Базаров Б.В., Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. (ред.) Монгольская империя и кочевой мир

Подождите немного. Документ загружается.

«Народам» чагатаидов и

хулагуидов

(ильханов) досталась терри-

тория,

которая должна была, в соответствии с условиями первона-

чального разделения, принадлежать

«народу»

Джучи

[Jackson 1978].

Это была комбинация пустынь, оазисов и пастбищ, которая вынужда-

ла чагатаидов и

хулагуидов

вписаться в жесткую

структуру

кочевни-

ческо-земледельческих отношений, характерных для пустынной сре-

ды, и постепенно привела к их ассимиляции в тюркоязычное

мусуль-

манское

население

двух

регионов.

«Народ»

Угэдэя получил редконаселенные степи, в которых мон-

голы сохранили свой язык, свои религиозные воззрения, свою

культу-

ру. Пока империя была истинно монгольской и исконно степной,

Угэдэиды могли сохранять доминирование.

В соответствии с принципом минората

«народ»

Толуя получил

Монголию,

отцовские пастбища, но владения толуидов в Корее и Се-

верном Китае представляли им выбор остаться в степи и эксплуати-

ровать земледельцев традиционным образом - вымогательством, либо

покорить

и править, сместив центр власти из степи на сельскохозяй-

ственные территории. Последняя альтернатива означала реорганиза-

цию

их политии и учреждение управления на принципиально иной

основе,

что представляло

угрозу

для целостности империи.

Вступление на престол Мункэ ускорило процесс, посредством

которого монголы нескольких

улусов

были превращены в отдельные

народы, поскольку в действительности это позволило кыпчакской

степи

Джучи

отделиться от империи, и создало конфликт

между

джу-

чидами и

хулагуидами

за права на Средний Восток (подарок Мункэ

джучидами

хулагиудского

наследства). Это было не соперничество

между

двумя линиями за наследство трона общей империи, но вражда

между

двумя отдельными владениями за обладание территорией.

Между тем основная проблема, которая возникла

между

монго-

лами

«народов»

(«nation»)

хулагуидов,

чагатаидов и толуидов, заклю-

чалась в том, должны ли были они придерживаться своих кочевых

традиций и оставаться империей - по крайней мере единым народом

(nation)

- либо они должны были создать смешанное общество (по

существу

«пустынную

модель»

(«desert

pattern») эксплуатации земле-

дельческого мира)?

Политики

стремились к поляризации вокруг этих

двух

позиций

[Мункуев 1962]. После смерти Мункэ сторонники «номадизации»

249

(nomadisers) остались в Монголии и поддержали

Ариг

Бугу

в борьбе

за наследование трона против Хубилая, любимца сторонников

«сосу-

ществования» (cohabiters). Когда борьба завершилась победой

Хуби-

лая,

приверженцы номадизации нашли поддержку в лице

Хайду,

по-

следнего серьезного кандидата линии Угэдэя и, таким образом, в

сущности соединили в масштабе всей империи борьбу на наследство

престола с борьбой

между

сторонниками приверженцев «сосущество-

вания» и «номадизации».

На

территории

хулагуидов

ситуация была более спокойной. При-

нятие

ислама и пустынная модель, которая была введена еще тюрка-

ми,

облегчили переход почти всех монголов в положение сторонни-

ков

сосуществования с земледельцами. Но в

улусе

Чагатая проблема

была столь же тяжелой, как и в Китае, возможно, даже более острой.

Здесь пастбища вплотную примыкали к земледельческим районам, в

которых преобладала тюркская мусульманская

культура.

Чтобы со-

существовать, следовало стать тюрком и принять ислам. Кочевать,

означало оставаться в степи или возвращаться в степь, продолжая при

этом

быть монголом и верить во всемирного небесного бога Тенггери

по крайней мере, до конца XIV в., когда ассимилятивная сила тюр-

ко-мусульманской культуры стала слишком влиятельной, чтобы со-

противляться ей. С

1260-х

гг. политика Чагатая вращалась вокруг это-

го вопроса - сосуществовать или кочевать? Как и в Онголии, сторон-

ники

номадизации сплотились, поддерживая

Хайду,

и проблема со-

хранялась до тех пор, пока в середине XIV в. сам

«народ»

Чагатая не

разделился на две части: тех, кто принял стратегию сосуществования

Мавераннахре

(улус

Чагатая), и народы, оставшиеся кочевниками в

Могулистане.

