Базаров Б.В., Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. (ред.) Монгольская империя и кочевой мир

Подождите немного. Документ загружается.

ней

содержится намек на то, что мужчины из рода человека, на кото-

рого направлено острие иносказания, не прошли инициации. Драка с

собаками

или ритуализированный поединок с бойцом в псовой маске

шкуре собаки - вот что, скорее всего, лежало в основе инициации

данного типа. Есугэй, отправляя своего сына,

будущего

Чингис-хана,

на

проживание к тестю, замечает тому: «Отправлюсь-ка я, оставив

своего сына у тебя в зятьях. Сын мой боится собак. Не пугай

его»

[Тайная

история монголов: § 66; Лубсан Данзан: 69]. Здесь отчетливо

видно пожелание избегать несчастного случая в период подготовки к

инициации

или во время самого ритуала. Тесть или

нагса

(брат или

другой близкий родственник матери при экзогамии нередко является

тестем), как видно, должен был отвечать именно за внушение подро-

сткам экзотерических мифов, запугивать их, готовить ко встрече с

«демоническими» соперниками в ритуальном бою. Упомянутый выше

дядя по матери Нагачу, запугивая своего племянника перед входом в

огромный

дом-сейм, как раз исполнял свою прямую функцию - под-

готовку подростка к инициации.

В источниках нередко говорится о

хучний

хургэд

(обычно перево-

дят как «наемные зятья») - молодых людях, живущих у тестя, что бы-

ло эквивалентом калыма (так называемый брак отработкой). В хозяй-

стве кочевников не очень востребован мужской

труд,

поэтому можно

предполагать, что основной деятельностью

хучний

хургэд

была воен-

ная

служба,

точнее, охрана табунов и... баранта

. Период жизни Тэ-

муджина у хонгиратского тестя является белым пятном в его биогра-

фии,

равно как до сих пор загадкой остается 15-летняя лакуна в изло-

жении

«Тайной истории монголов», но можно предполагать, что в те

годы он сумел проявить себя с самой лучшей стороны в понимании

монголов той эпохи. После смерти Есугэя еще совсем молодой Тэ-

муджин пользовался огромной популярностью среди монголов, в том

числе среди представителей соперничавших с борджигинами родов

тайчиут и джаджират. В погоне за конокрадами к нему присоединяет-

ся

будущий темник Боорчу, перед первым походом на мэркитов под

знамена

сироты неожиданно стекаются тысячи удальцов. Во время

конфликта

с коалицией

Джамухи

к нему переходят близкие родствен-

ники

гурхана,

его вассалы и

другие

- все это говорит о том, что юный

Тэмуджин во время службы у хонгиратов выделялся чем-то настолько

359

сильно,

что

впоследствии

слава

о нем

широко

разнеслась

по

степи,

позволив

нищему

сироте

привлекать

себе

людей,

не

знакомых

с ним

лично.

разных

концах

Монголии

находились

удальцы,

верившие

удачу

полководческий

талант

Тэмуджина.

Хонгиратские

годы

были

периодом

воинских

инициации

военной

службы

Тэмуджина,

но

служба

эта

была

еще

очень

далека

от

феодальной

дружины.

Тому,

чтобы

превратить

архаические

воинские

братства

дружины,

армию

гвардию,

Тэмуджин

посвятил

значительную

часть

своей

жизни,

но

после

того,

как сам

прошел

все

традиционные

этапы

становления

воином.

Литература

Абай Гэсэр

хубун.

1961. Эпопея. Эхирит-булагатский вариант. Улан-

Удэ: Бурят, кн. изд-во.

Андреев Ю. В. 1964. Мужские союзы в поэмах Гомера. Вестник

древней

истории.

№ 4.М.: Наука: 37-50.

Басангова Т. Г. 2003. Сарт-калмыцкая версия Джангара.

Altaica.

8. M.:

ИВ

РАН: 29-38.

Буряадай

туухэ

бэшэгууД- 1992. Улан-Удэ: Буряадай номой хэблэл.

Бурятские летописи. 1995. Улан-Удэ:

БИОН

СО РАН.

Гаадамба Ш. 1976. Нууц

товчооны

нууцнаас. Улаанбаатар.

Дашибалов Б. Б. 1995.

Археологические

памятники курыкан и

хори.

Улан-Удэ: БНЦ СО РАН.

