Антонова С.М. Глаголы говорения - динамическая модель языковой картины мира: опыт когнитивной интерпретации

Подождите немного. Документ загружается.

уклоняющемуся от господства понятий богатству и многообра-

зию реального. Задача же философии усматривалась в том, чтобы

«в этом хаосе индивидуальных и фактиче ски общепризнанных

ценностей найти те, которым присуща необходимость» [Виндель-

банд 1904: 36].

Понимание же этих сторон лексического значения слова су-

щественно отражается и в аспекте исследования, и в его концеп-

ции. Прежде всего важно установить характер соотношения с дей-

ствительно стью и с нашим знанием действительно сти, ведь

каждый объект действительности обладает бе сконечным числом

свойств и может вступать в бе с конечное число отношений. Но

актуальны для языка не эта бесконечность отношений, а только

те из них, которые актуальны для нашего сознания, отражаются

им на данном этапе его развития. Мы только приближаемся к аб-

солютному знанию о предмете, располагая каждый раз лишь от-

носительным знанием о нём. Более того, познавая новые свой-

ства и отношения предмета, мы не совершенствуем своей языковой

модели его, поскольку для ЯММ и коммуникативного проце сса

нужны не абсолютные знания. Они даже затруднили бы, как спра-

ведливо отмечает акад. Б.А.С еребренников, общение: «Специа-

лист и малограмотный человек, имея каждый индивидуальное по

объёму знание о действительности, понимают друг друга, благо-

даря всеобщим значимостям, которые выработаны в языковых

знаках и знаковых структурах». Такие общности в языке находят-

ся, по выражению Б.А.С еребренникова, «как бы над уровнями

конкретного познания окружающего мира». Их роль могут вы-

полнять общие значения слов — минимум дифференциальных

признаков предмета, который возбуждается звуковым комплек сом

слова, как следует из наблюдений акад. Б.А.С еребренникова над

восприятием семантики слов в языках разных систем [РЧФ ЯКМ

1988, с. 88-105].

Человеческий мозг определённым образом типизирует дей-

ствительность, учитывая объективно сущ ествующие общие чер-

ты различных предметов и явлений [Серебренников 1983, с. 48].

Именно в этой типизации и состоит роль ЯКМ, считает Е.С.Куб-

рякова. «И она тем более эффективна, что сам язык в значитель-

ной мере ст роится так, чтобы учесть и отразить эти объективно

существующие общие черты различных предметов и явлений» и

чтобы обобщить человеческий опыт по выявлению сходств и раз-

личий, тождеств и нетождеств». Е.С.Кубрякова говорит о двух

ипостасях ЯКМ в голове человека: более простой и более слож-

ной. «Более простая задаётся лексикой и известными человеку

отдельными обозначениями из готового лексикона: имея готовое

обозначение для данной реа лии, человек проще соотносит мир

действительности с миром своих концептов. Существующее обо-

значение легко выполняет указующую функцию, отно ся обозна-

чение к тому или иному ре ференту или классу референтов и т.д.

(См. подробнее [РЧФ ЯКМ 1988]). Тем самым теория ЛЗ подво-

дит нас к необходимости сопоставлять две языковые кар тины мира

(более про стую и более сложную) для адекватного представле-

ния языковой реальности (будь то лексическое значение слова,

бу дь то его синтагматика, будь то системная организация ЛСГ) и,

кроме того, учитывать ономасиологический характер знака —

производность / непроизводность, эпидигматические связи сло-

ва. Так, например, системные связи производных слов более об-

ширны, чем у непроизводных: именно в связи с этими словами

говорят о т ретьей оси — эпидигматической — в системных от-

ношениях. Производное слово втянуто в системе лексики одно-

временно в три вида отношений:

1) в серии слов, маркированных одним и тем же формантом ;

2) в серии слов, образующих одну и ту же словообразова-

тельную модель;

3) в серии родственных слов, объединённых общностью кор-

ня [Кубрякова 1988, с. 15I].

Причём большая часть связей производного слова попадает

в структурную «сетку» ЛСГ, те же, что остаются за её пределами

(родственные слова иных лексико-грамматических разрядов, од-

ноструктурные слова иной семантики), отражают межмикросис-

темные связи в ЛСС как системе систем.

