Берковский Н.Я. Литература и театр

Подождите немного. Документ загружается.

они подавлены. Но природа умеет выходить из собствен-

ного застоя, гроза, описанная Чеховым с такой отваж-

ностью стиля, является в этом описании самоискупле-

нием, самоочищением природы, возвращением ее к самой

себе.

Идет рассказ о первых опытах грозы. «За холма-

ми глухо прогремел гром; подуло свежестью... Еще бы,

кажется, небольшое усилие, одна потуга, и степь взяла

•бы верх»

. Ло Чехову, гроза — это (бунт степи, выход

ее из колдовства в полную жизнь после того, как все пе-

чати сорваны. Гроза — это'победа степи, свержение ига,

под которым она находилась. И если степь велит чело-

веку подражать ей, то гроза — высшее из ее велений.

И в человеке лежат онемевшие силы, и он может боль-

ше,

чем ему 'позволено проявить, и он в каменном сне, —

так пусть он тоже сделает могучее усилие и вернется к

самому себе. Есть один человек в повести, который от-

части мог бы поравняться со степью. Это Осип Дымов,

молодой парень, озорник, красивый, злой. В нем кипят

и бунтуют силы, от чрезмерного здоровья он припадоч-

ный, ему надо же девать свои силы куда-нибудь. У Ды-

мова потребность мучить других и потребность, чтобы

другие тоже мучили его. Дымов в бесстрашии своем, в

своем самозабвении как бы ставленник степи и степной

жизни. Идет рассказ об исступлении, в которое впал

Дымов, а после того следует описание степной грозы.

Дымов «ачал, степь продолжила, они нужны, необходим

мы друг другу.

Если человек понимает степь, то отсюда следует, что

он ей сродни, что он может сбросить с себя всякую ме-

лочность и душевно может поравняться с нею. В 'приро-

де,

по Чехову, лежит то, что недостает человеку и что до-

ступно ему тем не менее, — снова следует не забывать

об этом. Если человек способен воспринять некую вне

его лежащую жизнь, то в этом 'порука, что он способен

и жить этой жизнью, ввести ее в свой действенный оби-

ход, не только поддаваться внушениям ее, идущим из-

дали. Мы видели: в рассказах Чехова обыденная прак-

тика жизни с ее деловыми в той или иной степени инте-

ресами не умеет, и это все чаще случается, захватить и

полонить внутренние силы человека. То, что называют

импрессионизмом Чехова, и юмор Чехова, и ландшафты

Чехова говорят по-разному все о том же — о наличии в

А. П. Чехов, Собрание сочинений, т. VII, стр. 35.

123

людях уже не занятых или же еще не занятых духов-

ных сил. Как население старого, стареющего мира, дули

людей у Чехова развоплотились, и не пришло время для

нового их исторического воплощения.

В повести «В овраге» описывается лунная ночь с тол-

кующими словами от автора: «И как ни велико зло, все

же ночь тиха и прекрасна, и все же в божьем мире прав-

да есть и будет, такая же тихая и прекрасная, и все на

земле только ждет, чтобы слиться с правдой, как лунный

свет сливается с ночью»

. Природа у Чехова — описа-

ние,

проповедь, «призыв, образец.

Надя в рассказе «Невеста» приезжает в родной го-

род, и опять 'перед нею серые заборы повсюду. Гуров

приезжает в губернский город Саратов, отыскивает дом

Анны Сергеевны, «дамы с собачкой», и видит забор

против дома, серый, длинный, с гвоздями. Серые забо-

ры—

символика, у Чехова они отделяют человека от

природы, от других людей, от истинного содержания

жизни. Он описывает заборы с тем, чтобы объяснить

нам: их давно пора снести.

Современники запрашивали Чехова, где его програм-

ма, где указания, что делать и как делать, как гото-

виться к завтрашнему дню. Указаний у Чехова не было,

он не брал на себя ответственности этого рода.- Он не

указывал, а только наказывал: есть в человеке такие-то

и такие-то могучие задатки и потребности, устройте

жизнь так, чтобы все они вышли когда-нибудь на про-

стор.

