Базаров Б.В., Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. (ред.) Монгольская империя и кочевой мир

Подождите немного. Документ загружается.

ния,

согласно которой рабы не могли составлять заметную социаль-

ную группу в кочевом обществе в силу его

специфики.

Рассмотрим

эти

концепции.

1. Рабы - важная составная часть социальной структуры мон-

гольского (кочевого) общества.

Как

уже говорилось выше, основные идеи этой точки зрения бы-

ли

сформулированы Б. Я. Владимирцовым, который, безусловно, тво-

рил в рамках господствующей в науке того времени идеологии, в ре-

зультате

чего и родилась

концепция

кочевого феодализма, в которой

нашлось место обоснованию наличия рабства у монголов. Правда,

стоит, кстати, заметить, что Б. Я. Владимирцов не сам опубликовал

свою

работу.

Это было сделано по его рукописи, что позволяет пред-

положить, что сам он не считал работу завершенной.

Анализ и интерпретация того, что является, точнее, называется

рабством в Монгольской империи, основывается, прежде всего, на

изучении феноменов, обозначаемых в текстах термином

богол

(монг.

boyoï).

Так, Б. Я. Владимирцовым группы, обозначаемые термином

богол,

включены в состав тайджиутов: «Их (тайджиутов. -

Т.

С.) на-

зывают многочисленными, называют их то родом, то племенем. Все

это,

конечно, происходит потому, что в действительности

тайчиуты

не

были ни 'родом', ни 'племенем' в собственном смысле слова. Это

был тоже род или целый ряд родов, состоявших из владельцев -

ишх'ов тайчиут и их

подчиненных

(подчеркнуто

мной,

обратим вни-

мание!

- Т. С), unagan

bogol, bogol,

nükür

и т. д. Подобные объедине-

ния

можно, по-видимому, назвать 'кланами'» [Владимирцов 1934:

73].

Мы видим, что и сам автор затрудняется определить, частью ка-

кой

же структуры были

unagan

bogol

bogol,

во-первых. Во-вторых,

обращаю внимание читателя на то, что эти обозначения представля-

ют, по мнению автора, таксономический ряд с

nükür,

т. е. эти группы

отделены

друг

от

друга.

Б.

Я. Владимирцов рассматривал группы

богол

в контексте моде-

ли

социальной структуры (высшие/господа - низшие/чернь), диктуе-

мой

наукой того времени, где определяющим был классовый под-

ход. И хотелось бы напомнить еще одно заключительное замечание

Б.

Я. Владимирцова, моделировавшего

структуру

монгольского об-

щества периода империи: «Может быть, только в очень давние вре-

19^4 289

мена,

о которых сохранились лишь легендарные сказанья, монголь-

ский

род состоял из одних сородичей-urux, среди которых 'нет ни

больших, ни малых, ни плохих, ни хороших, ни главы, ни ноги, а (все)

равны'.

В XII-XIII вв. то, что называлось obox-род, представляло со-

бою сложное целое. ОЬох состоял прежде всего из кровных родови-

чей-владельцев, затем шли крепостные вассалы-unagan

bogol,

затем

'простые'

прислужники -

ötöle

bogol,

jala'u.

Род состоял, следова-

тельно, из нескольких социальных групп. Можно говорить даже о

двух

классах: к высшему относились владельцы-ишх'и и

наиболее

видные

состоятельные

unagan

bogoVbi

(выделено мной. - Т. С); к

низшему - младшие крепостные вассалы и прислужники,

ötöle

bogol'bi

jala'u.

Одни были noyad 'господа',

другие

- xaracu 'чернь',

bogolcud 'рабы'...

Подводя итог сказанному о низшем классе монгольского общест-

ва XI-XII вв., можно отметить, что положение его было трудное. За-

крепощение

вассалов, прислужников и 'рабов' за отдельными родами

или

за отдельными домами, ветвями родов ослабляло родовую связь,

следовательно, родовую защиту отдельных личностей; поуап'ам-

господам было легче вести их за собою. При кочевом быте, при родо-

вом строе с родами-сюзеренами, при постоянных наездах, грабежах и

войнах беднякам и слабым родам невозможно было держаться само-

стоятельно. Они были принуждены идти под защиту сильных родов и

домов, т. е. становиться их крепостными вассалами, пастухами и за-

гонщиками.

