Зеньковский В. История русской философии

Подождите немного. Документ загружается.

ПЕРИОД СИСТЕМ

мость законов мышления к «вещам в себе»: он исследует ощуще-

ния

и тесную связь всех элементов познания (форм, интуиции,

категорий, законов мышления) с ними

находит (справедливо), что

нам никогда не бывают даны «чистые ощущения» . Центральное

место

этих анализах занимает та глава, где устанавливается (спра-

ведливо) неотделимость «ощущений» от законов мышления (гл. VII).

Из этого Лапшин делает вывод, вовсе не вытекающий из всех этих

анализов, а именно, что «законы мышления целиком опираются на

формы познания» и «что, помимо признания необходимости пос-

ледних, они не имеют права на существование»

. Конечно, «из этих

двух выводов легко получить и третий»

, а именно, что «законы

мысли получают свой

га1зоп

(Гк1:ге* из форм познания», а следова-

тельно, вне наших форм познания никакой силы не имеют. Но как

из того, что все медведи — животные, логически неправомерно зак-

лючать, что все животные — медведи, так же из положения, что

все формы познания связаны с законами мышления, никак не сле-

дует, что законы мышления всегда связаны лишь с нашими форма-

ми познания. Таким образом, этот для Лапшина основной вывод,

ради которого и предпринято было все исследование, висит у него

в воздухе: из того, что законы мышления находятся «виртуально»

в теснейшей неразрывной связи с материалом чувственного позна-

ния,

никак ведь не следует, что вне чувственного познания они не

имеют силы. Сам Лапшин говорит

: «Возможно, что законы мыш-

ления распространяются на бытие в себе, но столь же возможно,

что они неприменимы к вещам в себе». Правда, в другом месте чи-

таем более энергичное выражение: «Мы отказываемся переносить

законы мышления на вещи вне всякого отношения к нашему созна-

нию»

. Тогда понятна антиметафизическая позиция автора — он

просто не интересуется темами метафизики. Но из своего скепти-

ческого «воздержания» Лапшин не делает надлежащих выводов;

отказываясь от тем метафизики, он сейчас же заменяет свое отре-

чение от метафизики утверждением незаконности ее: «Так как об-

наружена (! — В.З.) неприложимость для нас законов мышления вне

сферы возможного опыта, то исчезает самый га1зоп сГкСге метафи-

зики»

. Понятны теперь и практические замечания Лапшина о том,

Лапшин совершенно проходит мимо того все более возрастающего течения в психологии,

согласно которому исходным пунктом знания о мире являются не ощущения, а восприя-

тия. Те глубокие и по существу верные анализы восприятий, какие развивает СЛ. Франк (см. о нем

дальше, ч. IV, гл. V), Лапшин отвергает с иронией («блажен, кто верует», — пишет он). См. «Мисти-

ческий рационализм Франка», стр. 142.

Лапшин без всяких колебаний принимает схему познания Канта, не подвергая ее анализу.

«Законы мышления...», стр. 152.

1Ыа., стр. 183. См. также стр. 185 (Примеч.).

Лапшин с чрезвычайной легкостью устанавливает (?) свой «виртуальный априоризм», даже

не задумываясь над труднейшими проблемами, здесь имеющими место (гл. III его книги).

«Законы мышления...», стр. 8. Ср. стр. 115,

раз51т.

1Ыа., стр. 135.

1Ыа., стр. 160.

655

ЧАСТЬ III

что здесь имеет место «деградация философской мысли в мифоло-

гию»

В книге Лапшина рассыпано много интересных и часто остро-

умных, порой глубоких замечаний, но это не спасает основную

его идею, его чистый имманентизм. Конечно, гносеологический им-

манентизм никак не может быть отожествляем с иллюзионизмом

(здесь прав Лапшин)

— для имманентизма вполне оправдан эм-

пирический реализм. «Формы познания... как

законы мысли... при-

менимы к внешней природе, которая есть явление, следовательно,

они суть законы природы»

. Познание как таковое может быть

действительно с достаточным успехом уложено в рамки абсолют-

ного имманентизма или (что то же самое) абсолютного идеализ-

ма,

но прорыв креальности может быть находим, конечно, и в са-

мом познании (Платон!), и мы это с особой ясностью увидим при

изучении философской системы, построенной Франком (ч. IV,

гл.

