Базаров Б.В., Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. (ред.) Монгольская империя и кочевой мир

Подождите немного. Документ загружается.

Наше

знание о

Сокровенном

сказании - из китайских источников.

Оригинальный текст дошел до нас не на монгольском письме (мон-

гольский язык, принадлежащий алтайской языковой семье, использо-

вал уйгурский алфавит), но в слоговой транскрипции китайскими ие-

роглифами, близкими по звучанию [Hung 1951: 433-492]. В

Сокро-

венном

сказании термин

jasaq

встречается девять раз [§ 74, 189, 193,

197, 199, 257, 278]. По-китайски он интерпретируется как fa-tu, слово,

которое означает «правило, урегулирование,

устав»

(regies); не все

правила исходят от Чингис-хана.

Персидские

источники

Информация

о Ясе содержится главным образом в официальной

историографии иль-ханидов. Ала ал-Дин Ата Малик ал-Джувейни

(умер в 1283 г.) - выходец из известной хорасанской семьи, члены ко-

торой были на службе у монголов после завоевания ими Восточного

Ирана.

Он прожил в Монголии с 1249 по 1251 г. и после короткого

пребывания на родине второй раз - с 1251 по 1253 г., во время прав-

ления

Мункэ.

Ал-Джувейни посвятил Ясе десятую главу своей книги Tarikh-i

jahangusha

{История

завоевателя/завоевания

мира), названную

«Правила

{qawa

'id), введенные (приводить в действие, пускать в де-

ло) Чингис-ханом, и Яса, изданная после его прихода к власти» [А1-

Juvayni 1912: I, 16-25].

Qawa'id

yasa,

о которых говорит ал-Джу-

вейни,

касаются главных дел государства: охота как подготовка к

войне,

организация армии, почтовая связь для официальных комму-

никаций

(yam) и сбор налогов с завоеванных территорий. В Tarikh-i

jahangusha

ал-Джувейни часто сближает термин яса с другим словом

того же лексического поля, например с

qawa

'id (правило) wa

yasa-ha;

ankam (указ) wa

yasa-ha.

Часто он употребляет термин яса в смысле

«правило, урегулирование» или «наказание».

Мы

не найдем в этой главе перечисления или описания обычаев и

запретов, упомянутых западными миссионерами или арабскими авто-

рами.

Зато ал-Джувейни описывает множество

табу

в главе, посвя-

щенной

описанию «Деяний и действий хагана [Угэдэя]»

[Al-Juvayni

1912:1, 158-191]. Он передает эти запреты, ассоциируя их чаще всего

с термином Яса и в форме поучительных историй, чтобы показать

снисходительность Угэдэя по отношению к мусульманам, которых он

не

уважал.

32*

499

Дидактический характер этих рассказов призывает историка

от-

носиться

к ним с

осторожностью, однако

табу,

изложенные

ал-

Джувейни, совпадают

информацией

других

источников.

Арабские источники

Парадоксально,

но

арабские источники более красноречивы

в от-

ношении

Ясы, чем

персидские.

Мы

обратимся только

к тем,

авторы

которых представляют

Ясу как

перечисление нарушений монгольских

законов

обычаев, подлежащих чаще всего смертной

казни.

Ибн

Фадл

Аллах

ал-Умари (умер

в 1349 г.)

служил

канцелярии

мамелюков.

В его

энциклопедическом сочинении

Kitab

masalik

al-

absar

mamalik

al-amsar

содержится первое упорядоченное пере-

числение правил (qawa'id), которые были изданы Чингис-ханом,

монгольских обычаев (adab) [Al-Umari

1968:

7-10].

Автор

представ-

ляет

эти

правила

обычаи

как

целое. Этот перечень

был

полностью

восстановлен

в XV в.

ал-Макризи.

Ал-Умари

утверждает,

что

пере-

чень

основывается

на

материалах ал-Джувейни,

имя

которого

он ка-

сался,

тогда

как ни в

одном биографическом источнике

нет

упомина-

ния

о его

знании персидского. Разве

что он

имел доступ

тексту

ал-

Джувейни через какой-нибудь другой источник,

что

трудно доказать.

Ал-Умари

никогда

не

представлял Чингис-хана законодателем,

он

только подчеркивал,

что

множество элементов

Ясы не

согласуется

шариатом.

