Зеньковский В. История русской философии

Подождите немного. Документ загружается.

ЧАСТЬ II

ником нигилизма»

. В кружке Введенского говорили преимуще-

ственно на социально-политические, иногда

философские темы, —

и у Чернышевского уже в это время ясно определились его симпа-

тии к социализму. Чернышевский следил очень внимательно — пре-

имущественно за французской социалистической мыслью

. Уже в

1848 году он пишет в своем Дневнике

, что он стал «решительно

партизаном социалистов и коммунистов». В 1849 году Чернышевс-

кий записывает

Дневнике: «Мне кажется, что я почти решительно

принадлежу Гегелю... я предчувствую, что увлекусь Гегелем», — но

очень скоро он записывает там же: «Гегель — раб настоящего

положения вещей, настоящего устройства общества... Его филосо-

фия — философия, удаленная от буйных преобразований, от меч-

тательных дум об утопиях». Революционное настроение Чернышев-

ского,

разраставшееся от изучения социалистических утопий,

отбрасывало его от Гегеля. Но в том же 1849 году Чернышевский

прочитал «Сущность христианства» Фейербаха; книга не поколе-

бала пока религиозных взглядов Чернышевского (о его религиоз-

ных взглядах см. дальше), но он продолжал изучать Фейербаха и

скоро стал горячим и убежденным поклонником его антропологиз-

ма и материалистических его тенденций

Окончив университет, Чернышевский становится учителем

гимназии в родном городе Саратове; в должности этой он про-

был несколько более двух лет, женился в это время и переехал

затем в Петербург, где целиком уходит в журнальную, а отчасти

и научно-философскую работу. Чернышевский выдержал маги-

стерский экзамен (по кафедре русской литературы) и приступил

к писанию магистерской диссертации на тему об «эстетических

отношениях к действительности». Диспут состоялся в универ-

ситете при большом стечении публики, защита была признана

удовлетворительной, но, по доносу проф. И. Давыдова (того са-

мого былого шеллингианца, о котором мы упоминали в главе I),

министр не утвердил Чернышевского в звании магистра. Теперь

выяснено

, что через три года новый министр все же утвердил

Чернышевского в звании магистра, но до последнего времени

Об отношениях Чернышевского и Ир. Введенского, см. у С т е к л о в а. Н.Г. Чернышевский

(Т. I, стр.

32—38),

см. также специальную статью Л я ц к о г о: «Чернышевский и Ир. Введенский»

(Совр. мир, 1910 г., № 6).

Несмотря на самые суровые меры в Петербурге, можно было иметь все «запрещенные»

книги. При разгроме одного магазина было найдено, например, свыше

2500

запрещенных книг

(С т е к л о в. Ор.

С1Г.,

стр. 42. Примеч. 5).

См. Дневники Чернышевского, т.

I—II,

Москва, 1931 г.

Несколько позже (1850 г.), Чернышевский изучал работу Гельвеция Ое ГЕзргК и нашел у

него «много мыслей, до которых я дошел своим умом».

См. об этом у Стеклова. Ор. аг., стр. 142.

См. у того же Стеклова в 1-м издании, у Плеханова в его книге о Чернышевском,

у Котляревского («Канун освобождения»).

314

XIX

ВЕК

это оставалось неизвестным даже близким родным, — к этому

времени журнальная деятельность настолько поглощала все вни-

мание Чернышевского, что он даже родных не осведомил об ут-

верждении его магистром.

С 1853 года Чернышевский стал сотрудничать в двух крупных

журналах того времени — «Современнике» и «Отечественных за-

писках», но через некоторое время сосредоточился целиком в «Со-

временнике»; его статьи за восемь лет заполнили впоследствии

11 томов его сочинений. Чернышевский очень быстро стал вождем

радикальных и социалистических слоев русского общества. К это-

му времени относятся его знаменитые критические очерки, вышед-

шие потом под общим названием: «Очерки гоголевского периода

русской литературы» (впервые изданные, как отдельная книга, уже

после смерти Чернышевского, в 1892 году). К этому же времени

относится большая философская статья Чернышевского: «Антро-

пологический принцип в философии»

, написанная по поводу фи-

лософских очерков П.Л. Лаврова (см. о нем следующую главу),

а также ответ Чернышевского на критику известного уже нам

П.Д. Юркевича. Много писал Чернышевский по социальным и эко-

номическим вопросам. В 1862 году Чернышевский был арестован

(поводом для ареста послужила найденная при аресте некоего Ве-

тошникова заметка Герцена: «Мы готовы здесь или в Женеве изда-

вать «Современник» с Чернышевским, — («Современник» был

это

время закрыт на восемь лет); развитие революционного движения

в России становилось все более значительным, а Чернышевского

все считали его вождем

вдохновителем. Чернышевского судили —

более всего за сочинения его (пропущенные в свое время цензу-

рой).