IV). Но вне этого прорыв к реальности совершенно неизбежен,

как гениально показал Кант, в сфере морального сознания, но как

раз у Лапшина отсутствуют проблемы морали... Но у него есть

своя ахиллесова пята, которую он несколько неосторожно сам же

и вскрывает— это проблема чужого «я». Эта проблема, видимо,

серьезно тревожила Лапшина, и кроме большого этюда «Пробле-

ма чужого "я" в новейшей философии», где, впрочем, вопрос лишь

поставлен, он вплотную подходит к ней в этюде «Опровержение

солипсизма». Обратимся к этому поворотному пункту в построе-

ниях Лапшина.

8. Если все наше познание ограничено пределами нашего со-

знания, то здесь утверждается «реальность» моего сознания; как

же быть с реальностью других людей, т. е. в чем состоит эта реаль-

ность? Мы видели острую постановку этого вопроса у Введенско-

го,

но мы знаем, что для него существование чужого одушевления

(при всей метафизичности такого положения) есть «непреложная

истина». Мы уже отмечали, что Лапшин признает все решающее

значение для его позиции проблемы солипсизма: как же ее решить,

не выходя за пределы абсолютного имманентизма? Как философ-

ски дедуцировать «множественность сознания», если для каждого

из нас достоверно дано только его сознание?

Сначала Лапшин сводит в один план три разных проблемы —

1) реальности чужого «я», 2) моего прошлого и 3) физического

мира

. На самом деле, это проблемы совершенно разные, и самое

сведение их в один план ничем не оправдано... Но обратимся к воп-

росу о чужой одушевленности, чужом «я».

«Философия изобретения...». Т. I, стр. 272.

См., например, «Законы мышления...», стр. 147.

стр. 197.

«Опровержение солипсизма», стр. 26.

656

ПЕРИОД СИСТЕМ

Лапшин очень верно замечает

: «Между отдельными созна-

ниями существует как будто абсолютная разобщенность, а с дру-

гой стороны, чувствуется какая-то глубочайшая, интимная, внут-

ренняя связь». Совершенно верно! В том-то и дело, что чужая душа

и «дана» нам и «не дана», что она частично имманентна нашему

сознанию, как входящая в состав опыта, но всегда она и запредель-

на.

Но признать реальность этой запредельной стороны значит

выйти за пределы имманентности, т. е. погубить весь свой крити-

цизм — и вот Лапшин героически решается сказать

: «В духовном

общении мы постоянно переживаем иллюзию непосредственной

данности чужого «я». «Непосредственное восприятие чужого "я"

есть иллюзия, — говорит он далее

, — иллюзия, в основе которой

лежит сильно развитая склонность к эстетической перевоплощае-

мости».

Последнему моменту Лапшин придает решающее значе-

ние в вопросе о чужой душевной жизни. Но, конечно, какой бы

высоты ни достигала эта «склонность к эстетической перевопло-

щаемости

в нашем проникновении в чужую душу, она никогда не

могла бы сообщить всем переживаниям при этой «перевоплощае-

мости» того твердого чувства реальности чужой души, которая

характерна для наших отношений с людьми. Странно, что Лапшин

вообще достаточно тонкий психолог, не замечает решительной не-

пропорциональности между «эстетической перевоплощаемостью»

(неодинаковой у разных людей, неодинаковой у каждого человека

в разные моменты жизни) и ясным, твердым ощущением того, что

перед нами живой человек — с своим внутренним миром, со своим

«я».

Вся неестественность объяснения, приводимого Лапшиным,

искупается для него тем, что она спасает его антиметафизическую

позицию... «Чужое "я", — бесстрашно заявляет Лапшин, — не бо-

ясь явного противоречия фактам, — как непрерывная тожествен-

ная личность, есть конструкция мысли

фактически же я познаю

лишь непрерывные подстановки душевных состояний

чужом

я»

Поэтому Лапшин учит об «имманентной» реальности чужого «я»,

что есть, конечно, отрицание «самостоятельной» реальности чужого

«я»;

он даже рискует утверждать, что «вера в трансцендентность

чужого "я" никому не нужна и не оправдывается философией»

Вот заключительные строки в анализе Лапшина: «Замена трансцен-

дентного чужого "я" имманентным представлением о плюрализме

сознаний и о координации всех духовных центров под одним гно-

«Опровержение солипсизма», стр. 41.