Хотя слово знаковым значением обращено в первую очередь

к внеязыковой действительности, лексическое значение этой об-

ращённостью не исчерпывается — в слове сосуществуют и взаи-

модейству ют лексическое и грамматическое содержания, только

в совокупности и представляющие то единое цело е, чем является

семантика слова. Более того, лексиче ского значения вне грамма-

тической оформленности вообще в русском языке не существует

[Виноградов 1972, с. 18-19]. Обусловлено же грамматическое (ка-

тегориальное) значение прежде всего связями данного слова в

грамматических и лексико-грамматических парадигмах разных

уровней в системе языка [Сергеева 1984, с. 4].

Однако в силу знаковой природы языка и его связи с мышле-

нием всякое проявление и грамматической, как и лексической,

семантики, также служит адекватному языковому представлению

внеязыковой действительно сти, участвует в ЯММ. Причём аде-

кватность ЯММ достигается даже перес ечением, взаимодействи-

ем грамматического и лексического в семантической структуре

слова, факт и ре зультаты которых не просто «имеют место» в сло-

ве, а являются естественными, закономерными, признаются глав-

ной чертой ЛСС.

Наиболее чётко это взаимодействие «проявляется в разных

типах смысловых ст руктур слов , относящихся к разным семанти-

ческим разрядам», в способах и средствах внутрисловного раз-

граничения лексической семантики, формирующих разные виды

полисемии, типовые контексты развёртывания с емантики слов,

обусловливающих степень большей или меньшей контекстуаль-

ной зависимости словозначений и лексико-семантических вари-

антов слова в системе языка» [РЧФ ЯКМ 1988, с. 136]. Семанти-

ческий рисунок полисемии слова, в свою очередь, не только

отражает рисунок логических связей различных предметов и их

взаимоотношений в ре альной действительно сти, но и сам «детер-

минирует образование различных ассоциаций, возможных путей

и мотивов вторичных и косвенных номинаций. Это позволяет хра-

нить семантическую информацию незнаковым способом, т.е. не

в виде знако вого значения слова, а путём создания различных ас-

социаций, смыслов и художественных образов, запечатлённых в

ко свенных наименованиях» [Уфимцева 1988, с. 137]. Описанный

А.А.Уфимцевой каскад лавиной разрастающихся зависимостей

убеждал бы в непознаваемости ЛСС как системы, если бы не вы-

ливался в парадигматические группировки слов, которые, таким

образом, и порождаются взаимодействием реальной действитель-

ности, КММ, лексического и грамматического в слове, семанти-

ческой структуры слова, средств и способов её деривационного

развития и отражают «три оси структурной организации слова»

[Уфимцева 1988, с. 136].

Образование языковых значимостей связано с социальной по

своей сущности, специфически человече ской формой отражения

в виде сознания и самосознания. «Для отражения, свойственного

человеку, характерно то, что оно есть социальный по своей при-

роде творческий процесс. Отражение предполагает не только воз-

действие на субъект извне, но и активное действие самого субъек-

та, его творческую активность, которая проявляется в

избирательно сти, целенаправленно сти во сприятия , в отвлечении

от одних предметов свойств и отношений и фиксировании дру -

гих, в превращении чувственного образа в логическую мысль, в

оперировании с понятиями» [ФЭС 1983, с. 470]. Причём, как от-

мечает И.А.Стернин, в процессе коммуникации постоянно воз-

никает необходимость передать новые ситуативные или индиви-

дуально-авторские содержания, что может быть достигнуто, в ча-

стности, за счёт использования уже имеющихся лексиче ских еди-

ниц путём актуализации в их значениях тех или иных наборов

сем, отвечающих коммуникативной задаче [Cтернин 1985, с. 19].

Перед такой необходимостью в равной степени оказываются и

художник слова, и публично выступающий «рядовой» носитель

литературного языка, и абсолютно неграмотный носитель диалек-

та. При всей уникальности принимаемых этими говорящими язы-

ковыми личностями решений, объединять их будет творческое,

активное отношение к языковой системе. По этому вполне сопос-

тавимы результ аты творчества писателя, рядового носителя язы-

ка и диалектоносителя — тексты, порождённые их языковым со-

знанием и знанием ЯКМ.