Дугаров Б. С. 2003. О семантике одного эпического прозвища. Доклад

на

конференции «Цыбиковские чтения-8». Улан-Удэ.

Дугаров Д. С. 1991.

Исторические

корни

белого

шаманства.

М.: Наука.

Е Лун-ли. 1978.

История

государства

киданей. М.: Наука.

Ермоленко

Л. Н. 1998. Представления древних тюрков о войне.

Altaica.

2. M.: Наука.

Жамбалова С. Г. 1991. Традиционная

охота

бурят.

Новосибирск: Наука.

Зориктуев Б. Р. 1997. Прибайкалье в

середине

VI -

начале

XVIII века.

Улан-Удэ: БНЦ СО РАН.

Иванчик

А. И. 1988. Воины-псы. Мужские союзы и скифские вторжения

Переднюю Азию. СЭ. №5. М.: Наука: 38-49.

Карпини

П. 1911. История Монгалов. СПб.

Карпов

Ю. Ю. 1996. Джигит и волк. Мужские

союзы

социокультурной

традиции

горцев

Кавказа. СПб: МАЭ РАН.

Крадин

H. H. 1996. Империя хунну. Владивосток: Дальнаука.

Кычанов

Е. И. 1993. Кешиктены Чингисхана (о месте гвардии в государ-

ствах кочевников)

Mongolica.

К 750-летию

«Сокровенного

сказания». М.:

Наука: 148-157.

360

Лубсан Данзан. 1973. Алтай Тобчи. М.: Наука.

Небесная

дева-лебедь. 1992. Бурятские сказки,

предания

легенды.

Но-

восибирск:

Наука.

Ням-Осор

Н. 2003. Монгольское государство и государственность в

XIII-X1V вв. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН.

Обычное право хоринских бурят. 1992. Новосибирск: Наука.

Олзий

Ж. 1990.

Оввр

монголын

вертев

засах

орны

зарим

ундэстэн,

яс-

тны

гарал

уусэл, зан уйл. Улаанбаатар: Улсын хэвлэлийн газар.

Позднеев

А. 1880.

Образцы

народной

литературы

монгольских

племен.

СПб.

Потанин

Г. Н. 1893. Тангуто-тибетская

окраина

и Центральная Монго-

лия. Т. 2. СПб.

Родословная Петра Александровича Бадмаева (род хоасай). Отдел язы-

кознания

ИМБиТ,

фонд 485 (Ц. Б. Цыдендамбаева).

Стеблева И. В. 1972. Поэтическая структура «Огуз-намэ».

Письменные

памятники Востока.

Историко-филологические

исследования.

Ежегодник

1969. М.: Наука: 289-309.

Сумьябаатар. 1966.

Буриадын

угийн

бичгээс.

Улаанбаатар: ШУА-ийн

хэвлэл.

Улигеры ононских хамниган. 1982. Новосибирск: Наука.

Улигеры хори-бурят. 1988. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во.

Хангалов M. H. 1958.

Собрание

сочинений.

Т. 1. Улан-Удэ: Бурят, кн.

изд-во.

Хангалов M. H. 1959.

Собрание

сочинений.

Т. 2. Улан-Удэ: Бурят, кн.

изд-во.

Харитонов М. А. 2001.

Социокультурные

аспекты

зооморфной

симво-

лики

народов

Центральной

Азии. Улан-Удэ: Изд-во БГУ.

Цендина

А. Д. 1993. Изучение «Сокровенного сказания» в МНР.

Mongolica.

К 750-летию

«Сокровенного

сказания». М.: Наука: 54-87.

Цыбикдоржиев Д. В. 2003. Воинский культ Ажарая-бухэ как отражение

процессов этногенеза.

Монголоведные

исследования.

Вып. 4. Улан-Удэ: БНЦ

СО

РАН: 35-61.

Шаракшинова

Н. О. 1992. К вопросу об изучении исторического разви-

тия

народных преданий в устной поэзии монголов.

Олон

улсын

монголч

эр-

дэмтний

V их хурал. Т. 2. Улаанбаатар: ОУМЭХ: 260-267.

Qori buriyad-un tuqai acayad-tu bicigdegsen tobci teüke. Отдел языкознания

ИМБиТ,

ф. 485, on. 1,д. 13.

