Базаров Б.В., Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. (ред.) Монгольская империя и кочевой мир

Подождите немного. Документ загружается.

Постепенно

тенденция перехода полномочий по толкованию

торе, похоже, окончательно закрепляется за верховным правителем

Монгольской

империи, тем более что должность бэхи к этому време-

ни

окончательно утрачивает свою актуальность. И это право перехо-

дит от Чингис-хана - правителя совершенно особого уровня, создате-

ля

Монгольского государства и монгольского права в целом - к его

потомкам,

которые вместе с властью наследуют и харизму своего ро-

доначальника, которая становится харизмой всего рода Чингизидов и

основанием

для монополии им власти в Монгольской империи и от-

делившихся от нее впоследствии государств Чингизидов.

Так,

первый из преемников Чингис-хана - его сын Угэдэй гово-

рит: «Признаю вину свою в том, что по неразумной мести погубил

человека, который... опережал

всех

в ревностном

исполнении

Прав-

ды-Торе»

[Козин 1941: § 281]. Как и отец, он старается,

даже

крити-

куя самого себя, свои действия, подчеркнуть свое право определять,

что соответствует торе, а что нет. Вместе с тем ни Чингис-хан, ни его

ближайшие преемники все же не обнаруживают намерений переда-

вать право толкования торе в руки своих приближенных и

даже

дру-

гих, не августейших, членов рода Чингизидов. Чагатай, известный как

«Хранитель Ясы», был назначен Чингис-ханом блюсти ясы, обычаи,

законы

и билики [Juvaini 1997: 272; Рашид-ад-дин 1960: 93], но не

нормы

торе. Вероятно,

даже

в эпоху созидания и расширения Мон-

гольской империи подобный шаг считался бы слишком явным вызо-

вом монгольской правовой традиции и правосознанию.

Яса, в свою очередь, хотя и была принципиально новым законо-

дательством, не могла не учитывать норм и принципов торе, которые

нашли

в ней определенное отражение; это тоже в определенной сте-

пени

сгладило возможное сопротивление, которое могло вызвать у

монголов введение нового законодательства. Впрочем, сводить ясу к

торе (также как ряд ученых сводит ее к совокупности норм древнего

монгольского обычного права) нет оснований: ценность и значение

этого законодательства Чингис-хана состоит именно в том, что оно

вобрало в себя как нормы древнего монгольского права, так и наибо-

лее приемлемые для вновь созданной империи элементы права сосед-

них государств - Китая, Ирана и др.

Одним из более поздних свидетельств о действии торе является

сообщение Мухаммеда Хайдара

Дуглата

в сочинении

«Тарих-и

Раши-

539

du»

(1540-e

гг.): «После сражения, когда некий Така-Бахадур подвел

Мухаммеда к

хану,

Султан-Сайд сказал пленному: «Тебя по обычно-

му праву кочевников (торе) и по правилу следовало бы придать смер-

ти.

Но я великодушно прощаю

тебя»

[Восточные авторы 1994: 67].

Снова

мы сталкиваемся с уже отчетливо проявленной тенденцией:

хан перед подданным ссылается (с элементами толкования) на нормы

торе, вероятно рассматривая свои действия в качестве вполне закон-

ных и принадлежащих ему по праву происхождения и занимаемого

положения.

Итак,

торе прошло довольно сложный путь в своем развитии.

Сначала оно составляло систему норм права (публичного, государст-

венного) у тюркских народов и государств, затем превратилось в сис-

тему принципов, стоявшую над собственно правовыми нормами и

обычаями монгольских племен, ассоциируясь с божественной вла-

стью и небесным авторитетом. Преобразовательная деятельность

Чингис-хана и его преемников сделала торе своего рода «вспомога-

тельным» правом по отношению к новому имперскому законодатель-

ству

- ясе, своеобразным мостом от прежнего обычного права племен

четкой системе права Монгольской империи. Чем же должен был

завершиться этот процесс эволюции торе?

