Базаров Б.В., Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. (ред.) Монгольская империя и кочевой мир

Подождите немного. Документ загружается.

Низшими

звеньями военного управления в степи были кланово-

линиджные лидеры, а в землях с оседлым населением - местные пра-

вители (русские, грузинские, армянские

князья).

Именно

имперская военно-административная система - та обще-

ственно-политическая конструкция, которая обеспечивала в рамках

единой

политии господство этнически сегментированного кочевого

сообщества над эксплуатируемым оседлым населением. Монгольская

империя,

как не какое

другое

политическое образование номадов, де-

монстрирует, что механизмом, соединявшим государ-

ственную власть с кочевым населением, была не

столько престижная экономика [Крадин,

20006:

321;

2002:

116], сколько военно-иерархическая

структура

[Ва-

сютин

2002:

91]. Конечно, это не умоляет значение редистирибутивных

функций

хана и всего военно-чиновничьего аппарата

, но в

государст-

венной

практике Монгольской и

других

кочевых империй им не отводи-

лось центральное место. Формулировка целей монгольской политики

[Вернадский 1997:

99-104,

108-110]

говорит о том, что главными зада-

чами власти были организация новых завоеваний и распространение

власти монголов на весь мир, создание и поддержание эффективной сис-

темы управления подданными, получение максимальных

доходов

в виде

военной

добычи, дани, даров, налогов и т. д., что было невозможно без

военизированной

государственной системы. Ради этого жестко нормиро-

валась жизнь не только оседлого, но и кочевого населения.

5. Развитие и укрепление наряду с военной и провинциальной

гражданской администрации. Необходимо оговориться, что в степях и

ряде

улусов

гражданский аппарат не отделялся от военного. Так на

Руси баскаки и

даруги

осуществляли контроль и за сбором налогов

(пошлин),

и за деятельностью князей, вели перепись населения. Бас-

каки

же руководили и карательными акциями. Со временем сбор на-

логов стали осуществлять мусульманские купцы («бесермены» рус-

ских источников). Однако после мятежей в конце

1250-х

- начале

В Монгольской империи необходимо различать непосредственные ре-

дистирибутивные раздачи, которые,

судя

по некоторым сведениям, были до-

вольно значимыми (среди простых кочевников распределялось до 40 % дохо-

дов [Вернадский 1997: 127; Крадин

20026:

119]), и регулярное оказание по-

мощи

со стороны государства бедным кочевникам [Мункуев 1970:

386-402;

Вернадский 1997: 134].

279

1260-х

гг. баскаки снова стали выполнять военные и фискальные

функции,

появились различные виды сборщиков налогов [Вернадский

1997: 172, 226]. В политических центрах Золотой Орды (Сарай-Бату,

Сарай-Берке)

сложился довольно обширный бюрократический аппа-

рат, занимавшийся управлением

улусом

и вассальными землями [Фе-

доров-Давыдов 1973: 45-48,

89-107,

114-117,

124-127;

Вернадский

1997:219].

В ряде же покоренных стран (Персия, Китай, уйгурские княжест-

ва Восточного Туркестана) монголы воспользовались

услугами

мест-

ной

бюрократии. Китайские, персидские и уйгурские чиновники име-

ли

строго ограниченные функции и занималась только гражданским

управлением, находясь под контролем монгольских властей и пред-

ставлявших их баскаков с военными контингентами [Кутлуков 1970:

90; Петрушевский 1970: 232-233; Хазанов

2002:

52]. В Китае мон-

гольские чиновники возглавляли и областные органы [Мелихов 1970:

74-75]. На Руси и на Кавказе аналогичную роль выполняли княже-

ские

администрации. Непосредственная задача монголов в таких

странах заключалась в наборе рекрутов и контроле за сбором податей.

Там,

где местные элиты были уничтожены или не могли решать зада-

чи,

которые ставила империя перед провинциальной администрацией

(Средняя

Азия, Семиречье, половецкие степи), на их смену приходи-

ли

чиновники монгольского, арабского, персидского происхождения.