Простота кочевых нравов и отсутствие специфической

культуры, близость

друг

другу

'господ' и 'рабов', когда, по словам

армянского

писателя, 'одну и ту же пищу подают господам и служи-

телям', не меняли сути сложившихся отношений. И мы можем на-

блюдать, как простой народ, чернь, xaracu подпадает под все усили-

вающуюся зависимость от высшего слоя noyad 'господ'. А положение

'прислужников',

bogol,

не меняется, число их только возрастает, бла-

годаря большим войнам и походам Чингис-хана» [Владимирцов 1934:

69-70].

В общем смысле

богол

рассматриваются Б. Я. Владимирцовым в

категории «простые монголы, вассалы-воины», где им выделяется не-

сколько

групп. «На первом месте стоят 'простые воины', 'люди сво-

бодного состояния', как передает китайскую интерпретацию этого

термина Палладий Кафаров. По происхождению своему они принад-

290

лежали к родовичам различных монгольских родов, не вошедших в

степную аристократию, 'свободным' и unagan bogol'aM, которые по-

следовали за Чингисом и его родом добровольно. Из их среды выхо-

дили десятники и, в более редких

случаях,

сотники.

Ко

второй группе относится 'чернь', xaracu/xaracud, 'люди из

черни'.

Можно

думать,

что принадлежавшие к этому слою происхо-

дили от unagan

bogol

покоренных племен и родов, а также от разных

bogol'oB, 'своих' и

чужих...

И в первые времена империи простона-

родье, xaracu, оказывалось в положении

bogol

и unagan

bogol

мон-

гольских феодалов, темников, тысячников, сотников, а также десят-

ников,

дархатов

и 'людей свободного происхождения'.

третьему классу монгольского общества XIII в. относились ра-

бы,

'слуги', вполне принадлежавшие своим господам и не имевшие

никакого

личного имущества. Это были, по преимуществу, взятые в

плен

на войне представители разных народов, в том числе и монголы-

кочевники.

Можно

думать,

что последние, в большинстве случаев,

переходили, если не сразу, то по прошествии некоторого времени, на-

пример во втором поколении, на положение вассалов,

bogol,

unagan

bogol

и переставали отличаться от 'простых людей', xaracu, иногда

они

поднимались и выше» [Владимирцов 1934: 118]. Как видим, со-

гласно Б. Я. Владимирцову,

богол

отмечается во

всех

трех

(простые

воины,

чернь, слуги/рабы) выделенных им социальных группах, что

само по себе уже создает противоречие.

Сейчас,

кажется, уже нет необходимости говорить о том, как не-

прав был Б. Я. Владимирцов, когда таким образом выстраивал струк-

туру

рода. И совсем особое место занимала категория

богол,

которая

формировала не родовую

структуру,

а занимала определенное место в

иерархии конфедерации племен, составлявших Монгольскую импе-

рию.

Однако великий ученый, блестяще знавший материал, и сам не

мог не заметить определенного несоответствия вышесказанного фак-

тическим данным, что привело его впоследствии к следующим за-

ключениям:

«Термин 'Онгу-Бугул' Рашид-ад-дина есть монгольское

unagan

bogol

(старинное bogal). Так назывались

исконные

вассалы

ка-

кого-либо рода или дома,

потомственно

ему

слуэюащие

(здесь и ниже

выделено мной. - Т. С.)... Выражение unagan

bogol

неудобно перево-

дить словами раб, крепостной раб. Действительно, с точки зрения

19* 291

Рашид-ад-дина, свыкшегося с неограниченной и капризной властью

восточных монархов, рабами были все подданные; в понимании этого

слова вкладывался совсем иной смысл, чем это делается нами. Древ-

не-монгольские unagan bogol не были рабами в полном значении это-

го слова: они сохранили свое имущество, пользовались известной

личной

свободой. Не все результаты их труда шли их господам,

unagan bogol'ы прежде всего оказывались в подчиненном положении

не

одного лица, а целого рода или его ветви, что, в конце концов, од-

но

и то же. Затем unagan bogol'ы часто не теряли родовой связи меж-

ду собой: они жили такою же родовою жизнью, родовым бытом, как и

их владельцы. Главною их обязанностью по отношению владельче-

ского рода была служба. Они должны были помогать своим владель-

цам,

служить им в мирное время, вообще относиться к ним, как к

ишх'ам, безразлично, действительно ли они были ишх'и или jad'bi.

