Антонова С.М. Глаголы говорения - динамическая модель языковой картины мира: опыт когнитивной интерпретации

Подождите немного. Документ загружается.

261

Рассмотренные примеры могут служить иллюстрацией ещё

одного проявления общности глаголов мышления и речи — общ-

ности их конструктивных способно стей, которая также вытекает

из объективной связи именуемых ими процессов. Во-первых, из

общности субъекта мышления и говорения. Это единственно е ,

уникальное на Земле существо — человек (и/или всё, что по ка-

ким-то причинам к нему приравнено), наделённый мозгом, отли-

чающимся от мозга других существ: изумительно сложный и эф-

фективный, он даёт человеку возможно сть оперировать

мыслями-понятиями, облечёнными в слове сную форму. Способ-

ность человека говорить и способность мыслить — это в одина-

ковой степени функции высшей — Homo sapiens и Homo

loquens — организации мозга. Поэтому и субъектом мышления и

говорения может быть только человек. Во-вторых, общность кон-

структивных свойств глаголов двух ЛСГ выражается в характере

их объекта — содержание мысли/речи. Практиче ски всегда эта

общность предельна: это один и тот же объект и с семантической,

и с лексической, и с формальной точек зрения, т.к. обычно что

думают, то и говорят. Более того, и думают, и говорят, облекая

мысль в словесную форму. Общность содержания речи и мысли

выражается и грамматически, в средствах заполнения объектной

позиции: это ПР, КР и С. Причём общность глаголов двух ЛСГ

обнаруживается и в том, что для них ономасиологически ПР в

позиции объекта содержания мысли-речи исторически и дерива-

ционно первична, все же остальные формы заполнения этой объек-

тной позиции являются вторичными, производными от ПР, усе-

кающими и компре ссирующими её. При этом все деривационные

отношения остаются живыми для глаголов обеих групп, как и

трансформация ПP

↔

КР

↔

C. Интересные примеры контамина-

ции как отражения разных ступеней деривации даёт диа лект. Тре-

тья позиция, общая для глаголов речи и мысли — позиция дели-

беративного объекта. Самой частотной формой выражения этого

объект а при глаголах обеих ЛСГ является форма СоП (СпроВ).

Четвёртая валентностная общность исследуемых глаголов — сир-

константы образа действия, времени и места, изучение кото-

рых всё ещё остается делом будущего, в особенности для глаго-

лов мышления.

Объективная противопоставленно сть процессов мышления

и речи также находит своё отражение в языковой системе и в фун-

кционировании глаголов соответствующих ЛСГ. Прежде всего

противопоста влены лексические средства, обозначающие оба

процесса: они образ ую т две самосто ятельные ЛСГ. Каждая из ЛСГ

262

имеет свою, оригина льную структуру, свою собственную доми-

нанту, ядро, периферию, свою парадигматику, синт агматику и

эпидигматику. Каждая из этих макросистем живёт в языке своей

жизнью, по своим законам, причём оригинальность, самостоятель-

ность их функционирования проявляется даже в том, что эти сис-

темы объединяет. Так, при общности субъекта, глаголы мышле-

ния и речи по-разному «относятся» к использованию в качестве

его имени неантропонимов, что приводит к несовпадению ам-

плитуд семантического колебания имён субъекта. Неантропоним

в роли имени субъекта речи или мышления может отражать раз-

ные типы взаимодействия элементов пропозициона льной струк-

туры, на каждый из которых язык реагирует по-разному. Возмож-

ны четыре в арианта реакции языка на несовместимость в реальном

мире субъект а и действия: (1) отторгнуть как конструкцию ано-

мальную с точки зрения смысла и не принимать в языковую сис-

тему; (2) принять в языковую систему как структуру, предназна-

ченную для отражения ситуаций особого, антропоморфного, мира

(сказки, мифа, например); (3) принять в систему нормированных

структур как отражающую метафорическое использование суще-

ствительных, т.е. как структуру, обслуживающую эстетическую

функцию языка; (4) принять в языковую систему как структуру,

отражающую развитие у глагола нового ЛСВ, вводящего его в

другую ЛСГ.