1Ыа., стр. 42.

1Ыа., стр. 50.

Если бы эта было верно, то это означало бы, что чужая одушевленность колебалась бы для

нас в зависимости от большей или меньшей способности к «конструкциям мысли».

«Опровержение солипсизма», стр. 55.

1Ыа., стр. 63.

42 Зеньковский В. В.

657

ЧАСТЬ

III

сеологическим субъектом создает живое и глубокое чувство ин-

тимной связи между микрокосмом и макрокосмом»

. Так как

Лапшина нет никакого учения

«сознании вообще» или

гносео-

логическом субъекте (надъиндивидуальном)

, то кто же этот «гно-

сеологический субъект», под которым существуют множественные,

мнимо самостоятельные, всецело этому субъекту имманентные от-

дельные «я»? Сам-то Лапшин себя, во всяком случае, не захочет

растворить

такой включенности

«гносеологический субъект»,

«превратить себя в фиктивное построение».

Лапшину явно не удалось разрешить проблему чужого «я»

пределах его абсолютного имманентизма,

это означает, по его

собственному признанию, шаткость всей его системы. За Лапши-

ным остается таким образом

та

заслуга, что своим гесЬсИо ас!

аЪзигскшг он вскрыл

полной убедительностью невозможность

принять систему абсолютного имманентизма.

9. Весьма близко к этой позиции стоит оригинальный философ

Спир (Шпир), русский по происхождению, но написавший свои глав-

ные труды по-немецки. Мы, конечно, имеем не только внешние, но

и внутренние основания включить его в историю русской филосо-

фии, но система Спира, построяемая им в линиях всецелого имма-

нентизма, неожиданно поворачивается

сторону метафизики,

окрашенной, притом, в тона панморализма. Мы займемся Спиром

позже,

главе, посвященной русским метафизикам (см. дальше

ч.

IV, гл. IV), а пока продолжим изучение русского неокантианства,

и в первую очередь — Г.И. Челпанова.

Георгий Иванович Челпанов

(1863—1936)

родился

в г.

Мариу-

поле,

где и получил среднее образование, после чего поступил

университет в Одессе, где учился

Н.Я. Грота. После выдержания

магистерского экзамена Челпанов получил место доцента в Киев-

ском университете; там же он занял скоро кафедру философии, ког-

да защитил диссертацию («Проблема восприятия пространства»,

т.

I). В

Киеве во всей широте развернулось философское дарова-

ние Челпанова, — прежде всего надо помянуть его замечательную

книгу «Мозг и душа»

(1890),

выдержавшую много изданий; это луч-

шая не только в русской, но и в мировой литературе книга по кри-

тике метафизического материализма.

эти лее годы Челпанов

выпускает много этюдов, посвященных изложению и анализу со-

временных гносеологических течений; этюды эти, сохраняющие

свою ценность и ныне, никогда не были,

сожалению, собраны

один том. В киевский период деятельности Челпанов выделился ис-

ключительным педагогическим талантом —

публичных лекциях,

происходивших во всегда переполненном актовом зале универси-

«Опровержение солипсизма», стр.

66.

См., напр., «Законы мышления...», стр. 87,

ра$$1т.

658

ПЕРИОД СИСТЕМ

тета, в организации замечательного философского семинара, нако-

нец,

организации психологической лаборатории. После защиты док-

торской диссертации (2-й том «Проблемы восприятия пространства»)

Челпанов перешел в Московский университет, где ему удалось, бла-

годаря одному щедрому пожертвованию, создать великолепный

Психологический институт. После революции 1917 г. Челпанов вско-

ре,

по проискам его же ученика, перебежавшего на сторону новой

власти, был отставлен от созданного им института; последние годы

жизни его протекали в вынужденном досуге, — лишь время от вре-

мени удавалось ему напечатать тот или иной этюд.