Служба владельческому роду состояла в том, главным образом, что

unagan bogol 'ы должны были кочевать совместно со своими владель-

цами

или образовывать по их указаниям курени и аилы, позволяя сво-

им

господам удобно вести большое скотоводческое хозяйство. Во

время облавных охот они бывали загонщиками и подгоняли дичь.

Часто отношения между владельцами и unagan bogol настолько сгла-

живались, что начинали напоминать отношения

двух

союзных близ-

ких родов. Владельческий род, если он был другой кости, брал у сво-

их unagan bogol девушек в жены и давал своих; из среды unagan bogol

выходили сподвижники и друзья членов владельческого рода. Ввиду

всего этого

можно

охарактеризовать

отношения

между

родом

вла-

дельческим

родом

unagan

bogol,

как

отношения

сюзерена,

сеньера

крепостных

вассалов.

Древнемонгольские

unagan

bogol

были

крепо-

стными

вассалами,

которые

не

могли

свободно

расторгать

связи,

скреплявшие

их с

владельческим

родом»

[Владимирцов 1934: 64-65].

Выделенные мною выще характеристики Б. Я. Владимирцовым

групп, обозначаемых

богол,

а именно: unagan bogol, bogol, как и нуке-

ры,

подчиненные,

владельцев рода;

наиболее

видные

состоятель-

ные

unagan

bogol

'ы относились даже к высшему классу; они - искон-

ные

вассалы

какого-либо рода или дома,

потомственно

ему

служа-

щие',

можно

охарактеризовать

отношения

между

родом

владельче-

ским и

родом

unagan

bogol,

как

отношения

сюзерена,

сеньера

и кре-

постных

вассалов.

Древнемонгольские

unagan

bogol

были

крепостны-

292

ми

вассалами,

которые

не

могли

свободно

расторгать

связи,

скреп-

лявшие

их с

владельческим

родом.

Несмотря на сомнения Б. Я. Вла-

димирцова в правомерности перевода термина

богол

как раб, частое

употребление самим автором именно такой интерпретации, закреп-

ленной

затем переводом С. А. Козина, сформировали научную кон-

цепцию,

имеющую своих сторонников по сей день. Аналогичный пе-

ревод термина

богол

отмечается и в работах зарубежных монголове-

дов, например, это согласуется и с точкой зрения П. Рачневского, ко-

торый оценивал время возвышения Темучжина как период разложе-

ния

гомогенности кланов, когда побежденные племена и кланы

(Stämme

und

Sippen)

включались в союзы, создаваемые победителями.

Потомки

побежденных племен и кланов, по его мнению, обознача-

лись как

ötögüs

bo 'ol, которые служили своим господам в войне и ми-

ре,

кочуя с ними. В противоположность свите

(nököt)

они не должны

были покидать своего господина [Ratchnevsky 1983: 11] (см. ниже бо-

гол - он же нукер). Неверное прочтение П. Пельо термина ипауап

bo'ol

привело к появлению следующего его значения -

«раб

духов

предков

(Sklave

der Ahnengeister)» [там же]. При этом автор отличает

bo 'ol от

ötögü

bo 'ol. Статус первых, которых он обозначает как

слуга,

батрак

(Knechte), был ниже статуса вторых [Ratchnevsky 1983: 12].

В словаре Е. Хэниша к слову

богол

даются следующие переводы:

«Sklave,

Diener» [Haenisch 1962: 19], т.е.

«раб,

слуга».

Например,

«раб

двери» в § 137, 180, 200 и 211. Термином

«раб

slave»

пользует-

ся

при переводе монгольского

богол

на английский язык и Ф. Кливз

[Cleaves 1982: 65, 109, 136, 153]. Можно продолжать выписки из пе-

реводов

«Тайной

истории

монголов»

на разные языки, смысл предла-

гаемых интерпретаций не меняется.

Предлагаемые профессиональными монголоведами переводы оп-

ределили и дальнейшую интерпретацию феномена специалистами ко-

чевниковедами, не владевшими монгольским языком. Наиболее под-

робно этим занимался Е. И. Кычанов. Перевод и интерпретация тер-

минов

всегда определяются общим методологическим подходом к

выявлению характера монгольского общества ХП-ХШ вв. Например,

на

понимании Е. И. Кычановым содержания феномена, обозначаемо-

го термином

богол,

безусловно, отразилось его восприятие Монголь-

ской

империи как государства, где существовало разделение на клас-

сы:

«Нам кажется, что к настоящему времени собрано достаточно до-

293

казательств классовой природы монгольского общества

XI-XII

вв. В

X-XI вв. оно делилось на богатых (баян) и бедных (ядагу хувун).