Его завершение представляется вполне логичным. Торе не просто

стало служить интересам правящего рода Чингизидов, а стало одним

из

их символов, составной частью харизмы рода. И если раньше оно

ассоциировалось с древними временами, «золотым веком» расцвета

тюркских государств, то теперь стало соотноситься с нынешними

представителями «Золотого рода».

В Бухарском ханстве, которое можно считать преемником

госу-

дарства Чагатаидов в Маввераннахре, в Казахском ханстве, правители

которого считали себя преемниками

Улуса

Джучи (Золотой Орды), а

также в государстве Ходжей, унаследовавших власть от правителей

Кашгарского ханства, правители и члены их семейств, относящиеся к

дому Чингизидов (или претендовавшие на родство с ним), еще в.

XVIII-XIX

вв. прибавляли к имени приставку

«тюря»

(торе), что сим-

волизировало их принадлежность к династии и право на верховную

власть: например, бухарские Аштарханиды - Фазил-тюря,

Абдалма-

лик-тюря, казахский султан Сиддик-тюря

[Сами],

белогорские ходжи

Ишанхан-тюре, Кичик-хан-тюре [Валиханов 1986:

158-159]

и т. д.

540

В данном

случае

понятие

«торе»

претерпевает некоторую эволю-

цию

в отношении его носителя - как отмечалось выше, символами

торе изначально считались два знамени монгольского государства, а

теперь символами выступают конкретные лица. Таким образом, эво-

люция

торе завершается переходом от особой связи правителя с

Высшим законом, который Небо проявляет через правителя (что и

обеспечивает выполнение правителем регулирующей функции в об-

ществе) [Скрынникова 1997: 117] к персонификации, олицетворению

торе в представителях правящего рода. Вместе с тем отмечаем тот

факт,

что

даже

к XIX в. само содержание торе (источника права как

такового) сохраняется неизменным: оно продолжает выполнять

функции

регулятора отношений в обществе (уже

даже

не монгольско-

го,

а «ПОСТУ-МОНГОЛЬСКОГО» периода!) и обеспечивать регулирование

отношений,

имеющих правовое и общесоциальное значение.

Что же касается собственно Монголии постимперского периода,

то в ней, как ни странно, торе, как впрочем и

другие

институты права

эпохи Чингис-хана, постепенно исчезает. Вероятно, под влиянием ки-

тайского кодифицированного законодательства стираются грани ме-

жду народными обычаями

«йосун»,

торе и имперским законодатель-

ством

«яса»

- на смену им приходит кодифицированное законода-

тельство - «18 степных законов»

(XVI-XVII

вв.), монголо-ойратский

кодекс «Их Цааз» (1640 г.),

«Халха-Джирум»

(XVIII

в.) и др., в кото-

рых нашли отражение нормы и частного, и публичного права.

Итак,

сделаем ряд выводов:

1. Торе возникло задолго до создания Монгольской империи в

качестве источника обычного права («высшего закона», публичного,

государственного права) у тюрков - в отличие от народных правовых

обычаев

«йосун»,

регулировавших бытовые отношения

между

члена-

ми

племен.

2. Оно не утратило своей актуальности и после создания системы

права империи Чингис-хана. Более того, оно продолжало действовать

даже

государствах

Чингизидов, которые, помимо собственно мон-

гольской системы права, стали использовать и местные системы пра-

ва (в первую очередь мусульманскую). Торе, таким образом, можно

определить как один из существенных и неотъемлемых элементов в

системе права Монгольской империи и последующих государств

Чингизидов,

который сочетает в себе элементы как собственно черты

541

источника (формы) права, на который непосредственно опирались

при

регулировании правовых отношений, так и некие идеологические

аспекты, которые, в известной степени, определяли применение дру-

гих правовых источников (включая ясы, ярлыки и т. д.).

