Зеньковский В. История русской философии

Подождите немного. Документ загружается.

ПЕРИОД СИСТЕМ

здесь он так резко расходится, например, с научными прозрениями

знакомого нам другого великого русского ученого — Пирогова.

Мечников — чистый позитивист и потому утверждает: «Мы не мо-

жем постичь неведомого, его планов и намерений. Оставим же в

стороне (!) «Природу»

и будем заниматься тем, что доступно на-

шему уму»

. Эта позиция приближается к трагическому мирово-

ззрению Герцена

; по существу, «оптимизм» Мечникова висит в

воздухе. Призывая к «ортобиозу

»,

но, «оставляя в стороне» «При-

роду», на чем же основывает Мечников не только свой ортобиоз,

но и вообще моральную установку? Сам Мечников признается в

одном месте, что он основывает нравственное поведение на эгоиз-

ме

но в другом месте он довольно остро критикует утилитарис-

тическое обоснование морали

. Мечников призывает человека к

активной саморегуляции: «подобно тому, как человек, изменил при-

роду животных и растений, человек должен будет изменить свою

собственную природу для того, чтобы сделать ее гармоничной». Но

почему он «должен»? Когда дальше Мечников говорит о своеоб-

разной религии будущего»

, то дело идет все о той же «вере в на-

уку».

Наука же в будущем, как это ясно само собой, лишь резче и

определеннее покажет невозможность проникнуть в «Неведо-

мое»...

Скороспелые обобщения одного историка, разыскивающего

малейшие следы материализма (философского) у русских ученых

сводят мировоззрение Мечникова к материализму. Но витализм,

связывание психики с нервной системой вовсе не есть материализм...

Вообще, мировоззрение Мечникова, связанное с попытками огра-

ничиться тем, что дает наука, так окрашено этикой, так тесно свя-

зано с понятием «идеала» (чуждого «Природе»), что характерной

чертой этого мировоззрения надо признать лишь трагический над-

рыв, стоящий позади идеи «ортобиоза». Как трагически, например,

опрокинула война

1914—1918

гг. весь «оптимизм» Мечникова, все

его надежды на «благоразумие» людей! Как скромно звучат после-

дние слова в его книге «Этюды оптимизма», где Мечников пишет:

«Следует желать, чтобы человек изменил человеческую природу и

превратил ее дисгармонии в гармонии». Итак, ясно, что тот дей-

ственный, творческий идеализм, который всегда одушевлял Меч-

Мечников здесь пишет слово «Природа» с большой буквы.

Этюды оптимизма, стр. 284.

Хотя Мечников в юные годы встречался с Герценом, но едва ли можно говорить о влиянии

Герцена на Мечникова.

Этюды оптимизма, стр. 281.

См. всю первую главу в отделе «Наука и нравственность» (Этюды оптимизма, стр. 259 гг).

«Если справедливо, — пишет он (Этюды о природе человека), — как это часто утверждают,

что нельзя жить без веры, то последняя не может быть иной, как верой в могущество знания».

А.А. Максимов. Очерки по истории борьбы за материализм в русском естествознании. М.,

1947, стр.

341—350.

685

ЧАСТЬ III

никова, не может быть ни надлежаще понят, ни тем более обосно-

ван на основе того, что дает научное понимание бытия!

8. Мы минуем обобщения (в духе «научного мировоззрения»)

академика И.И. Павлова, — они не прибавляют славы нашей «науч-

ной философии». У русских ученых мы вообще часто находим по-

пытки философски выразить то, что дали им специальные научные

изыскания. Но почти все эти построения ограничены общими тен-

денциями эпохи, нашедшими свое выражение в «позитивизме».

Поскольку отдельные выдающиеся ученые все же стремились, опи-

раясь на свою специальную научную работу, развернуть целое «ми-

ровоззрение», мы имеем довольно много разрозненных, не под-

дающихся никакой систематизации, отдельных обобщений.

