текста — самая легкая задача. Труднее опи-

сание смысла (des Sinnes), т. е. всего того, что содержит текст + ситуа-

ция»

[Skalicka

1965:

841]. Анализируя предложения Es regnet и

Zweimal

zwei

ist

mer,

В.

Скаличка

пишет: «Значение текста возникает благодаря

комбинации значений слов. Но этим еще не все сказано о содержании

обоих предложений. Каков смысл (der Sinn) первого предложения, т. е.

что передается от говорящего к адресату? Это сказано не только в тек-

сте, на это указывает ситуация. В зависимости от ситуации первое пред-

ложение имеет, например, следующий смысл: „Идет дождь, так что экс-

курсия не состоится" или „Идет дождь — прогноз был неверный" или

„Идет дождь — урожай спасен" и т. д.» [Там же: 840] (см. также [Hausen-

blas

1966:

62—63];

ср. проводимое А. Гардинером различие между

значением и подразумеваемым — тем, что должно быть понято слу-

шающим в соответствии с намерением говорящего [Gardiner

1932:

29—

82];

см. также

[Мыркин

1976:

86—93]).

124

Стратификация семантики

Четкое осознание

разноаспектности

той семантики, которую иссле-

дует синтаксис, в частности трансформационный, проявляется у ряда

представителей пражской школы. Сошлемся на суждения о разграниче-

нии уровня мыслительного содержания и уровня языковых значений

при анализе семантической и грамматической структуры предложе-

ния, высказанные М. Докулилом и Ф. Данешем уже в 1958 г. (см.

[Doku-

lil,

Danes 1958:

231—246]).

Различные аспекты разграничения и соотне-

сения языковых значений и смыслового содержания рассматриваются

в трудах исследователей, работающих в Центре вычислительной мате-

матики Карлова университета в Праге (см.

[Sgall,

Hajicova 1970:

3—30;

Sgall,

Hajicova,

Panevova

1986]).

П.

Адамец

пишет о существовании двух уровней семантической

структуры предложения, которые он называет 1) денотативно-семан-

тической и 2) сигнификативно-семантической структурой. Денотативно-

семантическая структура (куда относятся, например, «падежи» Ч. Филл-

мора) отвлекается от конкретной языковой стилизации и определяется

исключительно семантическими отношениями между предикатом и

его аргументами, отражающими фактические отношения между от-

дельными элементами означаемой действительности. Денотативно-се-

мантическая структура рассматриваемых в качестве примера предло-

жений: (1) Лену интересует

фольклор',

(2) Лена интересуется

фольклором;

(3)Лене

интересен

фольклор;

(4) Для Лены интересен

фольклор;

(5) У

Лены

интерес к

фольклору;

(6) Для Лены представляет интерес фольклор — тож-

дественна, а именно: носитель психической реакции (Лена) + разновид-

ность психической реакции (интерес) + объект (и вместе с тем причина)

психической реакции

(фольклор).

В отличие от этого сигнификативно-

семантическая структура (сюда относятся, например, комплексные се-

мантические формулы Ф. Данеша) связана с конкретной языковой сти-

лизацией данной действительности, с конкретными языковыми форма-

ми (а тем самым и с конкретными языками) и обычно представляет

определенную спецификацию или модификацию соответствующей де-

нотативно-семантической структуры. Эта модификация обусловлена,

с одной стороны, субъективным подходом говорящего к данному дено-

тату, а с другой — закономерностями используемого языка. Сигнифи-

кативно-семантическая структура рассматриваемых предложений раз-

лична, а именно: в предложении (1) объект, затронутый возбуждением

психической реакции (Лена), + возбуждение психической реакции (ин-

тересовать)

+ возбудитель психической реакции (фольклор); предложение

Значение и смысл 125

(2) имеет сигнификативно-семантическую структуру: носитель пси-

хической деятельности (Лена) + психическая деятельность

(интересо-

ваться)

+ объект психической деятельности

(фольклор);

предложения

(3) и (4) имеют структуру: регистратор воздействия признака

(Лена.)

+ признак «способность вызывать психическую реакцию» (интересный)

+ носитель этого признака (фольклор) (см. [Adamec 1972:

212]).

Можно сослаться на более ранние работы, в частности в отечествен-

ной языковедческой литературе. Примечательны мысли, высказанные

в кн. [Волошинов 1929]. Здесь проводится различие между «смыслом

целого высказывания» («темой») и «значением высказывания» [Там же:

119—127].

«Тема высказывания определяется не только входящими в

его состав лингвистическими формами — словами, морфологическими,

синтаксическими формами, звуками, интонацией, — но и

внесловесны-

ми моментами ситуации... Тема высказывания конкретна, — конкрет-

на, как тот исторический миг, которому это высказывание принадле-

жит...

Рядом с темой или, вернее, внутри темы высказыванию принад-

лежит и

значение.

Под значением, в отличие от темы, мы понимаем все

те моменты высказывания, которые повторим

тождест-

венны

себе при всех

повторениях...

Тема высказывания, в сущно-

сти, неделима. Значение высказывания, наоборот, распадается на ряд

значений входящих в него языковых

элементов...

Нет темы без значе-

ния и нет значения без темы» [Там же:

119—120].

Одна из интерпретаций проблемы стратификации семантики

в рамках общей теории соотношения языка и мышления представлена

в работах Г. П. Мельникова. Вопрос о значении и смысле рассматрива-

ется автором в связи с проблемами соотношения языка и мышления,

теории речевой деятельности и теории языкового знака. Значения

языковых знаков трактуются как коммуникативные обобщенные обра-

зы мыслительных единиц [Мельников 1971 а: 14], как

внеконтекстные

характеристики знака [Мельников 1971 б: 58]. Значения — это едини-

цы узуальные и социальные, т. е. наличные и в высокой степени подоб-

ные у всех членов языкового коллектива [Мельников 1974: 82]. Значе-

ние имеет структуру, мотивированную денотатом, «навязанную» его

свойствами [Мельников

1971

а:

10].

Смыслами единиц речевого акта Г. П. Мельников называет те мыс-

лительные единицы, которые в конкретном акте речевой деятельности

выражаются с помощью значений, акустических образов и речевых

знаков. Под речевым знаком имеется в виду тот реально звучащий и