Переходя к изложению философских взглядов Челпанова

отметим, прежде всего, чрезвычайное стремление к серьезной обо-

снованности его философской позиции. В Челпанове очень глубо-

ко жила потребность научной

философской добросовестности, —

недаром он так много сил отдал на развитие научной психологии

но эта «осторожность», несомненно, подавляла чисто философское

творчество его. Из личных, например, бесед с Челпановым я знаю,

что он в метафизике примыкал к неолейбницианству, но нигде в

печатных его работах нет, увы, и следа этого. Философское наслед-

ство,

оставленное Челпановым, исчерпывается его трансценден-

тальным реализмом, но в этом отношении его анализы отличаются

строгостью

выдержанностью: защита гносеологического реализма

развита им с большой силой. Особенно ценна — и это связано с

основной темой большой книги Челпанова («О восприятии про-

странства») — большая седьмая глава («О происхождении геомет-

рических аксиом», стр.

299—391),

в которой с большой убе-

дительностью показано, что «только априористическая теория

удовлетворительно объясняет происхождение геометрических ак-

сиом»

. Очень тщательно, хотя и коротко (в последней главе кни-

ги) защищает Челпанов трансцендентальный реализм

. Однако

трансцендентализм Челпанова приближается к телеологическому

его истолкованию в духе Виндельбанда и Зигварта. С обычной сво-

ей осторожностью Челпанов, защищая реальность «объективной

Кроме двух томов капитального исследования «Проблема восприятия пространства» (при-

чем 2-й том всецело посвящен вопросам гносеологии), для анализа философских воззрений Челпа-

нова, существенны его обзоры философских новинок в «Киевских университетских известиях»

(1898 и дальнейшие годы), также большая книга «Введение в философию». Философские этюды,

появившиеся уже после 1917 года, связаны с так наз. «советской философией». Упомянем также

главные труды Челпанова по психологии: «Мозг и душа», «Введение в экспериментальную психоло-

гию»,

3-е изд. 1924 г., «Очерки психологии», 1926, статьи в Вопр. филос. и псих.

До конца дней своих Челпанов боролся за подлинную психологию — сначала против упро-

шенных и поспешных построений А.П. Нечаева и его последователей, а после 1917 г.— против

грубого материализма таких «психологов», как Бехтерев, Корнилов

др. См. особенно его брошю-

ру о так наз. «Объективной психологии».

«Проблема восприятия пространства». Т. II, стр. 382.

См. особенно 1Ыс1., стр.

396—399

слл., раззнп.

659

ЧАСТЬ

III

основы пространства»

тут

же

добавляет: «Может быть,

эта

объективная основа

не

есть пространство,

только известный

аналог

пространства;

...по

моему мнению,

об

объективной основе

пространства можно только сказать,

что

наше пространство

ей

соответствует». Именно

это

заставляет Челпанова предпочитать

обычному термину «трансцендентальный реализм» термин «идеал-

реализм»

Телеологический акцент

априоризме

Челпанова сказывает-

ся в том, что в качестве «объяснения» (нужно ли оно?) того, почему

в нашем познании есть «элементы,

не

соответствующие действи-

тельности»,

он

приходит

мысли,

что они

суть

«постулаты

которые лишь

«в

качестве таковых» имеют право

на

существова-

ние.

«Употребление постулата причинности,

—

продолжает свои

анализы Челпанов,

—

оправдывается соображениями

не

логическо-

го характера»*

Почему? Потому что мы пользуемся постулатами

для того, чтобы достигнуть истины. Хотя

мы и не

можем

не

стре-

миться

истине,

как к

ценности,

но раз мы

«признаем необходи-

мость постановки

тех

или иных

целей,

то

должны, разумеется, при-

знать

необходимость

условий,

способствующих осуществлению

этих целей». Напомним близкое

этому учение

постулатах

А.И. Введенского. Челпанов утверждает дальше,

что

«оправдание»

знания лежит «не

области логического доказательства,

а в

облас-

ти веры»

. Неизбежность

для

системы знания ряда постулатов

сообщает всем философским построениям

телеологический

харак-

тер

(ибо эти

постулаты нужны, чтобы знание стало возможным),

с этим сюда привходит,

как

признает

и сам

Челпанов

элемент

скептический...