Особенно тяготение к переработке научных построений в некое

«научное мировоззрение» мы находим у русских математиков и

физиков, — меньше у биологов, довольно часто у русских юрис-

тов,

но меньше у русских историков

филологов. Вернадский, Меч-

ников, раньше Пирогов все же неотделимы от истории русской

философии, но лишь отчасти это можно сказать о представителях

так называемой «аритмологии» (Бугаев, Некрасов, Алексеев) или о

русских физиках (Умов, Шишкин, Бачинский, Шукарев). Ряд рус-

ских историков тяготеют к построению общефилософских концеп-

ций,

но только Л.П. Карсавина (см. ч. IV) можно и должно назвать

философом. Высоко талантливый Лаппо-Данилевский*, обнаружив-

ший бесспорный философский талант в своей «методологии исто-

рии»,

все же не развил никакого цельного мировоззрения, — не

говорим уже об ученых меньшего калибра. Из гениальных постро-

ений (в области языкознания) Потебни** пытался набросать кон-

туры вытекающего отсюда мировоззрения его ученик Д.Н. Овся-

нико-Куликовский***, но это вышло философски « очень скудно.

Высоко талантливый теоретик права Петражицкий**** был близок

к определенной философской концепции, но так и не развил ее. Все

эти «подъездные пути», по которым крупные русские ученые стре-

мились вырваться на «главный путь» философии, все же лишь не-

многих привели к построениям, более или менее ценным или инте-

ресным с точки зрения философии. Однако они все, конечно,

чрезвычайно характерны для всей той культурной эпохи, которая

сложилась в России во второй половине XIX в., и гораздо больше

относятся к истории русской культуры, чем русской философии.

Поэтому мы должны оставить в стороне все эти разрозненные этю-

ды и работы

Нельзя не пожелать, чтобы кто-либо в специальной монографии дал общий обзор всего,

даже случайного, но ценного, что нередко можно найти у русских ученых на философские темы.

ЧАСТЬ

ГУ

ВЕК

Глава I

Общие черты последнего периода русской жизни.

Материализм. Неомарксизм. Плеханов, Богданов,

Ленин, т. наз. «советская философия»

1. Россия вступила в XX век в период тяжких

катастрофичес-

ких испытаний, из которых она не вышла до сих пор. Внешнее по-

трясение изменило весь государственный

социально-экономичес-

кий строй России, коснулось всей «частной» жизни населения, а в

то же время отразилось и на духовной культуре России. Над со-

временной Россией действительно нависла деспотически проводи-

мая система «идеократии», определяющей до последних мелочей и

внешнее поведение и все мировоззрение населения... Все это дает

повод спросить, — не оборвалось ли совершенно все то богатое и

разностороннее развитие русской культуры, — в том числе и куль-

туры философской, — которое было в XIX и начале XX в.? Но в

истории, как и в природе, если и бывают «скачки» и перерывы, то

они не отменяют прошлого, и чем резче и сильнее эти скачки, тем

яснее вырисовывается позже возврат жизни к прошлому, восста-

новление целостного исторического потока. Токвиль был прав

(в книге «Апаеп гё^нпе

»),

когда установил этот тезис на основе изу-

чения французской революции и ее исторических последствий. Для

России, еще не вышедшей из стадии революции, этот тезис не мо-

жет быть пока проверен, конечно, но ведь рядом с несвободной

русской жизнью, принудительно сжатой и стесненной, есть огром-

ное явление русской эмиграции, ныне насчитывающей уже несколь-

ко миллионов и имеющей возможность развивать свое творчество

в свободных условиях. И вот, то, что дала и дает русская эмигра-

ция в разных областях культурного творчества, свидетельствует,

что духовный путь России, поскольку он слагается свободно и без

давления власти, остается и ныне тем, каким он был ранее. В этом

смысле острая вспышка русского секуляризма, перешедшего в Рос-

сии в «активное безбожие», в официальную организацию антире-

лигиозной пропаганды, — весь этот воинствующий атеизм неомарк-

44 Зеньковский В. В.

689

ЧАСТЬ IV

сизма есть, вне всякого сомнения, явление наносное, продукт фа-

натической идеократии. Он не имел и не имеет никаких корней в

русском прошлом, и отсюда становится понятным тот факт, что в

самой России, вопреки насильственному насаждению атеизма, ре-

лигиозное движение

народе ныне развилось

такой силой, что

заставило советское правительство пойти навстречу этому движе-

нию.

Не случайно и то, что в свободной эмиграции, в ее интенсив-

ном философском творчестве мы не найдем ни одного представи-

теля диалектического материализма,

ни

одного защитника

агрессивного безбожия! Когда власть

в 1922 г.

