Золоева Л., Порьяз А. Мировая культура: Древняя Греция. Древний Рим
Подождите немного. Документ загружается.
люди, готовившие себя к политической деятельности, высоко оценили
способности и умение повести за собой народ, склонив его к тому
мнению, которое желательно оратору.
Появившиеся вскоре риторские школы были доступны не
каждому: для обучения в них требовалось много денег и превосходное
знание греческого языка. Риторская школа была специальным учебным
заведением – она готовила ораторов. Но в ней овладевали не только
высоким искусством с помощью слова “управлять умами и успокаивать
сердца”. По окончании школы ритора можно было стать защитником
или обвинителем в суде; это занятие приносило немалый доход, благо
судебных дел в Риме всегда было очень много.
Обучение в риторской школе строилось на том, чтобы ученики
могли усвоить приемы, которые помогли бы им обезоружить
противника в суде и привлечь судей на свою сторону. Ученики писали
рассказы на заданные темы, прибавляя к ним свои рассуждения, либо
заверявшие в подлинности события, либо полные сомнений по поводу
изложенного. Кроме того, ученики также письменно развивали
различные “положения” – где лучше жить, в городе или в деревне; кто
заслуживает большей похвалы – законовед или военный; следует ли
жениться, надо ли добиваться высоких чинов и должностей.
Параллельно с этим в школе читали известных историков, но в
основном – тексты речей ораторов с комментариями риторов,
пояснявшими сильные и слабые места прочитанного.
Вершиной преподавания в риторской школе были декламации –
самостоятельные выступления ученика с речью, которую он сам
написал, выверил с учителем, выучил наизусть и теперь должен был
произнести перед “коллегами” в позе и с жестами, настоящего оратора.
Декламации состояли их двух частей: “суазорий” – монологов, в
которых мифологический или исторический персонаж обдумывает
какое-нибудь решение, приводя аргументы «за» и «против». Ганнибал в
суазориях мог размышлять, “идти ему на Рим после Канн или увести
обратно насквозь промокшие от ливня когорты”; Агамемнон – принести
ли ему в жертву свою дочь Ифигению, чтобы этим открыть дорогу
ахейскому флоту; триста спартанцев в Фермопильском ущелье – всерьез
рассуждать о том, не бежать ли им от верной гибели с поля боя. Вторая
часть декламаций – контроверсии, вымышленное судебное дело,
представлявшее и защиту и обвинение.
Все декламации в риторской школе строились на нереальных,
порой фантастических ситуациях, и являлись некой увлекательной
смесью мелодрамы и авантюрного романа. Поэтому успех в
декламациях не всегда гарантировал успех в суде, где, по наставлениям
Марциала, когда речь шла о трех украденных козах, не следовало
говорить ни о Каннах, ни о войне с Митридатом, ни о Сулле – следовало
говорить о трех украденных козах.
По окончании обучения в риторской школе, когда мальчик
надевал тогу взрослого (обычно в 16 лет), отец поручал его заботам
какого-либо из крупных политических деятелей. Теперь юноша
становился “зрителем, прежде чем стать участником”, сопровождая
своего наставника в сенат, присутствуя при обсуждении
государственных вопросов, слушая выступления первых ораторов
своего времени.
[Илл. – Римский оратор. Стр. 350]
После такого практического курса молодого человека
отправляли на военную службу. Через два года она заканчивалась, и
юноша мог остаться в армии, а мог вернуться в Рим и начать
политическую карьеру.
Римская система образования легла позднее в основу
средневекового тривиума (букв. “перекресток трех дорог”) – первой
ступени так называемого “цикла семи свободных искусств”,
включавшей грамматику, риторику и диалектику. Второй, более
высокий, уровень “семи свободных искусств”, следовавший после
тривиума – квадривиум (“пересечение четырех дорог”) включал
арифметику, геометрию, астрономию и музыку. Кстати, само понятие
“свободные искусства” – чисто римское. Правда, у древних римлян круг
свободных искусств был гораздо шире, чем в эпоху Возрождения, и
включал в себя все занятия, достойные свободнорожденного
гражданина.
[Илл. – Бытовая сценка. Стр. 220 нижн.]
Сестры и жены этих свободнорожденных граждан были также не
лишены образованности. Хотя девочки из состоятельных семей не
ходили в школу, они брали уроки у того же грамматика, в школу
которого ходил брат, изучали греческую и латинскую литературу,
музыку, возможно, и философию (во всяком случае, известно
высказывание Сенеки в том духе, что “женское неразумное существо”
может быть исправлено только “наукой и большим образованием”). Но
даже в аристократических кругах одной из главных добродетелей
женщины считалось умение прясть и ткать, а ее настоящим местом в
жизни были дом и семья.
Замуж девушек в Риме выдавали рано, чаще всего между 15 и 18
годами, но римскую матрону никогда не “запирали” в женской
половине дома, как гречанку. Брак для грека был государственным и
общественным долгом, к выполнению которого, как к выполнению
любого долга, он относился добросовестно, но без особого желания.