Таков осторожный,

но

зато

более ответственный трансцен-

дентализм

Челпанова.

10.

Трансцендентализм пустил вообще глубокие корни

рус-

ской мысли (начиная

еще от

Хомякова,

как

мы видели!),

но у

ряда

новейших мыслителей

он

как-то своеобразно уживается

опыта-

ми метафизики. Мы

это

увидим

дальнейших главах,

пока оста-

новимся

еще на

нескольких современных защитниках трансцен-

дентализма, наиболее чисто выражающих

его

основные задачи.

На первом месте мы ставим

как

самого яркого

философски наи-

более одаренного

— СИ.

Гессена,

изучению которого

перей-

дем.

«Проблема восприятия пространства»,

стр. 415.

1Ыо\,

стр. 416—417.

1Ыа.,

стр.

418.

1Ыс1.,

стр. 424.

Ша.,

стр.

426.

Ша.,

стр.

427.

Ша., стр. 428—429.

660

ПЕРИОД СИСТЕМ

Сергей Иосифович Гессен (род. в 1887 г.) — сын известного рус-

ского журналиста И.В. Гессена. Юрист по образованию, СИ. Гес-

сен отдался затем изучению философии и, будучи за границей,

примкнул к школе Риккерта. Уже в эту пору СИ. Гессен выделился

своей первой работой, привлекшей всеобщее внимание «ИеЪег сНе

тс1шс1ие11е КашаНш*»*. То «преодоление» платонизма, которое с

таким блеском развивал Риккерт в своем учении о «границах есте-

ственно-научного образования понятий», здесь продвинуто с боль-

шой смелостью и философской силой в анализе идеи причинности.

Эта работа Гессена не забудется в развитии проблемы причиннос-

ти...

Вернувшись в Россию, Гессен получил кафедру философии и

педагогики в Томском университете; из лекций Гессена выросла

большая и выдающаяся книга «Основы педагогики» (издана уже за

границей в Берлине в 1923 г.). Книга эта имеет подзаголовок «Вве-

дение в прикладную философию », и она, действительно, с большим

мастерством связывает различные вопросы педагогики с важней-

шими

темами философии. В философской значительности этой кни-

ги мы будем иметь случай уоедиться далее. В эмиграции Гессен ра-

ботал преимущественно по вопросам социологии и права, с одной

стороны (ряд превосходных статей в журнале «Современные за-

писки»),

— с другой стороны, Гессен много писал по педагогике, —

он занимал кафедру педагогики в Русском высшем педагогическом

институте в Праге в течение 3 лет его существования. К филосо-

фии относится его насыщенная статья «Монизм и плюрализм в си-

стематике понятий»

. Перед войной 1939 г. Гессен переехал в

Польшу, где читал лекции в ряде высших учебных заведений. Ког-

да опустился «железный занавес» и Польша вошла в орбиту влия-

ния Сов. России, сведения оттуда прекратились; но мы знаем, что

Гессен остался жив и работает по специальности.

В философском творчестве Гессена мы не находим закончен-

ной системы, но все данные для этого у него налицо. Гессен, несом-

ненно, обладает большим философским дарованием — честность

мысли, законченность формулировок, постоянное тяготение к сис-

тематике понятий — все это могло бы дать (и, может быть, уже и

дало,

если Гессен смог работать в области философии в годы вой-

ны и после нее) настоящую систему. Во всяком случае, его большая

книга «Основы педагогики» заключает

себе основы философской

системы.

Гессен, прежде всего, горячий защитник трансцендентализма.

В опубликованной им работе он, правда, нигде не развивает своего

понимания трансцендентализма: может быть, оттого, что он ему

кажется бесспорным и самоочевидным. Но к трансцендентализму

Труды Русск. нар. университета в Праге, т. I

(1928).