Тысячелетняя Россия умирала, нужна была пер-

спектива опять на целое тысячелетие. Чехов решался

только намекнуть на нее. Он мог заглядывать в буду-

щее,

тем более в отдаленное будущее, лишь в меру того,

как косвенными средствами оно поддавалось художест-

венному выражению. В последних драмах своих, как

увидим, он з этом отношении действовал смелее. То це-

ломудрие художника, с которым Чехов трактовал вещи,

еще не принявшие осязаемую и зримую форму, именно

оно и побудило некоторых его истолкователей уверять,

будто Чехов отрицает всякое будущее, — они не умели

услышать скрытую музыку будущего в 'сочинениях Че-

хова.

Классически неверную формулу творчества Чехова

дал в свое время философ Лев Шестов, чья давняя

Л. П. Чехов, Собрание сочинений, т. IX, стр. 400.

124

статья о Чехове довольно часто поминается и сейчас за

рубежом. Шестов 'писал: «Итак, настоящий, единствен-

ный герой Чехова — это безнадежный человек. Делать

такому человеку в жизни абсолютно нечего — разве ко-

лотиться головой о камни»

. В этом же смысле, хотя и

менее решительно, твердили о Чехове и многие нефило-

софы.

Известный писатель, друг Чехова А. И. Эртель, в

письме к Чехову писал, что в «даровании его сошлись

вместе едкость и меланхолия»

. Если бы Эртель сказал,

что и это далеко не все, что едкость у Чехова соединяет-

ся с бесконечным лиризмом будущего, то вся правда

была бы в его словах. Меланхолия же у Чехова не по-

тому, что незачем надеяться, а по той причине, что луч-

шее он и его современники не считали слишком близким,

хотя и находились в ожидании его.

Драматургия Чехова для нас начинается с юношеско-

го произведения, впервые опубликованного в 1923 году

и написанного, по всей видимости, в начале 80-х годов

прошлого века. Рукопись Чехова — без заглавия. Услов-

ное название этой драмы «Платонов». Под этим именем

она ставилась на сценах Италии и Франции. (В театре

Вилара под заглавием «Этот безумец Платонов».)

«Платонов» — драма огромных размеров. Она имеет

сходство с «Кромвелем» Виктора Гюго, как «Кромвель»,

она сценична в каждом эпизоде, все же вместе взятое по

своей наивной протяженности едва ли мыслимо на сце-

не,

хотя и были опыты, как известно, успешные, приспо-

собить эту драму к постановке. Поучительно, что первая

драма Чехова по манере своей — сценическое повество-

вание, как назвал тип всей позднейшей драматургии

Чехова исследователь ее

. Поучительно, что именно в

драму Чехов выносит свой опыт сказать окончательное

Лев Шестов, Начала и концы, Спб., 1908, стр. 39. (Статья

«Творчество из ничего».)

Л. И. Эртель, Письма, М., 1909, стр. 351. (Письмо А. П. Чехо-

ву от 7 марта 1897 г.)

См.: А. Роскин, А. П. Чехов. Статьи и очерки, М., Гослит-

издат, 1959. Стр. 240 — определение стиля и характера драм Чехо-

ва: «повествовательная драматургия». Стр. 241—другое определе-

ние:

«Чеховские пьесы являются кратко написанными большими

романами». (Статья «Три сестры».)

125

обобщающее слово о современности и современниках.

«Платонов» уже пророчит, что и далее именно драма

окажется для Чехова собирательным монументальным

жанром, а не тот большой роман, писать который его по-

буждали литературные друзья и за который не однажды

он готов был приняться. О том, что в рассказах Чехова

лежали некоторые элементы сценичности, писал Б. М.

Эйхенбаум: манера в рассказах все представлять зри-

телю без авторских комментариев, все передавать через

диалоги и движение событий, предваряла произведения,

написанные Чеховым позднее для театра

. Но драма

была у Чехова не одним только расширением его повест-

вовательной манеры, она была и более широким полем

для разработки основных его тем, жизненных и идейных.

В драмах нам является тот же Чехов повествовательной

прозы, однако же укрупненный, обладающий масштаба-

ми тем и общего смысла, не всегда доступными его по-

вестям и новеллам.