Разные предметы и разные аспекты одного предмета в раз-

ных ситуациях могут быть названы одной и той те лексической

единицей в результ ате выбора «подходящих» признаков из струк-

туры значения, т.е. за счёт мобилизации семантических ресурсов

знака. Как пишет Г.В.Колшанский, «любое слово приложимо по-

тенциально к любому углу тождественных явлений» [Колшанс-

кий 1972, с. 45].

Номинативные потребности коммуникативного акта, таким

образом, являются той силой, которая приводит в действие воз-

можность варьирования семантики слова. Пределы, размеры воз-

можного семантического варьирования определяются его конк-

ретным значением: «языковой порог варьирования определяется

семантико-стилистиче ским потенциалом слова, <...> по этому са-

мые «революционные» с емантико-стилистические «взрывы ока-

зываются лимитированными словарным потенциалом исходной

лексемы» [Сентенберг 1981, с. 126]. Это же в полной мере, как

писал Л.В.Щерба, мо жет быть отнесено и к языку писателя: «Само

собой разумеется, что «индивидуальность» писателя базируется

на социальном: иначе мы не могли бы понять это «индивидуаль-

ное» [Щерба 1974, с. 270].

В индивидуальном сознании слово присутствует не со всеми

его признаками, отмеченными в словаре, а только с некоторыми.

При этом неопределённость и обобщённость значения «индиви-

дуализируются» языковым сознанием конкретного носителя язы-

ка. Преодолеваются же обобщённость и связанная с ней неопре-

делённость значения не в отдельном слове, а в сочетании слов, в

речи. «При сочетании уже двух слов происходит взаимно е огра-

ничение их расплывчатых лексиче ских значений, что приводит к

коренной перестройке сферы предметной отнесённости как со-

четания в целом, так и элементов этого сочетания» [Аспекты час-

тной и общей лингвистической теории текста 1982, с. 18]. Следо-

вательно, реальный текст дважды «частичен», конкретен и дваж-

ды явление с емантики: ка к порождение индивидуального

языкового сознания (компетенции) и его явление и как речевая

реализация языковой потенции.

Следующая важная для данного исследования особенно сть

значения слова — структурность — не только предопределена

предшествующими его качествами, но и «предполагает специа-

лизацию частей ст ру ктуры для выражения этих качеств». С этой

точки зрения учёные выделяют в значении ядро — воплощение

стабильного, устойчивого, неизменного минимума необходимых

существенных признаков, и периферию — воплощение неопре-

делённого, колеблющегося в значении многообразных несуще-

ственных признаков, связанных прежде всего с отношением го-

ворящего к обозначаемому. Графически это соответствует кругу с

размытыми краями и намеченным в центре (пунктиром) ядром,

которое в том или ином виде всегда присутству ет в значении. Пе-

риферия может быть выраженной или не выраженной. Причём

между ядром и периферией нет резких границ: ядро «может плавно

переходить в периферию, но оно всегда чётко осознаётся. Значе-

ние может ограничиваться ядром (термины), но возможно и за-

полнение почти «всего пространства» значения периферией (ин-

тенсивы)» [Солганик 1987, с. 10].

Слово как знак представляет собой двустороннее явление —

единство звучания и значения. Оно варьируется как в плане выра-

жения, так и в плане содержания, оставаясь при этом одним и тем

же знаком, т.е. сохраняя своё знаковое тождество [Стернин 1979,

с. 8]. И в вариантности слова отражаются многочисленные связи

слов по трём осям структурной организации. Возможны фонети-

ческие, словообразовательные, формообразовательные, грамма-

тические и лексико-семантические (понимание которых воспри-

нято нами из работ О.И.Блинов ой, И.А.Стернина) варианты слова.

При этом большей вариативностью единиц отличается диалект-

ная ЛСГ, хотя, как подчеркивает И.А.Стернин, слово вообще ре-

ально существует не иначе как в своих вариант ах, «предст авляет

собой единство вариантов», является тем устойчивым, общим,

что объединяет все варианты слова в отдельный, отличный от

других знак» [Стернин 1979, с. 1З].

Однако, в первую очередь, «слово — это единство лексико-

семантических вариантов. Это первый уровень вариантной рас-

щеплённости слова. На втором уровне вариантности варьирова-

нию подвергаются уже отдельные ЛСВ, которые варьируются

фонетически, словообразовательно, формообразовательно и грам-

матически» [Стернин 1979, с. 13]. В силу этого «единство семан-

тически взаимно связанных ЛСВ» признаётся «онтологической

сущностью знака». И именно этот тип вариантности , в отличие от

оста льных, расценивается как существенный при семантическом

исследовании знака.