Он

является первым историком, который упоминает мно-

гочисленные обычаи (adab),

не

отмеченные

как

ал-Джувейни,

так и в

латинских источниках.

Мы

можем предположить,

что при

составле-

нии

этого перечня ал-Умари пользовался устными свидетельствами.

Среди своих информаторов автор упоминает имена множества

тор-

говцев, которые торговали

между

странами Леванта

Монгольской

империей.

Свидетельства Ибн-Арабшаха (умер

в 1435 г.) о

правилах

Чин-

гис-хана

монгольских обычаях являются интересным дополнением

рассказу ал-Умари. Ибн-Арабшах

был

взят

плен Тамерланом

1401

г.

после осады Дамаска.

Он жил в

тюрко-монгольском мире

до

1422

г., а

затем вернулся

на

мамелюкские земли. Ибн-Арабшах пишет

1448г.

«Зеркало принцев»,

Fakihat

al-khulafa'

mufakahat

al-

zurafa

(Плоды калифов

шутки остроумных),

пересказ

на

арабском

языке

собрания персидских сказок

животных XIII

в. [Ibn

'Arabshah

1832: 227-250].

Без

всякого сомнения, Ибн-Арабшах, который знал

500

персидский,

получил часть информации из книги ал-Джувейни, но,

кажется, в равной мере он включил в книгу и рассказы, полученные

им

из первых рук, которые он собрал во время своего длительного

пребывания

в Евразии. В любом случае, представление ясы Ибн-

Арабшахом было направлено главным образом на демонстрацию то-

го,

в чем «законы» Чингис-хана входят в противоречие с исламским

законом.

Тахи ад-дин Абд л-Аббас

Ахмад

ал-Макризи (умер в 1442 г.) по-

вторяет в своем

труде

«Khitat»

перечень, воспроизведенный ал-

Умари, но его сообщение о ясе спорно. Чтобы показать антиислам-

ский

характер Ясы, ал-Макризи искажает текст ал-Умари, приписы-

вая

Чингис-хану авторство того, что он обозначил как «закон». Он

использует для экспликации «законов» термины исламской юридиче-

ской

лексики: «Чингис-хан ввел закон

(shara

'a)»; «он издал как пред-

писание

(sharatà)»\

«он приказал (alzama)»; «он запретил (тапа 'а)».

Запреты,

которые в изображении ал-Умари были ни чем иным как

монгольскими обычаями, были также представлены как законы,

уста-

новленные

Чингис-ханом.

Рассказы

Ибн-Арабшаха и ал-Макризи

могут

быть охарактеризо-

ваны

как антимонгольские источники. Эти авторы представляют Ясу,

взяв

за образец ее сходство с шариатом, и значит, в широком смысле

как

монгольское законодательство. Они делают акцент на том, что

может в глазах ислама дисквалифицировать не только обычаи, но и

форму правления монголов.

Сирийские

армянские

источники

Мы

располагаем одним из важнейших сирийских источников, со-

ставленным важным лицом Якобитской церкви империи иль-ханов -

Бар

Хебраусом (умер в 1286 г.), проживавшим с 1268 г. в городе Ма-

гара, столице иль-ханов в Азербайджане. Благодаря выполнению сво-

их религиозных функций, Бар

Хебраус

часто встречался с авторитет-

ными

политиками, а также имел доступ к королевской библиотеке

монголов, язык которых он знал. В 1276 г. Бар

Хебраус

начал состав-

ление большой хроники, известной под названием

Maktebonuth

Zahne

(Хроника).

Одна глава этой хроники была посвящена «законам, из-

данным Чингис-ханом» [Bar Hebraeus 1890: 411-412]. Бар

Хебраус

упоминает девять законов

(nâmâsê,

sing,

nâmâsâ) [Thesaurus

Syria-

cus 1981:

2383-2385];

они имеют отношение к организации армии,

501

образцу поведения

врагами,

некоторым правилам общественной

жизни.

Свои материалы

он

разделяет

на

части, обозначенные

так: «из

ал-Джувейни»

и «из

Ибн-Арабшаха».

Армянский историк Киракос Ганджакеци (умер

в 1272 г.)

напи-

сал свою «Историю

Армении»

{Patmut'iwnk'

Hayoc*)

к 1241 г. на ос-

нове личных впечатлений.