3. Эволюция коснулась не содержания торе, но его носителя. В

доимперский период можно констатировать, что высший закон суще-

ствовал вне воли человека, и

даже

верховные правители - ханы не

могли его творить, а обязаны были ему следовать. Можно отметить,

что правители и члены рода Чингизидов, первоначально считавшиеся

проводниками воли Неба через связь с торе, впоследствии восприни-

маются если не в качестве творцов торе, то, по крайней мере, в каче-

стве его персонификации. И если поначалу связь правителей с торе

сводилась к праву толкования ими норм «высшего закона», то впо-

следствии ханы выступают в качестве создателей права и ассоцииру-

ются с ним в

глазах

своих подданных.

Литература

Бартольд

В. В.

2002.

Работы по истории и филологии

тюркских

и мон-

гольских

народов. М:

Восточная

литература.

Бражников

М. Ю.

2002.

вопросу

об

отражении

средневекового

мента-

литета

нормах

обычного

средневекового

права.

Государство и право, № 10:

64-66.

ВалихановЧ.

Ч. 1986. О

состоянии

Алтышара,

или

Шести

восточных

городов

китайской

провинции

Нан-лу

(Малой

Бухарин),

в 1858-1859 годах.

Валиханов

Ч. Ч. Избранные произведения. М.:

112-225.

Вернадский

Г. В. 1999. О

составе

Великой

Ясы

Чингис-хана.

Вернад-

ский

Г. В. История права.

СПб.:

112-148.

Вико

Д. 1994. Основания новой

науки

об общей природе

наций.

М;

Киев:

«REFL-book»-«HCA».

Восточные

авторы.

1994: Восточные авторы о кыргызах.

Бишкек:

Кыр-

гызстан.

Гумилев

Л. Н. 1993. Хунну.

СПб.:Тайм-аут-Компас.

Кляшторный

С. Г. 1984.

Каган,

беги

народ

памятниках

тюркской

ру-

нической

письменности.

Востоковедение. Вып. 9. Л.:

143-153.

Козин

С. А. 1941. Сокровенное

сказание:

Монгольская хроника 1240 г.

М.;Л.:Изд-воАНСССР.

КрадинН.

Н. 1995.

Эволюция

социально-политической

организации

монголов

конце

XII -

начале

XIII

века.

«Тайная

история монголов»: источ-

никоведение,

филология, история.

Новосибирск:

48—66.

542

Крадин

H. H. 1999. Империя хунну. (Структура общества и власти):

Автореф.

дис. ... д-ра ист.

наук.

СПб.

Максуди.

2002:

Садри

Максуди Ареал. Тюркская история и право. Ка-

зань:

Фэн.

Малов

С. Е. б. г. Новые памятники с турецкими рунами. http://www.

kyrgyz.ru.

Мэн

Г. 1873. Древнее право, его связь с древней историей общества и

его отношение к новейшим идеям. СПб.

Рашид-ад-дин.

1960.

Сборник

летописей. Т. 2. М.; Л.:

Изд-во

АН

СССР.

Сами.

1962:

Мирза

'Абдал'азим

Сами.

Та'рих-и Салатин-и Мангитийа. М.

Скрынникова

Т. Д. 1997. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. М.:

Восточная

литература.

Тизенгаузен

В. Г. 1941.

Сборник

материалов, относящихся к истории

Золотой

Орды.

Т. 2. М.; Л.:

Изд-во

АН

СССР.

Томсинов

В. А. 2003.

Понятие

юриспруденции,

ее происхождение и ос-

новные

функции.

Законодательство, № 6: 86-90.

Трепавлов

В. В. 1993. Государственный строй Монгольской империи

XIIIв.:

Проблема исторической преемственности. М.: Восточная литература.

Файзрахманов

Г. 2000. Древние тюрки в

Сибири

и Центральной Азии.

Казань.

Hooker

R. п. d. The Ottomans. World Civilizations, http://www.wsu.edu:

8080/~dee/OTTOMAN.

Juvaini

Ata-Malik. 1997. The History of the World

Conqueror.

Manchester:

Manchester

University Press.

Kradin

N. N. 2002.

Nomadism,

Evolution and World-Systems: Pastoral So-

cieties

in Theories of Historical

Development.

Journal of World-Systems Research,

8 (3): 367-388.

Yazdir Sayfayy. n. d.