При этом первый вариант реакции, кажущийся самым есте-

ственным, в действительности оказывается едва ли возможным:

хотя спо собностью говорить и мыслить обладает только человек,

ни одному из предметов, веществ, свойств и пр., мыслимых как

предметы, невозможно отказать в этих способностях в условиях

фантастического мира. А потому трудно, если вообще возможно,

назвать предложение, которое, будучи корректным грамматичес-

ки, было бы не принято языковой системой как бе ссмысленное,

не отмеченное в языке, семантически «невменяемое» из-за нару -

шения «семантиче с кой конгруэнтно сти», зато практически все-

гда возможно «переключение» ситуаций, стоящих за подобными

предложениями, в мир сказки, фантастики, где любые отноше-

ния между предмет ом и действием оказываются вполне естествен-

ными, где даже амёба, быстрота, шкаф, кирпич, трава, сигарета

могут говорить, думать, дышать. И даже предложения типа: «Си-

гарета говорила два яблока под жёлтым часом» (пример семан-

тической «невменяемости», приводимый П.Сюрреном) или «Си-

гарета думала два яблока под жёлтым часом» — найдут свою

естественную для такого мира пропозицию. Эстетическая функ-

263

ция языка оставляет постоянно открытым и третий путь реакции

языка на рассматриваемые структуры, ког да олицетворяется

субъект: О чём-то задумчиво шепчутся ивы; О чём-то задума-

лись ивы. Зато четвёртый способ реакции возможен только по

отношению к конструкциям с глаголами говорения, глаголы же

мышления в этом смысле автосемантичны и индифферентны по

отношению к семантическим вариациям лексического наполне-

ния субъектной позиции. Порог их с емантической чувствитель-

ности к наполнению субъектной позиции можно представить оп-

позицией антропоним/не ант ропоним. Ограничены и способы

номинации субъекта мышления, поскольку актуальным участком

всего комплекс а анатомо-физиологиче ских, социальных, психо-

логических характеристик человека. Условием, обеспечивающим

протекание этого процесса, является только наличие функции го-

ловного мозга, что минимизирует лексическую вариативность в

субъектной позиции при глаголах мышления. Глаголы же говоре-

ния очень чутки даже к лексико-семантиче ской природе субъект-

ного актуализатора, поскольку в ней эксплицирует ся аспект гово-

рения и связь его со смежными процессами, т.е. и

лексико-семантичес кая дифференциация ЛСГ говорения, и связи

этой группы на внешнем уровне. Противопоставленность процесса

мышления как внутреннего, внешне не выявленного, речевому

процессу как очевидному для окружающих, сориентированному

на слушателя и зрителя, воплощается и в противопоставленности

глаголов мышления и речи их субъектной (см. схему 1 0) и объек-

тной валентностью.

Так, обращённость речи, её внешняя выявленность делают

возможным не только объектную позицию со значением адресата

или собеседника, но и объединение обоих участников речевого

действия в одном действующем субъекте совместной деятельно-

сти, на пример: Доктор и девушк а то лковали о предчувствиях (Ч.).

