Базаров Б.В., Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. (ред.) Монгольская империя и кочевой мир

Подождите немного. Документ загружается.

Племена

или ведущие кланы и семьи также обычно имели особые от-

ношения

с племенными (или

даже

неплеменными) могущественными

силами за пределами конфедерации и иногда

даже

за пределами сте-

пи.

Последних также можно было призвать для поддержки или спа-

стись под их защитой, если данный кандидат потерпел поражение [о

племенной

политике см.: Manz 1983; 1983а].

Не

только члены семьи вождя, но и предводители аристократиче-

ских кланов племени часто окружали себя нукерами и имели возмож-

ность для

захвата

власти вождя или отделения,

увода

с собой простых

номадов

{harari)

и формирования нового племени. При этом рядовые

скотоводы, как правило, всецело подчинялись воле своих лидеров и

редко создавали какие-либо оппозиционные объединения по своей

собственной инициативе.

Еще одной важной фигурой в племени был шаман

(böge).

Необ-

ходимость для номадов знать непознаваемое в быстро меняющихся

условиях и необходимость иметь дело с капризами фортуны и силами

природы придавали силы роли шамана. Шаман обычно принадлежал

типу шаманской

«гильдии»,

которая обеспечивала связи с другими

племенами,

что могло принести пользу вождю и членам племени -

связи,

которые поддерживали влияние шамана в племени. Поскольку

шаман

контактировал со сверхъестественным миром, его поддержка

для определенного кандидата в вожди могла быть весомой, если ша-

ман

решал включиться в выбор наследника. Шаманы выбирали бла-

гоприятные дни для битвы, исцеляли физически и душевно больных

людей, позволяли бездетным женщинам забеременеть, снимали порчу

тому подобное. Их роли, вероятно, варьировали от роли нукера

племенного вождя до роли его конкурента за власть. Иногда шаман

мог сам стать племенным вождем, соединив обе роли в одном лице.

Как

только право наследования было установлено, основными

обязательствами вождя становилось обеспечение руководства, закре-

пление

пастбищ и определений маршрутов перекочевок. Его власть

уравновешивалась и поддерживалась другими ведущими мужчинами

племени,

которых можно рассматривать как племенной совет, а также

шаманом.

Организационная

структура

племени могла оказаться, с од-

ной

стороны, компромиссом

между

властью клана вождя и кланов

аристократии, каждый их которых сохранял контроль над своими

собственными кочевьями и, с

другой

- требованием рассеянного вы-

219

паса скота и перекочевок. В большинстве племен любого размера су-

ществовали, вероятно, по крайней мере, два иерархических уровня

племенных подразделений

между

позицией племенного вождя и

уровнем простого скотовода и его домохозяйства.

Надплеменная полития:

нация, конфедерация, империя

В определенной степени надплеменная полития была макрокос-

мом племени. Его традиции и институты, его убеждения, действия и

мифы

общего происхождения были заимствованы большей частью из

племенных прототипов. Подобно племени, надплеменная полития ос-

новывалась на политических союзах, матримониальных связях и тра-

диционном

внутреннем и внешнем соперничества за власть. Как и

племя,

надплеменная

структура

провозглашала, принципы общей эт-

ничности

и социальной идентичности.

Полития

имела правящий линидж (монголы называли его

altan

urugh

- «золотой род»), из которого, как предполагалось, в соответст-

вии

с принципом танистри выбор надплеменного лидера осуществ-

лялся в соответствии с одной их

двух

разных традиций наследования

- по отцовской или по боковой линии. Правящее племя (например,

племя монголов) доминировало в политии и давало ей свое имя. Клан

правителя (Борджигины в эпоху Чингис-хана), к которому относился

золотой род, объединял фиктивным родством остальные кланы, кото-

рые входили в племя.

Другие

компоненты племени, возглавляемые

своими предводителями, считались монголами «покорными» (//), то-

гда как племена, не входящие в политию,-«непокорными»

(bulgha).

Внешние группы и неплеменное население могли войти в состав по-

литии тремя основными путями: как самостоятельный компонент

племени со своими традиционными вождями, как

«доля»

добычи од-

ного из компонентов политии, как неплеменные военные силы под

командованием правителя или одной из

других

влиятельных фигур

политии.