Греки женились, чтобы иметь законных детей и хозяйку в доме,
римляне – чтобы иметь подругу и соучастницу всей жизни. Хотя
римские авторы оставили немало свидетельств о женщинах,
“воплощавших в себе все земное величие”, Ювенал и Марциал вовсю
постарались, чтобы затмить для нас этот женский тип своими
бесчисленными полукарикатурными образами.
Календарь и время
Человек, привыкший расписывать свой день по часам и
минутам, чувствовал бы себя в Древнем Риме довольно неуютно хотя
бы потому, что древние часовые механизмы отмеряли только крупные
промежутки времени: римляне не знали ни минут, ни секунд. Да и
римский час вовсе не был каким-то определенным отрезком времени.
С восходом солнца начинался первый час дня, а так как летом
солнце встает раньше, чем зимой, а садится позже, то и длина дня в
течении года непрестанно меняется. Летом первый час дня начинался
для римлян в 4 часа 27 минут по нашему времени и заканчивался в 5
часов 42 минуты. Последний час летнего дня начинался в 18 часов 17
минут и длился до 19 часов 33 минут. Зимой день начинался в 7 часов
33 минуты и заканчивался в 16 часов 27 минут (сведения приводятся по
книге: Суздальский Ю.П. и др. “На семи холмах”).
Пунктуальному человеку в Риме оставалось только смириться с
тем, что час – это просто 1/12 часть дня, какой бы длины этот день ни
был. И римляне настолько привыкли к своим растягивающимся и
сокращающимся часам, что когда у них появились водяные часы,
показывающие время независимо от солнца, их регулировали так, чтобы
длина часа менялась в зависимости от времени года.
Водяные часы-клепсидры, заимствованные у греков, очень
приглянулись римлянам. Даже в суде стояли клепсидры, определявшие
регламент выступления истца, ответчика или защитника. Когда
выступавший в суде превышал отведенное ему время, его прерывали
словами: “Твое время истекло!”
Людей, желающих в любое время суток знать точное время, в
Древнем Риме поджидало бы еще одно разочарование: ночью римляне
вообще не измеряли время часами. Единицей измерения времени после
захода солнца были вигилии – ночные стражи. Всего за ночь стража
сменялась четыре раза каждые три часа. Таким образом, ночью время
делилось на четыре промежутка примерно по три часа в каждом; значит,
зимой в переводе на наше время первая вигилия начиналась около 16
часов 27 минут, а последняя, четвертая заканчивалась примерно в 7.33
утра.
Еще более своеобразно римляне вели счет дням месяца. Первый
день каждого месяца, соответствующий первой фазе луны, назывался
Календы (отсюда и русское слово “календарь”). Вторая фаза, когда луна
в первой четверти, приходилась на пятый или седьмой день месяца.
Этот день римляне называли Ноны. Полнолуние (или третья фаза луны)
наступало на 13-е или 15-е число месяца – Иды. На седьмое число –
Ноны и на пятнадцатое – Иды приходились только в марте, мае, июле и
октябре.
Счет дней определялся тем, сколько дней осталось до календ,
нон или ид. Так, «XI до февральских Календ» означает, что до первого
февраля еще десять дней, то есть речь идет о 22 января (в отличие от
нас, римляне учитывали при счете и первое, и последнее число). День V
до Нон мая значит, что до 7 мая осталось четыре дня - дело происходит
3 мая. Юлий Цезарь был убит в мартовские Иды, то есть 15 марта.
Год в Риме, согласно Ромулову календарю, делился на
десять месяцев и начинался 1 марта. Последним, десятым месяцем года
был декабрь (decem в переводе значит “десять”). Ему предшествовали
новембрий, октобрий и септембрий - соответственно “девятый”,
“восьмой” и “седьмой” месяцы. Первый месяц был назван в честь бога
войны Марса. За мартом следовали априлий, май – в честь италийской
богини Майи, июнь – месяц богини Юноны, квинтилий, то есть пятый
месяц, считая с 1 марта, и секстилий – “шестой”.
Ромулов календарь – более позднее название первого
римского календаря.
Ромулов год состоял из 304 дней, четыре месяца состояли из 31
дня, остальные шесть – из 30.
Царь Нума Помпилий, принимая во внимание разницу
между лунным и солнечным годом, ввел еще два месяца – январь,
названный в честь бога Януса, и февраль (“фебруум” на латыни
означает “очищение”: 15 февраля в Риме был праздником Лупрекалиев
– праздником очищения от всякой скверны).
Четные числа считались у римлян несчастливыми, поэтому в
календаре Нумы месяцы заканчивались либо 29, либо 31 числом, и
только в феврале было 28 дней.
В 46 г. до н.э. по поручению Юлия Цезаря александрийский
математик и астроном Созиген провел реформу римского календаря. Он
вычислил, что годичный цикл равен 365,25 дня. Чтобы свести год к
целому числу дней, пришлось удлинить февраль так, что раз в четыре
года этот месяц получал дополнительный день. Но римляне прибавляли
этот день не как мы – в конце месяца, а повторяли 24 февраля, шестой
день перед мартовскими Календами. Назывался он “дважды шестой” –
“биссектус”, откуда и произошло название «високосный год» в
некоторых европейских языках, в том числе в русском.