Упомянем еще статьи Гессена о Досто-

евском и Соловьеве («Соврем, записки» и «Путь»),

661

ЧАСТЬ III

у Гессена присоединяется очень ярко выраженный и всюду им про-

водимый диалектическим метод. Я не думаю, что Гессен испытал

прямое влияние Гегеля: скорее на него влияли позднейшие гегель-

янцы и полугегельянцы. Во всяком случае, диалектический метод

так тесно связан у Гессена с трансцендентализмом, что отделить

одно от другого у него было бы искусственно. Но как раз диалек-

тический метод заставляет его принять относительную правду

«плюрализма в систематике понятий», т. е. достаточную независи-

мость различных «групп понятий». Задача философии в том и

заключается, чтобы диалектически связать эти группы понятий.

И прежде всего: по мнению Гессена, «плюрализм понятий ведет к

обнаружению скрытой в нем иерархии»

, а «подлинная иерархия

понятий должна быть необходимо синтезом монизма и плюрализ-

ма»

Как достичь этого? По Гессену, «синтез частного и общего

есть конкретность понятий

, а их взаимная разъединенность —

абстрактность». Пользуясь этим (собственно, не аргументирован-

ным у него) положением, Гессен набрасывает основы «метода пол-

ноты »

как базы для диалектического развертывания монизма

плю-

рализм. Иерархия понятий, сведенная к единству принципом

иерархической диалектики, дает картину «умаления конкретности».

Насколько мне известно, Гессен не пошел дальше этих чисто

формальных указаний и не пробовал развить «иерархическую сис-

тему понятий». Однако

своем труде по педагогике Гессен дал опыт

применения принципов диалектики. Есть у него (в статьях о Досто-

евском и Соловьеве) опыт применения их и к «обоснованию» эти-

ки,

но все это дано еп раззап!:. Те же идеи (в вопросе об обосно-

вании этики) с большим мастерством развил Гурвич (см. о нем ниже);

насколько могу судить по внешним данным, Гурвич здесь больше

зависел от Гессена, чем обратно. Но всего этого мы коснемся ниже

при анализе построений Гурвича, — что же касается Гессена, то у

него имеется целый ряд интересных построений в области антро-

пологии. Позиция Гессена в этой области мне кажется тем более

интересной, что Гессен яснее и острее других выразил позицию

трансцендентализма в сфере антропологии.

Как построить понятие личности (как понятие центральное для

этики) — на основе трансцендентализма? Ведь невозможно отвер-

гать того, что в линиях трансцендентализма мы движемся в сторо-

ну имперсонализма: все «ценное» в личности превосходит ее и дол-

жно быть связываемо с трансцендентальной сферой». Уже у Канта

принцип личности приобретает силу лишь в плане этическом (лич-

«Монизм и плюрализм...», стр. 215.

Ша., стр. 211.

В этом пункте Гессен (что он и сам в этой работе признает) находится под влиянием книги

Са$$1егег'а (ИеЪег ё. РипсйопзЪедпгг)*.

662

ПЕРИОД СИСТЕМ

ность никогда не должна быть «средством»), а для «метафизики»

личности нет у него никаких данных. Свобода и бессмертие явля-

ются лишь «постулатами

морального сознания... У русских защит-

ников трансцендентализма, с общей в русской мысли склонностью

к персонализму, трудность его обоснования на основе трансцен-

дентализма становится основной и решающей. То решение, кото-

рое дает Гессен, кажется нам наиболее сильным, хотя, как увидим,

все же недостаточным.

Учение о личности у Гессена складывается из ряда положений.

Основное из них то, что «личность обретается только через рабо-

ту над сверхличными задачами»

. «Могущество индивидуальнос-

ти,

— говорит Гессен в другом месте

, — коренится не в ней са-

мой,

не в природной мощи ее психофизического организма, но в

тех духовных ценностях, которыми проникаются тело и душа и ко-

торые просвечивают в них, как задания его творческих устремле-

ний».

Отличие этого положения от весьма близкого учения о лич-

ности у Вл. Соловьева в последний период жизни (см. выше ч. III,

гл.

II) в том, что для Соловьева было два «просвечивающих» в эм-

пирическом человеке начала: добро и зло; у Гессена же (как дальше

у Гурвича) «духовный» мир всегда мыслится, как добро (точно

зло — не духовной природы...). Гессен прямо пишет в одном мес-

те

«Мир не исчерпывается физической и психической действи-

тельностью; кроме физического и психического, есть еще третье

царство — царство ценностей и смысла». Разумеется, это «третье

царство

— не трансцендентно, оно лишь трансцендентально...