Класс

лично несвободных людей (рабов) противопоставлялся лично

свободным людям. Рабы терминологически различались по полу - бо-

гол (рабы-мужчины) и индже (рабыни)» [Кычанов 1997: 182]. О тер-

мине

богол

будет

говориться ниже, а термин

индже

означает прида-

ное

пришедшей в род

мужа

молодой жены и в известных мне текстах

эта группа не называется

богол.

Автор

ссылается при этом на Рашид-ад-дина, а именно на его

текст: «Значение наименования

утэгу-богол

то, что они дарлекины

являются рабами и потомками рабов предков Чингиз-хана» [Рашид-

ад-дин

19526:

15]. Продолжая характеристику этой социальной груп-

пы,

Е. И. Кычанов пишет: «Порабощенные становились туткара -

'слугами', 'холопами' в переводе С. А. Козина [1941: 82],

('тогда

бра-

тья впятером полонили тех людей и стали те у них слугами-холопами

при

табуне и

кухне')»

[Кычанов 1997: 182]. Но

следует

отметить, что

монгольском тексте полоненные называются haran tutqar-a, функци-

ей

которых было быть при табуне и пище

(монг. adu'un ide'en-e)

[Rachewiltz 1972: 19],

тогда

как термин

богол

в монгольском тексте не

упоминается.

Ссылаясь

на китайского исследователя Гао Вэньдэ, написавшего

специальную статью о рабстве у монголов, Е. И. Кычанов дальше

пишет:

«Рабство являлось наследственным, так как наряду с терми-

нами

богол и индже употреблялся термин

джалау

(залуу.

- Т. С.) - по-

томственные

рабы»

[Кычанов 1997: 182]. Кажется, у Рашид-ад-дина

юноши

{залуу!)

стольник и чашечник - это не рабы, они не только

участвуют

хурилтае,

но и имеют право голоса, так же как право го-

лоса и у

харачу.

На

мой взгляд, рабство может быть названо потомственным/

наследственным лишь в том случае, если соответствующая группа

(племя,

род) находилась в подчинении рода Чингис-хана в течение

нескольких

поколений. Как мы увидим ниже, в реальной практике не

было механизма жесткого удержания того или иного рода/племени в

подчинении,

это был их собственный выбор. Известны случаи неод-

нократного

выхода из подчинения и откочевки, а затем возвращения

вместе с подданными в категорию

богол,

например, Даридая.

Нельзя

не согласиться с утверждением, что «источниками рабст-

ва служили война и плен, купля-продажа людей. Войне,

захвату

при-

294

надлежало

ведущее

место. Нукер Борохул погиб при усмирении ту-

матов. После их окончательного покорения 'отдали сотню туматов

семейству Борохула в возмещение смерти его' [Козин 1941: 175].

Сведения о покупке рабов монголами имеются в китайских источни-

ках. В 1130 г., наводя порядок в северных провинциях

Цзинь,

чжур-

чжэни ловили

'беглых

людей' и обращали их в казенное рабство.

Часть таких казенных рабов они пригнали к границе и меняли на ло-

шадей. В числе покупателей этих рабов из Цзинь были и монголы»

[Кычанов 1997: 182]. Но монголы могли, наоборот,

выкупать

своих

людей

из

рабства.

Трудно интерпретировать приведенный выше факт

как

свидетельство приобретения рабов. У Рашид-ад-дина, как и в

«Сокровенном сказании», нет упоминания о людях, ставшими рабами

путем купли-продажи.

Е. И. Кычанов, ссылаясь на китайское сочинение

«Лань

цзин

чо

гэн лу», сообщает, что

«для

воспроизводства рабов монголы заставля-

ли их вступать в брак...: 'Монголы объединяли в пары захваченных

мужчин и женщин и заставляли их стать мужем и женой. Родившиеся

дети навечно становились рабами'» [Кычанов 1997:

182-183].

Он вы-

деляет

группу,

включающую разные категории людей, которую он

обозначает как домашнее рабство - рабы порога, сыновние юрты.