Глаголы мышления называют процесс, протекающий внут ри

субъекта, внешне не выявленный, не обращённый ни к кому , не

известный окружающим, а потому и не предполагающий соучаст-

ника-единомышленника или адрес ата мыслей, даже если допус-

кается, например, в условиях художественного контекста, в целях

создания образно сти, возможность «материализации» мысли вне

речевой формы и тем самым допускается передача мысли, её ад-

рес ация. Например: Раздаётся тел ефонный звонок. Я знал, что

это Мика. Когда я о ней думал, она это слышала, поскольку мысль

материальна (Ток). Однако, если мы захотим образ развить и пред-

ставить процесс мышления как диалог, валентностные свойства

264

глагола мышления останутся не развившимися по существу, хотя

формально мы глагол наделим способностью называть действие,

протекающее как диалог. Например, создадим предложение по

образцу чеховского с предикатом-глаголом мышления: «Доктор

и девушка думали о предчувствиях». Действие, субъект которого

формально является субъектом совместного действия, будучи на-

званным глаголом мышления, не приобретает характера распре-

делённого между субъектами, диалогичного по форме, взаимно

направленного. Это всё равно монолог, но монолог двух лиц, дей-

ствие двух субъектов, мыслимое как единое, направленное на

одно — на тему мысли. Можно даже лексически обозначить про-

цесс мысленного общения, создав для этого специальную лекс е -

му, например: Каждый лектор знает, что просто читать по

написанному нельзя, не рискуя утратить конт акт со слушате-

лями. Чтобы пробудить аудиторию «сомыслить», необходимо

имитировать обстановку непосредственного рождения мысли,

даже импровизировать, а это всегда сопровождается употреб-

лением некодифицированных речевых средств (Лаптева). Можно

даже предположить, что кто-то с кем-то «с омыслит», однако опять

же взаимонаправленности действие не приобретает. Мышление —

процесс всегда внутренний

, не направленный на «соучастника»

иначе, как на предмет мысли. Кроме того, практически невозмо жно

думать с кем-то, поскольку совместность предполагает взаимное

обнаружение мысли, возможное лишь чере з речь, а мысль, кото-

рая «обнаружила» себя, превращает ся в речь. Потому и субъект

совместно сти возможен только при обозначении процесс а мыш-

ления глаголом речи (если, конечно, можно считать соучастни-

ком действия самого себя), как в случае: Брат не довольно прак-

Более того, сегодня и чувствовать — любить даже — нельзя без посред-

ства слова, речевого взгляда, или вст р оенного в нас наблюдателя. Относясь к

потаённому, происходящему внутри человеческого сердца и души, чувство тре-

бует манифестации и экспликации в человеч еской и человечной форме — вер-

бализации, так как именно в сокровенном возможен обман. «Обман — это пла-

та за возможность не быть ангелом. Кто не ангел? Тот, у кого есть бытие в себе.

Вот е сть это бытие и можно говорить от себя, т.е . выдумывать. Что нас может

водить за нос? Выдуманное. У ангела нет этого бытия. Он не говорит от себя.

Но он и не обманывает. Ангел, как и ноль, ничего не прибавляет. От себя гово-

рят в мире утраченной простоты, т.е. в мире, образованном образами. Вот У.Эко.

Он любил образованную женщину, хотя и понимал, что что любить образован-

ную женщину нельзя. Почему? Да потому, что что её нельзя любить по-про сто-

му. Без культурных по средников. Про стое чувство ей недо ступно. Она ждёт

цитату. [Гиренок, с. 10]

265

тичен, — рассуждал он {Павел Петрович} сам с собою, — его

обманывают (Тург.). Сочетание сам с собою здесь лишь показа-

тель мысленного рассуждения, внутреннего диалога. Нехарактер-

ность подобной раздвоенности субъекта для процесса мышления

грамматически выражается в обстоятельственном значении по-

зиции, именующей «субъектов» действия, в чём убеждает допус-

тимость замены про себя

↔

мысл енно, что исключено при обо-

значении по длинных соб еседников-участников диалога: Мы с вами

поспорим о Шекспире (Тург.). Как видим, даже глагол речи, обла-

давший способностью иметь субъект совместной деятельности,

утрачивает эту способность, выступая в каче стве именующего

мыслительный процесс.