6. Осуществление фактического

учета

зависимого оседлого насе-

ления

с помощью его переписей. Практика переписей была заимство-

вана в Китае и мусульманских странах, но осуществлять их начали

только после стабилизации режима монгольской власти. С 1245 г. по

приказу великого хана Гуюка переписи стали проводиться в разных

частях империи, например в Северном Китае, армянских землях,

Южной

Руси [Галстян 1970: 167; Вернадский 1997: 222]. При великом

хане Мункэ монголы перешли к систематическому

учету

всего насе-

ления

империи, поэтому специальные чиновники -

даруги

появились

даже

там, где существовала наиболее лояльная монголам местная ад-

министрация

- в Восточном Туркестане [Кутлуков 1970: 89-90]. На

Руси череда переписей продолжалась 30 лет: 1245,

1258-1259,

1274-

1275 [Вернадский 1997: 222]. Переписи преследовали две цели: соз-

дание систем рекрутирования оседлых народов и налогообложения.

Рекруты со

всех

покоренных земель привлекались в имперскую ар-

280

мию вплоть до 70-х гг. XIII в. Так, силами солдат из русских княжеств

владений

Хулагу

осуществлялось завоевание Южного Китая [Вер-

надский

1997: 82].

7. Становление одной из самых развитых фискальной системы

периода классического средневековья, в которой экстраординарные

формы

изъятий с покоренного населения (грабеж, откуп, дань) к сере-

дине XIII в. все больше заменялись постоянным налогообложением.

Используя опыт чжурчжэньской, китайской, уйгурской, мусульман-

ской

администраций, монголы создали гибкую систему сбора нало-

гов, которая синтезировала общеимперские подати (прямой натураль-

ный

поземельный налог с земледельцев - калан, налог на скот - коп-

чур, налог с купцов и ремесленников - тамга и т. д.) с местной нало-

говой практикой [Вернадский 1997:

134-135].

В Персии монголы со-

бирали более 20 видов налогов [Петрушевский 1970: 238-239]. Весь-

ма разнообразными были натуральные налоги, взимаемые монголами

армянских землях, Восточном Туркестане, Средней Азии, Китае и т.

д. [Галстян 1970: 173; Думан 1970; Кутлуков 1970: 93]. Тем самым

шло изживание экзополитарной эксплуатации и ее замена на различ-

ные

виды внутренних государственных налогов и

служб

(прямые,

косвенные

и экстраординарные налоги, пошлины и таможенные сбо-

ры,

подневольный

труд,

военная служба), которые стали экономиче-

ской

основой империи.

«Ордынский

выход»,

который в отечественной литературе при-

нято

характеризовать как

«дань»,

с гораздо большим основанием

можно называть налоговой системой [Вернадский 1997: 226-228], чем

те формы податных сборов, которые получили развитие в русских

княжествах в Х-ХИ вв., государственный

статус

которых не вызывает

сомнения.

Во-первых, монголы впервые провели переписи населения

на

Руси и получили четкое представление о количестве налогопла-

тельщиков. Такого рода практика, хорошо известная на Востоке, не

имела аналогов в большинстве европейских стран XIII в. Во-вторых,

устанавливались разнообразные постоянные налоги.

В-третьих,

хотя

чрезвычайные налоги, как правило, связанные с войной, и составляли

весомую долю податных выплат, они не являлись свидетельством ар-

хаичности и отсталости, так как были характерны для многих средне-

вековых государств (например, для Франции, Священной Римской

империи,

Англии и т. д.).

281

Учитывая, что и в

50-60-е

гг. XIII в. монголы продолжали завое-

вания,

параллельно осуществлялся и сбор налогов, и получение да-

ней.

Так, в 1259 г. Хубилай заключил перемирие с Южными Сунами

на

условиях уплаты ежегодной дани в размере 200 тыс. кусков шелка

200 тыс. слитков серебра [Свистунов 1970: 281]. Кроме того, среди

материальных резервов монгольских ханов были сборы со специаль-

ных поселений различных этнических групп (например, русских под

Пекином),

продукция подневольных ремесленников разных специ-

альностей, поставки натурой от зависимых кочевых и полукочевых

народов (кыргызы, телесцы, маньчжуры, тибетцы).

Наряду с денежными и натуральными налогами в империи на

подданных возлагались государственные трудовые повинности, са-

мой тяжелой из которых была почтовая служба, созданная еще в

1235 г. Так, в Восточном Туркестане в силу его транзитного положе-

ния

между

восточными и западными владениями империи были соз-

даны десятки почтовых станций, на каждой из которых за счет мест-

ного населения надо было содержать 20 курьеров и табун лошадей

[Кутлуков 1970: 91].