«Наследственными, потомственными рабами являлись и 'рабы, дос-

тавшиеся от предков', упоминаемые в 'Сокровенном сказании', 'рабы

семьи'. Рабы семьи выполняли самую различную работу. В 'Сокро-

венном .сказании' они названы 'рабы у порога'. Они открывали хо-

зяину двери юрты-гэра, гововили для него седло и упряжь, делали для

него и его семьи разную домашнюю работу. Подарив 100 семей чжур-

гинцев

Хуилдару,

Чингис повелел, чтобы эти рабы-мужчины отдава-

ли семье

Хуилдара

свою физическую силу, т. е. работали на него, а

женщины-рабыни стали служанками, 'прислуживающими слева и

справа'. Рабы-ремесленники в знатных семьях и семье хана именова-

лись герин кебегюд ('сыновние юрты'. Более правильный перевод

'домашние

слуги

/парни/'. - Т. С.)» [Кычанов 1997: 183]. Последний

пример автором взят из статьи китайского ученого.

По

мнению Е. И. Кычанова, функцией этой социальной группы

было следующее: «Рабы не только прислуживали семье хозяина и за-

нимались ремеслом, они делали и основную работу в монгольском

хозяйстве - ухаживали за скотом. Так, уже упоминавшийся Бодончар

295

заставил плененных им людей пасти коней. Ван-хан кереитский от-

правил пленных 'пасти верблюдов и овец'. Рабы стригли овец, сбива-

ли

кумыс. Как и во многих обществах средневековья рабы у монголов

приравнивались

к скоту (кит. источник. - Т. С). При династии Юань

рабов из военнопленных (цюйкоу) и рабов, наследственно пребывав-

ших в состоянии рабства (цайдин), брали в армию при нехватке лю-

дей - это явление известно также, например, у киданей и тангутов. По

заключению Гао Вэньдэ, в богатых семьях монголов рабы были не

вспомогательной, а основной рабочей силой. Они являлись частной

собственностью. От раба требовались послушание и преданность хо-

зяину.

Закон гласил: 'Если раб не предан хозяину, убить его' (Юань

ши.

Т.

С.)» [Кычанов 1997: 183].

Поисками

рабства отмечена и статья Г. Г. Пикова. Так, в 1985 г.

Г. Г.

Пиков,

пытаясь уложиться в пятичленную

схему

общественного

развития,

писал о киданях: «В целом строй империи характеризуется

как

феодальный, однако в нем существовали очень значительные пе-

режитки не только родовых отношений, но и

рабства»

[Пиков 1985:

31].

В его статье социальная

структура

рассматривается в контексте

марксистской

теории развития общества и, соответственно, рабство

определяется как способ производства, а рабы - как класс (или груп-

па).

Хотя уже сам автор отмечает сложность решения этой проблемы

задается вопросом:

«Что

представляет из себя рабовладение у ко-

чевников?

'Любую

потерю личной

свободы'»

(ссылка на М. В. Воро-

бьева. - Т. С.) или

«'одну

из форм эксплуатации и форм социальных

отношений',

причем 'наиболее

грубую

форму эксплуатации' (ссылка

на

В. И. Козлова. - Т. С)? Являлось ли оно у скотоводов важной про-

изводственной силой? Без определения позиции в споре об особенно-

стях рабовладения у кочевников, споре давнем и ожесточенном,

трудно подходить к рассмотрению конкретного фактического мате-

риала о киданьских

рабах»

[там же]. С одной стороны, Г. Г.

Пиков,

безусловно, прав, отмечая недостаточный уровень теоретического ос-

мысления

этой проблемы. С

другой

стороны, именно конкретный ма-

териал конкретных обществ в определенные эпохи позволяет решить

проблемы типологии кочевых обществ и их социальной структуры.

Поэтому Г. Г.

Пиков,

со ссылками на предшественников, пишет:

«Рабство, почти имманентно присущее кочевникам, никогда не было

не могло стать у них основой производства» (Хазанов 1975: 148. -

296

Т. С). Действительно, уже сама специфика кочевого хозяйства обу-

словила то, что «в животноводстве, когда оно ведется в крупных раз-

мерах, масса применяемой рабочей силы мала по сравнению с посто-

янным

капиталом в виде самого скота» (Маркс, Капитал. Т. III: 327. -

Т. С.)... К тому же «использовать рабов при скотоводческих работах,

требовавших определенной квалификации и добросовестности, было

невыгодно, ибо охранять рабов сложнее, чем пасти скот и

ухаживать

за ним» (Хазанов 1975: 303). «...Поэтому рабский

труд

применялся в

скотоводческом хозяйстве лишь в определенных сферах (рытье ко-

лодцев, водопой скота, обработка продуктов скотоводства, использо-

вание их в качестве домашних

слуг,

служанок, наложниц). Часто их

отпускали на волю, и они пополняли зависимую категорию населе-

ния.

