Базаров Б.В., Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. (ред.) Монгольская империя и кочевой мир

Подождите немного. Документ загружается.

дин

отказывают

Гуюку

титуле

хаана

и ставят после его имени

титул

меньший

по

статусу,

подобно титулам Джучи, Чагатая, Толуя и

Хула-

гу, ни один из которых не считался когда-либо настоящим каганом.

Прежде чем империя могла распасться, вдова Толуя заключила

соглашение с Бату, который позволил наследовать трон ее сыну -

Мункэ.

Сторонники Бату и Мункэ созвали свой курултай в 1251 г.,

провозгласили Мункэ и получили преимущество над менее организо-

ванными

сторонниками Ширмына и

других

возможных претендентов.

концу 1252 г. или в начале 1253 г., после исключенкянескольких

принцев

домов Угэдэя и Чагатая, борьба за престол была закончена.

Ценой

этого соглашения была независимость Бату.

Улус

Джучи

начал отделяться от империи, став отдельной конфедерацией. В тече-

ние

некоторого времени, по крайней мере, Джучиды продолжали вла-

деть

собственностью

{t'ou-hsia

или

t'ou-hsiang)

в толуидском Китае,

Тем самым некоторое значение потомков

Джучи

в танистриальном

наследстве продолжало оставаться, правда, с течением времени оно

стало незначительным.

Таким

образом, с некоторыми трудностями империя была объе-

динена

и осуществляла только то, что могла делать империя, чтобы

продолжать существовать - организовывать и продолжать экспансию.

Почему

монголы

несли

так

много разрушений?

На

первый взгляд можно было ожидать, что тюрки и монголы

следовали общей стратегии на Среднем Востоке. И те, и

другие

вы-

шли

из монгольских степей, говорили на близких языках, имели об-

щие

элементы в фольклоре, практиковали один и тот же набор номад-

ных адаптации. Оба народа также смотрели на оседлый мир с точек

зрения

кочевников, стоящих один на один с Китаем.

Однако фактически разница

между

поведением тюрок на Сред-

нем

Востоке и поведением монголов являлась более существенной.

Тюрки

проникали постепенно, небольшими группами, в течение дли-

тельного времени и вошли в мусульманскую

культуру

и политику ре-

гиона как полноправные члены. Ущерб, нанесенный ими земледель-

ческим обществам, был относительно невелик.

Однако не так было с монголами. Они ворвались, как лавина, ци-

клон,

уничтожили большое количество людей и нанесли такие разру-

шения,

что последствия этой катастрофы, бесспорно, все еще ощути-

239

мы.

Большая часть объяснения этого контраста заключается в различ-

ных условиях, при которых оба народа осуществляли свое вторжение

средневосточный земледельческий мир.

Многие

из тюркских номадов стартовали в западном направле-

нии

как изгнанники, которые потерпели поражение в борьбе с более

сильными

кочевниками за контроль степей Восточной Азии. Они

приходили отдельными группами и, прежде чем достичь Среднего

Востока, им сначала пришлось жить в Средней Азии, где они столк-

нулись с пустынной скотоводческой средой обитания, упоминаемой в

начале этой статьи.

Пустыни

засушливы и для них характерна скудная раститель-

ность.