Если

бы каан и основная масса монгольского населения остались

«сторонниками номадизации» и следовали своей традиционной степ-

ной

модели, чтобы эксплуатировать аграрный мир, их империя про-

существовала бы дольше. Но основная масса монголов пришла в аг-

рарный

мир, где как «сторонники сосуществования» они следовали

«пустынной» модели и превратились в несколько народов, несколько

раздельных государств. Говоря на разных языках, исповедуя различ-

ные

веры и преследуя разные цели в различных ареалах обитания, они

не

могли больше составлять единую политию. Степь, которая была их

центром,

стала периферией. Поражение

Ариг

Буги и

Хайду

и триумф

Хубилая предвещали гибель империи.

250

Литература

Мункуев

H. Ц. 1962. О двух

тенденциях

политике

первых монгольских

ханов

Китае

первой

половине

XIII

в. Труды

БурКНИИ,

Вып. 8: 49-67.

Мункуев

Н. Ц. 1977.

Заметки

о древних монголах. Татаро-монголы в

Азии и Европе. М.

Boyle J. A. 1958ab

(trans.).

The

history

of the World-Conqueror by Ala ad-

Din Juwayni. Cambridge: Harvard University Press.

Boyle J. 1971

(trans.).

The

successors

Genghis

Khan:

Translated

from

the

Persian ofRasid

al-Din.

New York: Columbia Uiversity Press.

Cleaves

F. W. 1948. The Expression job ese bol- in the Secret History of the

Mongols.

Harvard Journal of

Asiatic

Studies 11, № 3-4.

Cleaves

F. W. 1967. Teb Tenggeri.

Ural-altaische

Jahrbücher, vol. 39, № 3-

248-260.

Cleaves

F. W. 1977. «Ch'eng-chi-ssu» shih-i. Kuo-li cheng-chih ta-hsüeh

hsüeh-pao,

vol. 36: 149-197.

Cleaves F. 1982 (trans.). The Secret History of the Mongols. Cambridge,

Mass.: Harvard University Press.

Dardess J. W. 1973. Conquerors and

Confucians.

New York: Columbia Uni-

versity Press.

Dawson С 1955

(ed.).

The

Mongol Mission. New York: Sheed and Ward.

Evans-Pritchard.

1940.

The

Huer. Oxford:

Clarendon

Press.

Goody

J. 1966. Succession to High

Office.

Cambridge: Cambridge University

Press.

GroussetR.

1939. L'empire des

steppes.

Attila,

Gengis-Khan,

Tamerlan.

Paris:

Payot.

Fletcher

J. 1979/80. Turco-Mongolian

Monarchic

Tradition in the

Ottoman

Empire.

Harvard

Ukrainian

Studies, vol. 3-4, № 1: 236-251.

Hsiao

Ch'i-ch'ing. 1972. Pei-Ya yu-mu min-tsu nan

ko-chung yuän-yin

ti chien-t'ao.

Shih-huo

yueh-k'an, vol. 1, № 12: 609-619.

Hsiao

Ch'i-ch'ing. 1978. The Military Establishment of the Yuan Dynasty.

Cambridge,

Mass.: Harvard University Press.

Ikram

S. M. 1964. Muslim

Civilization

in India. New York: Columbia Uni-

versity Press.

Jackson

P. 1978. The Dissolution of the Mongol

Empire.

Central

Asiatic

Journal, vol. 22, № 3^: 186-244.

Jenkins

G. 1974. A

Note

of Climatic Cycles and the Rise of Chinggis

Khan.

Central

Asiatic

Journal, vol. 18, № 4: 217-226.

Khazanov

A. M. 1979.

Notes

on the Emergence of the Mongolian State

under

Genghis

Khan.

Kotwicz

W. 1950. Les Mongols, promoteurs de l'idée de paix universelle au

début du XHIe siècle. Rocznik

Orientalistyczny,

vol. 16: 428-434.

251

Li Kan. 1979. Hsiung-nu shih. Hohhot: Nei Meng-ku jen-min ch'u-pan-she.

Manz B. 1983. Politics and Control Under Tamerlame. Unpublished PhD.

Dissertation. Harvard University.