«Платонов» близко родственен некоторым произведе-

ниям раннего Чехова — повестям «Драма на охоте», рас-

сказам «Барыня», «Ненужная победа». И в «Платонове»

рисуется развалившийся усадебный быт, закат дворян-

ства, пышный, нескромный, обильный скандалами и экс-

цессами. И здесь конец дворянства сплетается опять с

концом целого века. «Платонов»—опыт пространной

эпитафии XIX столетия, на исходе которого он и был

написан.

В центре драмы усадьба генеральши Войницевой и

сама генеральша, молодая вдова, способная па риск и

дерзость. Усадьба генеральши с утра до ночи наполнена

сомнительными персонажами всех возрастов, кредито-

рами, которым нужно угождать, выпрашивая у них от-

срочку и удерживая их от решительных действий. Дей-

ствующих лиц множество, и они трудно обозримы; одна

из забот автора — поддерживать в драме 'постоянный

гул людской, в котором тонут те или иные голоса и лица.

Генеральша Войницева щедра на любовь. Отчасти лкь

бовь служит ей одним из средств коммерции; в практике

генеральши любовные связи являются как бы орудием

внеэкономического прииуждения; предложением любви

она останавливает людей, собирающихся предъявить ей

См.: Б. М. Эйхенбаум, О Чехове. — «Звезда», 1944, № 5—6,

стр.

78,

126

вексель, заговаривает их. Позднее рассказ «Тина» (1886)

дает более скромную, в пределах строгого реализма, но

и более острую разработку этой темы женщины-дельца,

у которой любовные связи и эксцентрические 'похождения

самым удивительным образом работают на интересы

дела, на погашение денежных долгов. По быту своему,

который весь в зареве неслыханных скандалов, гене-

ральша Войницева может сойти за новую Екатерину Ме-

дичи, возродившуюся в одной из южнорусских губерний;

в драме идут толки о шахтах генеральши, очевидно, рас-

положенных где-то вблизи: сравни шахты, что возле

имения Раневской («Вишневый сад»). Среди любовников

генеральши — и баре, и интеллигенты, и конокрад Осип,

о котором сказано, что в лице его «сто пудов железа».

Он сам хвалится, что в утеху генеральше привел к ней

однажды живого волка. Связь с Осипом, бешеным чело-

веком, по видимости, тем и заняла генеральшу, что эта

связь опасна.

Платонов — недоучившийся студент, сельский учи-

тель—

в подробностях своих очень странное лицо среди

персонажей тогдашней литературы. Сельский учитель в

быту, в литературе народников или близкой к ним рас-

сматривался как (персонаж идеальный, >как носитель,

вестник добра и света. В учителе Платонове нет ничего

учительского. Не очень верится, что он способен обучать

кого-либо чему-либо, чистописанию или арифметике.

В пьесе о Платонове сказано, что он, Платонов — «луч-

ший выразитель современной неопределенности» (акт I,

явление 3, говорит Глаголев 1-й). Добрая бесхитростная

Саша читает вслух цитату из раскрытой книги: «Пора,

наконец, снова возвестить о тех великих, вечных идеалах

человечества, о тех бессмертных принципах свободы, ко-

торые были руководящими звездами наших отцов и ко-

торым мы изменили, к несчастью» (акт II, картина 2,

явление 2). Саша не догадывается, насколько цитата -к

месту, насколько она приложима к Платонову. Книга го-

ворит об измене идеалам, Платонов — среди изменив-

ших. В истории идей и идеалов наступило междуцарст-

вие;

Платонов сознает, что одни вещи кончились, друпие

еще не начинались. Тем же сознанием будет страдать

и Иванов, заглавный герой последующей драмы Чехова.

Есть и другие параллели между этими драмами. Сту-

денту Венгеровичу, который всем докучает назиданиями,

в драме «Иванов» будет соответствовать доктор Львов,

127

тоже верный моральным аксиомам, потерявшим для

всех остальных прежнюю непреложность. Все расшата-

лось—

и нравственная философия и сами нравы. Сель-

ский учитель Платонов самым неожиданным образом —

севильский озорник, кавалер Фоблаз. Платонов лю-

бовник решительно всех женщин, выведенных в драме.