Пастбища можно найти, главным образом, вдоль границ пус-

тыни,

где есть вода. Однако там, где есть вода, как правило, обитают

не

только номады, но и проживают земледельцы. Здесь же возникают

города. В данных экологических условиях номады и земледельцы

имели

частые и многократные контакты. Пустыня ограничивала раз-

витие сельского хозяйства, как земледелия, так и скотоводства. По

этой

причине

всюду,

где имелись пастбища, они должны были пере-

межаться с городами и обрабатываемыми крестьянами полями. Ко-

чевники,

чей пасторализм в подобных условиях требовал сезонных

перекочевок

по одним и тем же местам,

хотели

мира со своими осед-

лыми

двойниками по той причине, чтобы их ежегодное возвращение

было желанным и обмен продукцией на рынках и с

глазу

на глаз меж-

ду отдельными кочевниками и торговцами или крестьянами мог осу-

ществляться с минимумом трудностей. В этой ситуации оба мира со-

существовали как части относительно компактного кочевническо-

земледельческого континуума. При этом кочевники, пользуясь своей

военной

силой, конечно, стремились контролировать своих соседей,

но

в то же самое время понимали смысл в тех

выгодах,

которые давал

для них соседний мир земледельцев и горожан. В

ответ

на условия

среды номадами была разработана отчетливая

структура

взаимоот-

ношений

с оседлыми соседями,

структура,

которая предполагала кон-

троль номадов задолго до прихода тюрок и монголов на Средний

Восток. Здесь бедуинские племена управляли оседлыми народами в

соответствии с данной структурой (контроля) и имели ее в

виду

как

нечто само собой разумеющееся. Впоследствии, с появлением исла-

ма, арабские завоевания принесли арабскую форму этой пустынной

240

структуры вместе со своей религией в западную часть Средней Азии,

двигаясь на Восток, пока они не достигли границ пустыни и начала

степей.

Тюрки,

прибывающие постепенно и группами ограниченного

размера, встретились, таким образом, с культурной средой, уже под-

готовленной предшествующими кочевниками. Эта среда предполага-

ла для них роль правителя в относительно мирном кочевническо-

земледельческом мире и они приняли ислам, универсальную религию,

открытую для племен кочевников, что облегчило им переход в пол-

ноправные

члены этого симбиоза.

Ко

времени, когда тюркоязычные номады просочились через

Среднюю

Азию

на Ближний Восток, они уже, по крайней мере номи-

нально,

были мусульманами и, следовательно, разделяли некоторые

важные общие интересы с оседлым мусульманским обществом. Они

получили в наследство пустынную

структуру

контроля, которую им

передали арабские завоевания. Номады прожили достаточно долго по

соседству с земледельческими народами, чтобы понимать оседлое

общество и, в определенной степени, считались его защитниками.

Данная

трансформация потребовала от кочевников достаточно

много времени. В степях их перспектива была радикально отличной.

Степная

среда также разделяла номадно-оседлый континуум, но он

был намного свободней, чем континуум пустыни. Степные кочевники

жили отдельно от оседлых народов и дружеские контакты

между

ни-

ми

были меньшим правилом. Кочевники, с одной стороны, и земле-

дельцы или горожане, с

другой

- обычно не были знакомы. География

не

вынуждала степных номадов и оседлых жителей к сезонным

встречам. Среда разделяла их. На восточном краю степной зоны, где

границы

между

номадами и земледельцами были наиболее резкими,

Монголия

и Китай противостояли

друг

другу

большую часть истории

как

два разных мира

Обычный степной кочевник имел весьма слабый стимул или не

имел его вообще, чтобы развивать понимание земледельческого хо-

зяйства или городского общества. Он не считал, что его

судьба

может

быть связана с процветанием оседлых соседей. Политическая идеоло-

гия

степного номадизма не заставляла стремиться управлять земле-

дельческим миром. Этот мир был предоставлен своим собственным

политическим принципам.

16^4 241

Набег для номада был также важен, как и торговля. Основные

мирные

контакту

между

кочевниками и земледельцами, помимо тор-

говли, существовали на правительственном, а не на индивидуальном

уровне. Здесь надплеменной правитель осуществлял единственную

функцию,

которая была необходима степному номаду от него (поми-

мо роли организатора грабительских кампаний): заключать соглаше-

ния

с оседлыми государствами на условиях вымогательства. Земле-

дельческое государство поставляло богатства (обычно маскируемые

как

ответные дары и уступки), а взамен номады отказывались от сво-

их набегов. Однако, когда степной кочевник вторгался в оседлый мир,

он

грабил и разрушал так много, сколько желало его сердце. Тем са-

мым он напоминал земледельцам мудрость мирной отдачи своих бо-

гатств, когда номады желали этого.

