Базаров Б.В., Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. (ред.) Монгольская империя и кочевой мир

Подождите немного. Документ загружается.

Чингис-хан

затевает пир, на котором вновь происходит странная

ссора на сей раз с джургэнами. Причина ссоры в источниках выраже-

на

невразумительно - то говорят о воровстве, то о нарушении очеред-

ности

при раздаче вина, возмутившей

двух

джургэнских хатун (монг.

знатная

дама), жен отца

Сэчэ-бэки.

В драке люди Чингис-хана захва-

тили хатун, после чего последовали примирение и возврат пленниц.

Во время похода Тогорила и Чингис-хана на татар, инспирированного

старым врагом монголов - чжурчженьской империей

Цзинь,

джургэ-

ны

не только не принимают участия в сомнительной с точки зрения

кочевнических симпатий

акции,

но и якобы совершают набег на ос-

тавшихся дома людей Чингис-хана, убив при этом десять человек.

Чингис-хан

уничтожает джургэнскую общность, захватывает их вож-

дей - Сэчэ-бэки и Тайчу, прежде присягнувших ему. Оба вождя наот-

рез отказываются признать нарушение присяги, говоря: «Если мы в

чем не сдержали слова, то докажи!» Чингис-хан напоминает им «их

речи», и обоих казнят. Чуть позже по тайному приказу Чингис-хана

во время борьбы убивают еще одного джургэнского лидера - борца

Бури-бухэ. С этого момента, как принято считать, автор «Тайной ис-

тории», словно не заметив событий 15 лет, сразу же говорит

«вслед

за

тем»

и приступает к описанию сейма 1201 г., на котором против Чин-

гис-хана составился военный союз во главе с гурханом Джамухой.

Нетрудно заметить, что внутримонгольские конфликты, предше-

ствующие сейму, так или иначе были связаны с практикой и идеоло-

гией мужских союзов. Причины

«скуки»

Джамухи

и драки на пиру, в

принципе,

тоже можно трактовать в этом ряду. Первый конфликт мог

быть связан все с той же традицией баранты, близкой сердцу степных

удальцов, которые группировались вокруг Джамухи. Допускаю, что

будущий Чингис-хан в течение года, проведенного с ним, отказывал-

ся

принимать участие в набегах такого рода, чем и вызвал

«скуку»

побратима. Запрещение прежней степной вольницы, не дававшей по-

коя

скотоводам, было одним из главных пунктов «программы» Чин-

гис-хана. Естественно, многим запрет баранты был не по душе, но

многих же он привлекал. Собственно говоря, через призму отношения

баранте преломлялись две идеи - имперская, с ее законностью, дис-

циплиной,

регулярной армией, и традиционная - с ее любовью к уда-

ли,

свободе, с ее независимыми воинскими братствами, с родовым

349

обществом... Что касается драки на пиру, то хочется обратить внима-

ние

на факты применения в драке не оружия, а палок и бурдюков, а

также захвата заложников. Все это напоминает ритуализированные

состязательные побоища из практики мужских союзов.

На

Кавказе захваты заложников или знамени соперничающей

группировки с требованием выкупа практиковались еще в XIX в. В то

же время автор «Тайной истории» то ли понял все предельно бук-

вально,

что наводит на мысль о его слабой осведомленности о ста-

ринных

обычаях монголов, то ли, наоборот, говорил о них вскользь,

притом

всем известными в то время символическими средствами. То

же самое можно сказать о многих

других

местах летописи, на чем мы

остановимся

ниже.