Подобно племенным вождям и аристократам, надплеменной пра-

витель и все претенденты на его пост имели личных сторонников из

числа нукеров. Нукеры являлись глазами, ушами и руками для своего

господина. Они были военачальниками в бою, выполняли админист-

ративные функции, различные тайные и официальные поручения, в

целом, они составляли ядро того, что могло стать в

будущем

много-

.. 220

численной имперской администрацией. Нукеры управляли личным

домохозяйством господина и охраняли его, они одновременно были

подчинены его воле и являлись его соратниками. Они получали

власть и авторитет исключительно благодаря личности своего госпо-

дина и могли иметь любое социальное происхождение, как из кочев-

ников,

так и из оседлых жителей, как из аристократов, так и просто-

людинов, и рабов. В случае, если нукеры происходили из кочевой

аристократии, вероятно, они не должны были быть племенными вож-

дями (хотя сам Чингис-хан после достижения определенного уровня

власти отошел от этой практики), поскольку обладание независимыми

источниками власти могло бы способствовать появлению ненадеж-

ных нукеров.

Подобно племени, надплеменная полития имела своего шамана,

роль которого могла изменяться от положения нукера правителя до

позиции

его конкурента за власть.

Среди ранних арийских (индоиранских) народов степи, от кото-

рых тюрки и монголы взяли многое из их культуры, верховное значе-

ние

роли жреца (священника) соперничало с ролью воина. В конеч-

ном

счете, царский сан предназначался воинам, но жрецам, в качестве

компенсации,

приписывался более высокий ритуальный

статус

и они

были весьма влиятельными в придании законности царской власти;

так что они сохраняли возможность подвергнуть идеологической кри-

тике власть правителя. Параллель можно найти у ранних арабских

племен, для которых роль кяхина (шамана или предсказателя) состоя-

ла, в определенной степени, в противостоянии власти

сайида

(пле-

менного вождя). Кяхин

утверждал

племенные решения и уравнивал

власть сайида.

На

надплеменном уровне у степных тюрок и монголов верховный

шаман занимал подобное положение, узаконивал власть правителя

либо высказывал сомнение в ней. Даже самый могущественный над-

племенной правитель мог обнаружить, что его власть ограничивается

либо

даже

подвергается

угрозе

со стороны верховного шамана, под-

держиваемого межплеменной шаманской

«гильдией».

При

условии мобильности жизни кочевников, несущественного

характера надплеменной социальной организации и слабой интегри-

рованной степных политий надплеменная полития,

будучи

основан-

ной

на сегментарной оппозиции [Evan>s-Ptitchard 1940], была неста-

221

бильна и часто вообще распадалась. Таким образом, могли существо-

вать продолжительные периоды, когда крупнейшим действующим

элементом было племя. Но даже в такие периоды отсутствия надпле-

менного общества единые традиции сохранялись, и члены племени

считали себя принадлежащими к единому народу (ulus), который су-

ществовал в прошлом и в любое время мог быть восстановлен под

новым или старым названием. Термин

улус,

корневое значение кото-

рого было

«народ»

, мог использоваться для обозначения племени

или,

более вероятно, надплеменной общности, даже если последняя

существовала только в

умах

людей.

Улус

мог также обозначать суще-

ствующую

надплеменную политию - либо слабо организованную

«конфедерацию», либо жестко организованную «империю». Надпле-

менное общество балансировало взад и вперед

между

надплеменной

анархией (воображаемым единым народом) и надплеменной полити-

ей,

которая, в свою очередь, флуктуировала

между

слабой конфеде-

рацией и (намного реже) устойчивой автократией.

Степные империи возникали только благодаря усилиям отдель-

ных претендентов на место надплеменного правителя, которые, так

сказать, завоевывали племена надплеменного общества, а затем, что-

бы сохранять их объединенными, не имели иного выбора, кроме как

держать их занятыми прибыльными войнами.

Со

времен

хунну

в конце III в. племенные конфедерации степей

Восточной Азии обнаруживали

растущую

тенденцию к империи, а

монголы были ее кульминацией. В конфедерации

хунну

племена ут-

рачивали очень мало своей независимости - было достаточно казать-

ся

объединенными ради вымогательства богатств у китайцев - и в во-

енное время каждый номад оставлял себе все, что он награбил. Среди

сяньби,

которые достигли могущества в III в. н. э., правитель имел

право распределять добычу среди соплеменников. С подъемом тюрок

VI в. власть правителя стала жестче, с претензиями на абсолютизм,

его роль была в большей мере полностью военной. Кидани - «мань-

чжурская» империя в терминологии Т. Барфилда, развили эту тенден-

цию в X в. еще дальше, введя жесткую военную дисциплину и

уста-

новив

прецедент абсолютистского централизма, который должен был

бросить тень на монгольские степи в конце XII столетия.