Проведенная Цезарем реформа была увековечена не только
в названии нового календаря – “юлианского”, но и в другом названии
месяца “квинтилий”: отныне он стал именоваться “юлий”. Примеру
Юлия Цезаря последовал его преемник Октавиан Август, и следующий
за июлем месяц назвал в свою честь. Императору Тиберию, сменившему
Августа, уже не удалось “оставить след” в календаре, может быть
потому, что он замахнулся на большее: сентябрь и октябрь после его
правления должны были бы называться соответственно “тиберий” и
“ливия” – в честь жены императора.
Счет лет римляне вели от основания города Рима – от 753 г.
до н.э., а считали года по консулам. Если бы римлянина спросили, в
каком году он родился, он бы ответил: “в год, когда консулами были
Люций Корнелий Цек и Клавдий Цильний Метелл”.
Только в VI в. н.э. христианский писатель Дионисий Малый
впервые начал датировать события годами, прошедшими от рождества
Христова.
Религия Рима
Если довериться давно утвердившемуся довольно расхожему
мнению о римской религии, она предстанет нашему взору огромной
воронкой, беспорядочно поглотившей греческие и восточные культы,
обряды и даже самих богов. Заимствований и вправду было много, так
много, что они, в конце концов, погребли под собой исконно римские
религиозные представления. И все же если из римской религии
устранить все восточные и греческие напластования, у нее останется
главное - религия. Как справедливо заметил Ф.Ф.Зелинский, это не вера,
не благочестие, не страх, не суеверие, это нечто таинственное, что
“связывает” (religare по-латыни значит “связывать”) человека с чем-то,
что выше него, что над ним. Неслучайно само слово “религия” (religio),
принятое всеми европейскими народами – исконно римское.
Никакие заимствования не смогли изменить самой сути римской
религии. Мало того, заимствования всегда оставались чем-то чужим и
понимались как что-то чужое, стоящее в стороне от изначальных
религиозных представлений Рима. Представления эти были основаны
на том, что для римлянина божество жило не в предмете, а в акте,
действии. Если греки представляли свою богиню плодородия Деметру в
виде статной полной женщины с ласковой улыбкой на лице, то первые
римляне никогда бы не признали в ней свою Цереру, позже
отождествленную с Деметрой.
[Илл. Церера. Стр. 525]
Чтобы понять, какой изначально видели Цереру римляне, надо
просто представить себе поле созревшей пшеницы, шорох гнущихся от
ветра налитых колосьев. Это и будет Церера - сокровенная сила,
которая объявляется в росте хлеба. Именно в росте, потому что
непроросшее, еще скрытое в земле зерно принадлежит Сатурну; в
цветении хлеба проявляется другая сила - Флора, а когда хлеб уже готов
к жатве, им владеет Конс. Если вдруг на колосьях появится ржа,
римляне не станут думать, что Церера разгневалась. Они решат, что это
объявило себя новое божество Робиг (Robigus в переводе означает
“ржа”). Чтобы его умилостивить, станут отмечать особый праздник
Робигалии, все отправятся в священную рощу Робига и принесут ему в
жертву рыжую собаку.
Такими представлял себе богов, ответственных за урожай,
римский крестьянин. Человек, живущий в душном, перенаселенном
Риме, мог не знать ни о Консе, ни о Робиге, потому что ни рост, ни
цветение хлеба не вызывал у него никаких чувств. Для него
существовал лишь акт покупки хлеба, и все его религиозные чувства
относительно хлеба концентрировались на Анноне – богине дешевизны
урожая.
Римлянам не могла прийти в голову мысль изобразить Цереру в
человеческом образе: изваять женщину и решить, что это и есть та
таинственная сила, которая живет в волнующейся ниве. Не было у
древних римлян и храмов. Священным считалось само место, где
почиталось божество, где ему приносили обеты и жертвы. Это была
роща, горная вершина, пещера или просто обнесенный оградой участок.
[Илл. – Жертвоприношение у священной смоковницы в Риме.
Стр. 568]
Таким образом, изначально римская религия, основанная на
обоготворении знаменательных моментов человеческой жизни,
состояла в несколько туманном полидемонизме. “Туманном” не для
самих римлян, а для нас, с трудом разбирающихся во всех этих
многочисленных божествах, или демонах. Причем, множиться этот
полидемонизм мог до бесконечности. К примеру, у древних римлян был
“бог Молвящий-Говорящий”, заговоривший всего только раз: когда
галлы приближались к Риму, послышался таинственный голос,
возвестивший о их прибытии. После этого “бог Молвящий-Говорящий”
обрек себя на вечное молчание. Другой бог “Возвращающийся”
развернул стоявшее под стенами Рима войско Ганнибала, при этом ни
разу ни до ни после Ганнибала, он себя никак не проявил.
Началом конца римского полидемонизма стало возросшее
влияние на Рим этрусков, у которых под воздействием греческой
религии, давно существовали и храмовая скульптура, и храмовая
архитектура. При первых этрусских царях на Капитолии появился храм
Юпитера. Мало того, в храме поставили глиняные изображения трех