Пока

выделим момент, когда джургэнские лидеры

не

признают нарушений своих обязательств. Тут автор летописи чего-

то не договаривает или интерпретирует иначе, чем это понималось в

воинских

традициях монголов. Защищать джургэнов в 1240 г. ему

вряд ли имело смысл, он, скорее, оправдывает Чингис-хана. Точно так

же не совсем правдоподобно выглядит убийство джургэнами десяти

человек из числа стариков и детей. Кровной мести

между

ними тогда

не

было, а во время набегов мирного времени проливать кровь запре-

щалось. Чингис-хан, говоря об этом набеге, замечает: «На глазах у

врагов они сами стали врагами» (§ 136 «Тайной истории») или «они

сошлись

с нашим врагом» [Лубсан Данзан 1973: 109]. Отказ принять

участие в походе на татар можно понять, ведь он был организован

чжурчженями, еще более ненавистными врагами монголов, но убий-

ство стариков и детей непонятно. Все это очень странно, поскольку

монголы (джургэны в том числе) - не феодалы Европы, где такое по-

ведение было в порядке вещей. Интерпретация автора летописи сви-

детельствует

либо о предвзятости, либо, - если изложение точно, - о

деградации прежних воинских идеалов в среде группировок, подоб-

ных джургэнской

Наконец,

бросается в глаза и то, что создание коа-

лиции

против Чингис-хана по автору «Тайной истории» выглядит

чуть

ли не местью за уничтожение общности джургэнов, хотя

между

событиями

лежат годы.

Чингис-хан,

выступая проводником имперской идеи, достаточно

последовательно боролся как с сепаратизмом родоплеменной знати,

так

и с вольницей мужских союзов. В этом ряду становится понятным

350

уничтожение туматского союза. В «Тайной истории» несколько раз

говорится о хори-туматах, что обычно понимают как союз

двух

раз-

ных племен - хори и тумат, но некоторые ученые не без оснований

полагают, что последние были лишь военной организацией первых.

Версия подтверждается тем фактом, что спустя четыреста лет у хо-

ринцев

вновь отмечено одновременное бытование

двух

параллельных

самоназваний.

В русских документах

XVII

в. хоринские нойоны гово-

рят о себе: «старинное имя нам коринцы и батуринцы». Загадочные

«батуринцы», отмеченные в конце

XVII

в., или «батулинцы», о кото-

рых писали в

1640-х

гг., по всей видимости, представляли собой вое-

низированную

возрастную группу хоринцев. В

XVIII

в. она прекрати-

ла функционирование в прежнем качестве, поскольку родовая знать

при

поддержке России захватила функции военных вождей, но до

наших

дней сохранился отог

батанай,

о котором хоринцы имеют

присказку

барга

батанай

«грубияны батунаи». Старая форма термина

батунай,

или

батулай

(прозвище подростков, фамильярно-уменьши-

тельное от

бату

стойкий,

крепкий).

Симптоматично, что через три-

дцать лет вместо уменьшительной формы батулай, или «батулинцы»,

появляется

термин

батуринцы,

образованный от батур, т. е. отборный

воин,

герой.

В промежутке между 1646 и 1670-ми гг., видимо, не было прито-

ка

молодежи в группировку (хоринцы тогда находились в составе во-

енного

союза табангут), а прежние участники перешли в возрастную

категорию батуров. После прекращения русско-бурятских войн зна-

чительная группа участников союза табангут, возможно, оказалась в

Хулун-Буире, где получила прозвище

шэнэ

барга

«новые баргуты». В

составе

шэнэ

барга

превалируют представители хоринских родов, но

есть также роды тавнан и тавнангут (табангуты, этнонимы означают

«ханские зятья»), а наряду с

батунай

имеются

баатад

[0лзий 1990:

7-8]. Этноним последних как раз означает

«батуры»

и может быть со-

поставлен с термином

батуринцы

русских документов и с названием

возрастной категории

. Тот факт, что среди ойратов также присутст-

вует

род

баатад,

может говорить как об общей традиции возрастных

групп, так и о вхождении хоринцев в состав ойратов, что, действи-

тельно, имело место после разгрома восстания туматов. Таким обра-

зом,

ту маты выглядят не просто военной организацией хори, а воени-

351

зированным

мужским союзом или возрастной группой (туман перс,

тюрк, «десятитысячный корпус»).

Выше мы видели, что нередко участники подобных группировок

олицетворяют себя с волками или собаками. M H. Хангалов приводит

легенды о царстве амазонок и царстве, в котором все мужчины были

собаками.