В авторском оригинале здесь и далее -

Nation.

- Прим. отв. ред.

222

Хан

Конфедерация могла быть сформирована по инициативе племени

с тем, чтобы получать уступки от Китая и, если это было действи-

тельно так, надплеменной правитель мог быть немного больше, чем

номинальный властелин. Но формирование степной «империи», в ко-

торой надплеменной правитель, действительно, правил, требовало

степного «императора», поддерживаемого надежными нукерами и

мощной

коалицией племенных вождей.

Поскольку наш нынешний опыт отдален от времени, когда инди-

виды играли ведущие роли в истории, историки все больше стреми-

лись к принижению значения личности в истории, рассматривая их

результат

более глубоких социальных и экономических сил. Сейчас

иногда

даже

трудно вообразить исторические условия, в которых об-

щество и политики были так структурированы, что отдавали огром-

ную власть в руки отдельных лиц, чьи личные качества и эксцентрич-

ность играли серьезное значение в определении

хода

исторического

процесса. Но в монгольских степях XII в. численность населения бы-

ла мала, вероятно, не более одного миллиона человек или около того

[Мункуев 1977:

394-395;

Khazanov 1979: 14-15; Smith 1975: 287]. По-

литические структуры были хрупкими, а правление - высокоперсо-

нальным.

Будучи созданием правителя, степная империя - в отличие от

конфедерации - своим существованием была обязана его личности.

Когда правитель умирал, существовал риск распада. Если правитель

не удовлетворял ожиданий племен, которые предвкушали дележ бо-

гатств, которые он вымогал, империя снова могла превратиться в

конфедерацию. Поэтому возобновление империи сильно зависело от

личности правителя и намного меньше - от его поста. Титул надпле-

менного правителя никогда не являлся обезличенным термином как

kha или khan. Очень часто он предварялся дополнительными опреде-

лениями

как ong (китайское ван - «князь», «правитель»), gür (всемо-

гущий) или

chinggis

(возможно, шаманское слово

[Cleaves

1977])

- и

khagan

или kha'an и также

другие

аналогичные термины, например

tayang

(китайское

тайван

- великий царь). Все эти термины необяза-

тельно использовались в строгом значении титулов, скорее, их при-

меняли как эпитеты или прозвища отдельных правителей.

«Хан»

удобный общий термин для надплеменного правителя, но не

следует

223

думать,

что племена всей степной «нации» считали, что ими управля-

ет именно он.

Степной

хан не был окружен пышностью, церемониями или тай-

нами,

чтобы облекать свой сан ореолом божественного лица, подобно

иранским,

римским или китайским императорам. Его цель была зем-

ной:

получить и распределить богатство. Особое значение придава-

лось качеству щедрости (Угэдэй, например, казался в персидских ис-

точниках слишком расточительным для современных читателей, но

щедрость была необходима для популярности и, таким образом, для

сплочения империи - в контексте номадного общества). Однако еще

более важными были качества воина и лидера. Как глава конфедера-

ции,

правитель мог не

участвовать

в сражениях лично, но как само-

держец степной империи он должен был обладать соответствующими

качествами. «Имперский» хан должен был вести своих подданных к

успеху

на поле брани и в вымогательстве богатств у правителей зем-

ледельческих обществ.

В степной империи - в отличие от конфедерации - связь

между

ханом и племенным вождем была связью

между

лидером и сторонни-

ком,

между

военачальником и командиром подразделения - но

между

двумя

мужчинами как личностями, но не как официальными лицами.

Эта связь была настолько личной - именно на ней держалась целост-

ность степной империи, что часто после смерти хана, если его после-

дователь не воссоздавал империю на аналогичных принципах, импе-

рия

вскоре распадалась.

Будучи

сам военачальником, хан степной державы не делегиро-

вал свои военные и гражданские функции специальным лицам. Эти

функции

не разделялись. Армией являлось общество. Но своем посту

верховного военачальника хан теоретически обладал абсолютной вла-

стью

над подданными. Это означало, что его юрисдикция в той сте-

пени,

в которой он мог осуществлять ее, распространялась непосред-

ственно на каждого и не была ограничена определенным рядом обяза-

тельств, которые он мог требовать от племенных вождей.

Автократия являлась, конечно, идеалом, но не системой - в отли-

чие от конфедерации, бюрократии, либо олигархии. Ни один человек

никогда не был способен радикально монополизировать эти функции.