Institution

of Türe (Tradition) in Turkish Culture. Turk

Turan Tarihi. http://www.sedatpeker.org/data_english/0001.

СОДЕРЖАНИЕ

Базаров

Б. В.,

Крадин

77. 77.,

Скрынникова

Т. Д. Введение: кочев-

ники,

монголосфера и цивилизационный процесс 3

Часть

КОЧЕВОЙ

МИР

Крадин

H. H. Комплексные общества номадов в кросс-культур-

ной

перспективе 20

Дашковский

77. К, Тишкин А. А. Социальная

структура

населения

Горного

Алтая

в скифскую эпоху 49

Трепавлов

В. В.

Вождь

и жрец в эпическом фольклоре тюрко-

монгольских народов: некоторые особенности традиционной органи-

зации

власти у кочевников 76

Кляшторный

С. Г. Образ кагана в орхонских памятниках 100

Голден

77. Кипчаки средневековой Евразии: пример

негосударст-

венной

адаптации в степи 103

Часть

II.

МОНГОЛОСФЕРА

Холл

Т. Монголы в мир-системной истории 136

Кульпин

Э.С. Цивилизация Золотой Орды 167

Кривошеее

Ю.В. Средневековая Русь и

Джучиев

улус:

формиро-

вание и развитие системы отношений 186

Часть

III.

МОНГОЛЬСКОЕ

ОБЩЕСТВО

Флетчер

Дж. Средневековые монголы: экологические и соци-

альные перспективы .. 212

Барфилд

Т. Монгольская модель кочевой империи 254

Васютин

С. А. Монгольская империя как особая форма ранней

государственности? (к дискуссии о политических системах кочевых

империй) 269

Скрынникова

Т. Д. Богол в социальной стратификации монголь-

ского общества периода империи 287

Цыбикдоржиев

Д. В. Мужской союз, дружина и гвардия у монго-

лов:преемственность и конфликты 334

Дмитриев

С. В. Элементы военной

культуры

монголов (на при-

мере анализа сражения в местности Калаалджит-Элэт) 363

Часть

IV.

ИДЕОЛОГИЯ

МОНГОЛЬСКОГО

МИРА

Хазанов

А. М.

Мухаммед

и Чингис-хан в сравнении: роль религи-

озного фактора в создании мировых империй 382

Цендина

А. Д. Чингис-хан в устном и письменном наследии мон-

голов 406

Мэй Т. Монголы и мировые религии в XIII веке 424

Коллмар-Пауленц

К. Новый взгляд на религиозную идентичность

монголов 444

Хамфри

К.,

Хурэлбатор

А. Значение термина

törü

в монгольской

истории 464

Часть

МОНГОЛЬСКОЕ

ПРАВО

Кычанов

Е. И. Некоторые замечания о праве кочевых государств. 484

Эгль

Д. Великая Яса Чингис-хана, Монгольская империя,

культу-

ра и шариат 491

Почекаев

Р. Ю. Эволюция торе в системе монгольского средне-

векового права 530

МОНГОЛЬСКАЯ

ИМПЕРИЯ

КОЧЕВОЙ

МИР

Научное

издание

Утверждено к печати ученым советом

Института монголоведения, буддологии

тибетологии СО РАН

Ответственный за выпуск А. А.

Ананина

Художник Д Т.

Олоев

Верстка и макет О. Ю.

Горобец,

Н. Д.

Жамбаева

Лицензия

ЛР №

040936

от

13.01.1999

г.

Подписано

в печать

24.02.2004

г. Формат

60x84

1/16.

Печать офсетная. Бумага офсетная. Гарнитура Тайме.

Усл. печ. л. 31,62. Уч.-изд. л. 31,5. Тираж 300. Обложка № 5. Заказ № 44,

Редакционно-издательский отдел Издательства БНЦ СО РАН

670047

г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 8.

Отпечатано в типографии Издательства БНЦ СО РАН

670047

г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6.

Обложка отпечатана и брошюровочно-переплетные процессы

произведены в ОАО «Республиканская типография»

670000

г. Улан-Удэ, ул. Борсоева, 13.