Примечания

Не стоит забывать о том, что род у монголов стремительно разлагался,

а подлинный мужской союз в лице военных вождей, хотя и оспаривал власть

родовой знати, оставался самим собой лишь при параллельном существова-

361

нии

рода, традиции которого влияли на идеологию воинских братств. Исче-

зал род, исчезал и фактор сдерживания и регламентирования агрессии муж-

ских союзов. Само появление таких структур было обусловлено идеей сдер-

живания.

С разрушением традиций матриархата были запрещены инцест и

промискуитет, подростковая агрессивность не находила выхода, и тогда поя-

вились школы инициации, выросшие в постоянные структуры, где энергия

мужской молодежи должна была сублимироваться в выработку охотничьих и

военных навыков. Практически повсеместно возникает традиция временного,

на

период полового созревания, проживания подростков и юношей в стороне

от основного поселения рода.

Весьма характерно, что из всех булагатских родов в составе

шэнэ

барга

присутствуют только алагуй. Родоначальник алагуй считается старшим сы-

ном

прародителя булагатов, а этноним похож на термин алагут, которым в

XII в. называли какой-то род войск (но не

алгинчи

«передовые»).

Алагуй

как

общность первоначально мог образоваться в качестве военизированного сою-

за по тому же принципу, как складывалась общность джургэн. И в

XVII

в. и

сейчас представители рода алагуй проживают в значительном удалении от

собственно булагатской этнической территории, занимая, зато именно те

районы,

где в

1640-70-х

гг. жили «хоринцы и батуринцы». Б. Р. Зориктуев

полагает, что в годы восстания туматы (которых он считает отдельным пле-

менем) находились довольно далеко от мест обитания родоплеменной струк-

туры хори [1997: 45]. Все эти факты сильно напоминают реконструируемые

скифские

и отмеченные в источниках осетинские (аланские) традиции муж-

ских союзов, в частности институт походов-инициаций бал [Иванчик 1988:

44].

Члены военизированных союзов, в частности возрастная категория

младших воинов, обязаны были несколько лет проводить вдали от дома в по-

ходе.

Имена Ботохой-тархун и ее мужа

Дайдухул-сохора

встречаются в хо-

ринских

родословных. Так, например, известный российский дипломат Петр

(Жамсаран) Бадмаев из рода хоасай считал себя потомком есаула Унжина,

известного как предок (в шестом поколении) полководца Баршуухана, по-

гибшего в 1613 г. в битве с маньчжурами. Этот Унжин (бур. сирота) был сы-

ном

Бод-тархун и Байтал-сохора, в которых нетрудно увидеть исторических

туматских вождей. В родословной Бадмаева специально подчеркивается, что

Бод-тархун после смерти мужа стала женой сына Чингис-хана Джучи. О по-

следнем известно, что он, покорив лесные народы, получил их в свое владе-

ние,

однако о Ботохой в источниках говорится, что ее отдали в жены ее быв-

шему пленнику ойратскому вождю

Худу

га-беки.

Видимо, в памяти хоринцев

образы

Худуга

и Джучи слились воедино.

Любопытно, что в долине Уды, по которой в древности проходила гра-

ница

баргутских владений, в

XVII

в. располагалась группировка табангут (от

362

табунанг

ханский зять). Именно

баргутах часто пишут

как об

активно

ис-

пользующих своих «наемных зятьев»

разного рода военных предприятиях.

Предки

Хабул-хана

Чингис-хана Начин, Хайду, Бартам жили

баргутов

качестве «наемных зятьев».

Работа

выполнена

в рамках

Программы

ОУС СО РАН

«Этнокуль-

турное

взаимодействие

народов

Евразии»,

проект

22.2

«Монголы

эпохи

Чингисхана

(опыт

реконструкции

этнокультурных

взаимодействий)»

С.

Б. Дмитриев

ЭЛЕМЕНТЫ

ВОЕННОЙ

КУЛЬТУРЫ МОНГОЛОВ

(на

примере анализа сражения

в местности Калаалджит-Элэт)

Военную

культуру

продуктивнее всего изучать на образцах кон-

кретных сражений, которые в максимальной степени подробности

описаны

в возможно большем количестве источников, отражающих

различные стороны реально происходящего действия. Для анализа

военной

культуры ранних монголов мною выбрано знаменитое в свое

время сражение в местности Калаалджит-Элэт, которое относится ко

времени предшествующему воцарению Чингис-хана. Непосредствен-

ными

субъектами противостояния на данном этапе были Ван-хан ке-

реитский и Темуджин, будущий Чингис-хан, вокруг которых группи-

ровались племена и местные лидеры. Сражение это интересно, преж-

де всего, тем, что оно было достаточно характерно для того времени,

велось с соблюдением целого комплекса приемов военного искусства,

накопленных в

ходе

развития военной культуры кочевников, приме-

нявшихся в кавалерийских сражениях вплоть до начала XX в.