изгнала из России

ряд виднейших представителей религиозной и философской мысли

(о.

С.

Булгаков, Н.А. Бердяев, Б.П. Вышеславцев, И.А. Ильин,

Н.Н. Алексеев, СЛ. Франк, Л.П. Карсавин, Н.О. Лосский), то их фи-

лософское творчество, затихшее было в России, расцвело как раз в

эмиграции, дав целый ряд замечательных философских трудов.

Философы, оставшиеся в России (Лопатин, скончавшийся от голо-

да,

Флоренский, сосланный в Сибирь, Шпет, отправленный в ссыл-

ку, замолчавший Лосев, судьба которого остается неизвестной),

сошли со сцены,

система «советской философии», для развития

которой существует специальный Философский институт при Ака-

демии наук (наравне

Институтом Маркса-Энгельса-Ленина при

центральном правительстве), фактически строится под постоянным

руководством и бдительным взором власти... Такова русская дей-

ствительность: при всей видимой оторванности нынешней жизни в

России от того, что было в ней до революции

1917 г.,

невозможно

сомневаться, — считаясь

свободным творчеством, как оно прояв-

ляется в эмиграции, — что русский путь в основном и главном тес-

нейшим образом примыкает к тому, чем духовно жила Россия до

1917

г.

Годы, предшествовавшие революции

1917

г., заключали

себе

много явлений, знаменовавших приближение грядущего перелома.

Я не касаюсь, однако, ни политических событий в России, имевших

место после неудачной войны

Японией

1904—1905

гг., ни все воз-

раставшего социального и аграрного брожения, пронесшегося, как

настоящая гроза, в

1905—1906

годах, ни новых национальных дви-

жений на окраинах России. Все эти внешние факты сами по себе,

однако, знаменовали уже приближение революции

разложение

прежнего порядка, но для нас существенны лишь те симптомы при-

ближавшейся грозы,

которых можно заметить новые явления в

духовной жизни России.

С одной стороны, здесь надо отметить, прежде всего, все уси-

ливавшийся рост революционных идей (с начала XX в.) в тех обоих

идейных течениях, которые выступили теперь на сцену (революци-

онное народничество

социал-демократическая группа). Эти ре-

волюционные течения были связаны с определенными идеологичес-

690

ВЕК

кими предпосылками, и борьба между обоими течениями прояви-

лась как раз в целом ряде философских

идейных построений. Так,

революционное народничество стало все более отклоняться от по-

зитивизма

, а позже даже тяготеть

религиозному углублению сво-

их идейных предпосылок

. Противоположное течение социал-де-

мократии (марксизма), верное традициям Маркса

Энгельса, стало,

наоборот, усиленно развивать не только исторический, но фило-

софский материализм. Плеханов, Ленин, Богданов развили огром-

ную литературную активность, особенно после съезда в Лондоне

(1903 г.), на котором социал-демократическое течение разбилось на

две группы — «меньшевиков» (чистый марксизм) и «большевиков»

(неомарксизм).

С другой стороны, одновременно с ярким развитием револю-

ционных течений в России, началось очень сильное, все разгорав-

шееся с годами религиозно-философское движение. Здесь, несом-

ненно, сказалось влияние творчества и проповеди Вл. Соловьева,

отчасти В.В. Розанова. Так, в 1901 г. начались в Петербурге — по

инициативе целой группы писателей во главе с Д.С. Мережков-

ским — открытые беседы на религиозно-философские темы. Эти

беседы, протоколы которых печатались в журнале «Новый путь»,

были первым проявлением нового духовного сдвига, происхо-

дившего у русских мыслителей. Вскоре открылись и в Москве, и в

Киеве Религиозно-философские общества, развившие очень интен-

сивную деятельность и привлекшие к себе огромные массы сочув-

ствующих. В 1902 г. вышел сборник статей под названием «Пробле-

мы идеализма» (при участии Булгакова, Е. Трубецкого, Струве,

Бердяева, Франка, С. Трубецкого, Новгородцева, Аскольдова

др.);

в этом сборнике, посвященном, «прежде всего, проблемам мораль-

ным», на самом деле уже был поставлен вплотную вопрос о том,

чтобы «возвратить человечеству утраченного им живого Бога»