Понимание языкового знака как единицы ЛСС влечёт за со-

бой подход к его с емантике в терминах семантическая структу-

ра слова и структура значения слова, каждый из которых имеет

свою (как минимум полувековую!) историю. Так, в связи со ста-

новлением термина семантиче ская структура слова и связан-

ных с ним проблем необходимо обращение к грудам В.В.Виног-

радова, И.В.Арнольд, А.А.Уфимцевой, М.В.Никитина,

Д.Н.Шмелёва, И.А.Стернина. Позволим себе привести фрагмент

из с амого раннего из этих трудов — из «Русского языка» В.В.Ви-

ноградова, не столько стремясь отыскать истоки современного

понимания семантической структуры слова (ССС), сколько усмат-

ривая в нём собственно языковое обоснование избранного в дан-

ной работе аспекта исследования семантики. «Слово, рассмат ри-

ваемое в контексте языка, — пишет акад. В.В.Виноградов, — т.е.

взятое во всей совокупности своих форм и значений, часто назы-

вают лексемой. Вне зависимости от его данного употребления

слово присутствует в сознании со всеми его значениями, со скры-

тыми и возможными, готовыми по первому повод у всплыть на

поверхность. Но, конечно, то или иное значение слова реализует-

ся и определяется контек стом его употреб ления В сущности, ск о ль -

ко обособленных контекстов употребления данного слова, столько

и его значений, столько и его лексических форм; при этом, одна-

ко, слово не перест аёт быть единым, оно обычно не распадается

на отдельные слова-омонимы. С емантиче с кой границей слова

является омоним. Слово как единая система внут ренне связан-

ных значений понимается лишь в контексте всей системы данно-

го языка. Внутреннее единство слова обеспечивается не только

единством его фонетического и грамматического состава, но и

семантическим единством системы его значений, которое, в свою

очередь, определяется общими закономерно стями системы язы-

ка в целом». И далее: «Способы объединения и разъединения зна-

чений в структуре обусловлены с емантической системой языка в

целом или его отдельных стилей» [Виноградов 1972, с. 17-18].

Вот уж поистине прав Л.В.Щерба: каждое слово заслуживает мо-

нографии! Ведь в каждом слове, как в своеобразном генофонде,

отражена языковая система.

Сегодня не только теоретически, но и практиче ски, много-

численными исследованиями на материале языков разных систем,

подтверждена плодотворность понятия семантической структу-

ры слова. Так, ССС помогает представить семантическую струк-

туру языка в целом, являя собою её модель, — достаточно ком-

пактную, обозримую по числу элементов и отражающую основные

связи и отношения в системе языка в целом. Рассматриваемая со

стороны значения, СС слова предстаёт как совокупность значе-

ний, а со стороны плана выражения — как совокупность ЛСВ.

Каждый же ЛСВ «существует в слове и шире — в лексико-с еман -

тической системе языка — как отдельная единица, оформленная

синтагматически и парадигматически» [Виноградов 1972, с. 15].

Кроме того, все ЛCВ в пределах СC связаны отношениями семан-

тической производно сти — эпидигматическими, в понимании

Д.Н.Шмелёва [Шмелёв 1973, с. 19]. Методологически важным для

нас оказалось развитие понимания ССС в работах И.А.Стернина.

«Отдельность ЛСВ проявляется в специфике, неповторимости его

синтагматического оформления», — пишет И.А.Стернин. И да-

лее: «Семантика отдельного ЛСВ включает как собственно со-

держательные компоненты значения, так и определённые синтаг-

матиче ские указания употребления ЛСВ — модели его

сочетаемо сти, ограничения на классы слов, с которыми может со-

четаться данный ЛСВ (лекса). Синтагматические характеристи-

ки лексы обычно определяются её парадигматическими парамет-

рами (хотя иногда связь между ними не столь очевидна) и вм есте

с последними являются системными с емантическими признака-

ми данной лексы, сост а вляя селективный компонент значения.