Источниками

о сражении в местности Калаалджит-Элэт являются

монгольская хроника 1240 г.

«Юанъ-чао

би-гии»

и фундаментальный

труд

Рашид-ад-дина, известный под названием

«Сборник

летописей».

Местность, в которой произошло сражение, находится на границе с

Китаем,

около Великой Китайской стены. Позднее она входила в со-

став Могулистана [Рашид-ад-дин

1952а:

74;

19526:

126]. Сражение

достаточно подробно описано в указанных источниках, которые до-

полняют

друг

друга,

предоставляя нам различные нюансы данного

события.

363

Ход

событий

По

сообщению источника Рашид-ад-дина, Темуджин в тот мо-

мент не был готов вступать в сражение, он просто кочевал в этой ме-

стности.

Однако предупрежденный в последний момент, он сумел со-

брать определенное количество своих людей. В связи с неожиданным

подходом противника войско Темуджина в тот момент было значи-

тельно меньше, нежели войско Ван-хана, поэтому на военном совете

перед сражением остро возник вопрос о том, как

следует

его выстро-

ить и как

следует

вести битву [Рашид-ад-дин

19526:

125].

Как

нам известно из

«Юанъ-чао

би-ши»,

непосредственно перед

этим

сражением из лагеря Ван-хана Чжамухой (побратимом и впо-

следствии одним из противников Темуджина, пожалуй, самым зага-

дочным персонажем в политической истории того времени), участво-

вавшим в совете, была передана Темуджину следующая информация

диспозиции враждебных ему войск, сформулированная Ван-ханом

на

военном совете непосредственно перед сражением:

«...мы

бросим

против них (т. е. сторонников Темуджина. - С. Д.)

Хадаги

с его Чжир-

гинскими

богатырями. В помощь (в затылок) Чжиргинцам бросим

Тумен-Тубегенского Ачих-Шируна. В помощь Тубегенцам бросим

Олан-Дунхаитов. В помощь Дунхаитам пусть скачет Хоришилемун-

тайджа, во главе тысячи Ван-хановских гвардейцев-турхаудов. А в

помощь

тысяче

турхаудов

пойдем уж мы, Великий средний полк»

[Козин

1941: 130 § 170].

Обладая этой информацией и учитывая реальное соотношение

сил,

Темуджин уже мог строить свою тактику. Войск было мало, вес-

ти полномасштабное позиционное сражение было невозможно, по-

этому, вероятно, возникает требующее объяснения предложение Ку-

илдар-сэчэна,

предводителя мангутов, побратима (андэ) Темуджина:

«Пусть мой государь и побратим взглянет на тот холм, который [на-

ходится] в тылу у врага и имя которого Куйтэн. Я поскачу, и если

всевышний

господь допустит, я пройду через врагов,

водружу

в зем-

лю свой бунчук на том холме. Как только войско его увидит, пусть

оно

направится в ту сторону, дабы мы разбили

врага...»

[Рашид-ад-

дин

1952а:

186;

19526:

125].

Хотя этот маневр оказывается непонятым другим мангутским

предводителем Баржигар-ханом, который предложил просто ударить,

364

«уповая на бога, и [пусть будет], что суждено всевышней истиной»,

предложение Куилдара принимается, и он, проскочив невредимым

мимо

врагов,

водружает

свой бунчук на холме Куйтэн. Темуджин же

другими эмирами атакует врага [Рашид-ад-дин

19526:

125].

В этом описанном в разных источниках сражении нас привлекает

для анализа несколько положений. Во-первых, это сюжет с информа-

цией

Чжамухи и ее реальной ценности; во-вторых, сюжет со знаме-

нем,

и, в-третьих, состав сражающихся, семантика названий воинских

подразделений. Разберем эти положения в отдельности.

Информация

Чжамухи

Письменная

история, как правило,

дает

нам чрезвычайно мало

детальных описаний крупных сражений, а тем более их диспозиций.