При нем жена, его боготворящая, у него романы с ге-

неральшей, с одной замужней дамой и еще с одной де-

вицей. Так разрушается в драме Чехова учительское

амплуа. Вот она — «современная неопределенность».

Все роли перепутались. Учитель Платонов

—

это сама

невоздержанность, доступность любому соблазну. Ему

незачем щадить самого себя, да и других, он живет раз-

бросанно, распутно, без цели, без смысла. В жизни он

не тратится, но растрачивается, есть расходы и нет при-

хода, о приходе ни единой мысли нет. И как ни хитрит

генеральша со своими заимодавцами, собственно, и она

предается распутствам ради них самих и она, подобно

Платонову, хочет гореть свечой. Если выразить совре-

менными -понятиями, что происходит в этой драме, то

надо бы вспомнить о «сладкой жизни» («La dolce vita»),

об иронии, заключенной в этих словах, ибо сладкой ка-

жется и сладкой названа жизнь людей, занятых само-

уничтожением. La dolce vita у Чехова — это и «Плато-

нов»,

и «Драма на охоте», и рассказы, примыкающие к

этой 'повести, — произведения, где наивно и гиперболи-

чески представлено, как идет к концу целый период в

истории материальных и идейных сил, как люди этого

периода кончают самосожжением. В драме «Платонов»

из сцены в сцену разрабатывается тема расточительства.

Акт второй: молодой Трилецкий берет у купца Бугрова

деньги в долг, а после раздает эти деньги кому попало:

рубли лакеям, за то что одного Яковом зовут, другого

Василием, а не наоборот, по три целковых публике по-

чище. Бесшабашный человек Трилецкий взял от Бугрова

деньги, чтобы преподать урок, как нужно ими пользо-

ваться. Мотовство Трилецкого в контексте драмы озна-

чает и нечто большее, чем смерть деньгам. В драме этой

люди самих себя проматывают, меняют собственную ду^

шу и собственное тело на рубли и трехрублевые, отдают

себя на растерзание, по клочку каждому, кто хочет.

Размен денег равен размену самих людей.

В этой драме, громоздкой и временами наивной чрез-

вычайно, тем не менее намечено многое из позднейших

128

зрелых сочинений Чехова. Что-то она содержала важное

для Чехова, и он позднее не однажды оглядывался на

нее.

О связях с «Ивановым» мы говорили: сын Плато-

нов,

Михаил Васильевич, предобраз Иванова, Николая

Алексеевича. Конечно, «Платонов» через генеральшу

Войницеву с делами ее погибающей усадьбы есть пер-

вое,

хотя и грубой живописью исполненное 'Предвестие

«Вишневого сада». Чехов начинает тем, чем кончил,

можно бы назвать эту пьесу без названия «Вишневым

садом» Первым». Авторская привязанность к «Платоно-

ву» видна и по многим подробностям, даже фамилия

Войницевых, матери и сына, наполовину сохранилась в

«Дяде Ване» —ведь дядей Ваней именуют Войницкого

Ивана Петровича. Сцена с рельсами, на которые ложит-

ся Саша, платоновская жена, задумавшая убить себя,

отозвалась во втором акте «Вишневого сада», который

ведется в поле, на фоне пригородного пейзажа. Быть

может, и там витала и не выявилась тень Саши—само-

убийцы. Еще подробность о Саше, позднее воскресшей

в сочинениях Чехова. В акте втором (картина 2, явле-

ние 2) Саша читает вслух. Кто автор книжки? «Захер

Мазох. Какая смешная фамилия!.. Мазох...» Сравни

«Ионыч». Котик, читавшая «Тысячу душ», говорит:

«А как смешно звали Писемского: Алексей Феофилак-

тыч».

Отклики «Платонова» по мелочам в написанном

спустя долгие годы показывают, что Чехов не забывал

и не хотел забыть эту свою труднообъятную драму. В ней

были и начатки чеховской манеры выводить людей и со-

бытия. Парадоксы характера: генеральша, хаотическая

женщина, пишет, однако, без единой орфографической

ошибки, с пунктуацией безукоризненной (акт III, явле-

ние 2, Платонов читает письмо генеральши). Кстати, и

Платонов, отметивший отсутствие ошибок, тем самым об-

наружил, что он все-таки учитель <по профессии. Такова

чеховская метода изображать людей: есть у них преоб-

ладающие страсти, но Чехов любит указывать, какие

же уголки души не заняты ими. От страстей к действи-

ям нет прямого 'Сообщения. Изречение генеральши: «У

всех есть страсти, у всех нет сил» (акт IV, явление 7).