В ордосском фольклоре царство мужчин-псов называют

нохой

баргасу

(напоминает этноним

баргу

и прозвище

барга

батанай)

локализуют

где-то

в Даурии [Потанин 1893: 351]. Легенда о царстве

амазонок

была известна уже в XIII в., когда Иоанн Плано Карпини за-

писал

отдельные мотивы из нее. Правда, в его записи явно видно

смешение

двух

отдельных сюжетов. Главное место у него занимает

легенда о собачьем царстве, также записанная M. H. Хангаловым и

опубликованная

рядом с рассказом о воительнице, напугавшей Пет-

ра I

[1960:

362-364]. О том, каким причудливым образом

могут

отра-

жаться в письменных источниках традиции и специфическая мифоло-

гия

мужских союзов, прекрасно показано в работе А. И. Иванчика

«Воины-псы. Мужские союзы и скифские вторжения в Переднюю

Азию»

[1988]. При всем том, античные историки, передававшие по-

добные сведения, не только не были любителями баснословии, а на-

против,

стремились к возможно более точной передаче информации о

вполне

исторических событиях. В своем стремлении они преуспевали

настолько,

что, отбрасывая, точнее, рационально объясняя кажущиеся

им

фантастичными детали, приходили к еще более фантастичным вы-

водам. Так, исторический факт вторжения в район города Магнесии

скифских

юношей из союза «псов-воинов» античные авторы попыта-

лись

истолковать как использование в битве боевых собак.

Труд

Пла-

но

Карпини, хотя и написан тысячелетием позже, не избежал повто-

рения

тех же самых ошибок.

Специфика

записи Карпини заключается в том, что у него расска-

зывается о каком-то вполне историческом событии, не совсем пра-

вильно

понятом его информаторами, а затем и им самим. В варианте

Карпини

говорится, что в период завоевательных походов Чингис-

хана в Китай и в «Индию» монголам по возвращении

оттуда

довелось

побывать в земле «каких-то чудовищ, имевших женский облик». Кос-

венные

данные позволяют понять, что встреча монголов с ними со-

стоялась у какой-то реки, на

другом

берегу

которой находились му-

352

жья этих чудовищных женщин. У Хангалова сюжет начинается с то-

го,

что некий

«бурят»

останавливается у озера попить воды, тут к не-

му подъезжает девушка на восьминогом коне. Она оказывается доче-

рью царя мужчин-псов.

«Бурят»

ее похищает, «собаки» преследуют

их. У Карпини в данном месте мы, судя по всему, видим мотив из ле-

генды о царстве амазонок. Однако дальнейшее изложение частью пе-

ресказывает легенду о мужских союзах воинов-псов, а частью повест-

вует

о кровопролитной битве с ними. «Женщины-чудовища» сообщи-

ли

монголам, что мужчины в их стране имеют облик собак. Пока вои-

ны

Чингис-хана «затягивали пребывание» там, «собаки» напали на

них, переправившись через реку. Монголы понесли потери и вынуж-

дены были отступить, но при этом захватили женщин этих собако-

видных воинов, и здесь Карпини специально подчеркивает, что плен-

ницы

так и остались в Монголии [Карпини 1911: 20]. После отступле-

ния

из страны воинов-псов монголы отправились на завоевание Тибе-

та. В промежутке

между

походами в Китай и Тангут (который у Кар-

пини

смешан с Тибетом) монголы столкнулись лишь с одним против-

ником,

который нанес им поражение. Это были хори-туматы во главе

княгиней Ботохой-тархун

Им

удалось разбить посланное на них Чингис-ханом войско ой-

ратов, вождь которых попал к ним в плен. Затем им посчастливилось

еще раз: они захватили и убили одного из любимых полководцев

Чингис-хана - Борохула. Он, кстати, был джургэном и перед отправ-

кой

в поход выразил сожаление якобы тем фактом, что ему приходит-

ся

идти вместо Ная-нойона. Правитель Монголии, получив известие о

судьбе

второй экспедиции на хори-туматов, пребывал в такой ярости,

что вознамерился сам возглавить карательный поход, но его советни-

ки,

Боорчу с Мухали, «насилу его отговорили» («Тайная история мон-

голов»: § 240). Удивительно, но во время третьего похода обычно от-

личающиеся отвагой и дисциплинированностью монголы, в том числе

«лучшие

из ратников», испытывали «колебания», так что полководцу

Дорбо-догшину пришлось угрожать им поркой. Не думаю, что монго-

лам такой

ужас

могли внушать даже очень хорошие воины, скорее,

тут сыграли роль экзотерические мифы о божественных или, точнее,

демонических покровителях, распространяемые посвященными чле-

нами

таких организаций, как мужские союзы. В составе войска Дор-

23^4

353

бо-догшина должны были присутствовать представители кэрэитов и

найманов,

сравнительно давно познакомившихся с мировыми рели-

гиями

и частично утратившими представления о мифологии различ-

ных тайных обществ. Для них экзотерические сюжеты, к примеру о

чудовищных тотемах или оборотнях, должны были казаться пугаю-

щей

реальностью горно-таежных племен.