В речевой цепи каждый ЛСВ реализуется в своей семанти-

ческой цело стности, в единстве своих синтагматических и пара-

дигматических признаков. Селективные признаки ЛСВ полно с-

тью предопределяют его окружение. Формальный признак

появления в речевой цепи именно данного ЛСВ, в отличие от дру-

гих ЛСВ данного слова, — специфика его синтагматической реа-

лизации, т.е. особые модели и единицы, сост авляющие его окру-

жение. Каждый ЛСВ знака имеет дистрибуцию (в широком

смысле), отличающуюся от дистрибуции других ЛСВ, что пре-

допределено неповторимостью его селективного компонента для

данной семантической структуры. Особенности сочетаемости

слова, с одной стороны, объективно свидетельствуют о наличии

данного ЛСВ в семантической структуре слова, а с другой сторо-

ны, выступают теми речевыми условиями, которые обеспечива-

ют реа лизацию в данной речевой цепи именно данного ЛСВ того

или иного знака. Дистрибутивная разнооформленность различ-

ных лекс в речи (воплощение селективного компонента — дист-

рибутивного опыта-«памяти» — каждой отдельно взятой лексы)

позволяет фиксировать наличие в языке разных значений слова,

выделять эти отдельные значения путём ана лиза синт агматичес-

кой специфики функционирования знака. Разнооформленность

является и средством снятия полисемии слова в процесс е речи:

соответ ствующее синт агматиче ско е оформление слова реа лизу-

ет с емантиче с кую интенцию (эксплицирующий эту интенцию

ЛСВ) говорящего и позволяет слушающему во спринять семан-

тически адекватно соответствующую лексу многозначного сло-

ва, идентифицировать и интерпретировать реализуемое говоря-

щим значение.

Носитель языка знает содержание отдельного ЛСВ в единстве

его парадигматическог о и селективного компонентов. При необ хо-

димости упо требить определённый ЛСВ в речи носитель языка в

процессе формирования сообщения создаёт данному знак у такие

речевые условия, кот орые соответствуют указаниям селективного

компонента необхо димого ему ЛСВ [Стернин 1979, с 16].

Основные принципы разграничения значений полисеманти-

ческого слова в своих работах сформулировал А.И.Смирницкий:

1) различие в синтаксическом построении; 2) различие во фразе-

ологической сочетаемости; 3) различие в синтаксическом по-

строении и сочетаемости одновременно [Смирницкий 1955, с. 22].

К числу показателей семантического своеобразия ЛСВ А.И.Смир-

ницкий относил и определённые морфологиче ские особеннос-

ти — неупотребление ЛСВ в продолженном времени, неупотреб-

ление форм одного из чисел [Смирницкий 1955].

В современной теории контекстуальной разнооформленнос-

ти значений, обогащённой трудами Н.Н.Амосовой, Г.В.Колшанс-

кого, И.А.Стернина, выделяются три основных способа разгра-

ничения и воспроизведения значений: дистрибутивная

разнооформленность, морфологическая разнооформленносгь, те-

матическая закреплённость (связанность). Однако наибольшую

информацию о семантической специфике определённого ЛСВ,

несомненно, несёт дистрибутивная оформленность: она характе-

ризует и диагно стирует каждый ЛСВ в каждом из употреблений

и, в то же время, является синтагматической проекцией сложней-

шего взаимодействия в с емантике слова различных компонентов

его знакового зна чения (внеязыкового, понятийног о, лексико-грам-

матического, синтаксического, системного и индивидуального).

Лексико-синтаксическая природа дистрибутивной оформленно-

сти значения слова обусловливает двойственную природу дист-

рибуции : как синтаксическая, дистрибуция описывается путём

определённых формул синтак сических конструкций, необходимых

для реа лизации того или иного ЛСВ; как лексическая — харак-

теризует ся через семантические разряды слов, которые сочета-

ются непосредственно с семантически реа лизуемым словом, вы-

деляя в нём именно данные ЛСВ.