Manz B. 1983a. The Ulus Chaghatay before and after Temür's Rise to Power:

The Transformation from Tribal Confederation to Army of Conquest. Central Asi-

atic Journal, vol. 27, № 1-2: 79-100.

MeyvaertP.

1980. An Unknown Letter of Hulagu.

Il-Khan

of Persia, to the

King

Louis IX of

France.

Viator,

vol. 11: 245-259.

Mori

Masao. 1981. The T'u-chüch Concept of Sovereign. Ada Asiaticai,

vol. 41: 47-75.

PallisenN. 1956. Die alte Religion der Mongolen und der Kultus Tschingis-

Chans. Numen, vol. 3, № 3: 178-229.

Quereshi

I. H. 1958. The Administration of the Sultanate of Delhi. 4

ed. Ka-

rachi:

Pakistan Historical Society.

Quereshi

I. H. 1966. The Administration of the Mughul Empire. Karachi:

University

of Karachi.

Rachewiltz I. 1982. The Secret History of the Mongols:

Chapter

Ten. Pa-

pers

on the Far eastern History, vol. 26.

Roux

J.-P. 1956/1957. Tängri. Essai sur le ciel-dieu des peoples altaiques.

Revue de l'histoire des religions, vol. 149, № 1: 49-82; №2: 197-230; vol. 150,

№1:27-54;

№2: 173-212.

Roux

J.-P.

1962. La religion des Turcs de l'Orkhon des

Vile

Ville

siècles.

Revue de l'histoire des religions, vol. 161, № 1: 1-24, № 2: 199-231.

Saunders

J. J. 1977a. The Mongol Defeat at Ain Jalut and the Restoration of

the

Greek

Empire.

Muslims and Mongols. Ed. by G. W.

Rice.

Christchurch: 67-76.

Saunders

J. J. 1977b. The

Nomad

as Empire-Builder: A Comparison of the

Arab and Mongol Conquest. Muslims and Mongols. Ed. by G. W.

Rice.

Christ-

church:

36-66.

Serruys

H. 1977. The Office of the Tayisi in Mongolia in the

Fifteenth

Cen-

tury.

Harvard Journal of Asiatic Studies, vol. 37, № 2: 353-380.

SinorD.

1972. Horse and Pasture in

Inner

Asia Hostory.

Oriens

Extremus,

vol. 19, №1-2.

Smith

J. M. 1975. Mongol Manpower and Persian

Population.

Journal of the

Economic and Social History of the

Orient,

vol. 18, № 3.

TuranO.

1955. The Ideal of World

Domination

among the Medieval Turks.

Studia

Islamica, vol. 4: 77-90.

Voegelin E. 1940/1941. The Mongol Orders of Submission to

European

Pow-

ers,

1245-1255. Byzantion, vol. 15: 378-413.

Wu S. H. L. 1979.

Passage

Power:

K'ang-his and His Heir Apparent.

Cambridge,

Mass.: Harvard University Press.

252

Yen

Chun-chiang.

1969. The

Chën-tan

Word,

Art

Motif

and

Legend.

Jour-

nal of the

American

Oriental

Society,

vol. 89, № 3.

Yuan shi. 1976. Peking: Chung-hua

shu-chü.

Примечания

Многие

идеи, которые находятся в основе данной статьи, возникли в

ходе

длительного обсуждения в течение последних пяти лет с Т. Барфилдом,

который

развивает концепцию завоевательных «маньчжурских» государств и

готовит монографию о «маньчжурском факторе» в отношениях между сте-

пью и ее южным соседом в Восточной Азии

(речь

идет

знаменитой

книге

Т.

Барфилда

«The

Perilous

Frontier:

Nomadic

Empires

and

China»,

выдержав-

шей

несколько

изданий; см. рец. на рус. яз. —

«Восток»,

1995, № 1. — Отв.

ред.). Он говорил мне о разных ошибках, прежде всего о том, что единство

степной

племенной конфедерации обязательно требует войну (в противопо-

ложность «кочевой империи» - отчетливо эти позиции я развиваю в этом эс-

се).

В этой связи см. его [Barfield 1981]. Труды В. Радлова, В. Бартольда,

Б.

Владимирцова и О. Латтимора составляют фундамент. Обсуждения с

Ф.

Клифсом, О. Прицаком и Чинфу Хуном также дали мне очень многое, но

ни

один из них неповинен за недостатки этого очерка.