Отношение действия к обращённо сти/необращённо сти

определяет и тип инфинитива, удовлетворяющего объектный зап-

рос предиката: к глаголам речи примыкает объектный инфини-

тив, а к глаголам мысли — субъектный. Объектный инфинитив

примыкает к глаголу, одновременно управляющему именем (двой-

ная объектная связь), и называет действие, исходящее не от того

лица, от которого исходит действие, называемо е грамматически

главенствующим словом, а от лица, которо е названо сильно

управляемой формой субстантива. Марья Дмитриевна попроси-

ла Паншина повторить романс, но он объявил, что не желает

оскорблять ушей учёного немца, и предложил Лизе заняться бет-

ховенской сонатой (Тург.); Гагин уговорил отца отдать меня к

нему на руки, т.к. отец ни за что не соглашался покинуть дерев-

ню (Тург.) — в таких конструкциях глагол речи реа лизует значе-

ние просьбы или волеизъявления , семантически смыкаясь с ЛСГ

волеизъявления и т ребования. Глаголы же мышления, лишённые

обращённости действия к другому лицу, лишены и двойной силь-

ной связи, а инфинитив при них обозначает действие, исходящее

от субъекта мышления: — Я не думал прийти сюда, — начал он, —

меня привело... (Тург.); — Не думал я дождаться тебя... (Тург.);

...Она (Глафира Петровна) до конца исполняла все прихоти боль-

ного, хотя иногда не тотчас решалась отвечать ему, чтобы зву-

ком голо са не выдать злобы (Тург.). В таких случаях возможна

замена инфинитива его синтаксическими синонимами — отгла-

гольными существительными или придаточным изъяснительным:

не думал, что приду сюда; не думал, что дождусь; не решалась

на ответ; не решалась на то, чтобы ответить. Ср. трансфор-

мации: уговорил, чтобы отдали; предложил, чтобы Лиза заня-

лась; попросил, чтобы повторили, но невозможно «предложил

занятия», «попросил повторения романса», т.к. нарушается

266

субъектная соотнесённость действий. В высказываниях же типа:

Он сознавал недостатки своего воспитания и вознамерился по

возможности воротить упущенное (Тург.); Сначала Иван Пет-

рович крепился и молчал, но, когда отец вздумал грозить ему по-

стыдным наказанием, он не вытерпел (Тург.) — глагол мышле-

ния десемантизируется, приобретая свойства полузнаменательной

связки в имени предиката. В подобных случаях происходит как

бы утрата значения мышления и резкий семантический сдвиг гла-

гола в сторону ЛСГ глаголов намерения (собираться, рассчиты-

вать, затеять). При этом всякая замена инфинитива синтакси-

ческими синонимами с объектным значением исключается.

Интенциональные, по своей природе требующие для себя

пропозитивных дополнений, конструктивно равных придаточным

предложениям и их номинализациям, глаголы мышления и гово-

рения, вместе с тем, именно в объектной сочетаемости ярко обна-

руживают свою противопоставленность: одинаково безразличные

к с емантической природе объекта (предмет, лицо, событие), все-

гда пропозитивного, глаголы мышления и речи различаются, вме-

сте с тем, характером «свёртки» полного представления пропози-

ции, отражающей семантическую природу актанта и

обнаруживающей различия двух ЛСГ на внешнем уровне и ха-

рактер их внутриструктурной градации. Так, к примеру, глаголь-

ные лексемы мечтать, думать, размышлять, задумываться

отчётливо противопост авляются характером темы мысли и лек-

сическим наполнением соответ ствующей ей объектной позиции.

Более глубокому проникновению в характер этих противопост ав-

лений, несомненно, будет способствовать рассмотрение функци-

онирования глаголов мышления в сопоставлении с функциони-

рованием глаголов речи.