Налоговое право великого хана в отношении кочевников тяготело

традиционным нормам (один годовалый баран с каждого стада, одна

овца из ста). Однако не государственные налоги, а военные сборы,

участие в многочисленных походах, гарнизонная и

другие

службы в

отдаленных владениях империи, обеспечение почтовых станций об-

ременяли кочевников и делали их такими же подданными Монголь-

ского государства, как и выплачивавших налоги и поставлявших рек-

рутов земледельцев. Поэтому стремление некоторых исследователей

исключить простых номадов из сферы действия государственного

принуждения в данном

случае

нам кажется неубедительным.

8. Появление городов (Каракорум, Сарай-Бату, Сарай-Берке), ко-

торые стали не только военно-административными, но и экономиче-

скими

центрами.

9. Письменный характер большинства ханских распоряжений и

правовых документов. Наличие имперских почтово-конных и курьер-

ских служб, функционирование которых обеспечивалось чиновника-

ми

с военным статусом и трудом подданных.

10. Распространившаяся на огромную территорию монгольская

власть образовала специфическое мир-системное пространство, в

282

рамках которого шло распространение управленческого, военного,

религиозного опыта, осуществлялась передислокация военных кон-

тингентов и групп мирного населения, велась активная торговля меж-

ду странами Европы и Азии. Арабские, персидские, уйгурские купцы

первые осознали выгодность существования Монгольской империи и

тех гарантий (сравнительно неплохие дороги, безопасность, возмож-

ность использовать при передвижении почтовые станции), которые

она

давала. Не случайно, что купечество уже с середины XIII в. стало

активно

восстанавливать партнерские связи, нарушенные монголь-

скими

завоеваниями, а позже привлекаться и в гражданскую админи-

страцию империи в качестве сборщиков налогов [Крадин

20006:

327].

Вышеперечисленные элементы государственной власти (цен-

тральная и провинциальная администрация, иерархия военных окру-

гов, ямская

служба)

соединяли в единую империю все подсистемы за-

воеванного монголами пространства, в том числе и наиболее круп-

ные,

стремившиеся к автономии

улусы

(Золотая Орда, владения иль-

ханов), а также родоплеменные структуры номадов. Несмотря на то,

что в непосредственном управлении кочевниками сохранялись

неко-

торые потестарные механизмы, сама имперская

структура

с ее под-

системами, иерархией, жесткой организацией для войны и сбора да-

ней

и налогов, вне всякого сомнения, была не «государствоподоб-

ной», а подлинно государственной. В целом Монгольская

империя

в середине XIII в. представляла собой

довольно продвинутую форму ранней

государст-

венности,

которую предлагается условно обозна-

чить как кочевую суперимперию [Васютин

2002:

94].

Довольно специфичными были и факторы распада Монгольской

империи

в последней трети XIII в. В первую очередь это функцио-

нальная

невозможность эффективно управлять из одного центра, тя-

готение отдельных частей империи к разным земледельческим центрам,

обособление крупных

улусов,

так как темпы развития имперских

структур

значительно уступали темпам развития управленческой ин-

фраструктуры крупнейших подсистем, прежде всего Золотой Орды и

государства

Хулагуидов.

Уже в рамках империи из

улусов

формиро-

вались государства иного типа. Эти государства создавались кочевни-

ками

и управлялись династиями кочевого происхождения, а социаль-

283

ная

стратификация в известной мере совпадала с экономической спе-

циализацией и этническими различиями [Хазанов

2002:

51].

В экономическом и политическом отношении распаду единой

империи

способствовало не сокращение податей (они как раз про-

должали расти), что обычно считается одной из главных причин де-

централизации [Крадин

20026:

122; Хазанов

2002:

50-51], а конфлик-

ты в элите из-за территорий, распределения налогов и

других

редист-

рибутивных поступлений, стремления Чингисидов использовать их

для собственного усиления и добиться независимости от Каракорума.

После прекращения совместных общеимперских акций на Западе иль-

ханы и

Джучиды

не были заинтересованы в поставке рекрутов для ве-

ликого хана. На этом фоне негативно стала сказываться неурегулиро-

ванность системы наследования в Монгольской империи [Крадин

20006:

333;

20026:

122; Скрынникова

2002:

217],

хотя

вплоть до сере-

дины XIII в. решение курилтая исключало возможность выдвижения

других

претендентов.