Я позволю себе вольности с кельтским институтом, следуя предполо-

жению Дж. Мирски, которая «выложила» его мне во время дружеской бесе-

ды в Принстоне в 1972 г. Некоторая полезная информация дается в редактор-

ском

введении Дж. Гуди [Goody 1966: 54 note 15], а также в моем развитии

этой

идеи [Fletcher 1979/80: 236-251]. Дж.

Флетчер

имеет

здесь

в виду прин-

цип

наследования,

который

отечественной

науке

именуется

термином

«удельно-лествичная

система».

- Прим. отв. ред.

Смит утверждает, что «списки монгольских

туменов

безотносительно

того, кочевых или оседлых, показывают численность воинов, отражают тру-

довые ресурсы и военный потенциал и являются индикаторами размера об-

щего населения» [Smith 1975: 287].

«Тенггери» здесь, вероятно, не означает ничего большего, чем «госпо-

дин» в выражении «господин Теб» или «господин Хитрость», как это утвер-

ждал Ф. Клифс [Cleaves 1967]. Отметим возражения И. Рахевильца [Rache-

wiltz

1982: 75-76], но не существует доказательства, что «Теб Тенггери» не

было посмертным именем, а использование схожего термина на тюркском

языке

не является убедительным подтверждением монгольского использова-

ния

в каком-либо определенном случае.

Отметим ,что, согласно современной позиции КПК, Монголия была ча-

стью Китая еще до XX в. Подобное заявление кажется особенно странным по

отношении

к хунну, однако см.: [Li Kan 1979].

253

Т.

Барфилд

МОНГОЛЬСКАЯ МОДЕЛЬ КОЧЕВОЙ ИМПЕРИИ*

моменту рождения Чингис-хана в 1162 г. Монголия** уже более

трех

веков была слабой и разъединенной страной. Постоянная война

среди степных кочевых народов сделала повседневную жизнь небезо-

пасной,

а политическое объединение казалось недостижимым. Однако

уже ко времени смерти Чингис-хана в 1227 г. Монголия была объеди-

нена

и стала центром самой большой в мире по площади империи,

доминирующей силой в Евразии. Что могло быть причиной столь бы-

стрых изменений и их последствий? Наиболее общий исторический

подход объясняет возникновение Монгольской империи как резуль-

тат долговременного исторического развития в Евразии подобно то-

му, что привел к появлению предыдущие степных империй, такие, .как

держава Хунну (209 г. до н. э. - 155 г. н. э.) или Тюркский и

Уйгур-

ский

каганаты

(552-840

гг.). С этой точки зрения Монгольская импе-

рия

была лишь структурно большей версией ее предшественниц, од-

нако

ее политическая и военная организация проистекала из общего

степного наследия, и не была совсем не уникальна для монголов.

На

самом

деле

Монгольская империя поразительно отличалась от

ранних степных империй и имела лишь малое сходство с ними. Мы

можем увидеть это в следующих

трех

важных областях. Во-первых,

Монгольская империя возникла как оппозиция к обычной модели от-

ношений

между

Китаем и степью, приводивших к созданию кочевых

империй

в монгольских степям. Во-вторых, Монгольская империя ра-

дикально изменила степное кочевое общество, сломав существую-

щую племенную систему и заменив ее централизованной политиче-

ской

системой правления, которая до этого никогда не существовала в

степи.

В-третьих,

монголы, в конечном счете, стали напрямую управ-

лять соседними оседлыми государствами, а не занимались вымога-

тельством, как это делали предыдущие степные империи. Поскольку

генезис этих различий происходит из проблем, с которыми столкнул-

Доклад

на

VIII международном конгрессе монголоведов (Улан-Батор.

Август

5-12,

2002).

** Термин «Монголия» используется

статье

географическом смысле

как

синоним понятию «монгольская степь».

Прим.

отв. ред.

254

ся

Чингис-хан в процессе объединения степи и удержания власти,

изучение его личного вклада в этот процесс является абсолютно не-

обходимым.

Модель взаимоотношений между Китаем

Монголией

Взаимодействие

между

Китаем, степными кочевниками Монго-

лии,

племенами смешанного леса и степными племенами Маньчжу-

рии

создало две отличные модели развития, что определило

структу-

ру политических отношений в степи и модель иностранного управле-

ния

в Китае: (1) двухполюсная граница

между

объединенным Китаем

объединенной Монголией и (2) пограничные государства, управ-

лявшие Северным Китаем и частично Монголией

[Barfield

1989].

