Захарова Е.И. (ред.) Психологические проблемы современной семьи

Подождите немного. Документ загружается.

Ребенок в социальных системах

Сонькин В.В.,г. Москва,

МГУ им. М.В. Ломоносова

Говоря о развитии ребенка, упоминание важности социальных факторов стало давно

признанной банальностью. Однако очевидность того, что на развитие влияет окружение, не

дает возможности задуматься, что конкретно стоит за этим.

Обычно, говоря о социальной ситуации развития ребенка, подразумевают только

уровень семьи – что с ней происходит, какие изменения она претерпевает, как они

накладываются на возрастные кризисы и так далее. Это, само по себе, необходимо

учитывать, особенно в психологической, но и в педагогической работе. Семья оказывает

несравненное влияние на развитие ребенка: и на его познавательные способности, и на

мотивацию, и на убеждения. Здесь возникает соблазн всю ответственность за

формирующегося человека приписать исключительно семейной системе – ведь и

наследственность, и среда проистекают от родителей. Оставаться на этом уровне анализа

социальных факторов развития ребенка и страшно, и привлекательно. С одной стороны,

такое представление делает других окружающих ребенка взрослых абсолютно

беспомощными, пассивными наблюдателями, которые могут разве что жалеть ребенка и

Особенности патронатных

детей

Вредно или бесполезно

для ребенка

Полезно для ребенка

Ребенок попадает в семью уже с

опытом жизни в других системах

взаимоотношений (в детском

доме, другой семье)

Запрет на воспоминания о

предыдущих отношениях

Давать ребенку проигрывать,

проговаривать травматические

отношения

Он привносит в новые отношения

поведение, которое было

адаптивным в предыдущих

отношениях

Ругать и наказывать за

такое поведение –

провоцировать недоумение

и беспомощность ребенка

Показывать ребенку, какое его

поведение привнесено, указывать, чем

оно было полезно раньше, объяснять,

почему теперь оно не годится,

предлагать ему новые способы

поведения

Ребенок не знает тех норм и

правил, которые приняты в новой

семье

Обижаться на ребенка,

ругать его, требовать

быстрого соответствия

принятым здесь нормам.

Требовать соблюдения

правил, которые не были

озвучены и кажутся само

собой разумеющимися

С самого начала объяснять те правила и

нормы, которые существуют в новой

семье, озвучивать или прописывать их.

Важно, чтобы ребенок понял и принял

их целесообразность. Вводить новые

требования с согласия ребенка,

договариваться об их исполнении

Ребенок не умеет доверять,

боится быть отвергнутым,

проявляет негативное поведение

Обижаться на ребенка,

требовать доверительных

отношений, отвергать (т.е.

соответствовать ожиданиям

ребенка)

Показывать ребенку готовность ждать,

пока он захочет приблизиться сам.

Оценивать только поведение, а не

самого ребенка. Больше рассказывать

ему о себе, своих переживаниях.

Патронатные дети часто хорошо

манипулируют, вызывая обиду,

вину, раздражение, бессилие у

родителей.

Отдаваться тем чувствам,

которые вызвал ребенок, не

замечать способов,

которыми он это сделал, и

не пытаться понять, для

чего ему это надо

Говорить ребенку, какие чувства у вас

вызывает его поведение, но оставаться

достаточно спокойным, чтобы вместе с

ним разбираться, для чего ему это

необходимо.

Ребенок потребительски

относится к окружающим, как

будто ему что-то должны

Раздражаться и взывать к

совести ребенка, обижаться

на него, отчаиваться

Договариваться о конкретных

обязанностях, которые будет выполнять

ребенок, повышать ответственность

ребенка за свои поступки

Ребенок чувствует себя неуютно,

эмоционально далек от взрослых

Доказывать ребенку на

словах, что его приняли как

родного, уверять в своей

любви и привязанности

Выделять ребенку собственное

пространство в доме, уделять особое,

персональное время на общение и

совместную деятельность с ребенком

патронатных родителей

обвинять родителей. В то же время, эта беспомощность снимает всякую ответственность с

окружающих – ведь сделать ничего нельзя, семью изменить мы почти никогда не в силе, -

так стоит ли пытаться влиять на ребенка?

На практике итогом такой позиции становится эмоциональная холодность по

отношению к детям (нет смысла отдавать тепло тому, на кого не можешь повлиять),

склонность обвинять родителей и отказ от ответственности за детей, их отношения, чувства

и устремления. В педагогической и психологической деятельности это часто приводит к

эмоциональному выгоранию, раздражительности, чувству бессмысленности своей

деятельности.

Несколько по-другому понимается социальная ситуация развития в общей психологии.

Вслед за Л.С. Выготским, развивая идеи культурно-исторической психологии, многие

психологи и педагоги видят важность для развития общекультурного контекста. Именно из

культурного опыта, в котором развивается человек, он заимствует средства, формирующие и

изменяющие его психическую деятельность. Так как культуры, исторические эпохи, дают

различные средства и инструменты для решения тех или иных задач, то и высшие

психические функции, которые появляются благодаря присвоению этих средств, не

одинаковы в разных культурах. Влияние культуры на человека невозможно не учитывать ни

в одной сфере психической жизни: и познавательные процессы (мышление, восприятие и

т.д.), и мотивация, и бессознательное – все имеет корни и черпает средства из окружающей

культуры. Более того, так называемая социализация ребенка – это именно присвоение им с

помощью окружающих взрослых принятых в культуре средств, инструментов или орудий.