В 1909 г. вышел другой замечательный сборник «Вехи», сурово об-

личавший русский нигилизм, духовную расплывчатость и беспоч-

венность секулярной идеологии: сборник этот (со статьями Бердя-

ева, Булгакова, Гершензона, Изгоева, Кистяковского, Струве,

Франка) разошелся в течение нескольких месяцев: через два меся-

ца понадобилось второе издание. К успеху сборника, насыщенно-

го религиозно-философскими идеями, надо отнести и то, что реак-

За исключением лишь В.М. Чернова, который пытался связать учение основоположников

революционного народничества с позитивистическими теориями Авенариуса и Маха. Из произведе-

ний Чернова надо отметить «Философские и социологические этюды» (Москва, 1907) и «Конструк-

тивный социализм» (Прага,

1925).

Разбор идей Чернова см. у Маззагук. Ор. ск. В. II, 5.

349—353.

Особенно это видно у «эпигонов» с.-рев. группы —у Фундаминского-Бунакова,

отчасти у В.В. Руднева.

Из статьи С. Булгакова: Основные проблемы теории прогресса («Проблемы идеализ-

ма», стр. 46).

44*

691

ЧАСТЬ

ция со стороны русской интеллигенции, державшейся за секуля-

ризм или за революционный героизм, оказалась на редкость туск-

лой и пустой

Мы займемся религиозно-философским возрождением XX в. в

России в следующей главе, сейчас же обратимся к изучению фило-

софских течений, связанных с революционным движением, в част-

ности — к изучению философских построений, связанных с рус-

скими последователями Маркса.

3. Книги, посвященные обзору неомарксистской философии,

хотят — в соответствии с современными тактическими течениями

в советском режиме — представить т. наз. диалектический матери-

ализм, как завершение и высшую точку в развитии материалисти-

ческих идей, будто бы все ярче и настойчивее проявлявших себя в

истории русской мысли. В этом освещении материализм является

чуть ли не основным национальным русским движением, независи-

мым от западных влияний... Недавно появившийся труд А.А. Мак-

симова

по истории «борьбы за материализм» в русской науке,

очень типичен в этом направлении, — в нем автор перечисляет и

бегло характеризует целый ряд русских ученых (начиная с Ломо-

носова),

будто бы «боровшихся» за материализм. На самом деле

автор смешивает натурализм (как устранение всего «сверхнату-

рального» — что соответствует «антиметафизической» позиции у

представителей русского позитивизма — см. ч. II и ч. III настоя-

щего труда) с материализмом, т. е. учением, сводящим всю полноту

бытия к материи и ее модификациям. Мы остановимся сейчас —

чтобы проверить указанный тезис об исконном материализме

русских ученых — на беглом изучении воззрений одного из круп-

нейших русских физиологов — И.М. Сеченова, некоторые утверж-

дения которого, бесспорно, дают повод причислить его к материа-

листам. Мы убедимся, что даже Сеченов не может быть причислен

к материалистам в точном смысле слова... Настоящим материалис-

том (кроме Чернышевского) надо считать у нас впервые Плехано-

ва,

который настойчиво соединял философский и исторический

материализм, а затем уже в творчестве Ленина и так наз. «советс-

кой философии» это сочетание продолжается в форме «диалекти-

ческого материализма»... Это влечение неомарксистов к вульгар-

ному материализму характеризует лишь низкий уровень их, —

недаром те русские последователи Маркса, которые позже разви-

ли огромную философскую продуктивность (Булгаков, Франк, Бер-

См. сборник статей «Интеллигенция и народ» (статьи Милюкова, Овсяннико-Куликовского,

Максима Ковалевского и др.), сборник «Вехи, как знамение времени», изданный соц. революцион-

ной группой (статьи Чернова и др.), «Очерки реалистического мировоззрения» — издание группы,

примыкавшей к марксистам.

А.А. Максимов. Очерки по истории борьбы за материализм в русском естествознании.

Госуд. издат. политич. литературы, 1947, стр. 489.

692

ВЕК

дяев,

также и П.Б. Струве)

самого начала стремились соединить

исторический материализм с кантианством, вообще освободить его

от философского материализма. Как раз отталкивание от философ-

ского материализма и определило философскую судьбу только что

названных мыслителей.