Монголы

были не менее приспособленными, чем тюрки. Насле-

дие киданей (которые правили Маньчжурией, большей частью мон-

гольских степей и небольшой частью Северного Китая) и влияние

чжурчжэней (которые правили Маньчжурией и всем Северным Кита-

ем и понимали Степь), вероятно, открыли глаза монголам, по крайней

мере, слегка, на возможность завоеваний и эксплуатации в отличие от

только вымогательства богатств земледельцев на границах степи. Со-

веты киданей, чжурчжэней и

уйгуров

и контакты с мусульманскими

купцами

из Средней Азии, которые могли указать на пример тюрко-

язычных кочевников, управляющих оседлыми народами, должны бы-

ли

также подготовить способ адаптации монголов к пустынной моде-

ли

взаимодействия с земледельческим миром.

Однако

монголы просто пришли слишком быстро. В отличие от

тюрков они вторглись в пустынную

среду

внезапно, в полном составе,

результате кампаний, совместно согласованных и спланированных

централизованных действий в течение ограниченного времени. У них

не

осталось времени на собственную аккультурацию к пустынной

среде. Таким образом, они привнесли с собой отношения, выработан-

ные

в восточноазиатских степях - презрение к земледельцам, кото-

рые,

как выпасаемые номадами животные, ели то, что росло из земли

(монголы были не единственными, кто сравнивал земледельцев со

«стадами»

- райя). В этой степной системе вымогательства монголы

охотно применяли насилие и использовали террор, усиливаемый их

идеологией мирового господства, чтобы заставить свои жертвы мирно

выплачивать им

требуемую

продукцию оседлого общества

[Voegelin

1940/1941].

242

Уже находясь в Средней Азии, монголы приняли ислам и пришли

пониманию оседлого общества не менее быстро, чем тюрки, но к

этому времени монгольский миф

сделал

свою страшную

работу,

раз-

рушая города, которые сопротивлялись, устраивая резню населения,

неся

смерть и оставляя руины за собой.

Дж. Саундрес был, несомненно, на ложном пути, когда предпо-

ложил, что монголы устраивали свой

хаос

из некоей «слепой необос-

нованной

боязни и ненависти в отношение городской цивилизации»

[Saunders

1977a:

48]. Опустошения, произведенные ими, логически

исходили из наследия степной

мудрости

относительно того, как но-

мады наилучшим образом могли получить то, что они

хотели

от зем-

ледельческого мира. Но на Среднем Востоке, где правилом была пус-

тынная

система кочевническо-земледельческого взаимодействия, по-

ведение монголов должно было казаться непостижимым.

Почему

монголы

обратились

исламу,

не к

другим

религиям?

Обращение

всех

монголов в ислам в кыпчакской степи, Средней

Азии и на Среднем востоке - и их обращение, исключая отдельных

лиц

(некоторые [Dardess 1973] относят монголов к конфуцианцам, но

этот термин применим только к очень ограниченному числу лиц

высшего ранга), в конфуцианство, даосизм или популярный в Китае

буддизм,

или в православное христианство на Руси - можно припи-

сать, главным образом,

двум

факторам: (1) степени, в которой эти ре-

лигиозные традиции уже были приняты для употребления номадами

ко

времени, когда монголы впервые столкнулись с ними и (2) природе

контактов

между

монголами и приверженцами этих религий.

XII-XIV

вв. конфуцианство, даосизм и китайский

буддизм

бы-

ли

характерны для китайской

культуры

и в границах китайского зем-

ледельческого хозяйства. Они не были новообращающими религия-

ми,

каждая из них имела свое собственное видение идеального соци-

ального порядка, которые были чрезмерно

чужды

степному социаль-

ному этносу кочевников. Монголы имели свои войска в Китае и, сле-

довательно, были открыты для контактов разного типа с покоренным

китайским

населением. Однако ценности и стандарты

двух

миров бы-

ли

столь отличны, что оккупанты не могли рассматривать китайцев и

их

культуру

как достойные уважения.