Степь

и Китай. Самые удачливые империи монгольских степей

появились в тандеме с автохтонными китайскими династиями, кото-

рые включали всю территорию Китая. Эта модель противоположна

широко распространенной точке зрения, согласно которой кочевники

Монголии становились тем сильнее, чем Китай становился слабее.

Наоборот, кочевые империи и крупнейшие собственно китайские ди-

настии расцветали и приходили в упадок единовременно. Эта модель

особенно наглядно может быть прослежена во взаимоотношениях

между

Хань и

хунну,

между

Тан и тюрками/уйгурами. Стабильность

этих кочевых империй основывалась на вымогательстве прямых суб-

сидий и торговых привилегий у китайских династий. Не желая завое-

вывать Китай, степные империи были структурно зависимы от суще-

ствования их соседей, снабжавших их богатством, которое они пере-

распределяли среди своих сторонников в Монголии. Первоначально

эти

взаимоотношения были основаны на силе, но со временем они

становились более взаимными. Кочевники

даже

защищали ослабшие

во время внутренних мятежей китайские династии, снабжая их вой-

сками.

Когда эти династии из-за конфликтов внутри Китая все-таки

распадались, номады теряли основной источник

дохода,

который по-

зволял им устанавливать централизованное правление внутри степи.

В этих условиях Монголия также становилась политически раздроб-

ленной.

Местные вожди вышли из-под контроля имперской

структу-

ры,

но без восстановления системы вымогательства поДарков

<»

пока

Китай

оставался раздробленным восстановление степной конфедера-

ции

было невозможным. Власть на границе перешла к народам Мань-

255

чжурии, игравшим второстепенную роль в противостоянии Китая и

Степи.

Пограничные

государства

Маньчжурии.

Четыре из пяти наибо-

лее крупных иностранных династий, правивших Северным Китаем,

имели свои корни в Маньчжурии (Тоба Вэй, Ляо,

Цзинь,

Цин). Все

они

возникли в периоды нестабильности, складывавшейся после па-

дения автохтонных китайских династий, которые управляли на про-

тяжении веков всем Китаем. То, что так много иностранных династий

пришли

с северо-востока, является аномалией, потому что главной

угрозой китайской границе во времена Хань Тан и Мин были племена

из

монгольских степей. Действительно, когда степные номады и Ки-

тай были сильны, не было возможным появление независимых регио-

нальных

государств

где-нибудь

вдоль границы. Однако во времена

анархии, после того как автохтонные китайские династии пришли в

упадок, вожди местных племен со

всех

участков границы пытались

создать новые пограничные королевства. Из

всех

появившихся регио-

нальных

государств

наиболее эффективными были маньчжурские ди-

настии,

благодаря их выгодному стратегическому положению и раз-

витию дуальной

структуре

власти и управления завоеванными терри-

ториями.

Эти дуальные организации включали как китайские, так и

племенные институты контроля, что позволяло китайским территори-

ям

быть управляемыми своими собственными чиновниками в соот-

ветствие с исконной конфуцианской практикой, в то время как пле-

менные народы сохранили систему традиционных норм и обычаев.

Маньчжурские правители поддерживали свою власть

путем

манипу-

лирования этими

двумя

группами институтов. Используя китайских

чиновников

судебную

практику, они разрушали племенную авто-

номию,

при этом продолжали держать под контролем китайцев, ис-

пользуя элитные племенные военные соединения.

делах

с народами монгольских степей иностранные династии

применяли

особую

пограничную политику поглощения и раскола, ко-

торая активно препятствовала появлению политической централиза-

ции.

Обычно только после свержения этих агрессивных иностранных

династий и их замены более изоляционными исконными китайскими

династиями кочевники были способны объединиться. В отличие от

завоевательных династий коренные китайские династии склонны бы-

ли игнорировать политические события в степи, поэтому там вожди

256

должны были беспокоиться только по поводу

других

степных коче-

вых соперников. С течением времени степная империя могла быть

воссоздана. Ее единство держалось с помощью китайских субсидий.

Монгольская

граница вновь становилась линейной, а политическая

система в регионе двухполярной.