Что еще роднит легенду Карпини с историей подавления мятежа

хори-туматов, так это мотив женщин, захваченных в плен и уведен-

ных в Монголию. Хори-туматы, хотя и выделялись среди лесных на-

родов несколько лучшей военной организацией, но в годы создания

единой

империи монголов их вождь

Дайдухул-сохор

(Тайтула-сохар)

признавал

Чингис-хана. Восстание же началось, когда наместник

Чингис-хана Хорчи-нойон попытался взять в жены тридцать хори-

туматских девушек. Надо сказать, женщины лесных монголов счита-

ли

за несчастье быть выданными замуж за степняков, но, наверное, не

это

вызвало столь

бурную

реакцию туматов, решившихся на воору-

женное выступление не против только начинавшего свою карьеру в

роли

правителя Тэмуджина, как ранее поступили вожди ойратов и

икиресов,

а против главы великой Монгольской империи. Туматы,

вероятнее всего, были военизированным мужским союзом или воз-

растной

группой хоринцев, а в организациях такого рода, как прави-

ло,

основной и самый буйный контингент участников составляют не-

женатые юноши. Для них попытка стареющего монгольского намест-

ника

набрать себе тридцать самых красивых девушек из числа их сес-

тер и невест могла казаться прямым и довольно наглым покушением

на

их права. Помимо прочего, тут могла сказаться и сравнительно вы-

сокая

роль женщин в обществе хоринцев. Чингис-хан не мог не знать

возможной реакции туматов на действия Хорчи, а значит, велика

вероятность того, что он намеренно спровоцировал восстание с тем,

чтобы получить повод для уничтожения союза

тумат.

В «Истории государства киданей» мы встречаем вариант легенды

царстве мужчин-псов:

«Далее

на север (от

шивей,

которые населяли

Даурию. -Д. Ц.) лежит владение

Гоу-го

(Собачье царство. -Д. Ц.).

Народ

здесь имеет туловище человека и голову собаки (маску пса. -

Д. Ц.), покрыт длинной шерстью, поэтому не носит одежды. Голыми

руками борются с хищными зверями» [Е Лун-ли 1978: 328]. Мотив

354

борьбы со зверями явно отражает инициации. У хоринцев одна из

разновидностей половозрастных инициации заключалась в борьбе со

сворой собак за кость

сэмгэ,

в эпосе встречается мотив превращения в

псов юношей, участвовавших в состязаниях ехэ

наадан

шарууНан

[Улигеры хори-бурят: 131]. Считается, что в подобных драках прохо-

дил закалку их любимый герой Бабжа Барас

(1594-1646)

[Буряадай

туухэ

бэшэгууД- 223]. Эта легенда была пересказана народным поэтом

Бурятии Н. Дамдиновым в поэме «Бабжа Барас». Между прочим, в

родословных преданиях потомков Бабжа Бараса есть любопытный

мотив, прямо указывающий на

долго

удерживавшийся у хоринцев

обычай мужских домов. Когда вокруг

удачливого

предводителя набе-

гов на маньчжуров и хамниган начинает группироваться мужская мо-

лодежь, Бабжа Барас

требует

от своих нукеров оставить своих жен

(захваченных в набегах полонянок) и жить «в одном

хотоне»

в посто-

янном

карауле от нападений врагов [Сумьябаатар 1966: 234]. Это тре-

бование вождя, конечно, не что иное как попытка основать особое по-

селение для молодых воинов,

куда

запрещен

доступ

женщинам. Речь

идет о мужском доме, названном

хотон,

т. е. загон.

В кочевнической традиции юношей в целях воинского воспита-

ния

селили в отдельных лагерях, как правило, на самой опасной гра-

нице.

