Базаров Б.В., Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. (ред.) Монгольская империя и кочевой мир

Подождите немного. Документ загружается.

Из

всех этих категорий четыре

törü

остаются, возможно, самыми

таинственными и абстрактными. Они состоят из:

kölgen-u

yosun

amugalang

törü;

niguca kölgen-u

yosun

jig-a ünen

törü;

qagan-a barigui engke

törü;

tüsimed-ün

bariqui

cing

törü.

Это можно перевести как: 1) принцип свободы/мира, основанный

на

законах Великого пути (махаяна); 2) суровый принцип истины

(dayicing

törü), основанный на законах тайного пути (тантризм);

3) принцип мирного правления, установленный императором; и 4) tö-

rü достижения, выполняемый чиновниками [Балданжапов и Ванчико-

ва 2001: 76]. Здесь очевидна преемственность от

Сокровенного

сказа-

ния.

Törü

в этом контексте может пониматься как принципы, лежащие

основе особого типа управления и концептуализированные теперь в

буддийских терминах. Может быть, дело также и в том, что в струк-

туре, предложенной в Белой

Истории

[Вира 2001], важное значение

имеют-тибетские образцы. Однако, в отличие от таких терминов, как

«два

учения»,

törü

вряд ли является переводом тибетского эквивален-

та, и, как мы полагаем, этот термин относится к существовавшей мон-

гольской концепции.

Белая

История

может помочь нам и далее, поскольку содержит и

другие практические наставления. Непосредственно перед описанной

нами

структурой она дает длинный список чиновников светского

правления.

Список включает

гуру

хана, великого дархана, великого

министра;

törü-yin

giskikur

(=xicheenggul

других

версиях =

лестница

törü,

т. е. наивысшие ранги в государственной иерархии. - Ванчико-

ва);

знаменосца, сказителя, защитника детей, хранителя печати, ве-

совщика, лицо, осведомленное о пастбищах, певца, возжигателя огней

т. д. В конце этого списка находим упоминание «хана-особы» (qan

qümün), функцией которого является управление посредством трех

великих деяний, четырех великих

törü,

шести образцов и т. д.

Более того, очевидно, что

törü

включен и в повседневное управ-

ление.

Это следует из таких предложений: «Управление чиновников,

которые не знают

törü,

тяжелее, чем

гора»

(Törü ülümedehü noyad-un

jasag agula-eche

hündü); «Человек не может стать главой улуса, если

он

осуществляет управление

(jasag)

вне

törü» (törü-eche

etegedjasag-I

yabugulbasu

ulus-un

terigün-I

barin

yadayu); «(Он) осуществлял управ-

469

ление

törü

по их поручению»

(tegenü

emümune-eche jasag

törü-yi

yabuguulugsan)

[Liu 1981: 81-82]; и «Если человек следует истинному

törü, он может приобрести великий

титул»

(Ünen

törü-ber

yabubasu

yehe

chola-dur

hürge). Связь между

törü

и правительством доказывает-

ся

тем, что для управления

törü

должно быть четыре чиновника, на-

зываемых тайши [Liu 1981].

Таким

образом, можно сделать вывод о том, что в Белой

Истории

мы

обнаруживаем: а) сохранение более ранней идеи высших абст-

рактных принципов, б) их объединение в структуру, что позволяет

концептуализировать

törü

в качестве единой категории, и в) сильную

взаимосвязь

между

törü

и практикой светского правления. Все это

обуславливает способы использования термина

törü

позже, в XVI-

XVII

вв., о чем мы уже говорили.

Обсудим теперь одну особенность

törü

в Белой Истории.