Суд признал Чернышевского невиновным в сношениях с Гер-

ценом, но признал его виновным в составлении прокламации к кре-

стьянам, и присудил его к каторжным работам. Приговор суда

произвел самое тяжелое впечатление даже в консервативных кру-

гах, — не говоря уже о радикальной молодежи

. Чернышевский был

сослан в Сибирь,

Якутскую область, откуда несколько раз, но все-

гда неудачно, хотели устроить его побег, — чем только ухудшали

его положение. Наконец, в 1883 году ему было разрешено вернуть-

ся в Европейскую Россию, — ему было назначено жить в Астраха-

ни;

через шесть лет ему было разрешено переехать в родной город

Саратов, но силы Чернышевского уже были на исходе. В октябре

1889 года он скончался в Саратове.

4. Вопрос о том, под какими влияниями сложились философ-

ские взгляды Чернышевского, остается пока недостаточно ясным.

Все философские работы Чернышевского (включая его диссертацию) собраны ныне в осо-

бый том под заглавием «Избранные философские сочинения», Москва, 1938.

Драматические подробности о суде и впечатлениях, вызванных приговором, см. у Стеклова

(т. II).

315

ЧАСТЬ

Обычно основным считается влияние Фейербаха

для

этого

ут-

верждения дает достаточно материала

сам

Чернышевский

—

осо-

бенно

письмах

статьях, относящихся

ко

времени ссылки

и ко

времени возвращения

из

ссылки.

письмах

сыновьям

от

1887

года

он писал: «Если вы хотите иметь понятие

том что

такое,

по

моему

мнению, человеческая природа, узнайте

это от

единственного мыс-

лителя нашего столетия,

которого были совершенно верные,

по

моему мнению, понятия

вещах.

Вот уже

лет

не

перечитывал

его,

— но

в молодости

знал целые страницы

из

него наизусть...

остался верным последователем его»*-

другом месте

^Черны-

шевский, признавая желательным новое учение

человеке

позна-

нии,

говорит: «Пока лучшим изложением научных понятий

так

называемых основных вопросов человеческой любознательности

является

то,

которое сделано Фейербахом».

Из приведенных слов можно, однако, сделать

то

заключение,

что Чернышевский очень высоко чтил Фейербаха,

но не

больше. Мы

увидим дальше, что в одном

из

основных начал его философии

(в за-

щите материализма) Чернышевский,

по

справедливому замечанию

Массарика

, является представителем

вульгарного материализ-

ма,

— в то

время,

как

материализм

Фейербаха

—

лишь предель-

ный пункт

его

антропологизма

Не менее спорным является вопрос

корнях позитивизма

Чернышевского. Массарик

заявляет,

что

Чернышевский

был по-

зитивистом

«в

духе Конта».

Сам

Чернышевский

одной

из

ранних

(политических) статей

писал

Конте,

что

«основатель положи-

тельной философии

—

единственной философской системы, вер-

ной научному духу,

—

один

из

гениальнейших людей нашего време-

ни».

Правда, несколько раньше

(в

1848

году) Чернышевский

своем

Дневнике решительно высказался против учения Конта

трех

пе-

риодах

развитии мысли,

но эта

запись относилась лишь

к I

тому

«Положительной философии» Конта,

—

после чего Чернышевский

читал другие тома. Все-таки приведенная выше цитата

—

очень крас-

Этот тезис защищает

е к

в.

Ор.

ск., т.

стр.

55; 226,

Плеханов (Соч.

т. V,

стр.

194);

Котляревский. «Канун освобождения»,

стр.

292,

раз51т.;

М а

з а г у к.

2иг Киз.

Кенд.

СезсЫсЬгзрЬИозорЫе,

II, 5. 39), С.

Булгаков

(в

статье

Фейербахе,

Два

Града,

т. I,

стр.

7);

|акоуепко.

Ор. ск.,

р. 186;

Ляцкий (Совр.

мир,

1910, № 10—11).