Монголы

ломают

модель

Чередование могущественных степных империй и коренных ки-

тайских династий с равными по длительности периодами маньчжур-

ского правления в Китае и беспорядка в Монголии было таким устой-

чивым явлением, что эта модель была сломана только однажды за

двухтысячелетний период Монгольской империей Чингис-хана. Бы-

строе восстановление империй номадов не происходило не потому

что вожди кочевников, стремящиеся к власти в степи во времена усо-

биц,

были менее амбициозны или менее способны, чем лидеры, ус-

пешно

объединявшие Монголию в

другие

времена. Скорее всего,

причина

заключается в весьма эффективной и удачной политике ино-

странных династий, мешавших объединению Монголии. Эта полити-

ка

поддерживала соперничество внутри степных племен и кровную

месть, чтобы препятствовать любой группе стать более могуществен-

ной.

И если одно племя

вдруг

становилось более могущественным,

они

посылали экспедиционные войска в

глубь

Монголии, чтобы осла-

бить его или, в крайнем случае, препятствовать его нападению на ки-

тайскую границу. Например, в V в. государство Тоба Вэй регулярно

устраивало походы против жужаней и захватывало большое число

людей и животных, заставляя номадов постоянно обороняться. В

XVII-XVIII

вв. маньчжурская династия Цин использовала

«систему

знамен» и земельные пожалования восточномонгольским ханам, что-

бы те служили бастионом против более агрессивных джунгар из

Западной

Монголии.

Когда родился. Чингис-хан, Монголия была политически раз-

дроблена уже почти триста лет после падения Уйгурской империи в

840 г. В течение этого времени стерлась

даже

память о ранних степ-

ных кочевых империях. Такой длительный период раздробленности

Монголии

поддерживался завоевательными государствами из Мань-

чжурии, которые также управляли Северным Китаем: киданьской им-

перией

Ляо

(907-1125)

и чжурчжэньской империей Цзинь (1115-

1234). Эти династии вступали в союз со слабыми племенами против

17-44 257

сильных племен, чтобы создать эффективную коалицию, которая

смогла бы уничтожить любого лидера племени в степи, угрожавшего

возглавить остальные племена. Конечно, при этом династии усилива-

ли власть своих степных союзников и только вопросом времени было,

когда те обратятся против своих покровителей и

передадут

свою под-

держку племенам, которых они только что разбили. В течение XII в.,

например,

чжурчжэни постоянно меняли свою поддержку то татарам,

то монголам, и наоборот, чтобы эти племена держали

друг

друга

за

горло и тем самым разрушали каждую из группировок по очереди.

Любой лидер, пытавшийся основать новую степную империю,

сталкивался с невероятными препятствиями. Он не только должен

был беспокоиться о вождях

других

племен - соперниках в степи, ко-

торые стали бы противостоять ему, но также и о вмешательстве извне,

которое он мог ожидать от северокитайских царств, как только он на-

чинал добиваться

успеха.

Как сообщает

«Тайная

история

монголов»,

много монгольских, татарских, найманских и кереитских вождей пы-

тались ранее справиться с задачей по объединению степей, но ни

один из них не добился

успеха.

И принимая в расчет те трудности, с

которыми столкнулся Чингис-хан хотя бы по мобилизации поддержки

его соплеменников, мало кто из его современников поставил бы на то,

что он добьется

успеха.

В конце концов, Чингис-хан не только объе-

динил*Монголию, но он и его приемники захватили весь Китай и соз-

дали Юаньскую династию, единственную долгоживущую иностран-

ную династию на территории Китая, корни которой не происходили

из

Северно-Восточной Маньчжурии.

Политическая

организация

степных

империй

Имперская

конфедерация.

Предшественниками Монгольской им-

перии,

как и их наследникам после гибели Юаньской династии в

1368 г., были имперские конфедерации, использовавшие принципы

племенной организации. Племенные вожди управляли на локальном

уровне, в то же время имперская

структура

основывалась на монопо-

лии на внешнюю политику и военные дела. Верхний уровень импер-

ского руководства состоял из правящего рода того племени, которое

образовало конфедерацию. На втором уровне иерархии потомки и бо-

ковые родственники правителя обычно назначались

«губернаторами»

надзирать за вождями племен в каждом регионе. Сами местные вожди

племени составляли третий уровень организации

[Barfield

1981: 45-61].

258