Törü

существуют не только

«вне»

в качестве идеала, которому нужно сле-

довать, но также и «здесь», внутри человека. Так, мы обнаруживаем

следующее предложение: «Уважаемый

törü

императора подобен чер-

ному зрачку»

{Hündü Hagan-u

törü

hagana-yin

hara

nidün metü

boyu);

выражение:

«Любить центральный великий

törü

как (свой собствен-

ный)

глаз (Tob ihe

törü-yi

nidün metü hayiralan)

[Liu 1981: 81] и пред-

ложение:

«Таким образом,

törü

истинной религии подобен внутрен-

нему сердцу

(Tegüber ünen nom-un

törü

dotugadu

jirühen

[metu]). Ины-

ми

словами, эта концепция действует как на макро-уровне, так и по

отношению

к отдельному человеку. Наряду с частым упоминанием

«törü

императора» мы также встречаем

törü

даосского монаха и чей-

то «собственный

törü'»

(öber-ün törü)

[Liu 1981: 89]. Способность

törü

пронизывать

общество, а также находиться в физическом теле чело-

века близка и современному монгольскому мышлению.

Существовавшее в XIV в. представление о

двух

видах

törü

не ис-

чезает, а продолжается в последующих столетиях (например, в сочи-

нении

XVIII в.

Gagg-a-yin

Urusqaï). Но к

XVII

в. слово törü, исполь-

зуемое само по себе, всегда относилось к светской власти, тогда как

религиозный

törü

всегда описывался именно в таком качестве (пот-ип

törü

учения ,

shashin-u

törü

религии и т. д.). Так, в

XVII

в.

мы

находим предложения, относящиеся к политическим переговорам,

например,

«Namudai Sechen Hagan сделал

yehe

törü

китайцев и монго-

лов мирным» [Namudai Sechen

Hagan

Hitad

Mongol-un

yehe

törü-yi

470

tübshitgeged'].

XVIII

в. выражение

ulus

tör (государство) стало ис-

пользоваться в повседневной практике. В

Bolor

Erike Рашипунцуга

находим, что

ulus

tör упоминается в связи с территориальными гра-

ницами:

«Поддерживая

ulus

törü

(народ и принцип [народ, государст-

во]) посредством сочувствия и порядка и соблюдая (защищая) грани-

цу»

(ürüshiyel

jirum-iyer

ulus

törü-ben

tetgün jaha

hijigar-iyen

sahiju)

[Hüheöndür

1985: 52]. В маньчжурский период термин

güren

часто ис-

пользовался для обозначения «империи», тогда как

törü

имел значе-

ние

«верховная власть» или «политическое право» внутри империи.

Например,

в Алтай

тобчи

мы находим предложение:

«törü

монголь-

ского

народа

был взят

императором

Великой Минской

династии»

{Olan

Monggol-un

törüyi

Tayimingqaqan-tur

abtajü)

[Choiji

1983]. A

маньчжурский свод законов

XVIII

в. называется

Книга

Законов Де-

партамента

регулирования

Дел

törü

Внешней

Монголии,

установлен-

ных

законом

(Jarlig-iyer

togtogagsan

gadagadu

Mongol-un

törü-yi

jasahu

yabudal-un yamun-u

hauli

jüil-un

bichig).

Törü

здесь явно отно-

сится не к абсолютной верховной власти, а к ограниченной политии,

которой требовалось регулирование

сверху.

Постепенно

törü,

особен-

но

в сочетании с

ulus,

начинает относиться к практическим делам го-

сударства. Возможно даже, что в государственном законе в этой сфе-

ре были ошибки

(Bolur

Erike)

[Hüheöndür

1985]. В XIX в. выражения

«Ulus

törü-yin yabudal

- дела государства» [Нацагдорж 1968: 137] и

«Ulus

törü-yin jirum

- государственный закон» [Нацагдорж 1968: 164]

стали, по-видимому, повседневными.

Это использование началось при маньчжурах и продолжилось во

времена Богд Хана (1911-1921). Хотя в тот период проблемы Мон-

гольской автономии много обсуждались, страна не была полностью

независимым государством. В связи с этим в официальных докумен-

тах обычно использовали слово

ulus

(nation) по отношению к

существовавшему государству или правительству и лишь изредка

прибегали к слову tör [Жамсран 1992].

Тем не менее, хотя в период с конца

XVIII

и до начала XX в. зна-

чение tör уже не является столь высоким по смыслу, оно не исчезает

окончательно. Например, в

Surgaal

Вана отмечается:

«Törü-yin

tngri

tagalahu»

- быть любимым (благословенным) богом

törü.