16* 243

Христианство, с

другой

стороны, было религией, обращающей в

свою

веру,

и в своей несторианской форме оно давно было адаптиро-

вано к

культуре

номадов, а также имело немалое число приверженцев

среди самих монголов, игравших важную политическую роль. Но

монголы посчитали важным и целесообразным контролировать Русь

из

кыпчакской степи, где местная исламская

культура

в своей тюр-

коязычной

кочевнической форме быстро трансформировала их так,

что монголы никогда не подвергались длительному контакту с вос-

точным православием и идеологически не склонялись оценивать его

достоинства.

Ислам

отличался. По происхождению он был столько же религи-

ей кочевника, сколько и религией горожанина. Представители араб-

ских племен принесли его далеко на восток, в Среднюю Азию, а тюр-

ки,

пришедшие из восточных степей, адаптировали исламскую тради-

цию таким образом, что сделали его привлекательным для монголов.

Ко

времени достижения монголами кыпчакской степи ислам уже был

широко

распространен среди тюркоязычных кочевников. Подобным

образом в Средней Азии и Иране ислам распространился среди коче-

вого населения, а не был только религией тюркских правителей.

Ислам

пришел к монголам

путем

обращения в

веру

суфийскими

шейхами, которые общались с ними на понятном языке, которые про-

славляли религию способами, предназначенными для того, чтобы

сделать ислам наиболее приемлемым, и которые знали, как со време-

нем занять место шамана. Суфизм смог сравнительно легко заменить

монгольскую концепцию всемирного бога Тенггери семитской кон-

цепцией

бога по имени

Аллах.

В этом отношении обращение монголов в ислам интересно со-

поставить с принятием тибетского

буддизма,

который некоторые из

монголов приняли еще в XIII в. Тибетские кочевники также адапти-

ровали

буддизм

для использования его номадами, а монахи, которые

распространяли его среди монголов, понимали скотоводческую куль-

туру

монголов и знали, как заменить место шаманов. Облегчая про-

никновение,

тибетский

буддизм

на обыденном уровне имеет много

общих

черт

с монгольским шаманизмом.

В кыпчакской степи монголы численно

уступали

и были погло-

щены

тюркоязычным мусульманским большинством. Постепенно

монголы стали кыпчаками. В Средней Азии и на Среднем Востоке

244

ислам облегчил переход монголов от модели степных завоевателей к

модели управления пустынными областями, как это было до них с

тюрками. Мусульманская традиция Среднего Востока играла важную

роль в подобных завоеваниях территории с сохранением высокого

статуса

номадов, что также не предполагало необходимости отказы-

ваться от кочевого образа жизни. Однако, в конце концов, в Средней

Азии и на Среднем Востоке, как и в кыпчакских степях, процесс при-

нятия

ислама шел рука об

руку

с культурной ассимиляцией монголов

тюрок.

Почему

монголы

остановились,

когда

и где они

остановились?

Монголы пришли в Среднюю Азию, на Русь и Средний Восток

подобно серии лавин. Перед ними лежат сказочные богатства

Индии,

сокровища

Западной Европы и Египет, славящийся своим сельскохо-

зяйственным

производством и торговлей. Ничто не предполагает то-

го,

что монголы, разгромившие чжурчжэньскую империю Цзинь (ве-

роятно,

имевшую самую мощную армию в мире в XIII в., не считая

самих монголов), рассматривали Делийский султанат, европейских

королей или мамлюков столь сильными, чтобы не завоевать их. Тем

не

менее монголы отказались от своего вторжения в Индию после

разрушения Лахора в 1241 г.; они повернули назад из Европы годом

позднее,

прежде чем достигли Вены; и они не наказали мамлюков за

поражение от них при Айн

Джалуде

в 1260 г.

Почему? Старая мудрость, найденная, например, в работе

Р.

Груссэ [Grousset 1939: 333], приписывала остановку монголов по-

литике наследования, но позднее были предложены

другие

объясне-

ния.