Войницев, пасынок генеральши, шел вызывать Платоно-

ва на дуэль, а пришел и разревелся (акт III, явление

9).

В этой драме с сильными ее тенденциями к элемен-

тарно-романтическим эффектам почти повсюду наблю-

даются оговорки к ним, подбавка лрозаизмов. Саша

Н. Я.

Берковский

129

покушается на самоубийство дважды, тогда с рельсами

не вышло, помешал Осип — конокрад, она кончает с со-

бой,-отравившись спичками, и оставляет безграмотно

написанное письмо с указанием, где ключи от комода.

В Платонова обманутая им Софья Егоровна стреляет, и

делает промах, потом стреляет снова и убивает его. Это

начало, поэтики выстрелов в драмах Чехова. Иванов,

сказано в :эпилоге драмы об Иванове, отбегает з сторо-

ну и застреливается, что. и дает этой драме окончатель-

ное разрешение. Выстрел не подготовлен, и эффект, выст-

рела намеренно не разработан. Костя Треплев в «Чай-

ке» стреляет дважды и только вторым выстрелом., кон-

чает, счеты с. жизнью. Дядя Ваня дважды /стреляет в

профессора Серебрякова, оба раза с промахом. Драма-'

тдческцх .героев Чехова так прочно держит мир прозы

и.

неудач, что даже в попытки устраниться из этого мира

иж'рассчитаться с ним вкрадываются неудачи и проза-

изм. Повторный выстрел, если даже и ведет.к фаталь-

ней- развязке в конце концов, есть выстрел антироман-

тический -т- самоубийство становится тогда процедурой,

имеющей свою технику и как всякая техника имеющей

свои ошибки. «В «Лешем» Войницкий стрелял в себя, в

варианте «Дяди Вани» он стреляет в Серебрякова и на-

прасно, Войницкому не дано быть драматическим геро-

ем,

эта форма не для него, умедое пользование 'револь-

вером не лежит в его сценическом и жизненном амплуа.

Драма «Иванов» (1887—1889) еще ближе к цент-

ральным драматическим произведениям Чехова. Иванов,

Николай Алексеевич, не однажды называет себя Гам-

летом,—

он

не красуется, в его устах это почти эпиграм-

ма в собственный адрес. С одной стороны, он Гамлет,

высокий герой, с другой стороны, уже' по одной своей

фамилии он есть нечто нарицательное:,- Иванов это. зна-

чшг все и каждый, Ивановых сотци тысяч. Если он Гам-,

лет-, то не слишком шекспировский, тот был единствен-

ным, этот массовидный. В Чехове держался постоянный,

свой особенный интерес к трагедии Шекспира

. Охотно

пишут о том, что Шекспиров «Гамлет»— величай-

шее произведение драматической литературы. Не всегда

отдают себе отчет, что как драма—оно и парадок-

сальнейшее, попирающее все законы жанра. Драма есть

О Чехове и «Гамлете» см.: А. Роскин, А. П. Чехов. Статьи и

очерки, стр. 131.

130

борьба, движение к цели. В трагедии Шекспира у героя

нет цели, его заставляют бороться за датский престол,

он не хочет этой борьбы и принимает сражение с против-

ником только против воли, принужденный к тому извне:

Именно драма без борьбы сторон, драма, в которой у

лучших людей нет целей, а сохранились они только у

худших, — это и есть драма Чехова. Шекспировский

Гамлет не хочет датского престола, не хочет Дании.

Отказ Гамлета от борьбы означает, что Дания, мир, со-

временность, как они существуют сегодня, не имеют

цены. Незачем добиваться места, да еще высокого —

высшего места в обесцененном мире. Поведение Гамле-

та говорит не о личном его характере. Сколько было тол-

кований с этой стороны, и все мимо, против каждого со-

держатся показания в тексте.