Определением соста ва ЛСВ — «множества лексико-семан-

тических вариантов слова», которое можно назвать лексико-се-

мантической структурой, или, короче, «с емантической ст рукту-

рой» [Арнольд 1969, с. 11] — не заканчивается анализ

семантиче ской ст руктуры слова: «определить семантическую

структуру слова означает прежде всего выявить порядок внутрен-

него сцепления и соподчинения неоднородных смысловых эле-

ментов в пределах слова, определить тот дифференциальный при-

знак, по которому один ЛСВ противопоставляется другому,

уст ановить , какими языковыми средствами осуществляется внут-

рисловное разграничение семантики слова, т.е. определить тип

семантического контекста и место каждого лексико-семантичес -

кого варианта по отношению к другим единицам языковой систе-

мы в целом» [Уфимцева 1972, с. 422]. Следовательно, познание

семантичес кой структуры слова возможно в неразрывной связи с

анализом ст руктуры значения («се мантиче ских компонентов,

сем, семантических признаков, выделяемых в отдельном значе-

нии, у отдельного ЛСВ», как определяет её И.А.Стернин) слова

и, более того, слово должно браться в его системных связях с

системой в целом! Логика у казанных связей и зависимостей дик-

тует и основные последовательные этапы в изучении семантики

языкового знака: 1 ) отождествление слова; 2) выделение отдель-

ных значений; 3) эпидигматический анализ значений; 4) анализ

структуры отдельного значения; 5) изучение системных отноше-

ний значения [Стернин 1979, с. 23].

«Считать смысловое содержание языкового знака как члена

лексико-с емантической системы языка познанным можно только

по завершении всех пяти этапов изучения», — утверждает

И.А.Стернин [Там же]. Однако, и это знание не абсолютно: как

показывает обращение исследователей (И.А.Стернина, Г.А.Мар-

тиновича, В.Л.Козловой) к ре альному функционированию языко-

вого знака в речи, оно — функционирование — открывает новые

горизонты и г лубины в организации семантической структуры сло-

ва. Иначе говоря, и этот, шестой, эт ап в анализе семантики — на-

зовём его этапом обращения к функционированию ЛСВ, — под-

сказывается самой языковой системой, системным статусом сло-

ва и законами его функционирования. Думается, именно такой под-

ход вытекает из постулирования мысли о том, что текст и е сть

реальная жизнь языка, язык в действии (см. работы [Г.В.Кол-

шанского, С.Д.Кацнельсона, И.А .Стернина]). Когда же в поле зре-

ния исследователя семантики оказывается глагольное слово, важ-

ность шестого этапа возрастает в геометрической прогрессии —

в силу специфики его знаковой природы, той особой — текстооб-

разующей — роли, которую оно играет в речи, в силу субъектно-

объектной (или, точнее; актантно-сирконстантной) локализован-

но сти глагольного действия, а вместе с ним и глагольной

семантики (см. об этом в работах Т.П.Ломтева, А.А.Уфимцевой,

Н.Д.Арутюновой, Л.М.Васильева, О.М.Соколова, Э.В.Кузнецовой,

Ю.В.Фоменко, З.В.Ничман, Т.Д.Сергеевой, С.Н.Цибулиной и дру-

гих исследователей глагольной с емантики).

Значение языкового знака обладает сложной структурой.

Сост ав его компонентов семасиологи рассматривают на макро и

микроуровнях. Макроструктура ЛСВ включает эмпирический,

денотативный, коннотативный, селективный и грамматиче ский

компоненты. Микроструктур у образуют кванты смысла — семы,

семантические признаки и компоненты. Иначе говоря, структу-

рация значения детерминирована отражательной природой зна-

кового значения, способом отражения в знаке действительности

и характером самого отражаемого участка внеязыковой действи-

тельности.

Выделяемые в макро ст руктуре компоненты в свете полевой

концепции можно представить графически в виде радиально рас-

ходящихся концентрических кругов (см. схему 1). Причём, сколь-

ко бы таких кругов ни выделяли семасиологи, для нас принципи-

ально выделение в качестве особого компонента, ответственного

за синтагматику слова и соприкасающегося по закону звена цепи

со всеми оста льными. В терминологии, принятой в данной рабо-

те, он именуется селективным компонентом. Селективный и

грамматический макрокомпоненты значения «роднит» не столько

мизерность их с емантической (если, конечно, понимание семан-

тики не редуцировать до традиционного ‘вещественное значение’)

лепты (по отношению же к глагольной лексике семантический

вклад этих макрокомпонентов настолько существенен и сущнос-

тен, что вообще делает их частями лексического значения), сколько

мизерность внимания к ним семасиологов: селективный компо-

нент и выделяют-то собственно только Б.И .Косовский [1975] и

И.А.Стернин [1979]; В.Н.Комиссаров говорит об «информации о