Он,

действительно,

был

пленен монголами

обязан

был

служить

им в

качестве секретаря. Джон

Бой

ль перевел

часть этого очень интересного

для

нашей темы текста, поскольку

ав-

тор

дал в нем

«описание внешности

обычаев

татар»;

он

приводит

множество запретов

сведений

монгольских верованиях.

Сомнительно наличие правил

Ясы в

более поздних армянских

источниках

«Истории народа стрелков

из

лука»

T'at'arac'

Pat-

muViwnk

)

Григора Аканци (умер

в 1335 г.)

[Akanc'i

1949:

269-443].

Этот последний

не был, как

Киракос Ганджакеци, очевидцем описы-

ваемых

им

событий; вероятно,

он

опирался

на

устные источники.

Во

второй

главе

«О

возрождении веры,

об их

предписаниях

и их

вождях»

он

составляет перечень

из

шести правил, которые, пишет

он, «им да-

ны

Богом

которые

они

сами называют

ясак»

[ibid

: 291];

нарушение

одного

из

этих правил наказывалось смертью

без

жалости.

Латинские

источники

Миссионеры,

посетившие Монгольскую империю, были религи-

озными

деятелями, наделенными димпломатической миссией. Фран-

цисканец

итальянец Иоанн

де

Плано Карпини

был

послан папой

Ин-

нокентием

IV к

Бату

на

Волгу

великому

хагану

Гуюку

Каракорум.

Он

прожил

на

территории Монгольской империи

с 1245 по 1247 г.

Рассказ

Плано Карпини

первый западный источник

монголах

[Carpini

1929:

27-143]:

все

сведения, которые

он

собрал

нравах,

ве-

рованиях, управлении

военном искусстве, имели практическое

зна-

чение.

Плано Карпини говорит

законах

постановлениях

{leges et

statuta),

обнародованных Чингис-ханом, которые

он

отделял

от обы-

чаев

древней практики

монголов

{traditiones)

[ibid:

40].

Гийом

де

Рубрук,

тоже

францисканец,

был

отправлен

Луи IX в

1253

г. к

Сартаку,

хагану

монголов

Южной Руси. Затем

он

отпра-

вился

Монке

Каракорум, после

- к

Бату

на

Волгу

[Rubruc

1929:

164-332].

Прежде всего

его

задачей было установление контактов

целью заключения политического союза против мамелюков. Гийом

де

Рубрук

чередует

описания

переживаниями, информацию историче-

502

ского и географического характера, с собственными наблюдениями.

Его материалы, например, по шаманизму имеют неоценимое значение

для этого географического пространства, слабо документированного

письменными

свидетельствами эпохи.

Латинские источники достаточно информативны для изучения

системы представлений о средневековом монгольском обществе; они

успешно дополняют сведения арабских авторов, которые представ-

ляют, вне контекста,

сухой

перечень правил и запретов.

Научная

традиция

о Ясе

XVIII

в. Пети де

Круа в своей «Истории великого Чингис-

хана»

начал исследования «кодекса монгольских законов» [Croix

1710]. Он восстановил Ясу, начиная с кратких фрагментов, встре-

чающихся в различных источниках, достаточно поздних. Этот кодекс

включал предписания Чингис-хана по управлению государством, ди-

пломатическому обмену, правосудию и отношению

между

племена-

ми,

военные правила; Яса была обнародована на

хурилтае

1206 г.

Слабость исследования Пети де ла Круа состояла в отсутствии крити-

ческого подхода к сообщениям текстов; все его сведения были взяты

из

поздних исламских источников. Реконструкция Ясы, предпринятая

Пети

де ла Круа, намечала направления

будущих

исследований

[Vernadsky

1940: 33-45; Poliak 1942:

862-876;

Haider 1984: 57-59]. В

1937 г. Валентин Рязановский в своей работе, опередившей свое вре-

мя,

представил то, что он назвал «фрагментами Великой

Ясы».

В этом

перечне представлено тридцать шесть пунктов, большая часть кото-

рых взята из

Khitat

ал-Макризи

[Riasanovsky

1937:

83-86;

Morgan

1986:

165-166].