Различие

между реальным государственным аппаратом или страной

{ulus)

конкретизированным

государством

{törü)

можно увидеть, обратив-

471

шись

к двум выражениям, которые использовал

Дилова-хутухта:

а) «Монголия образовалась как независимая страна»

(Mongol

tushai

ulus

baigulugsan)

и б) «Основать монгольское столп - государство»

(Mongol-un

tulgur

törü

baigulhü)

[Lattimore,

Isono

1982]. Последнее яв-

ляется отголоском многих более ранних символических эпитетов, вы-

ражающих идею воплощенного государства

(törü)

- неразрушимого,

значительного и основательного, и в то же время как чего-то, что

должно быть уважаемым, поддерживаемым, чем должно восхищать-

ся.

Так, в Алтай

Тобчи

XVII

в. мы находим следующие эпитеты:

«нефрит» (qas), «тяжелый» (hundu),

«столп»

(gadasun), «завершен-

ный»

(bütügsen),

«хороший» (sain), «истинный»

(ünen)

и «дорогой»

(qairgan).

В другом примечательном выражении -

törü

tögöreg

- эпи-

тетом к

törü

является определение

круглый,

т. е. полный или завер-

шенный.

Он является еще и чем-то, содержащим внутренний смысл,

требующий раскрытия, что определяет следующее выражение: «за-

мок»

törü

törü-yin

onisun*.

Такие выражения создают исторический

фон

для формирования понятия «столп-государство», которое Дило-

ва-хутухту

использовал спустя два столетия.

Интересно,

что

törü

как самостоятельное слово не фигурирует в

Конституции Монголии 1924 г. Термин встречается трижды в паре со

словом uls, однако для обозначения «народа» в этом документе

неиз-

менно

используется термин uls. Добавление

törü

(улс тор) привносит

иной

смысл и означает

«государство»

[Конституция 1924]. В целом, в

коммунистический период те символические эпитеты, которые ис-

пользовал Дилова, в официальных документах не употреблялись.

Термин tör использовался для обозначения

«государства»

в прямом

переводе соответствующего русского слова. Поэтому в более поздних

документах мы находим выражения типа:

aradyn

khubsgalt

tör - на-

родное революционное государство;

aradyn

töriin

ardchilal

- демокра-

тия

народного государства;

sotsialist

tör - социалистическое государ-

ство;

törüiin

khereg

- государственные дела;

törüiin

alab

- государст-

венная

обязанность [История МНР. Т. 2, кн. 2]. В период социализма

uls tör становится стандартным выражением для политики, например,

uls

töriin

öörchlölt

- политическая реформа. Однако даже в тот период

можно было наблюдать элемент конкретизации по отношении к

törü,

например,

в выражении

ardyn

jasagyn

пег tör - достоинство (букв.:

«имя и

törü»)

народного правления [История МНР. Т. 2, кн. 2].

472

Однако в коммунистический период более ранние монгольские

идеи и представления не исчезли полностью. Фактически они были

изъяты из общественной жизни, но, как пишет монгольский антропо-

лог Бум-Очир, «они хранились в глубине народной памяти» [Bumo-

chir 2003]. Он, например, пишет о начале

1980-х

гг.: «Я помню, что

каждое

утро

и вечер, подоив корову, моя бабушка совершала риту-

альные возлияния всем

духам

местности и воды, буддийским богам и

«töriin

süld»

(дух государства). Очевидно, что в этом

случае

она не

имела в виду государство с точки зрения правления (government), по-

скольку монгольского правления в период социализма почти не суще-

ствовало, оно находилось под контролем Советского Союза. Скорее,

она

обращалась к абстракции государства, под которой подразумева-

лись Вечное небо, Чингисхан и его знамена. Это значит, что конкрет-

ное государство (институт) утратило связь со своей абстракцией. Аб-

стракция

государства жила в памяти народа, а не в правительстве или

государственных институтах, или в чем-то конкретном, имеющем от-

ношение

государству».

окончанием коммунистического режима tör неожиданно стал

использоваться чаще и наполнился более разнообразными значения-

ми.