Здесь становится понятным мотив калмыцкого эпоса о

«живу-

щем на самом краю владений» мальчике-воине Хонгоре. С термином

хото(н)

в качестве обозначения мужского дома мы сталкивались в

сюжете

о мятеже возрастной группы, причем ее участники - юные

воины

знаменуют начало своего выступления разрушением своих ла-

герей. Это важный мотив, показывающий определенный этап поло-

возрастных инициации - юноши, разрушая свой укрепленный стан,

показывают, что они уже вышли из возрастной категории младших

воинов и намерены добиваться реализации своих прав в качестве

полноправных членов категории воинов-мужчин. В целом ряде пре-

даний об инициациях у

бурят

и якутов мы видим тот же мотив: моло-

дой воин

ударом

ноги ломает дверь мужского дома или, выдержав

испытательный поединок со старшими воинами,

выходит

из огражде-

ния.

Иногда встречается мотив заключения

лучшего

из воинов в тем-

нице,

откуда

его выпускают только при нападении врага. Сами юно-

ши

на определенном этапе начинали воспринимать свой лагерь в ка-

23*

355

честве тюрьмы, которую им необходимо покинуть для полноценной

жизни.

В преданиях, связанных с идеей не перехода в категорию пол-

ноправных

мужчин (значит, выхода из юношеской группировки), а с

идеей первого вступления в мужской союз, прослеживается другой

мотив,

противоположный: подросток стремится войти в дом посвя-

щений,

часто выдерживая поединок перед входом.

«Алтан

тобчи»

Лубсана Данзана рассказывается о воине, из-

вестном под прозвищем Nayacu

«дядя

по матери». Впервые он встре-

чается в летописи в рассказе о том, как монгольский

князь

Харагуцуг

числе

других

вельмож был приглашен ойратами на сейм, где те при-

готовили им ловушку. Внутри огромной юрты ойраты выкопали глу-

бокую яму, накрыв ее ковром. Заводя приглашенных в одну дверь,

они

выводили их через

другую,

где убивали и бросали в яму. Счита-

ется,

что таким образом ойраты якобы убили свыше 140 человек. Ко-

гда настала очередь

Харагуцуга

войти в зловещую

юрту,

его

«това-

рищ» Нагачу вошел первым, а вернувшись, доложил

князю,

что мон-

гольской делегации нет, а слева от юрты вытекает кровь.

Харагуцуг

Нагачу скрываются со съезда [Лубсан Данзан: 265]. Во всей этой ис-

тории

слишком много допущений, чтобы она вся была историческим

фактом.

За таковой можно принять какое-то реальное вероломство на

не

менее реальном съезде знати, но незаметное убийство полторы

сотни

вельмож во главе с джинонгом (который прибыл на сейм для

принятия

каганского титула), с применением пусть даже очень глубо-

кой

ямы, вряд ли могло быть по силам средневековым ойратам. Ог-

ромная

юрта с несколькими дверями и глубокой ямой посередине

весьма напоминает образы мужских домов из экзотерических мифов,

связанных

с ритуалами инициации. Вероятно, легенда об убийстве

вельмож на сейме претерпела смешение с более древним мифом об

инициации

некоего

князя,

который испугался войти в дом посвяще-

ний,

т. е., по сути, побоялся вступить в испытательный поединок. Мы

видели, что термин

суулган

сейм в бурятском языке и мифологии тес-

но

связан с образами мужских домов

наба

хорёо.

Лубсан Данзан, рассказывая историю кровавого съезда, заметил,

что «с тех пор появилась поговорка: «Смерть вельмож на сейме,

смерть собаки у бочки». Последнее слово трактуется со значительны-

ми

разночтениями. По словам Шастиной в комментарии к Лубсану

356

Данзану, Ч. Бауден, основываясь на современном звучании поговор-

ки,

трактует как «in the

alley-way»,

т. е. не «у бочки», а «в узком про-

ходе»

[Лубсан Данзан: 380]. «Узкие

проходы»

- часто встречающийся

мировом фольклоре образ испытания во время обрядов перехода, у

бурят он имеется в гимнах главе Черных всадников

Ажараю-бухэ

(например,

«тридцать три узких прохода

хабшуу»).

Выделим главную

мысль: мотив легенды о некоем дяде по матери, который запугивает

молодого

князя

перед входом в огромную

юрту,

восходит к мифоло-

гическому мотиву об инициации -

входе

подростка в мужской дом.