Следовательно, все виды глагольной сочетаемости облада-

ют диагностирующей силой в представлении единиц ЛСГ гово-

рения на внешнем уровне (См. схему 11). Не задаваясь целью окон-

чательного разрешения затронутой проблемы, возьмём на себя

смелость предложить проводить отграничение глаголов ЛСГ го-

ворения от смежных с ней групп на основании системного подхо-

да. В качестве шагов операции такого отграничения можно при-

нять (1) проверку лексемы на денотативную соотне сённость с

аспектами говорения и с элементами ситуации говорения, (2) оп-

ределение способа экспликации аспекта и элементов ситуации

говорения (сама глагольная лексема, Л CB, семантические компо-

ненты, дистрибуция); (3) выявление се мантической природы

субъекта; (4) анализ объектных актантов глагольной с емантики

(синтаксические и семантиче ские характеристики глагольного

267

Схема 12

Сочетаемость как способ представления

предсистемы глаголов говорения

сТ

наВ

междуТ

мими-

ка

органы

речи

Ант-

ропо-

ним

место

жит-ва,

национ.

исто-

чник

информ.

Субъект

Внутренние

хар-ки речи

мани-

феста-

цион.

аку-

сти-

ческ.

зна-

ковые

хар-ки

импе-

рат ив-

ные хар.

мимика

и жесты

место

время

Внешние

характеристики

речи

Содержание

речи

ПР

В.п.

КР

Инф.

ПроВп

П.п.

Манифестационный

аспект

Номинат ивный

аспект

Императивный

аспект

Информационный

аспект

Коммуникативный

аспект

Акуст ический

аспект

Адресат

Глагол-

предикат

268

окружения); (5) анализ обстоятельственных распро странителей

глагола или, при их отсутствии в контексте, проверку глагола на

со четаемость с характерными для ЛСГ говорения обст о ятельствен -

ными распространителями. Выявление всех единиц, лежащих в

пограничных зонах ЛСГ говорения, и изучение семантических и

функциональных признаков, совмещённых в этих единицах, мог-

ло бы стать самостоятельным предметом исследования и способ-

ствова ло бы дальнейшему проникновению в системную органи-

зацию каждой из контактирующих ЛСГ и в динамику их

взаимодействия.

Динамиче ская модель языковой и концептуальной карти н

мира, воплощением которой является ЛСГ глаголов говорения,

получает свою «коммуникативно-функциональную развёртку» в

Тексте (Сверхтексте Творца, Автора, стиля, языка, эпохи), в вер-

тикальном контексте и в своей сочетаемостной парадигме (или в

сочетаемостном же вертикальном поле, но лучше, думается, и к

этому феномену экспликации языковой личности, языковой кар-

тины мира, языковой системы, текста Текста, дискурса, приме-

нить понятие и категорию текста), становясь носителем (причём,

вероятно, главным и сущностным, ядерным, доминантным) ин-

формации о когнитивной проекции и когнитивном потенциале

глагольного слова вообще. Следовательно, сочетаемостный по-

тенциал (валентность) глагольного слова — проекция его систем-

ног о, функционального, коммуникативного, мыслительного содер-

жания и предназначения, что делает глагольную сочетаемость

экспликатором когнитивного уровня, моделью когнитивной дея-

тельности языкового сознания и языковой личности (взятой на

всех четырёх её уровнях — мыслительном, языковом, речевом,

коммуникативном) по порождению дискурса и текста, а дискурс

позволяет рассматривать как выбор сочетаемостной реализации

валентности, то есть как текстово-коммуник ативную экспликацию

дистрибуции, что закономерно делает глагольную сочетаемость

вообще и сочетаемость глаголов говорения в особенно сти когни-

тивно информативной и диагностирующей. Единственная языко-

вая личность и языковое же сознание эпохи, воплощающие ре-

ально коммуницирующую языковую личность, предста вляются в

виде гармонизирующего диа лога сознаний эпох и социумов в ху-

дожественном тексте, — это художник слова. Именно поэтому

художественному тексту в кругу источников когнитивных иссле-

дований, наряду с философским и сакральным дискурсом, долж-

на быть отведена роль не только самого достоверного и информа-

тивного источника, но и своеобразного эта лона и камертона

русского языкового сознания.