Использование термина, сложившееся в официальном социали-

стическом дискурсе и относящееся к реальному

государству,

продол-

жалось, но к этому добавились новые понятия, связанные с реформой,

суверенитетом и демократией, а также и более символические терми-

ны,

имеющие отношение к «абстракции

государства»

и сохранившие-

ся

в памяти простого народа, как об этом пишет Бум-Очир.

Таким

образом, Конституция 1992 г. часто обращается к tör как

государству,

например, в выражениях:

töriin

üil

ajillaga

— деятель-

ность государства;

töriin

baiguulamjiin

— государственная структура;

töriin

üil

xeregt

—

государственные дела;

töriin

erx — государственная

власть;

toriin

omg

—

собственность государства;

töriin

alban yosny

xel

—

официальный

язык

государства;

töriin terguun

- глава государства;

töriin

пат - политические партии и т. д. Речь явно идет о реальной

политике,

как, например, в таком предложении:

töriig

udirdax xeregt

oroltsox erxtei

- право принимать участие в управлении страной [Кон-

ституция 1992]. Во многих подобных предложениях раньше, в социа-

листический период, uls, по-видимому, использовался вместо tör. На-

пример,

в Конституции 1992 г. упоминаются

töriin

süld,

tug,

dalbaa,

473

tamga,

duulal - Государственный герб, Знамя, Флаг, Печать и Гимн

[Конституция

Монголии 1992].

Наряду с этим практическим использованием в государственном

документе (Конституции), мы обнаруживаем, что ученые все чаще

пытаются выяснить значение tör в монгольской культуре. Характер-

ным

примером является работа Эрдемта. Он пишет [2002: 11-12]:

«Для монголов концепция tör характеризуется как абстракция (hiis-

verlel), мысль

(setgelge),

мышление (оуип sanaa), культура (soëï), объ-

ект для восхищения (erhemlel). Монголы говорят, что Tör высокий

(tör bol deed), что это нечто, чему нужно приносить жертвоприноше-

ния

и поклоняться (tahil

shüteen boldog

züil)

и нечто, порожденное из

неба

(tengeriin

garai

üüseltei). Tör - это нечто нематериальное

(materiallag

züil

bishï), высокий объект поклонения

(deed

shüteen),

высшая

власть

(deed

hüch)

и нечто, вызывающее восхищение цивили-

зацией

монголов

Mongolin

soël,

irgenshliin

erhemleliin

talin

züil). Одна-

ко

tör не является чем-то наивысшим

(erhem

deed). Наивысшим явля-

ется Вечное небо

(mönh

tenger). Tör, скорее, нечто превосходное, спо-

собствующее при поддержке Неба рождению людей в качестве чело-

веческих существ. Tör нельзя увидеть глазами, но он обладает своим

собственным духовным символом

(ööriin süld

belgedeltei). Представи-

тель tör на земле появляется как глава государства

(gazar

delhiid

Töriin tölöölöl

'ulsin

tergüüneeree

ilerdeg). Отношение между tör и

ülus

заключается в том, что tör - это дух

(süld suns)

и имеет абстракт-

ное

значение

(hiisver

sanaa

shinjteï), в то время как материальным

проявлением

tör является государство (ulus

güren

или tör uls). Tör -

это

дух данного государства

(törbol

tuhain

ulsin

amin

suns

n'yüm). Все

вышесказанное

отражает монгольские представления

(tsever

Mongol

oilgolt)

и служит основой монгольской теории tör

(töriin

tuhai

Mongol

onol)». Для Эрдемта, таким образом, монгольская концептуализация

tör представляется вертикалью

(bosoo

tenhlegtei),

на вершине которой

находится Вечное Небо, а под ним - tör

(oroid

Mönh Tenger

tergüütei

Tör). Внизу - страна-государство и сообщества людей, оби-

тающие на земле

(suurind

п ' uls güren,

tümen olon

—

gazar

deer

gishgiz

bui hün) и состоящие из семей и индивидуумов. Эрдемт предлагает

следующую структуру, названную им «модель ступы»

(töriin suvargan

zagvar):