Представления о Ясе изменяются только в 1971 г., с появлением

важного исследования Дэвида Айалона

[Ayalon

1971: 97-140]. Он

констатирует, что исследователи никогда не пытались обнаружить ни

источники

ал-Макризи, ни причин, которые побудили его писать о

Ясе. На самом деле, когда он начал составлять свои

Khitat,

монголь-

ская

опасность уже давно исчезла. Дэвид Айалон опровергает притя-

зания

ал-Макризи на знание содержания Ясы через посредство некое-

го Ибн-Бурхана, который

«видел»

копию Ясы в Багдаде. Дэвид Айа-

лон

выдвигает мысль, что все арабские источники о Ясе восходят, на-

прямую или нет, к ал-Джувейни, поскольку источником ал-Макризи

503

явно

был ал-Умари, которого он копировал без упоминания имени.

Главный вклад Дэвида Айалона - демонстрация фальшивости

аргу-

ментации ал-Макризи, целью которого было опорочить правительст-

во мамелюков, для чего искались доказательства того, что султаны

Каира

включали монгольские практики в административные и юри-

дические инстанции (см. аргументацию ал-Макризи

[ibid

107-156]).

Недавно Роберт Ирвин приступил к анализу

Fakihat

al-khulafa'

Ибн-Арабшаха и вновь обратился к теме кодификации письменного

права. Он полагает, что, поскольку у монголов была письменность

еще при жизни Чингис-хана, то законы основателя империи были

сначала написаны. Мы увидим, что главной целью Ибн-Арабшаха

было подчеркнуть, в чем юридическая практика монголов отличалась

от исламской юрисдикции, исполняемой кади [Irwin 1999:

5-11].

Исследования специалистов по истории Юань, потомков Чингис-

хана, правивших в Китае

(1272-1368),

содержат дополнительную ин-

формацию о Ясе [Rachewiltz 1993: 91-104]. Китайские источники,

действительно, более точные, чем исламские. В своих работах Поль

Рачневски приходит к выводу, что Яса не была ни кодексом законов,

отредактированных в определенный период, ни систематизирован-

ным

и гомогенным документом, но совокупностью указов, провоз-

глашенных Чингис-ханом для решения задач, выдвинутых опреде-

ленными

обстоятельствами [Ratchnevsky 1974: 164-172]. Потом под

влиянием ислама и буддизма значение Ясы заметно убывало по мере

того, как империя входила в симбиоз с оседлыми культурами. В то

время как большинство ученых считает, что Чингис-хан кодифициро-

вал монгольское обычное право, Поль Рачневски оспаривает эту точ-

ку зрения, ссылаясь на то, что обычаи никогда не записывались пись-

менно,

но, напротив, возникала необходимость фиксировать новые

законы

Чингис-хана. Этот аргумент спорен, так как образование им-

перии

и покорение немонгольских народов могли сопровождаться за-

писыванием некоторых обычаев, чтобы вменить в обязанность их ис-

полнение покоренными народами.

Поль

Хэн-чао Чэн обсуждал проблему Ясы (кит.

ta-cha-sa

«Вели-

кий

jasaq»)

в контексте законодательной системы Юань [Ch'en 1979].

Согласно Yuan-shih, официальной хронике династии Юань, в момент

своей интронизации в 1229 г. Угэдэй принял «Великий

jasaq»,

по-кит.

«Великое постановление

(ta-fa-ling)».

Согласно Поль Хэн-чао Чэну,

504

Яса не была юридическим договором, организованным систематиче-

ски,

она не применялась народами, находившимися под властью мон-

голов, но она в Китае представляла собой основной источник реше-

ния

юридических проблем.

Можно

констатировать, что основная проблема, обсуждаемая ис-

следователями, фокусируется вокруг признания или отрицания суще-

ствования кодекса письменных законов в империи Чингисидов. Эти

исследования не рассматривали углубленно, в каком значении ис-

пользовали средневековые авторы термин Яса. Они не анализировали

детально вопрос, у каких народов применялась Яса, вопрос, тесно

связанный

со смыслом термина.

Двойной

смысл

термина

Яса в

исламских

источниках

Необходимо начинать с

Сокровенного

сказания, чтобы выявить

различие, существующее в монгольском языке

между

императорски-

ми

декретами

jasaq

и обычаями

yosun

[Doerfer 1965: n 408]. В

Сокро-

венном

сказании

термин

jasaq

неизменно употребляется в смысле

закона

правителя в подтверждение его авторитета: «Закон

Гурбэсу

(мать найманского Даян-хана. -Д. Э), нашей ханши,

суров»

[§ 189]; в

смысле прецедента, правила, нарушение которого

ведет

к строгому

наказанию.