Поведение Гамлета говорит о вещах самого общего

порядка, о том, чего стоит мир, современный Гамлету.

Когда хотели объяснить Гамлета его безволием, то ду^-

мали, что от престола могут отказаться только неспо-

собные усидеть на нем, и держались, собственно, убеж-

дений короля Клавдия. А ведь все, что творити что го*

ворит Гамлет, требует от нас совсем иного понимания

вещей — Гамлету не нужно престола. Речи Гамлета и

действия Гамлета должны нас убедить, что поползнове-

ния к престолу наблюдаются только у мелких духом лю-

дей, у воров, у мародеров, похожих на короля Клавдия.

Клавдий — мародер и личность, в веке своем запоздав-

шая, и то и другое вместе. Он широко пользуется тем,

что у него не оспаривают престола, но он верует, что

престол еще в прежней цене и что Гамлет только при-

творяется, будто безразличен к престолу.

У Чехова в «Иванове» и в дальнейших драмах из

«Гамлета» Шекспира взят главенствующий мотив: всю-

ду проверяется, насколько (пригоден к обитанию'совре-

менный мир, насколько оправданы усилия 'найти свое-

место в нем. В драме «Иванов» только сам Иванов тер-

зается сомнениями принца Гамлета. В дальнейшем в

драмах Чехова со всех концов стекаются люди, для ко-

торых по-своему уже решен вопрос «быть или не быть».

Они решили — не быть, — не быть тому социальному

миру, в котором они живут. Они в нем уже ничего^

для себя не ищут, им не нужны его блага, и тем самым

он осужден ими. И в .рассказах и повестях Чехова весь-

ма важное значение имеет эта тема конца большой со-

131

циально-исторической эпохи, когда утратили силу цели

и мотивы, еще недавно приводившие в движение людей.

Именно в драме тема эта получила новую рельеф-

ность, ибо драма, природа которой есть действие, ока-

залась неподвижной в известном смысле, арена действля

в ней крайне сузилась, умирание старых интересов и

старых целей человеческого поведения стало в драме бо-

лее наглядным, более выразительным, чем это бывало

в чеховских рассказах и повестях.

В драме «Иванов» крайне любопытен ложный сюжет

ее.

Истинный сюжет тот, что человек надорвался нрав-

ственно, потерял веру в свой труд, в то, чем живы совре-

менники. А ложный сюжет бежит рядом. Окружающие

стараются объяснить себе поведение этого человека и

объясняют вульгарнейшим образом. Они заподозривают

повсюду денежный интерес — Иванов искал и ищет

«стерлингов», ка>к это они называют в пьесе, а доставить

стерлинги должны ему женщины. Идут толки, будто и

на Сарре Абрамсон он женился когда-то, надеясь полу-

чить богатое 'приданое. Ошибся — и Сарру-беспридан-

ницу загнал в гроб. То же самое с Сашенькой Лебеде-

вой — он весь задолжался перед старухой Лебедевой,

поэтому обратил свое внимание на Сашеньку, дочку ее.

Версия со стерлингами так неправдоподобна, что

компрометирует допустивших ее. Доктор Львов, люби-

тель поучать и обвинять, принимает эту версию, в чем

верное доказательство, как мало он способен понимать

людей и события. Принца Гамлета подозревали, что он

только и думает о датской короне. Таков мнимый сюжет

трагедии Шекспира. Соответственно масштабам драмы

Чехова равносильный в ней мнимый сюжет — деньги

невест, деньги, на которые будто бы льстится Иванов.

Ему навязывают этот сюжет со стороны, и наличие это-

го ложного сюжета в драме показывает нам, насколько

перерос его Иванов, насколько он вне его. В -повести

«Моя жизнь» тоже стороной проходит ложная версия,

согласно которой события не развиваются, хотя есть

люди, ожидающие, что именно так они разовьются. Ста-

рая служанка доводит до сведения героя, как ему надо

действовать: доктора Благово нужно заставить женить-

ся на Клеопатре, уехавшую Марью Викторовну нужно

тоже поставить на место, продать ее имение и деньги

положить на свое имя. Версия няни нужна для подчер-

кивания высоты помыслов героя, так мы узнаем и что

132