Вследствие этого действия различных родов войск, известные нам из

источников,

не всегда впоследствии получают правильное освещение

исторической литературе, а одни и те же сражения интерпретируют-

ся

разными исследователями в соответствии с личными возможно-

стями

понимания предмета исследования. Поэтому мнения кабинет-

ных ученых в оценках практических действий войск в исторических

сражениях не всегда совпадают с мнением практиков военного дела.

В XX в. ситуация

усугубилась

еще и в связи с тем, что резко измени-

лись

как сам состав вооруженных сил, так и общая тактика ведения боя.

В первую очередь это касается такого мощного на протяжении

тысячелетий рода войск, как кавалерия. Практическая ликвидация его

современных условиях привела к

тому,

что начиная с конца 30-х гг.

XX в. серьезных разработок со стороны военных теоретиков и исто-

риков

в области кавалерии, ее истории и тактики не производилось, и

вся

сфера, с ней связанная, отошла к области кабинетных историков.

Вследствие этого исторические интерпретации стали приобретать все

более отвлеченный характер, как правило, теряющий связь с практи-

кой.

Как мне представляется, для исправления этого положения в по-

нимании

реалий военной истории и военной культуры, в частности,

рассматриваемого нами сюжета из военной истории эпохи создания

древнемонгольского государства, для адекватного понимания его су-

ти,

необходимо обратиться к

трудам

военных историков, в частности

российских

авторов, а также военных практиков XIX в., когда кавале-

рия

переживала свой последний подъем.

365

Кавалерия,

как полагали военные теоретики, являлась наиболее

консервативным родом войск. Кавалерийские военачальники вплоть

до конца XIX - начала XX в. учились на опыте многих поколений

предшественников, в том числе полководцев древности и средневеко-

вья.

При этом вполне признавалось то, что основы кавалерийского

дела

и ведения кавалерийских сражений, в основном, сформировались

рамках восточных

культур,

в первую очередь в

культуре

кочевых

народов. Данный опыт воспринимался не как нечто отвлеченно ака-

демическое, а как вполне живое, реально применяемое в боевой прак-

тике,

в том числе в военных конфликтах XIX в. Имеет смысл обра-

титься к опыту военных специалистов того времени, которые сфор-

мулировали необходимые в данном

случае

общие положения и

тактические принципы ведения боя.

Кавалерийские практики XIX в. характеризовали конницу и кон-

ный

строй как вид войск, имеющий особое психологическое воздей-

ствие как на противника, так и на самих участников кавалерийской

атаки.

Подобное возвышенное и решительное эмоциональное состоя-

ние

конной атаки поддерживается возрастающим успехом, упоением

своей силы. Однако при этом напряжение нервов достигает своего

апогея, и всякая неожиданность может легко обратить неизбежное в

рукопашном бою расстройство рядов конницы в замешательство. При

этом замешательство может развиться столь быстро, что общая связь

войсках способна легко нарушиться, все всадники

будут

смешаны в

одну беспорядочную

хаотичную

массу, неподдающуюся приказу и

руководству.

Если конная масса невелика, то она еще подвержена

возможной организации со стороны воли военачальника, но чем эта

масса больше, тем

труднее

избегнуть неизбежных недоразумений, за-

мешательств, неясно понятых приказов и т. д. В действиях конных

масс теряется всякий смысл, и они легко переходят в состояние пани-

ки

[Гудима-Левкович 1890: 111; Скобелицын 1880: 21]. Именно по-

этому кавалерийские теоретики и практики считали данный род войск

чрезвычайно чувствительным, требующим деликатного

подхода

практике [Грязнов 1903: 232].

Естественный

исход

кавалерийской схватки заключается в том,

что одна из сторон проникается сознанием собственного бессилия и

сначала поодиночке, а потом все большими и большими группами

покидает поле сражения. Какая из сторон повернет первой, конечно,

366

заранее определить нельзя. Тут все держится на моральной силе сра-

жающихся. Упадок ее и панику

могут

вызвать неуловимые по ни-

чтожности причины. Так как влияние начальников, находящихся в

схватке, почти совсем не может проявляться, то тем решительнее ста-

новится роль, выпадающая на свежие части, те резервы, которые мо-

гут быть привлечены к

участию

в схватке, и чем своевременнее

будут

введены резервы, тем влияние их

будет

значительнее. Не исключено,

что та сторона, которая

введет

резерв последней, при прочих одина-

ковых условиях, имеет несомненную

надежду

на победу в сражении

[Гудима-Левкович:

111—112].