Решительно против этого

восстает

—

и с

достаточным основанием

—

Шпет

своей статье

Лаврове

(

П.Л.

Лавров.

Сборник статей, Петербург,

1922).

Статья Шпета носит название «Антропологизм Лаврова

свете

истории философии».

Чернышевском см. стр.

91—95.

См. также

Чижевского. Ор.

ск.,

стр.

262.

См. С

л о в, т.

стр.

225.

Соч.,

т.

стр.

196.

а г у к.

Ор. си,

В.

II, 5. 40.

См.

справедливые замечания

«материализме» Фейербаха

Шпета

указанной выше

его

статье.

1Ыа.,

стр.

38.

Соч.,

т. VI,

стр.

135.

316

XIX ВЕК

норечива. Но вот, в одном письме к сыновьям

от 1876 года, Чер-

нышевский пишет: «Есть другая школа, в которой гадкого нет по-

чти ничего, но которая очень смешна для меня. Это — огюстокон-

тизм. Огюст Конт, вообразивший себя гением... прибавил от себя

формулу о трех состояниях мысли, — формулу совершенно вздор-

ную».

Эти слова не позволяют думать, что Чернышевский когда-

нибудь увлекался Контом, — между тем, его позитивизм — беря

его в существе — стоит вне сомнения.

Надо признать, что источники взглядов Чернышевского лежа-

ли в

общей научно-философской литературе его времени, —

преж-

де всего в том к у ль те научно сти («сциентизме

»),

который

вообще характерен для XIX века. Чернышевский (как отчасти

Гер-

цен) стоял под влиянием французской духовной жизни, — отсюда

шли те социалистические веяния, которые захватывали ум и сердце

Чернышевского целиком. Конечно, социально-экономические идеи

Чернышевского имели ясно выраженный этический корень

; при-

мат этики над «чистой» научностью чрезвычайно существенно оп-

ределял духовную установку Чернышевского. Это была настоящая

вера в науку, в ее неограниченные возможности, в ее познаватель-

ную мощь; это поддерживалось и тем реализмом, который вообще

очень ярко стал проявляться в русской литературе с середины 40-х

годов,

— в противовес «романтизму» «отцов»

* Под знаком «реа-

лизма» шло вообще развитие русского радикализма, который с наив-

ным обожанием тяготел к естествознанию, как залогу истины и ре-

ализма, — во всяком случае, в 50-е и 60-е годы. Но было бы неверно

думать, что романтизм совершенно выветрился у этого поколе-

ния,

— под покровом реализма сохранилась настоящая и подлин-

ная романтическая основа. Оттого и «сциентизм» у наших радика-

лов был наивной верой в «мощь» науки... Но в последней своей

основе этот неугасший романтизм проявил себя в той «секулярной

религиозности

»,

которая расцветала под покровом реализма,

даже

материализма. Справедливо заметил Котляревский, что «культ Фей-

ербаха был для Чернышевского и его единомышленников поэти-

ческим культом с оттенком религиозности». Справедливо и дру-

гое замечание Котляревского, что «книга Фейербаха («О сущности

христианства») была одной из канонических книг возникшей в на-

чале XIX века особой «религии человечества»

. И у Чернышевско-

го,

например, мы находим все возрастающий культ человека и че-

ловечества.

См. у Стеклова, 1Ыс1., стр. 230.

Это справедливо подчеркивает Ма$загук (Ор. ск. $. 62). Ср. Котляревский. Ор.

ск., стр. 304.

Очень хорошо изображен этот общий перелом в духовных исканиях русских людей у Кот-

ляревского. (1Ыс1., гл. III).

Котляревский, 1Ыа\, стр.

295—7.

317

ЧАСТЬ II

Религиозная сфера у Чернышевского никогда не знала очень

интенсивной жизни, — но, собственно, никогда и не замирала

Действительно, при развитии у Чернышевского его позитивиста-

ческих и материалистических воззрений, он не только очень дол-

го соблюдает церковные требования, но даже долго сохраняет

религиозные убеждения. «Что, если мы должны ждать новой ре-

лигии? — писал он в Дневнике (в 1848 году). — У меня волнуется

при этом сердце и дрожит душа, — я хотел бы сохранения пре-

жнего... Я не верю, чтобы было новое, — и жаль, очень жаль мне

было бы расстаться с Иисусом Христом, который так благ, так мил

своей личностью, благой и любящей человечество». Когда Черны-

шевский очень сознательно стал развивать материалистические

взгляды, он, конечно, стал отходить от религиозных идей, но не

остался без предмета религиозного поклонения, — это был рели-

гиозный имманентизм, вера в «святыню жизни», в «естество»,

страстная преданность утопической мечте о водворении правды

на земле. В этом отношении очень любопытно стихотворение Не-

красова, посвященное Чернышевскому, под названием «Пророк».