В монгольском языке слово

jasaq

означает «действовать

по

закону, управлять»;

jasaq,

таким образом, термин, который связан

с правилами, которые позволяют управлять государством. Что касает-

ся

термина

yosun,

то он упоминается в

Сокровенном

сказании

два-

дцать два раза [§ 9, 56, ПО, 116, 117, 139, 147, 150, 164, 177, 180, 216,

241,

244, 263, 270, 272] для передачи способа действия или обычая:

«Таковым был обычай, согласно которому Есугей привел Оэлун в

свою

юрту».

Yosun

также употреблялся при описании установления

отношений

побратимства (anda). Он ассоциируется дважды с прави-

лами

(tore),

в § 216 смысл использования термина следующий: «Со-

гласно монгольскому закону

(tore)

существует

обычай

(yosun)

стано-

виться нойоном, господином» и в § 263, когда Чингис-хан называет

правителей Северного Китая и Трансоксианы: «Потому что они были

хорошими знатоками правил

(tore)

и принципов

(yosun)

города».

Сокровенном

сказании

yosun

указывает

всегда

на традиционные обы-

чай,

практику, способ действия. Источник

законности

jasaq

yosun

не

один

и тот же. В первом

случае

речь идет о власти, власти вождя, ко-

505

торый издает закон,

тогда

как во втором

случае

легитимность исходит

из

традиции. Нарушение

jasaq,

как

nyosun,

может привести к наказа-

нию:

светскому в

случае

jasaq

(можно постараться уклониться от

него),

и сверхъестественному - в

случае

yosun,

тогда

нужно избе-

гать его нарушения.

Терминологии,

используемой в исламских источниках, недостает

точного соответствия в монгольском языке. Ал-Джувейни, как мы ви-

дели выше, описывает в специальной главе Ясу Чингис-хана, но он

использует широкий ряд терминов, чтобы представить законодатель-

ную деятельность хагана: «В соответствии с собственным мнением

(ray) Чингис-хан установил закон(фшшш) для каждого случая

(каг),

правило

(dastur)

для каждого обстоятельства [...] законное наказание

(haddi) для каждого преступления

(gunahi)

[...]

этм

уasa

и эти ahkam

были записаны на свитках, которые назывались

yasa-nama-yi

buzurg».

Согласно ал-Джувейни, Яса касается дел государства (qanuri), но она

также ассоциируется с законом религиозного содержания, так как на-

рушение такового предусматривает законное наказание,

hadd

- тер-

мин,

встречающийся в мусульманской правовой лексике.

Ал-Джу-

вейни

использует термин Яса для обозначения монгольских обычаев,

которыми он часто ассоциировал такие понятия, как, например,

hukm (указ),

adhin

или

yusun

(обычай): «Согласно

yasa

nyusun

монго-

лов,

место отца переходит к самому младшему сыну главной жены»

[Al-Juvayni

1912: 1, 17]. Но он также упоминал обычные запреты без

использования

термина Яса. Ал-Джудзани, кажется, дал описание

Ясы, больше соответствующее смыслу монгольского термина: «Эти

предписания,

которым они [монголы] дали наименование Яса, обо-

значают декрет и приказ (hukm wa

farman)

на монгольском языке»

[Al-Juzani 1864: 381]. Мамелюкский автор ал-Умари, хотя и отметил

разницу

между

правилами и обычаями, рассматривал их как совокуп-

ность,

как одно целое,

тогда

как Ибн

Арабшах

и ал-Макризи, как мы

отмечали, группировали под одним термином императорские правила

обычаи; они воспринимали Ясу как глобальный свод законов.

Анализ

Ясы

взятый в широком смысле исламских источников,

позволяет, как мы это видели, узнать, каким образом Чингис-хан и его

потомки

формировали необходимые структуры, способствующие

функционированию

монгольского государства; что позволяет также

объяснить запреты Ясы, связанные с системой шаманских представ-

лений.

506

III.

ЯСА И ИМПЕРИЯ

Монгольская

культура

империя

Чингисидов

Экологическая

среда,

система

представлений

социальной

организации

Монголы практиковали шаманизм, символическую систему,

включающую материальную жизнь, социальную организацию и «ре-

лигиозные» представления общества. В XII в. племена были разделе-

ны

на две группы согласно их образу жизни и характеру их экономи-

ки:

«лесные»

охотники и степные

пастухи

[Vladimirtsov

1948: 39].