Что же касается «материализма»

русских ученых, то, конеч-

но,

выдергивая отдельные фразы и не заботясь

том, чтобы дать

правдивую картину построений того или иного ученого, можно

написать целую книгу

том, чего не было на самом деле. Чтобы

проверить на одном ярком примере это необоснованное причисле-

ние

материалистам русских ученых, мы избираем для анализа

И.М. Сеченова, некоторые формулы которого как будто больше дру-

гих приближают его к материализму.

4. Иван Михайлович Сеченов

(1829—1905)

учился в Инженер-

ном училище, по окончании которого служил офицером-сапером.

Вскоре под влиянием одного радикального кружка он бросил служ-

бу, поступил в Московский университет

мыслью стать врачом, но

уже до окончания медицинского факультета

полной силой выя-

вился его интерес

физиологии. Некоторое время Сеченов увле-

кался идеями немецких идеалистов, но постепенно он отходит от

идеализма, — особенно когда он, по окончании университета, по-

пал за границу, где специализировался по физиологии. В

1863

г. он

опубликовал свою знаменитую работу «О механизмах в головном

мозгу лягушки, угнетающих рефлексы спинного мозга» (на русском,

французском и немецком языках). Эта работа, впервые устанавли-

вавшая действие «центров торможения», имела решающее значе-

ние

формировании психологических и философских воззрений

Сеченова. В том же году им была напечатана обобщающая работа

«Рефлексы головного мозга» (первоначальное заглавие этой рабо-

ты было «Попытка свести способ происхождения психических яв-

лений на физиологические основы», но цензура не дала согласие

на такое название статьи). Работа эта сразу ооратила на себя вни-

мание широких кругов общества, склонного, как выражался тогда

Писарев,

«свежему материализму». Когда работа Сеченова, на-

печатанная первоначально в специальном журнале («Медицинский

вестник»),

вышла

в 1866

году отдельной книгой, то на книгу был

наложен арест и против Сеченова было возбуждено судебное пре-

следование. Покинув Медицинскую академию в Петербурге, Сече-

нов переходит

Одесский университет.

В 1876 г.

Сеченов стано-

вится профессором Петербургского университета, но через

лет

ему снова приходится покинуть Петербург: через некоторое время

См. Сеченов. Автобиографические записки. Издание Академии наук, 1945. Максимов,

ор.

ск., стр.

199—231.

Философские труды Сеченова собраны ныне

одном томе: Сеченов.

Из-

бранные философские

психологические произведения,

1947,

стр.

637.

693

ЧАСТЬ IV

он получает кафедру в Московском университете. Последние че-

тыре года жизни Сеченов хотя и продолжает научную работу, но

уже находится в отставке.

Основная идея всех исследований

научно-философских обоб-

щений Сеченова заключается в невозможности отделять психи-

ческие процессы от нервных процессов, с ними связанных. Нельзя,

говорит он

, «обособлять средний член цельного акта от его есте-

ственного начала и конца»: «средний» же член и есть, по Сеченову,

то,

что принято считать «психическим явлением». Почему? Пото-

му, думает Сеченов, что ни теория «параллелизма» психических и

нервных процессов, ни теория их взаимодействия, как «различных»

начал, не соответствует фактам; факты же, по мысли Сеченова,

говорят нам, что мы всегда имеем в человеке «цельный натураль-

ный процесс»

. Поэтому, различая «чистые рефлексы — без при-

меси психического элемента»,— от рефлексов «с психическим ос-

ложнением»

, Сеченов включает психические процессы в систему

рефлексов и склоняется к мысли, что вне системы рефлексов психи-

ческие явления не имеют места

. Сеченов готов признать, что у

взрослых эта «включенность» психических явлений в систему ре-

флексов «теряется» из-за «длинной цепи превращений одного идей-

ного состояния в другое»

, и это как раз и относится к его истол-

кованию мышления. Здесь Сеченов следует анализам Спенсера, его

идее «психической эволюции», но нам нет надобности входить в

изложение построений Сеченова в учении о мышлении

Все эти построения, формулы о «родстве психических явлений

с так называемыми нервными процессами»

дают как будто доста-

точно оснований, чтобы без колебаний причислить Сеченова к чис-

тым материалистам. Считает же он, что учение «идеалистов» о том,

что мысль может вызывать телесные движения, «есть величайшая

ложь»

. Но мы найдем у Сеченова и другие мысли, которые пока-

зывают, что его основное убеждение заключалось вовсе не в мате-

риалистическом истолковании психики, а в отрицании самостоя-

тельности духовных процессов. «Поскольку духовная жизнь может

быть предметом научного исследования, она есть явление земное», —

пишет он

; иначе говоря, изучение психики не должно отделять

Из статьи «Как и кому разрабатывать психологию» (Избр. фил, и псих, произведения.