Итак, в личности нет сначала ничего, кроме ее эмпирического

состава, личность (в полноте ее «возможной» действительности)

всегда «созидается»

— через приобщение к миру «сверхличных»

ценностей. Но это ведь предполагает свободу самосозидания? Да,

Гессен, как правоверный трансценденталист, сбрасывает оковы

детерминизма, но «начало свободы» в человеке трансценденталь-

но,

вытекает из потенциально живущей в нем силы «автономии»

духа. Здесь Гессен совершенно следует Канту — с тем, однако, нео-

жиданным и тоже необоснованным утверждением, сбрасывающим

чары детерминизма, что «свободные действия непредвидимы — в

силу своей безусловной новизны»

. Трансцендентальное начало,

которое, согласно его основным принципам, никак не полагается

«натурализовать », нельзя мыслить «онтологически

»,

— здесь трак-

туется совершенно натуралистически, «прорываясь» в эмпиричес-

кий (детерминированный!) порядок и «создавая» «новизну». Па-

«Основы педагогики», стр. 67.

1Ыа., стр. 365.

Ша., стр. 228.

1Ыап стр. 67.

1Ыа., стр. 63.

663

ЧАСТЬ III

фос свободы у Гессена совсем в духе неофихтеанства (как, на-

пример, у Мьпз1:егЪег§* и др.): свобода для него «не есть факт, а

цель, не данность, а задание»

, но она, оказывается, и «не нару-

шает законов природы» (чем Гессен ограничивает себя уже от ин-

детерминизма)

100

. Все же «свобода и личность даются не сразу,

но растут (!) постепенно»

101

Все это остается, по существу, неясно — и конечно, оттого, что

Гессен боится метафизики. Хотя Яковенко находит у Гессена

«трансцендентальный онтологизм» , но тут есть лишь трансцен-

дентализм и нет никакого онтологизма. Отдельные страницы у Гес-

сена действительно кажутся пронизанными «онтологизмом» —

особенно ввиду «метода полноты» (т. е. Абсолютного Первонача-

ла,

из которого диалектически вытекает плюрализм категорий —

но только категорий!). По существу же Гессен не сходит с почвы

трансцендентализма — но с тем существенным дополнением, что

он присоединяет сюда диалектический метод, созидающий види-

мость онтологизма (в действительности это только видимость).

У Гессена всегда высшая, новая ступень «просвечивает» в преды-

дущей, т. е. трактуется реалистически — и поскольку дело идет о

его книге по педагогике и статьях по социальной проблеме, — т. е.

о вопросах «эмпирической реальности», Гессен нигде и ни в чем не

остается глух к требованиям реальности. Он постоянно на пороге

метафизики — но только лишь на пороге. Так, например, он иног-

да говорит об Абсолютном, о «плероме», т. е. о понятиях, явно име-

ющих метафизический характер

, но на самом деле это все лишь

«предельные» понятия у Гессена. Неизменной оказывается у него

«не истина», а путь ее нахождения

104

, и совсем уже в духе СоЬеп'а

Гессен утверждает, во имя идеи трансцендентальной логики, что

«предмет знания построяется знанием»

105

. Так же расплывается в

неопределенность и понятие «человечества», как «живой» целост-

ности

106

, но это понятие ничего метафизического в себе не заклю-

чает, а есть лишь «бесконечно раздвигающаяся совокупность со-

творенного и заданного».

Бесспорный и сильный философский дар Гессена расцветает

лишь на путях философского осмысления эмпирической реальнос-

ти,

но отрава трансцендентализма так

осталась неизжитой

обес-

плодила построения его.

«Основы педагогики», стр. 57.

100

1Ыа., стр. 64.

101

1Ыо\, стр. 80.

102

]акоуепко. Ор. ск. 5. 455.

103

См. напр., «Основы педагогики», стр.

253—254.

319 слл., 390, ра$$1т.

104

1Ыа\, стр. 224.

105

1Ыс1., стр. 227.

106

1Ыа., стр. 183 слл.

664