концу 70-х гг. XIII в., после окончательного

захвата

Южного

Китая,

лидеры империи не смогли сформулировать новых целей, ко-

торые бы консолидировали Чингисидов. У монголов фактически не

осталось сильных противников в Восточной и Центральной Азии.

Показательно, что монголы, несмотря на ожесточенное сопротивле-

ние,

смогли покорить Китай, но им не

удалось

завоевать Вьетнам. За-

падноевропейские страны и мамлюкский Египет не могли быть обще-

имперскими

раздражителями, так как располагались слишком далеко

от политического центра империи и не представляли угрозы для ос-

новных территорий Монгольского

государства.

Католические страны

рассматривались целым рядом великих ханов (Угэдэем, Мункэ, Ху-

билаем) в качестве союзников в борьбе с мусульманами, но

дела

до

совместных акций так и не дошло. В данных условиях в

улусах

скла-

дывались предпосылки для проведения собственной внешней и

внут-

ренней

политики, что усиливало их обособленность от имперского

руководства.

Монгольская империя, достигнув пика в своем развитии к 50-

60-м гг. XIII в. и превратившись в одну из самых сложных форм ран-

ней

государственности, распалась затем на отдельные государствен-

ные и потестарные образования, что лишний раз продемонстрировало

обратимость политических процессов у кочевников.

284

Литература

Айонс У.

2002.

Культурный капитал, набеги за скотом и военное пре-

восходство традиционных скотоводов.

Кочевая

альтернатива

социальной

эволюции

I Отв. ред. Н. Н. Крадин и Д. М. Бондаренко. М.:

99-108.

Барфилд Т.

2002.

Мир кочевников-скотоводов.

Кочевая

альтернатива

со-

циальной

эволюции

I Отв. ред. Н. Н. Крадин и Д. М. Бондаренко. М: 59-85.

Бондаренко Д. М., Коротаев А. В., Крадин H. H.

2002.

Введение: соци-

альная эволюция, альтернативы, номадизм.

Кочевая

альтернатива

социаль-

ной

эволюции

I Отв. ред. Н. Н. Крадин и Д. М. Бондаренко. М.: 9-36.

Васютин С. А. 2001. Проблемы дефиниций в исследовании социальной

истории средневековых кочевников.

Сборник

трудов

областной

научной

конференции

«Молодые

ученые

Кузбассу.

Взгляд

в XXI век».

Гуманитарные

науки. Т. 1.

История,

Социология,

Экономика.

Кемерово: 16—21.

Васютин С. А.

2002.

Типология потестарных и политарных систем ко-

чевников.

Кочевая

альтернатива

социальной

эволюции

I Отв. ред. H. H. Кра-

дин и Д. М. Бондаренко. М: 86-98.

Вернадский Г. В. 1997.

Монголы

Русь.

Тверь: ЛЕАН; М: АГРАФ.

Владимирцов Б. Я. 1934.

Общественный

строй

монголов:

монгольский

кочевой

феодализм.

Л.: Изд-во АН

СССР.

Владимирцов Б. Я. 1992.

Чингис-хан.

Горно-Алтайск.

Галстян А. 1970. Завоевание Армении монгольскими войсками. Татаро-

монголы

Азии

Европе

/ Отв. ред. С. Л. Тихвинский. М.:

158-178.

Думан Л. И. 1970. Некоторые проблемы социально-экономической по-

литики монгольских ханов в Китае в XIII-XIV вв.

Татаро-монголы

Азии

Европе

I Отв. ред. С. Л. Тихвинский. М.:

311-352.

Кляшторный С. Г. 1986. Основные черты социальной структуры древне-

тюркских государств Центральной Азии

(VI—X

вв.).

Рабство

странах

Вос-

тока

средние

века I Отв. ред. О. Г. Большаков, Е. И. Кычанов. М.:

217-228.

Крадин Н. Н. 1992.

Кочевые

общества.

Владивосток: Дальнаука.

Крадин H. H.

1995а.

Вождество: современное состояние и проблемы

изучения.

Ранние

формы

политической

организации:

от

первобытности

государственности

I Отв. ред. В. А. Попов. М.: 11-61.

Крадин H. H. 1996.

Империя

хунну.

Владивосток: Дальнаука.

Крадин H. H.

2000а.

Имперская конфедерация

хунну:

социальная орга-

низация

суперсложного вождества.

Ранние

формы

социальной

организации

Отв. ред. В. А. Попов. СПб.:

195-223.