Стр.239).

Из той же статьи. 1Ыс1., стр. 255.

Из статьи «Рефлексы головного мозга» (Избр. фил. и псих, произведения, стр. 109).

См. особенно статью «Кому и как разрабатывать психологию». 1Ыс1., стр. 258 ГГ.

Из статьи «Элементы мысли». 1Ыа\, стр. 399.

См. итоги его анализов на стр. 482 ГГ., 496 ГГ. См. также учение Сеченова о «внечувственном

мышлении». 1Ыс1., стр. 515 ГГ.

Из статьи «Кому и как разрабатывать психологию». 1Ыс1., стр. 228.

Из статьи «Рефлексы головного мозга». 1Ы(1., стр. 157.

«Кому и как разрабатывать психологию». 1Ы<1., стр. 285.

694

ВЕК

ее от материального бытия. Сеченов достаточно, однако, осторо-

жен,

чтобы не превращать это чисто эмпирическое утверждение

метафизический материализм. Он даже прямо говорит в одном ме-

сте:

«Сущность психических явлений, насколько они выражаются

сознательностью, останется во всех без исключения случаях непро-

ницаемой тайной »

. Сеченов чрезвычайный противник психологии,

построяемой из одних данных сознания

— в этом ключ к критике

у Сеченова современной ему психологии. Это не материализм,

чисто натуралистический подход к изучению психики, т. е. отри-

цание так наз. «чистой психологии». Ничего другого в работах Се-

ченова, если их изучать без предубеждения, нет, поэтому должно

признать, что для причисления его к материалистам нет основа-

ний.

Даже автор предисловия к «Избранным философским и пси-

хологическим исследованиям» Сеченова, г. Каганов признает (ссы-

лаясь на неопубликованные письма Сеченова), что Сеченов считал

психологию «вполне самостоятельной наукой»

Мы разобрали бегло взгляды Сеченова, чтобы показать, что его

вовсе нельзя причислять к материалистам в точном смысле слова.

Позиция Сеченова есть позиция натурализма, что вовсе не есть

материализм. Рецепцию материализма в точном смысле — и все же

и здесь

некоторыми оговорками — мы находим не у русских уче-

ных-естествоиспытателей, а как раз у русских марксистов, особенно

в неомарксизме. Диалектический же или исторический «материа-

лизм» сам по себе вполне отделим от метафизического материа-

лизма; впервые

Плеханова,

затем

советской философии мы

действительно находим какое-то фатальное тяготение к материа-

лизму метафизическому...

Обратимся к изучению философских воззрений Плеханова.

5. Георгий Валентинович Плеханов

(1857—1918)

учился в Гор-

ном институте

Петербурге, но очень рано увлекся идеями наро-

довольцев, стал работать среди рабочих, что заставило его уже

1876 г.

перейти на нелегальное положение. Участвуя в революци-

онной партии «Земля и Воля», он уже тогда высказывался против

террора. Когда в партии произошел на этой почве раскол, Плеха-

нов вышел из партии; вскоре (в 1880 г.) он эмигрировал за границу и

1883 г.

вместе

рядом лиц создал «Группу освобождения тру-

да» — первое ядро будущей социал-демократической партии. Пле-

ханов развил огромную литературную и политическую деятель-

ность, печатая в России книги и статьи под разными псевдонимами.

1895 г.

появилась его первая большая книга «К вопросу

разви-

тии монистического взгляда на историю» (под псевдонимом «Бель-

това»),

в которой он критиковал исторические построения Михай-

1Ы4., стр. 243.

1Ыа., стр. 243.

Предисловие

«Избр. фил. и псих, произв.», стр. 35.

695