Иногда из них формировали военные

дружины»

(И. Бичурин.

Собрание

сведений... М. 1950. Т. 1: 184.). Подавляющее большинство

их продавали на внешние рынки [Пиков 1985: 32].

здесь можно сказать о второй точке зрения, согласно которой

рабство и не могло составлять заметную часть кочевого общества.

«Насколько же эти термины условны, видно из многих свидетельств,

наиболее важные и показательные из которых анализируются ниже.

Так,

Чингиз-хан сказал своему приближенному Томиню: '...за то, что

предки твои были домашними рабами у моих прадедов и дворниками

у моих прадедов, я

чествую

тебя именем брата'. Уже сама мотивиров-

ка

побратимства, приводимая Чингиз-ханом, противоречит нашим

представлениям о рабстве. Чингиз-хан, несомненно, довольно хорошо

представлял себе действительное рабство и едва ли стал бы называть

братом настоящего раба. Из отрывка

ясно,

что речь здесь может идти,

скорее всего, о соратниках, близких людях, отнюдь не низкого проис-

хождения, которые и по старой

дружбе,

и по своему положению мог-

ли

стать побратимами великого хаана. А кроме того, из 'Сокровенно-

го сказания' известно, что ни Томинь, ни его родственники не нахо-

дились в услужении семьи Темучина в его детстве, так что ни о каком

рабстве (наследственном тем более. — Т. С.) практически речи быть не

может.

...При

этом

следует

учесть

частые межплеменные столкнове-

ния

до объединения Чингизом монгольских племен, причем столкно-

вения

происходили с переменным успехом, так что временно

поко-

ренной

могла оказаться то одна, то

другая

племенная группа. Поэтому

представляется, что при наличии в отдельных случаях домашнего

297

рабства основная масса монгольского общества состояла еще в начале

XIII в. из свободных кочевников-скотоводов» [Марков 1976: 67].

В результате рассмотрения конкретных фактов, Г. Е. Марков

приходит к следующим выводам: «Таким образом (и это

следует

осо-

бо подчеркнуть), состояние 'рабства', положение унаган-богол и т. п.

у монголов, особенно когда речь идет о целых племенных группах, не

означало превращения этих непосредственных производителей в экс-

плуатируемый класс. Интересующие нас отношения по характеру яв-

лялись

скорее результатом военной зависимости, связанной с испол-

нением

военных обязанностей. Поэтому характер этих отношений ед-

ва ли можно непосредственно сопоставлять с характером отношений

самими отношениями в Европе, сложившимися там в средние века у

земледельческих народов, как делает это Б. Я. Владимирцов. Наряду с

'военнообязанной'

зависимостью целых племенных подразделений в

монгольском обществе в эпоху сложения империи существовало и

личное рабство — зависимость отдельных людей в виде как бы патри-

архального рабства. В эпоху походов Чингиз-хана эта прослойка зна-

чительно увеличилась, и в первую очередь при дворах знатных мон-

голов»

[Марков 1976: 94].

Насколько

сложно проводить подобное исследование, ориенти-

руясь лишь на русский перевод, свидетельствует и новаторская для

своего времени работа Г. Е. Маркова, констатировавшего,

«что

в свя-

зи

с весьма отрывочными данными источников, описывавших к тому

же положение дел в начале XIII в. и в более раннее время (с точки

зрения

порядков, уже сложившихся в монгольской империи), трудно

установить истинный характер института унаган-богол, хозяйствен-

ное

и общественное положение людей в этом состоянии. В одних

случаях отношения унаган-богол вообще реально не проявлялись и

отражались только в генеалогических легендах, в

других

- это была

временная

военная зависимость одних племенных групп от

других;

наконец,

отношения эти могли также иметь связи с домашним рабст-

вом,

о чем, собственно, и свидетельствует этот термин. Некоторая не-

ясность

в трактовке данного термина даже непосредственно в источ-

никах

позволяет сделать вывод о том, что большого распространения

значительного практического значения отношения унаган-богол в

рассматриваемое время не имели»

[1976:

66]. К этому

следует

доба-

вить, что исследователь в одном из случаев даже интерпретирует зна-

298