Он

неизбежно был вынужден делегировать полномочия и когда авто-

кратические лидеры передавали престол, это приводило к постепен-

224

ному увеличению власти у бюрократов или олигархов, что истощало

власть автократа. Именно так было в земледельческих обществах, где

основатели империй более всего соответствовали идеалу автократи-

ческого лидера, а их последователи отдалялись от него все больше и

.больше, если они не являлись узурпаторами, создававшими новые

правящие династии.

В степных империях был несомненно гораздо больший потенци-

ал для сохранения автократии. Если империи номадов удавалось вы-

живать от поколения к поколению, это было связано с тем, что каж-

дый преемник вел себя не как типичный наследник в оседло-зем-

ледельческом государстве, но, скорее, как новый основатель новой

династии. Без этих качеств, с помощью которых обычно в борьбе но-

вый правитель приводил своих приверженцев, а не наследовал их от

своего предшественника, скорее всего, империя вряд ли была способ-

на

просуществовать сколько-нибудь длительное время. Степная им-

перия,

возглавляемая автократическим лидером, имела хорошие шан-

сы на выживание,

тогда

как империя кочевников, ведомая олигархи-

ческой группировкой, подвергалась опасности быть низведенной до

уровня конфедерации или

даже

этнической общности, не имеющей

надплеменной власти. Недостаточный характер надплеменной поли-

тии проявлялся и в танистриальном порядке наследования. Чингис-

хан, Угэдэй и Мункэ, вероятно, были ближе к идеалу истинных авто-

кратов, чем какие-либо

другие

правители в истории степи.

Право

наследования

На

племенном уровне право наследования вождя было относи-

тельно простым вопросом. Представители племени были согласны с

тем, что племя должно иметь вождя. Единственный вопрос - кто? На

надплеменном уровне проблема была более сложной. Если это был

правитель конфедерации, который умер, племена должны были ре-

шить,

хотят

ли они сохранить конфедерацию и если хотят, на каких

условиях, а затем также решить, какой из легитимных кандидатов на

наследование хана является наилучшим выбором. Если умирал пра-

витель степной империи, один из вероятных избранников должен был

установить свою власть и вновь собрать кочевников в единую импе-

рию. Вполне вероятно, что в таком контексте борьба за наследование

была наиболее яростной и длительной.

15-44 225

В конфедерации надплеменные вожди могла удовлетвориться и

признать наследника на ханство, назначенного его отцом, покойным

ханом. Подобным образом конфедерация могла мирно одобрить бо-

ковое право наследования, передающее ханскую власть старшему

мужчине правящего линиджа. Иногда племенной вождь или

другой

лидер, не относящийся к ханскому линиджу, мог захватить надпле-

менную власть и править de

facto

от имени марионеточного хана -

самым известным примером (уже намного после создания Мон-

гольской империи) являлся Тамерлан, который правил как

эмир

Эсен,

который имел

титул

тайши

[Serruys

1977]. Конфедеративный

совет мог даже, при общем согласии, выбрать в качестве нового пра-

вителя одного из племенных вождей, создав, таким образом, новый

правящий линидж. Нельзя исключать и того, что в редких случаях

представитель извне доминирующего в конфедерации этнического

истэблишмента мог собрать под свои знамена достаточное количество

племен, чтобы узурпировать место правителя.

Однако в большей степени порядок наследования надплеменной

власти существовал как выбор, который осуществлялся посредством

компромисса, невыполнения обязательств, убийства (обычно брато-

убийства), вооруженного столкновения соперничающих сторон или

даже

всеобщей межплеменной войны

между

несколькими претенден-

тами, принадлежащими к правящему линиджу. Как правило, после

смерти хана его братья, сыновья, а иногда также дядья и племянники

могли являться кандидатами на престол и это обычно приводило к

некоторым формдм конфликта.

Борьба за наследование необязательно откладывалась до того

момента, когда умирал правитель. Предвидя приближающийся мо-

мент, ханские сыновья обычно начинали образовывать фракции и ук-

реплять свое положение до смерти своего родителя, а характер борь-

бы мог меняться от политических маневров до отцеубийства. Знаме-

нитым примером последнего - хотя историки, по-видимому, не счи-

тают

его аналогичным системе танистри, существовавшей у тюрок,

монголов и чжурчжэней, были опасения, которым подвергся цинский

император Канси в отношениях со своими сыновьями [Wu 1979]. Не

было ничего необычного в том, что сам отец играл активную роль в

стимулировании борьбы своих сыновей за танистри посредством пе-

редачи командования воинскими силами или предоставления пре-

226

имуществ другими способами в пользу кандидата его выбора. Дове-

дение этого принципа до логического конца, как это сделал Селим

Жестокий из Оттоманской империи, уничтожив

всех

своих сыновей,

за исключением одного, кого он

хотел

видеть своим наследником, ве-

роятно,

было весьма редким.