Крадин H. H.

20006.

Кочевники, мир-империи и социальная эволюция.

Альтернативные

пути

к цивилизации}'Отв. ред. H. H. Крадин, А. В. Коротаев,

Д. М. Бондаренко и В. А. Лынша. М.:

314-336.

Крадин Н. Н. 2001.

Политическая

антропология:

Учебное пособие. М.:

Ладомир.

Крадин Н. Н.

2002а.

Империя

Хунну.

2-е изд. М.: Логос.

285

Крадин Н. H.

20026.

Структура власти в кочевых империях.

Кочевая

альтернатива

социальной

эволюции

I Отв. ред. Н. Н. Крадин и Д. М. Бонда-

ренко.

М:

109-128.

Кутлуков М. 1970. Монгольское господство в Восточном Туркестане.

Татаро-монголы

Азии

Европе

I Отв. ред. С. Л. Тихвинский. М.:

85-99.

Кызласов Л. Р. 1992.

Очерки

по

истории

Сибири

Центральной

Азии.

Красноярск:

Изд-во Красноярского ун-та.

Марей А. В.

2000.

Особенности социально-политической организации пе-

ченегов.

Альтернативные

пути к цивилизации I Отв. ред. H. H. Крадин,

А. В. Коротаев, Д. М. Бондаренко и В. А. Лынша. М.: 337-343.

Марков Г. Е. 1976.

Кочевники

Азии.

Структура

хозяйства

обществен-

ной

организации.

М.: Изд-во МГУ.

Марков Г. Е., Масанов Н. Э. 1985. Значение относительной концентра-

ции

и дисперсности в хозяйственной и общественной организации кочевых

народов.

Вестник

МГУ, сер. 8. История, № 4:

86-96.

Масанов Н. Э. 1984.

Проблемы

социально-экономической

истории

Ка-

захстана

на

рубеже

XVIII-XIX вв.

Алма-Ата:

Наука.

Масанов Н. Э. 1987. Дисперсное состояние - всеобщий закон жизнедея-

тельности кочевого общества.

Взаимодействие

кочевых

культур

древних

цивилизаций I Отв. ред. В. М. Массой.

Алма-Ата:

21-24.

Мелихов Г. В. 1970. Установление власти монгольских феодалов в Се-

веро-Восточном Китае.

Татаро-монголы

Азии

Европе

I Отв. ред. С. Л. Ти-

хвинский. М.:

62-84.

Мункуев Н. Ц. 1970. Новые материалы о положении монгольских аратов

в XIII-XIV вв.

Татаро-монголы

Азии

Европе

I Отв. ред. С. Л. Тихвинский.

М.: 382-Ш.

Петрушевский И. П. 1970. Иран и Азербайджан под властью

Хулагуидов

(1256-1353

гг.).

Татаро-монголы

Азии

Европе

I Отв. ред. С. Л. Тихвин-

ский.

М.:

222-254.

Плетнева С. А. 1990.

Половцы.

М.: Наука.

Свистунов Н. П. 1970. Гибель государства Южных Сунов. Татаро-

монголы

Азии

Европе

I Отв. ред. С. Л. Тихвинский. М.: 271-293.

Скрынникова

Т. Д. 1997.

Харизма

власть

эпоху

Чингис-хана.

М.:

Восточная литература.

Скрынникова

Т. Д.

2000.

Монгольское кочевое общество периода импе-

рии.

Альтернативные

пути к цивилизации I Отв. ред. H. H. Крадин, А. В. Ко-

ротаев, Д. М. Бондаренко и В. А. Лынша. М.: 344-355.

Скрынникова

Т. Д.

2002.

Структура власти монгольских кочевников

эпохи Чингис-хана.

Кочевая

альтернатива

социальной

эволюции

I Отв. ред.

Н.

Н. Крадин и Д. М. Бондаренко. М.:

204-219.

Трепавлов В. В. 1993.

Государственный

строй

Монгольской

империи

XIIIв.:

Проблема

исторической

преемственности.

М.: Наука.

286

Трепавлов

B.B. 2000. Бий

мангытов,

корованный

chief:

вождества

в ис-

тории

позднесредневековых

номадов

Западной

Европы.

Альтернативные

пути

цивилизации

I Отв. ред. Н. Н.

Крадин,

А. В.

Коротаев,

Д. М.

Бондарен-

ко

и В. А.

Лынша.