474

Mönh

Tengri

Tör

ulus

Niigem,

törzasag

Ger

bill

Hün

Etügen

Delhii

Вертикальность этой модели, хотя и не является, конечно, той же

самой,

что и буддийская иерархия этического правления, представ-

ленная

Белой

Истории,

тем не менее напоминает

структуру

XIV в.,

особенно

в том, что tör помещен

между

самым высшим элементом и

реальными средствами управления. Конечно, некоторые монгольские

интеллектуалы

могут

и не согласиться с этой точкой зрения, но мы,

исследуя современные монгольские работы, приходим к выводу, что

работа Эрдемта является отражением общей тенденции, направлен-

ной

на возрождение идеи

törü.

Надеемся,

что мы дали предварительный ответ на первый из на-

ших вопросов об эволюции идеи tör. Хотелось бы в заключение дан-

ной

статьи кратко рассмотреть второй вопрос - как история развития

этого термина может способствовать нашему пониманию отношения

монголов к

государству.

475

Современное значение tör состоит из множества соотносимых

идей - закон, порядок,

принцип,

регуляция, доктрина, государство,

правление, наказание и репутация. По-видимому, связующим звеном

этой

совокупности является концепция, для которой в английском

языке

нет аналога, - конкретизированное понимание «государствен-

ности». Мы можем найти, по меньшей мере, четыре способа выраже-

ния

этого понимания в настоящее время.

Одной из тенденций, присущих интеллектуалам, является под-

черкивание

огромной

длительности

существования

tör для прида-

ния

ему более весомого статуса. Так, Ш. Вира

утверждает,

что идея и

практика

tör yos берет начало от

хунну,

а затем, наряду с понятием

ulus,

переходит к тюркским государствам, а от них - к монголам

[2001а:

210-215].

Другой, и даже более важной, тенденцией, которую мы обнару-

жили не только среди выдающихся ученых, таких, как Ш. Вира, но и

среди политиков и простых людей, это наделение tör

духовным

ка-

чеством.

В результате ученые, используя историческую традицию

tör, помогают создать национальную идеологию. Апеллируя к более

раннему символическому употреблению tör, что уже упоминалось,

Ш.

Вира, например, пишет о «традиции столпа-государства»

(tulgar

tör) монголов. Он

утверждает,

что «у монголов есть обычай покло-

няться

своему tör как

богу»

(törüö

burhanchilan

tahin shütej)

и что они

молятся обо всем

духу

государства

{töriin sülddee

bühnee

daatgadag

zanshiltaî)

[2001b:

486]. Еще он пишет: «...говорится, что tör- это жи-

вой дух (amin

süns)

всех стран-государств

(uls)»

[2001: 207]. Это явля-

ется отголоском некоторых повседневных практик, таких, как возлия-

ния

для

töriin

sülde,

проводимые бабушкой Бум-Очира в социалисти-

ческое время, а также создает идеологическую основу для государст-

венных ритуалов. Последние монгольские правительства идентифи-

цировали

töriin sülde

с находящимися в правительственном здании

девятью белыми знаменами

(tsagaan

süld)

Чингис-хана, символизи-

рующими мир, и с «белыми и черными знаменами»

(tsagaan,

khar

süld), находящимися в здании Министерства обороны и символизи-

рующими защиту от войны.

Töriin sülde

также включен во множество

церемоний государственных ритуалов поклонения

(töriin

takhilga)

жертвоприношения

törö

и знаменам Чингис-хана, празднования 840-

476

летия Чингис-хана, ритуалов у священной горы Burkhan

Khaldun

и в

честь 800-летия основания Монгольского государства. Такие церемо-

нии

проводятся при поддержке официальных лиц или под непосред-

ственным руководством президента и премьер-министра Монголии.