Последние стихи читаются так:

Его послал Бог гнева

печали

Рабам земли напомнить о Христе.

5. Обратимся к изучению философских взглядов Чернышев-

ского.

Его основная философская статья, носящая название «Ан-

тропологический принцип в философии», написана по поводу фи-

лософских очерков П.Л. Лаврова. Написана она небрежно, очень

невыдержанна в отношении систематического развития основной

мысли , с презрением относится не только к Фихте (младшему), на

которого ссылается Лавров, но даже к Шопенгауэру. Самоуверен-

ность автора в том, что только в направлении, ему близком, есть

истина, переходит постоянно у него в развязность, презрительное

отношение ко всем инакомыслящим. В предыдущих работах Чер-

нышевского, как в его диссертации, так и в статьях, собранных в

книгу под названием «Очерки гоголевского периода русской лите-

ратуры», было гораздо более уважения хотя бы к «отжившим»

философским позициям. Теперь же Чернышевский становится не-

терпимым, раздражительным, докторальный тон его становится

невыносимым. Под именем «антропологического принципа» изла-

Верно отмечает Чешихин-Ветринский (Н. Г. Черны шевский. Петроград,

1923, стр. 55), что «религиозность, которая была вынесена Чернышевским из родного дома переме-

нила в нем при ломке мировоззрения лишь объект свой».

Шпет справедливо называет эту статью «хаотической» («в этой хаотической статье — пре-

зрительно говорит Шпет — можно найти все, что угодно, кроме философии» (Сборник о П.Л. Лав-

рове, стр. 93. V).

318

XIX

ВЕК

гается лишь очерк «новой» антропологии

— без

всякого

отноше-

ния

философии, точнее говоря

— без

всякого анализа философ-

ских

тем по

существу. Учение

человеке, конечно, входит

систе-

му философии,

но

лишь

как

часть,

но для

Чернышевского,

утверждением «новой» антропологии,

сущности, отпадает вся фи-

лософская проблематика. Чернышевский наивно,

но

категоричес-

ки,

выдает свои построения

за

бесспорный «итог современной

на-

уки»,

— и

отсюда

него

та

самоуверенность

бесцеремонное

отношение

инакомыслящим, которое обычно свойственно

тем,

кому чужда критическая установка

науке.

Чернышевский страстно борется против «философского»

усмотрения

человеке двойственности, против противоставления

«духа

природе. «На человека надо смотреть, как на существо, име-

ющее только одну натуру,

—

пишет он

—

чтобы

не

разрезать

че-

ловеческую жизнь

на

разные половины,

рассматривать каждую

сторону деятельности человека,

как

деятельность

или

всего орга-

низма, или...

связи

со

всем организмом». Чернышевский

тут же

презрительно говорит

«большинстве сословия ученых, всегда

держащемся рутины, которое продолжает работать

по

прежнему

фантастическому

(!)

способу ненатурального дробления человека».

Защищая единство человека, Чернышевский принципиально мыс-

лит

это

единство

терминах биологизма,

но с

такими дополнения-

ми в духе самого вульгарного материализма, которые очень близки

к французским материалистам

XVIII

века

. Отлагая временно (Чер-

нышевский позже, однако,

не

возвращался

этим темам) вопрос

«человеке,

как

существе нравственном», Чернышевский хочет

го-

ворить

человеке, «как

существе, имеющем желудок

голову,

кости, жилы, мускулы и нервы»

. Здесь Чернышевский излагает

то

упрощенное учение

человеке, которое

50—60-е годы

наивной

развязностью провозглашало себя «достижением науки».

Что бы

сказал, например, Чернышевский, если бы дожил, например,

до

по-

явления книги такого выдающегося физиолога,

как А1ех.

Сагге1

(Ь'Ьотте

се1

тсоппи)*?

В его

время «загадка» человека казалась

такой простой, читаем

же

мы, например,

в том же

этюде («Антро-

пологический принцип...»)