А. Куреши и С. Икрам объясняют

неудачу

монголов в осуществ-

лении

реального вторжения в Индию военной мощью и оборонитель-

ными

сооружениями Делийского султаната [Ikram 1964: 136, 140;

Quereshi 1966: 44-45, 59, 63]. Д. Синор, не соглашаясь с утверждени-

ем Плано

Карпини,

что монголы очистили Венгрию из-за смерти Угэ-

дэя,

заявляет, что их

уход

весной 1242 г. был «операцией, для которой

не

существует

удовлетворительного объяснения», и предлагает вме-

сто этого, что он «мотивировался трудностями Бату в отношении ма-

териального снабжения и признанием того факта, что венгерские па-

стбища были недостаточны для обеспечения потребностей его армии»

245

[Sinor 1972: 181]. Саундерс, который называет битву при Айн

Джалу-

де «просто стычкой» и признает «волнения, которые последовали по-

сле смерти в Китае Великого хана Мункэ», относит, тем не менее, не-

удачу

хулагуидов

в продолжении своих завоеваний на Среднем Вос-

токе на счет обратного взятия греками Константинополя в 1261 г. и

союза Бейбарса с Джучидами [Saunders

1977a:

67-76].

В отношении Индии он заявил следующее: (1) монголы ушли из

Индии

в 1222 г. (достигнув Мултана) из-за жары; (2) когда Чингис-

хан снова вторгся в Индию в 1224 г., он оставил ее еще раз, поскольку

увидел носорога (или «единорога») [Yen 1969: 589-591], а его кидань-

ский

советник Елюй Чуцай убедил его, что это плохое предзнамено-

вание

(учитывая мировоззрение того времени и важную роль отдель-

ного лидера в политической

культуре

монголов, последнее объясне-

ние

нельзя рассматривать как невозможное).

Несомненно,

что каждый из этих аргументов содержит часть

объяснения

- и жара Индии, несомненно, была фактором, но аргумен-

ты касательно мощи потенциальных жертв или недостатка пастбищ,

или

жаркого климата не

дают

достаточно убедительных ответов на

вопрос:

почему монголы ушли из таких перспективных для ограбле-

ния

территорий именно тогда, когда они ушли — в 1242 и 1260 гг.

Ввиду

силы держав, которые были покорены монголами, остав-

шиеся

государства (Индия, Европа, Средний Восток) скорее были

склонны

придерживаться оборонительной стратегии, хотя, как отме-

чает Саундерс, соперничество

Хулагуидов

и Джучидов в определен-

ной

степени могло оказать нейтрализующий эффект на военный по-

тенциал

монголов в Леванте. Европа была в такой стадии раздроблен-

ности,

что основной причиной нежелания Плано Карпини везти с со-

бой

обратно на запад посла от Гуюка было опасение того, что, увидев

«противоречия и войны, которые распространены среди нас, они мог-

ли

бы получить большой стимул для нападения» [Dawson 1955: 68].

Монголы

уже не могли этого не знать. Северная Индия подвергалась

набегам в 1297 г. и затам в 1300, 1303, 1304, 1305 и 1327 гг. со сторо-

ны

чагатаидов, которые в этот период были хотя и намного слабее,

чем объединенное монгольское войско в 1241 г., однако провели раз-

рушительные акции в Пенджабе и дошли до Дели.

Даже если Синор права в отношении венгерской географии, ни

недостаточность пастбищ, ни жаркий климат не мешали монголам

246

осуществлять свои нашествия верхом на лошадях по рисовым полям

Южного Китая и Вьетнама либо вторгаться на слонах в Бирму, а от-

сутствие фуража не удерживало их от морских экспедиций в Японию

Индонезию,

даже

если реальной целью этих походов являлась аль-

тернатива капитуляции военным силам Сун.

Старая мудрость - лучшая мудрость. Монголы остановились там,

где они были в Индии и Европе в 1242 г., из-за смерти Угэдэя в конце

1241 г. Они остановились там, где они были на Среднем Востоке в

1260 г. из-за смерти Мункэ в

августе

1259 г. Кончина степного само-

держца, как знали все монголы, не являлась чем-то принципиально

незначимым.