Когда хан умирал, идея регентства могла усилить целостность

степной

империи, раздробленной борьбой за наследование трона. При

этом в качестве регента могло быть избрано более одного человека:

главная вдова умершего правителя и ее младший сын (согласно ми-

норату

odchigin

- буквально владелец очага), а также старейший муж-

чина

в роде правителя (akha - буквально «старший брат»). Более того,

подобные регенты обычно сами присоединялись к той или иной пар-

тии

в борьбе за трон, а также сами могли претендовать на вакантное

место правителя. В любом случае, стабильность империи в подобной

ситуации являлась не более чем видимостью.

Чтобы оформить свое повиновение кандидату на трон и объявить

конкурирующие фракции, сторонники кандидата собирали собрание

(khuriltaî)

- также используемое для планирования кампаний - на ко-

тором они провозглашали его повелителем. Иногда эти собрания бы-

ли

неподдельно безоговорочными и состояли из представителей

всех

племен этнической общности. В таких обстоятельствах они могли

иногда быть избирательными. Но созыв

курилтая

без результата,

имеющего форму заранее известного решения, вероятно, был редким.

Намного

чаще они были только церемониями провозглашения данно-

го кандидата, действующего от имени всего степного народа.

Историки-правоведы,

изучающие земледельческие цивилизации,

которых

структура

наследования осуществлялась более-менее по-

следовательно, пишут об

«узурпациях»

применительно к кочевникам

стремятся отсчитывать начало правления всякого хана со времени

курилтая, который его провозгласил. Однако при этом не учитывает-

ся

реальное время борьбы за надплеменную власть. Свержение дейст-

вующего правителя членом правящего линижда, имеющего право на

трон,

не было

«узурпацией»

с точки зрения степных кочевников. Ре-

альное начало правления отсчитывается от окончательного триумфа

победившего конкурента над последним из серьезных противников.

Период

междуцарствия был важным периодом в жизни любой

степной

державы из-за опасности распада. Могло произойти измене-

15* 227

ние

племенного состава империи, прибавление племен или, наоборот,

отделение какой-либо группы к

другой

конфедерации или империи.

Наконец,

империя или конфедерация могла разделиться мирным пу-

тем на составную конфедерацию из

двух

частей - восточную и запад-

ную, которые управлялись братьями с номинальным подчинением

младшего старшему.

отсутствие

какого-либо общепринятого правителя

участие

избирательном процессе составляло членство в надплеменной поли-

тии,

независимо от того, каким образом было осуществлено избрание

- племенным соглашением или гражданской войной. Цикличный,

трудный и часто затяжной и

даже

бурный процесс выбора претенден-

та на престол политизировал племенное сообщество снизу

доверху.

Царящие

в обществе настроения не могли не учитывать племенные

вожди и аристократы. В течение этого процесса целостность надпле-

менной

политии сохранялась в обстановке постоянной борьбы за на-

следование (персидские и китайские источники, в своей основе, име-

ют протолуидский характер и подчеркивают законность притязаний

на

престол соответствующей группировки; к

тому

же данные тексты

написаны

не кочевниками, а носителями оседло-земледельческой

культурной традиции).

Борьба за престол на надплеменном уровне затрагивала и внеш-

неполитические отношения. Кандидаты на ханство обычно использо-

вали свои связи (прочные или периодические) с племенами вне кон-

федерации или другими сообществами. Если это позволяло достичь

успеха,

с течением времени победитель мог оказать

ответную

под-

держку либо предоставить убежище своим внешним союзникам.

В то время как наследование в племенной конфедерации обычно

было мирным, наследование в степной империи, как правило, не об-

ходилось без конфликта. В действительности, конечно, немалая

угро-

за войны за наследство присутствовала

даже

в самой дружной пле-

менной

конфедерации, поскольку любой кандидат на надплеменное

правление, вероятно, тешил себя мыслью об уничтожении независи-

мости племен, установлении автократии и прибыльной внешней экс-

пансии.

Когда степные империи создавались, это было делом рук амби-

циозных лидеров и племен, покорившихся их власти в надежде полу-

чить свои плоды от

будущей

победы. Таким образом, чтобы успешно

228