: «Ощущение подобно всякому другому

химическому процессу».» Я уже

не

говорю о том, что для него жизнь

есть просто «многосложный химический процесс». Справедливо

было отмечено историками

, что Чернышевский

не

затрудняет себя

Антропологический принцип

философии (цитирую по Женевскому изданию

1875

г.), стр.

100.

знакомстве Чернышевского

французскими материалистами см.

т е

к л

о в а,

ор.

ах.,

т.

I, стр. 211—218.

* Антроп. принцип...

Стр. 66.

1Ыа.,

стр.

67.

Котляревский. Ор.

ск.,

стр.

303.

319

ЧАСТЬ

доказательством своих положений,

поучает читателей своими

мыслями, излагая их, как «достижения новейшей науки». Все же

этюде «Антропологический принцип» Чернышевский стоит, соб-

ственно, на позиции

материалистического биологизма,

но не ма-

териализма

точном смысле слова. Он считает то «научным на-

правлением

философии», которое он противоставляет всякой

метафизике,

—

как «остаткам фантастического миросозер-

цания»

. Позже

Чернышевского мысль стала отчетливо скло-

няться

материализму,

он заявляет, что «то, что существует,

называется материей»

. Иными словами, существует только ма-

териальное бытие...

этюде «Антропологический принцип» Чер-

нышевский, правда, признает самостоятельное бытие психики

только подчеркивает подчиненность психики закону причиннос-

ти

, но

письмах из Сибири

Чернышевский утверждает, что

«цветовые впечатления суть те же колебания эфира, доходящие

до головного мозга

продолжающие совершаться

нем». «Пре-

вращения» тут нет никакого, то есть психические процессы суть

те же физические колебания... Об этом вульгарно-материалисти-

ческом взгляде Стеклов, сам последователь материализма, гово-

рит, что здесь основные начала материализма «доведены до край-

них логических выводов».

Для упрощенного биологизма,

котором застряла мысль Чер-

нышевского, характерно утверждение наивного реализма. Черны-

шевский считает «иллюзионизмом» все течение трансцендентализ-

ма

—

даже резче: это

—

«метафизический вздор

для него. Равным

образом, Чернышевский очень резко высказывается против утвер-

ждения позитивистов, что все, что находится за пределами опыта,

недоступно для познания. Чернышевский не хочет ставить ника-

ких границ познанию,

— и

здесь он, конечно, остается верен духу

«научного построения философии», защищая право науки на гипо-

тезы. Позитивизм Чернышевского

том, что он подчиняет область

«нравственного», то есть все вопросы духовного порядка, тем

принципам, которые господствуют

сфере физико-химических про-

цессов. Это есть упрощение проблематики мира, ведущее

упраз-

днению всякой философии.

одном из писем из Сибири

Черны-

шевский говорит

себе: «Я

—

один из тех мыслителей, которые

неуклонно держатся научной точки зрения. Моя обязанность

—

рассматривать все,

чем

думаю,

научной точки зрения»,

«на-

учная точка зрения» представляется Чернышевскому, как подчине-

Антропол. принцип... Стр.

39.

У Стеклова приведены эти и другие выдержки

из

книги «Чернышевский

Сибири», которая

была мне недоступна. См.

С т е к л о в, т. I,

стр.

234.

Антропол. принцип... Стр.

54.

е к л о

в,

Ша

., стр.

243.

Ша.,

стр.

235.

320

XIX ВЕК

ние

познании всего принципам, господствующим

сфере физи-

ко-химических процессов.

Это

безоговорочное

некритическое

подчинение всех

тем

познания принципам, господствующим

в са-

мой низшей сфере бытия, по справедливости,

было

оценено однаж-

ды,

как

«алогизм»

Сильной стороной позиции Чернышевского является, конечно,

его реализм, стремление исходить

из

«действительности». Впос-

ледствии^последователь Чернышевского, Писарев, выразил

это в

известной формуле: «Слова

иллюзии гибнут,

факты

остаются».

Это

есть

то

«фактопоклонство», которое

философской форме

является позитивизмом — упрощенным, наивным,

но

отвечавшим

общим тенденциям эпохи.

6. Мы уже

говорили

центральности этики

духовной уста-

новке Чернышевского, —

это

была натура глубоко моральная

со

склонностью

резонерству

радикальному принципиализму. Чер-

нышевский рано

увлекся социализмом,

его

вдохновляла мысль

существенном изменении социального строя. Вслед

за

Герценом

славянофилами

он

глубоко верил

русский общинный строй, —

его надо считать вождем русского социалистического народниче-

ства.