Классической структурой степной империи, как я пред-

положил выше, была

структура,

настолько тесно связанная с лично-

стью правителя, что когда он умирал, возникала реальная опасность

распада империи. Если империю нужно было сохранить, удержание

единства могло быть достигнуто посредством политических манев-

ров,

борьбы и, возможно, гражданской войны. Все это последовало и

после смерти Угэдэя, и после смерти Мункэ. У монголов не было вы-

бора, и они были вынуждены прекратить свои военные походы.

Последний

вопрос, который я не рассматриваю здесь: почему

монголы, вынужденные останавливаться, чтобы разбираться с про-

блемами наследования, не продолжили свои завоевания и экспансию

позднее? Ответом на этот вопрос являются такие, факторы, как кон-

кретный

геополитический расклад, динамика степной имперской по-

литики,

небольшая численность «монгольского» населения, зной Ин-

дии и Юго-Восточной Азии и

другие

обстоятельства, в том числе и

причины,

приведенные Куреши, Икрамом, Синор и Саундерсом.

Почему

империя

монголов

так

быстро

распалась?

Из

всего ранее изложенного должно быть

ясно,

что в сравнении с

тем, чего следовало ожидать от степной автократии, империя монго-

лов,

которая существовала на протяжении, по крайней мере,

трех

по-

колений,

не распалась так быстро. Вопрос, скорее, должен быть сле-

дующим: как ей удалось продержаться так

долго?

(Этот вопрос я не

обсуждаю

здесь.)

Факторы

распада - такие, как мобильность, танистри, отсутствие

какой-либо

экологической необходимости существования надпле-

247

менной

политии - подробно уже рассмотрены в настоящей статье. То,

что мне хотелось бы подчеркнуть именно здесь - это важность разде-

ления

Чингис-ханом его народа на четыре

улуса,

по одному для каж-

дого

из своих сыновей от главной жены, и возможность аккультура-

ции

в каждой из этих разных зон обитания.

Разделение

улуса

вполне соответствовало обычаям номадов, но

для автократа, который

хотел

бы сохранить свою империю для по-

томства, выглядит как своеобразным, но устаревшим шагом. Выде-

ленные части сначала производят впечатление чего-то немного боль-

шего, чем типичные военно-административные подразделения в пре-

делах

степной автократии, в которой все полномочия сосредоточены

у персоны правителя. Оседлое население было подчинено непосред-

ственно правителю, а немонгольские области, которые были присое-

динены к империи по аналогии с «племенами», из которых изначаль-

но

собственно и состояла империя, управлялись непосредственно им-

ператором. После смерти Угэдэя или, возможно, несколько ранее

контроль за оседлыми народами и составляющими

державу

«племе-

нами» начал постепенно переходить к правителям

четырех

братских

«народов».

Примерно в то же самое время первоначальные племен-

ные объединения также начали исчезать, и новые племена стали со-

ставными элементами

«народов»,

каждый из которых сформировал, в

конце

концов, свою по праву надплеменную политию.

На

ранних этапах существования империи монголы были единст-

венным народом, который установил свое правление над народами

нескольких отличных

культур.

Однако административное деление,

развившееся с течением времени в политическое, вкупе с аккультура-

ционными

процессами привело к формированию нескольких отдель-

ных народов.

«Народ»

Джучи

получил территорию, которая состояла, главным

образом, из степи, населенной тюркоязычными мусульманами. Бли-

зость степи к Руси и экономически важным низовьям Волги,

Хорезму,

грузинскому и армянским царствам на Кавказе позволяли

Джучидам

оставаться в степи, где они быстро ассимилировались тюркоязычным

населением и приняли ислам. Их географическое окружение позволя-

ло им осуществлять владычество над зависимыми оседлыми владе-

ниями

без отказа от кочевого образа жизни.

248