При этом бывает неважно, насколько

эти

резервы значительны. Вводятся они последовательно, по мере то-

го как разворачивается сражение. Умение использовать резервы либо

уверенность, что они

будут

введены со стороны противника, их коли-

чество, как в общей численности, так и в числе

следующих

друг

за

другом

соединений, является основной тонкостью тактической борь-

бы и обычно объясняется способностью предвидения или счастья

полководца. Но для того чтобы наиболее продуктивно использовать

имеющиеся в распоряжения полководца собственные силы, необхо-

димо владение максимальной оперативной информацией о противни-

ке,

его реальной диспозиции или плане ведения операции.

Проанализируем с этой точки зрения информацию, переданную

Чжамухой Темуджину. Прежде всего в диспозиции, переданной Чжа-

мухой

Темуджину, говорится, что войско Ван-хана разделено на пять

основных тактических единиц, соединений, которые должны дейст-

вовать последовательно. Значит, противникам Ван-хана

следует

ожи-

дать

ходе

планируемого сражения пять последовательных ударов.

Это четкая информация, имеющая чрезвычайно важное, прежде всего

психологическое, значение, так как, мы указывали ранее, необходимо

первую очередь учитывать крайнюю нервность кавалерийского

сражения. Ожидание определенного развития

хода

сражения, опреде-

ленного количества встречных

«толчков»

позволяет как поддержать

моральный дух войска, так и использовать шанс последнего

удара,

последнего резерва, разделив, например, свое войско уже на несколь-

ко

большее, чем противник, количество частей, также вводимых в бой

последовательно. Именно с точки зрения данного владения оператив-

ной

информацией и необходимо рассматривать дальнейший ход сра-

жения.

367

Когда основные силы Темуджина -

уруудцы

и манхудцы, вы-

строились, подошел неприятель во главе, как и ожидалось, с чжур-

кинцами.

Прежде всего, зная первоначальную диспозицию Ван-хана,

Темуджин, как это было характерно для него вообще, ударил первым

уруудцы

с манхудцами (первый темп Темуджина) смяли чжуркин-

цев,

от которых ожидался первый

удар

со стороны войск Ван-хана, и

понеслись

вперед. Однако им навстречу ударили тумен-тубегенский

Ачих-Ширун (второй ожидаемый

удар

войск Ван-хана), который сбил

манхудского предводителя

Хуилдара.

Манхудцы отступили, окружив

поверженного

Хуилдара.

Тогда

уруудцы

под предводительством

Чжурчедая своим ударом сбивают тумен-тубегенцев, но встречают

ожидаемый встречный третий

удар

олан-дунхаитов. Морально гото-

вые к нему, они поражают их. Далее

следует

опять-таки ожидае-

мый

новый, четвертый по

счету,

удар

ван-хановых гвардейцев-

турхаудов,

которых отряды Темуджина разбивают тоже. У Ван-хана

остается последний резерв - Великий средний полк под командовани-

ем его сына Сангума, от которого ожидается пятый удар. Не посове-

товавшись с отцом, тот вступает в сражение, но получает ранение - и

тогда

все ван-хановы кераиты подались назад и обступили его. Уже

не

опасаясь встречных ударов, войска Темуджина продолжают тес-

нить

противника, но наступает ночь и сражение прекращается [Козин

1941: 131].

Маневр

со

знаменем

Знамя

в кавалерийском сражении является главным действую-

щим

персонажем, организующим центром, сигнальной точкой, ори-

ентиром и, что немаловажно, психологическим центром. Главные

действия сражения обычно разыгрываются вокруг места, где оно на-

ходится, и потеря его карается смертью. Теряя этот ориентир, войско

легко поддается панике и в

результате

рассеивается. Склонившееся,

упавшее и разломанное или разорванное знамя является признаком и

синонимом

поражения. Восстановленное же вновь собирает вокруг

себя рассеянные было войска, и этот момент нередко используется

одним

из противников в провокационных целях. Именно поэтому, на-

пример,

Идику в 1412 г., убив во время сражения предводителя про-

тивника

и захватив его знамя, приказал его вновь поднять и бить в ли-

тавры. «Неприятели ... видя свое знамя, приходили отряд за отрядом,

368