Однако теоретические воззрения Чернышевского

области

этики

не

отличались

ни

оригинальностью,

ни

глубиной;

он был по-

клонником этики утилитаризма, системы «разумного эгоизма»

видел

этой системе «научное обоснование морали».

Это

звучит

чрезвычайно наивно,

но

Чернышевский

(да и все

течение русского

радикализма) упрямо твердит именно

«научном» обосновании

этики,

находя

это

«обоснование»

данных психологии.

следую-

щей главе, посвященной русским «полупозитивистам»,

мы

найдем

повторение этих мыслей.

Чернышевского читаем

: «Естествен-

ные науки

уже

развились настолько,

что

дают много материалов

для точного

(!)

решения нравственных вопросов

».

Тут

имеется

виду

не только этика,

но и все

вопросы духовного порядка

. Так, после

длинного рассуждения

на

чисто этические темы

, Чернышевский

горделиво заявляет,

что

«метод анализа нравственных понятий

Ш п е т.

Упомянутая статья

сборнике «П.Л. Лавров», стр.

93.

Еще до

знакомства

сочинениями Фурье (который оставил очень глубокий след именно

этике Чернышевского) Чернышевский писал

своем Дневнике (июль

1848

г.): «Все более утвержда-

юсь

правилах социалистов». Очень ценил Чернышевский Сопз1с1ёгап1;

и его

работу

Ьа

ёезг-шёе

зос1а!е.

влиянии Фурье

на

Чернышевского

см.

статью

Л я ц к о г о.

Соврем, мир,

1909, № 11.

При изучении этики Чернышевского нужно очень отчетливо помнить, что слово «нравствен-

ный»

Чернышевского соответствует французскому понятию тога1е

(как

отличное

от

рпуз^^ие).

На

это основательно указал Маззагук (Ор.

ск. 3. 39). У

Чернышевского этот широкий смысл

понятия «нравственный»

духовный) очень ясно выступает всюду.

См.,

напр., Антропол. прин-

цип... Стр.

28, 51—52.

Большинство авторов, писавших

философии Чернышевского, совершенно

не

замечают этого — таковы

Плеханов,

Стеклов.

Чернышевский ясно говорит

об

этом, ставя рядом «нравственные и метафизические вопро-

сы»,

1Ыс1.,

стр. 65.

1Ыа.,

стр. 84-97.

Зеньковский

В. В.

321

ЧАСТЬ

духе естественных наук... дает нравственным понятиям основание

самое непоколебимое»

Рассуждая

«в

духе естественных наук», Чернышевский преж-

де всего

(и

здесь было очень сильно влияние Фурье) горячо защи-

щает полную свободу всего «естественного». Теорема Руссо

«ра-

дикальном добре человеческой натуры

—

прямо,

через Фурье

—

очень глубоко засела

русских мыслителей,

частности,

Черны-

шевского (как раньше,

Герцена, несколько позже

—

особенно ярко

у Писарева,

— см. о нем

дальше).

очень любопытной форме Чер-

нышевский набросал однажды^

образ «положительного» чело-

века,

— это

есть «человек вполне»,

то

есть цельный

внутренне

гармонический: «положительность» совпадает

отсутствием «бо-

лезненной фантазии»

«и не

ослабляет силы чувства

энергии тре-

бований»

. Когда далее Чернышевский, следуя французским мыс-

лителям

XVIII

века, уверяет, что корень всех движений

человеке

—

и корыстных,

бескорыстных

—

один

и тот же (а

именно «любовь

к самому себе», «мысль

личной пользе»)

— то

сейчас

же

добав-

ляет,

что

эгоистический корень всех движений

«не

отнимает цену

у героизма

благородства»^

Это

очень важно учесть для правиль-

ного истолкования этики Чернышевского:

его

«научное» объясне-

ние этической жизни

не

устраняет автономии оценивающей силы

духа.

Как и

Герцен,

так и

Чернышевский

без

колебаний признают

ценность «героизма»

«благородства»—

не с

«научной», конеч-

но,

точки зрения (для которой, по Чернышевскому,

все

определяет-

ся эгоизмом),

а с

точки зрения чисто этической, совершенно неза-

висимой

от

«науки».

Это

контрабандное использование чисто

этического критерия (более открытое, как мы

уже

видели,

Герце-

на) мнимо обосновывается

Чернышевского отожествлением доб-

ра

пользы.