М.: 356-367.

Федоров-Давыдов

Г. А. 1966. Кочевники Восточной Европы под вла-

стью

золотоордынских

ханов.

М.:

Изд-во

МГУ.

Федоров-Давыдов

Г. А. 1973.

Общественный

строй Золотой Орды. М:

Изд-во

МГУ.

Хазанов

А. М. 1975. Социальная история скифов. Основные проблемы

развития

древних

кочевников

евразийских

степей.

М.:

Наука.

Хазанов

А. М. 2002.

Кочевники

евразийских

степей

исторической

ретроспективе.

Кочевая альтернатива социальной эволюции I Отв. ред.

Н.

Крадин

и Д. М.

Бондаренко.

М.:

37-58.

Г. Д

Скрынникова

БОГОЛ

СОЦИАЛЬНОЙ

СТРАТИФИКАЦИИ

МОНГОЛЬСКОГО

ОБЩЕСТВА

ПЕРИОДА

ИМПЕРИИ*

Конец

XII - начало XIII в. характеризуется активизацией процес-

сов политогенеза социально-политических объединений, складывав-

шихся на территории формирования Монгольской империи, что, без-

условно, требовало легитимации отношений

«господства

- подчине-

ния» групп, входящих в их состав. Одним из терминов, маркировав-

ших эти отношения, был

богол,

интерпретация которого представляет

большую

сложность, но является необходимой, поскольку может спо-

собствовать пониманию характера не только монгольского общества,

но

служить

решению проблем типологии социальной

структуры

ко-

чевых

обществ.

Сложение кочевого ядра Монгольской империи характеризуется

тем, что в процесс вовлекались народы разной этнической принад-

лежности, что привело к

тому,

что

даже

властная элита представляла

собой полиэтничное сообщество. Поэтому, безусловно, процесс сло-

жения собственно монгольского ядра Монгольской империи, выявле-

ние

субстратных

единиц, его формировавших,

требуют

специального

изучения. В этом контексте огромное значение имеют процессы иден-

тификации

и самоидентификации вновь включаемых в общность

Работа

выполнена

при

поддержке

гранта

РФФИ

(02-06-80379).

287

групп, что нашло отражение в письменных средневековых памятни-

ках как собственно монгольских, так и соседствующих с монгола-

ми

народов, имевших собственную историографическую традицию.

Идентификация

является одной из функций политической

культуры,

через которую реализуется потребность человека в понимании своей

групповой принадлежности, что способствует также выполнению ею

других

функций: адаптивной, ориентации, социализации, интегра-

ции

и коммуникации. Рассматриваемый нами период - постоянного

переструктурирования социально-политических объединений - тре-

бовал столь же регулярного осмысления (констатации) и пересмотра

границ

своей общности. Моделируемые властной элитой границы

общностей становятся эффективными механизмами конкретной соци-

альной

практики, регламентирующими принципы взаимоотношений

групп (этносов, политий, союзов, конфедераций), носящих неста-

бильный

изменчивый характер вследствие специфики кочевых об-

ществ. В таких обществах необходима постоянная манифестация гра-

ниц

идентичности, что связано с частыми изменениями в

структуре

сообществ.

Одним

из терминов, маркирующих определенный уровень иден-

тичности,

является термин

богол,

который чаще переводится как

«раб,

рабы»

и, соответственно, этот перевод в значительной части опреде-

ляет интерпретацию социальной

структуры

монгольского общества

(часто исследователями по истории Монгольской империи

рабы

от-

мечаются как

социальная

группа

в границах рода или племени), и ши-

ре - типологические исследования кочевых обществ.

Определение социальной и политической

структуры

Монголь-

ской

империи, как и всякого кочевого общества, составляет опреде-

ленную сложность, вызванную недостаточной разработанностью тео-

ретических проблем специфики кочевого общества. Дискуссии о ха-

рактере древних и средневековых обществ и их социальной

структуре

никогда не

утихали,

зачастую

определяясь господствовавшими кон-

цепциями.

Можно сказать, что в кочевниковедении сложились две

точки

зрения на место и роль рабства в кочевом обществе. Первая

была сформулирована Б. Я. Владимирцовым и до сих пор во многом

поддерживается его авторитетом: рабы - неотъемлемая часть кочево-

го общества. Расширение фактической базы и теоретические работы

способствовали формированию уже в 70-е гг. XX в.

другой

точки зре-

288