Некоторые монгольские ученые связывают эти верования и прак-

тики

с особым отношением к государству. Так, Лундендорж пишет,

что в целом наивысшим являются обязанность государства, его уча-

стие в социально-экономической жизни и координация посредством

так

называемого «государственного способа производства»

(töriin

üildverleliin

arga» buyu niigem-ediin zasgiin

'dpald töriin

üüreg

oroltsoo,

zohitsuulaltyamagt

öndör baidag)

[Лундендорж 2001]. «Запад-

ные

ученые

могут

называть это восточным деспотизмом, - пишет он,

- но его нельзя рассматривать как форму отсталости. Скорее, это яв-

ляется особой объективной реальностью природы, истории, образа

жизни

и социальной психологии. Для монголов сложный сакральный

светский характер tör является одним из важных способов сохра-

нять

государство сильным

(hüchtei

bailgah).

Поэтому монголы ува-

жают и почитают

(hündelj

deejileh)

тор ёс и своих правителей. Это од-

на

из причин, почему кризисы власти в Монголии редки».

Монголы не думают, продолжает Лундендорж, что государство

является инструментом силы и насилия

(albadlaga,

hüchirhiilliin

hereg-

sel), скорее оно - «мой хозяин»

(«minii

ezen»)

и «наш спаситель и за-

щитник»

(«bidniig

avran

hamgaalagch»),

и поэтому монголы со слова-

ми:

«Пусть дух государства благословит (нас)»

(«töriin

min'

süld

örshöö»),

жертвуют ему первинки чая и молока. Поэтому, считает

Лундендорж, восточный «деспотизм» не похож на западный, где

власть направлена

сверху

вниз. В случае с Монголией она порождает-

ся

снизу, изнутри. Иными словами, народ сам создает «деспотизм»

[Лундендорж 2001].

Зти

идеи подводят нас к

двум

завершающим позициям. Множе-

ство высказываний простых монголов выражают идею, что государ-

ство (tör) в идеале является

универсальным

беспристрастным.

Это контрастирует с ограниченными и пристрастными способностями

обычного человека. Например:

Tör

tümen

nüdtei

(у государства десять тысяч глаз).

Törson

Ыуе

hoyor

nudtei

(y рожденного тела два глаза).

477

Tör

tömör

nüürtei

(у государства железное лицо).

Törsön

bey

mahan nüürtei

(у рожденного тела мясное лицо).

Töriin

helhee erdem

(отношение между государствами - мудрость

[знание]).

Törliin

helhee etseg

eh (родственное отношение - это отец и мать)

[Дашдорж 1964: 80].

Интересно,

что эта идея тоже восходит к

XVII

в. В

Алтан

Тобчи

находим:

Törü-dü

törügsen-i

tala

bü

hara

gele.

«Говорится, 'уважая государ-

ство, не

будь

пристрастным к своим родственникам'» [(Алтан Тобчи)

Булаг 1989: 117; (Алтан Тобчи) Bawden 1955: 160]

других

современных примерах содержится ярко выраженная

идея, о которой мы уже говорили - государство (tör) представлено в

каждом

человеке.

Отдельный человек и отношения родства рассмат-

риваются не как противоположность tör, а как его созидание посред-

ством их собственной практики саморегуляции:

Biye-iyenjasaj

chadaxgüi

bol,

ger-iyenjasax

chadaxgüi.

Если ты не можешь управлять (исправить) своим собственным

телом, не сможешь управлять семьей.

Ger-iyenjasax

chadaxgüi

bol,

ulus-igjasax

chadaxgüi.

Если не можешь управлять семьей, не сможешь управлять

госу-

дарством.

(Внутренняя Монголия. Халхская версия вместо

ulus

употребляет

tör).

Как

мы показали в своей статье, сходная идея прослеживается

ретроспективно ко временам Белой Истории

(XIV-XVI

вв.), когда tö-

rü считался подобным зрачку глаза или внутреннему сердцу человека.

В заключение можно отметить следующее. Идея tör использова-

лась в

ходе

монгольской истории разными способами. Она прошла

путь от обозначения диспаративных этико-политических принципов к

буддийским идеям идеального управления, а затем к коннотации го-

сударственности и иногда, действительно, имела отношение к реаль-

ным

образам государственного управления. В целом, тенденция ис-

пользовать tör для реальных политий была наиболее сильной тогда,

когда монголы добивались политического единства и суверенитета

(исключением было использование в период социализма tör для пере-

478