«Мы

хотели показать,

—

пишет Чернышевский

—

что понятие добра не расшатывается,

а,

напротив, укрепляется, ког-

да

мы

открываем

его

истинную натуру, когда находим,

что

добро

есть польза». «Нравственно здоровый человек инстинктивно

(!)

чувствует,

что все

ненатуральное вредно

тяжело»

Эта

ссылка

на «нравственное здоровье» есть лишь прикрытие того этического

идеализма, которым фактически жил Чернышевский,

— и,

недаром,

у него совершенно выпадает

этике идея моральной ответствен-

ности. «Человеческой натуры нельзя

ни

бранить...

ни

хвалить...

все

зависит

от

обстоятельств: ...при известных обстоятельствах чело-

Ша.,

стр.

97.

«Очерках Гоголевского периода...»,

стр. 288.

(Издание

1892).

Очень удачны комментарии этой защиты «человечности вполне»

Котляревского,

Ор.

ск., стр. 304—306. См.

также

Стеклова,

Ор. ск, стр. 292.

Антропол. принцип...,

стр. 84—90.

Ша.,

стр.

89.

Ша.,

стр.

94.

Очерки...

Стр. 286.

322

XIX

ВЕК

век становится добр,

при

других

—

зол»

Но

тогда выпадает воз-

можность того этического пафоса, который все

же

никогда не уга-

сал

Чернышевского. Стеклов

(вслед

за

Плехановым) думает,

что

ошибка Чернышевского

— в

рассудочности

(при

анализе мораль-

ной сферы), столь характерной

для

позиции «Просвещенства»,

но

дело,

конечно,

не в том,

чтобы преодолеть примитивный рациона-

лизм этики, основанной

на

«расчете»,

а в том,

чтобы понять,

что

так называемое «научное» истолкование моральной сферы

не мо-

жет прикрыть того,

что

этическая оценка оказывается

как раз

«ав-

тономной»,

то

есть вовсе необоснованной...

В действительности Чернышевский горячо

страстно защищал

права личности

на

свободу; очень удачно выразился Котляревский

о всем течении радикализма,

что

в основе

его

лежала «вера

почти

чудотворную силу личности»

. Этический пафос

Чернышевско-

го определяется

его

горячей любовью

ко

всем,

кто

угнетен услови-

ями жизни. Социализм

этический персонализм совершенно

ис-

кусственно возводятся

Чернышевского

«новому» пониманию

человека. Здесь Чернышевский,

как и

Фейербах,

по

существу дви-

жется в линии идеализма,

—

только гипнозом «сциентизма» нуж-

но объяснять

то, что

этический идеализм облекается

Чернышев-

ского в неподходящую сюда систему того плоского учения, которое

считает итогом науки сведение всей активности человека

эго-

изму...

7. Еще

запутаннее

и в то же

время значительнее

интереснее

выступает Чернышевский

своей эстетике. Влад. Соловьев, напи-

савший небольшую,

но

очень ценную статью

об

эстетике Черны-

шевского

, назвал диссертацию Чернышевского «первым шагом

положительной эстетике». Сам

же

Чернышевский, в предисловии

предположенному 3-му изданию своей диссертации, писал, что свою

заслугу

он

видел лишь в том,

что

«ему удалось передать

на

русском

языке некоторые идеи Фейербаха»,

—

хотя

Фейербаха

нет

почти

ничего, относящегося

вопросам эстетики. Выходит,

что сам

Чер-

нышевский недостаточно ясно сознавал принципиальную ценность

его эстетических воззрений. Действительно,

в том же

предисловии

Чернышевский пишет,

что он «и

тогда»

(то

есть когда писал свою

диссертацию) «считал

не

особенно важным» именно эстетические

идеи свои,

центр тяжести перелагал

«мысли более широкого

объема», которые «все... принадлежали Фейербаху».

Чтобы разобраться

во

всем этом, необходимо уяснить цент-

ральную мысль

диссертации Чернышевского,

— она

заключается

в отвержении идеалистической эстетики (которая усматривает выс-

Антропологический принцип...

Стр. 60—61.

С т е к л о в, 1Ыа., стр. 301, 304.

Котляревский,

Ор. с!*., стр. 39.

Вл.

Соловьев. Сочинения (издание «Общественная польза»),

т. VI, стр. 424—432.

21* 323