Миф,

в свою очередь, сложился под влиянием обрядовой и социаль-

ной

функции брата матери nayacu - воинского воспитания и социали-

зации

мужской молодежи.

Выбор именно собаки в качестве объекта подражания юношей

понятен:

собаки и волки являются коллективными охотниками, как и

человек, особенно член социального братства охотников и воинов. В

период, когда мужские союзы осознавали себя коллективами людей,

связанных

между

собой не менее тесными узами, чем родственники,

им

должен был понадобиться символ своей общности. У рода таким

символом был тотем, у мужского союза - зверь, который со временем

воспринял

функции тотема, хотя и не был им изначально. Превраще-

ние

зверя, символа военно-охотничьего братства, в тотем, в зверя-

предка было обусловлено стиранием грани

между

мужским союзом и

родом. Дети от захваченных в набегах полонянок юношей-воинов

Бабжа Бараса образовали особую этническую группу

узеен

[Сумья-

баатар 1966: 234]. Конечно, у нас нет уверенности, что это племя об-

разовалось именно так, но важен факт, что предание, записанное в

первой половине XX в., не видит в таком генезисе ничего необычно-

го. Очень похожий вариант

дает

легенда о происхождении

«рода»

ту-

ла, или

тулараг,

в районе с. Олой Усть-Ордынского бурятского авто-

номного округа. В этом

случае

«род»

образуется из сорока 8-10-

летних мальчиков, которых похищают из разных родов и поселяют в

лесном

«таборе»,

откуда они совершают набеги. Показателен в дан-

ном

примере период, когда происходило формирование общности:

информаторы четко указывают

XVIII

в., упоминая даже политических

ссыльных - венгра Андреана и казака (или

«солдата»)

Сашко,

будто

бы помогавших подросткам. В

роду

прямых потомков самого первого

357

из

тех мальчиков-разбойников до сего дня принято первых

двух

сы-

новей называть по именам побратимов Андреана и Сашко.

Процесс

«оседания» молодых воинов в определенных условиях

должен был приводить к превращению социальных единиц в этниче-

ские,

что и выражалось в превращении зоолатрических культов в то-

темные, т. е.

«гербовый»

зверь союза превращался в предкового зверя

рода. Так появлялись легенды о предках, вскормленных волками

(эхиритский род шоно), военно-охотничьи кличи хоринских родов

(«шоно!» волк,

«бургэд!»

орел,

«нохой!»

пес, «шэлууЬэн» рысь) и ви-

люйских монголов (использующих в качестве кличей лай собаки или

вой волка, крик сокола, карканье ворона или клики лебедя) и т. д. Где-

то в этой области лежат причины появления прозвищ хоринских ро-

дов, бытующих параллельно с этнонимами -

нохой

ураг

собачий род

(в

составе галзутов и кубдутов). Монгольский ученый Ш. Гаадамба

установил, что встречающиеся в «Тайной истории» термины

нохой

хэрэл

(букв, травля псами) и

харгана

зорчил

означают способы веде-

ния

боя, принятые в монгольских армиях средневековья [Цендина

1993: 71], а термины

нохой

харгана

встречаются в хоринской этно-

нимике.

Мотив «воинов-псов» поможет нам разрешить постепенно выри-

совывавшееся противоречие - Чингис-хан целенаправленно борется с

традицией мужских союзов, но в легендах он предстает удачливым

предводителем именно мужского союза. В XIII в. у монголов бытова-

ла пословица: «Твой отец или брат был

убит

собаками», записанная

Ионанном

Карпини, и связанная им с историей похода на

«собачье

царство» [1911: 20]. Мы, разобрав эту легенду, сопоставили ее с исто-

рией подавления туматского восстания. Туматы были военизирован-

ным

мужским союзом хоринцев, члены которого, возможно, отожде-

ствляли себя с псами или волками. Тем не менее, думается, что пого-

ворка, приведенная Карпини, толкуется им тенденциозно в целях

умаления силы монгольского оружия и для поднятия

духа

в панико-

вавшей перед монголами Европе. Также он поступает и со многими

другими сведениями. В частности, он не упоминает о том, что туматы

или

«псы-воины» все-таки были разбиты монголами, делая упор лишь

на

потерях, понесенных армией Чингис-хана. Поговорка об убитом

собаками отце или брате выглядит ругательством, оскорблением, в

358