Шаманизм

охотников определял образ жизни малых групп, кото-

рые обитали в

лесу.

Сокровенном

сказании

сообщается, что терри-

тория

предков Чингис-хана, находящаяся у истоков Онона, богата

«соболем, белками и крупными животными» [§ 9]. В этой древней

форме шаманизм основывается на принципе обмена

между

двумя ми-

рами:

человек питается дичью,

тогда

как

духи

диких животных по-

требляют жизненную силу людей. Обмен

между

этими двумя мирами

рассматривается в контексте

«союза»

духами

животных, по модели

матримониального обмена. Периодически от имени сообщества ша-

ман

реактуализирует этот

«союз»

ритуалом, который представляет

его брак с дочерью

духа

леса, дарителя животных.

Экономическое

значение скотоводства, которое продолжало раз-

виваться с появлением, империи, способствовало изменению образа

жизни

и, следовательно, системы представлений монголов [Hamayon

1980: 113;

Vladimirtsov

1948: 39^4]. Что является по-настоящему

важным в шаманизме скотоводов, так это родственные связи: предки

были на первом месте, и живые находились в зависимости от них.

Умершие становились, таким образом, «активным элементом сверхъ-

естественной природы». Функция шамана также трансформировалась,

так

как легитимность его обязанностей перед общностью исходила от

предков.

Он брал на себя во время родовых ритуалов роль посредника

между

духами

мертвых и кланом; он подтверждал неизменность

группы и исправлял нарушения порядка. Устный характер шаманской

практики,

который основан на персональных отношениях, которые

шаман,

как считается, устанавливал с

духами,

противопоставляется а

priori всем письменным сведениям. Это объясняется тем, что в сред-

невековых источниках обнаруживается слишком мало упоминаний

ритуалов и практик.

507

Племена складывались из разных кланов и линиджей, которые

восходили через патрилинейную систему родства к эпонимическому

основателю

[Vladimirtsov

1948: 56; Jagchid, Heyer 1979; Fletcher 1986:

1-35].

Эти кланы практиковали

строгую

экзогамию; были запрещены

браки

между

потомками одной «кости

(yasun)»

или линиджа. Для со-

блюдения правил экзогамии монголы должны были знать наизусть

имена предков до девятого поколения. Монгольское общество, впро-

чем, разделялось на части: патрилинейный линидж

(oboq)

и кланы

формировали

«структурно

эквивалентные единицы»,

тогда

как иерар-

хия, основанная на старшинстве, предписывала «отношения

между

кровными

родственниками в границах этих

групп».

Роберта Амэйон

подчеркивает, что две инстанции распределяли власть: старшие кла-

на,

которые обеспечивали этим руководство, и вождь, на которого

возлагалась ответственность за

группу

- «сообщество охотников и

воинов» [Hamayon 1980: 112]. Монголы, как и

другие

номады степей,

фиксировали

сведения о взаимоотношениях с внешним миром в сис-

теме мести.

Сокровенное

сказание

«читается

как серия актов мще-

ния». В этой системе сочетались обмен, регулирование и социальная

динамика.

Новый

порядок

Чингисидов

Итак,

унификация степи Чингис-ханом маркирует прекращение

связей*

описанных выше

[Barfield

1989;

Allsen

1994:

321^13;

Togan

1998]. За несколько десятилетий

«все

люди, живущие в войлочных

юртах»,

на территории от Маньчжурии до Венгрии, волей-неволей

стали членами огромной империи, правящим классом которой были

кочевники.

Испытания Темуджина-ребенка определили решительный

стиль его политики по отношению к племенам: он использовал в сво-

их целях систему кровной мести,

действующую

прежде. Исенбике

Тоган обозначила этот процесс «детрайбализацией» политики, приве-

денной в действие Чингис-ханом [Togan 1998: 13]. Эта детрайбализа-

ция

проявляется прежде всего в самовольной интронизации - претен-

зии

на хаганский престол. В 1187 г. Чингис-хан был окружен значи-

тельной свитой «соратников

(nokod,

sing,

nokor)»,

которые были при-

влечены силой его характера и его способностями. Качество

нукер

основывалось на преданности и таланте. Новый порядок, созданный

Чингис-ханом, был искусственной системой, в которой подчинение

бывших лояльных, но ненадежных племен заменялось на контроли-

508