Под средствами здесь имеется в виду самое широкое понятие: культура нас обеспечивает не

только определенными инструментами и способами общения, мышления, запоминания, но и

выражения своих эмоций, проявления себя, волевой регуляции и прочее. Всему этому

родители и педагоги старательно обучают ребенка с первых месяцев его жизни, и только

овладение этим инструментарием делает человека личностью, включенной в социальный,

культурный мир.

Хорошо известный, авторитетный и разработанный культурно-исторический подход,

являясь важным постулатом для общей психологии и продолжая быть основой для

специальной и нейропсихологии, часто забывают в педагогике. Между тем, понимание

влияния культуры и механизмов присвоения культурных средств несравнимо важно в

обучении и развитии детей. В настоящий момент значение этих факторов должно вызывать

еще большее внимание и интерес у педагогов, психологов и исследователей. Современная

школа оказалась в особой ситуации: во-первых, столкновение в одном классе, в одной

образовательной среде детей из разных культурных контекстов стало почти привычным.

Присвоив различные культурные средства, инструменты, в том числе, поведения и обучения,

дети часто склонны не только превозносить и предпочитать свои, обесценивая непривычные

средства других, но и приписывать разницу культур не использованию различных

инструментов, а различию личностных, а то и врожденных характеристик. Когда один

художник рисует кисточкой, а другой баллончиком с краской, и то не все готовы признать,

что, по сути, они занимаются одним и тем же. Тем более, это происходит, когда средства не

видны, а существуют только в поведении или во внутренней психической деятельности.

Не менее важно понимать значение и различие культурных средств педагогам.

Основываясь на уже приобретенном опыте ребенка, возможно, широким в каких-то иных

областях, можно не переучивать, а надстраивать новые психические средства. Это более

сложная работа, поскольку требует исследования тех инструментов и способов, которые уже

есть у ребенка. Но такой подход должен быть более плодотворным, причем не только для

детей других культур – понимание того, что одна задача может быть решена разными

способами, расширение культурных контекстов и абстрагирование от конкретных моделей,

инструментов, полезна для всех учащихся и делает обучение более глубоким.

Вторая особенность современной школы – резкое, скачкообразное развитие

инструментов, используемых в культуре. Пока что мы имеем очень небольшое

представление о том, к каким изменениям психической деятельности ведут новые

технические средства. Важной особенностью новшеств является то, что необходимые ранее

внутренние инструменты теперь подменяется удобными внешними. Так, например,

определенные формы памяти и некоторые аспекты мышления все чаще заменяются

техническими средствами. Означает ли это освобождение ресурсов для какой-то более

сложной деятельности нашей психики или ведет к простой лености, пока не ясно. Вообще,

влияние технологий на развивающегося в них ребенка очень интересно и крайне мало

изучено, отчасти потому, что только появляется поколение взрослых, выросших на этих

технологиях.

Мы рассмотрели только два уровня окружающей социальной среды – микроуровень,

семейный, и макроуровень, общекультурный. Однако этими двумя сферами не

ограничивается социальная жизнь ребенка, воздействующая на его развитие. Сейчас мы

только перечислим другие уровни и их значение.

Очевидно, что ребенок включен в систему класса или группы сверстников. Это

важнейший фактор социализации ребенка – обучение вступать и налаживать отношения с

другими детьми. Зачастую такая система (класса или учебной группы) делится на более

мелкие подсистемы. Ребенок, а особенно подросток, постоянно оценивает свое место в этой

системе, соотношение себя с другими. Часто с этим связана масса переживаний. Позиция

взрослых обычно заключается в мягком невмешательстве, когда взрослый имеет дело только

с последствиями отношений внутри группы. Реже взрослые пытаются что-то изменить в этой

системе, но зачастую сталкиваются с непониманием или сопротивлением, или изменения

«спускаются на тормозах». В то же время, у педагога или психолога, работающего с

коллективом, есть возможность помочь детям разобраться, какая система отношений

сложилась в их коллективе, устраивает ли она их, что они сами хотели бы изменить. Опыт

показывает, что именно прояснение и осознание детьми того, что с ними происходит как с

группой, оказывается значительно более полезным и эффективным, приводит к их

собственному решению об изменениях и помогает не только лучше понять, что происходит

сейчас, но и учит видеть системные особенности в других ситуациях.

Распространенным заблуждением педагогов является убеждение своей отдельности от

детей, восприятие их как объектов обучения. Однако в систему класса непременно включен

тем или иным образом классный руководитель, а часто и другие преподаватели.

Игнорирование этого факта позволяет не брать на себя ответственность за происходящее в

детском коллективе, а признание позволяет лучше чувствовать и управлять детской

системой. Войдя в класс, учитель уже не отдельный элемент, он становится включенным в

сложные отношения, как со всем классом, так и с отдельными учениками.

Через отдельных педагогов, общие правила и атмосферу, общение с другими группами

детей, учащиеся оказываются включенными в еще более обширную систему – школьную.

Чаще всего, в ней существуют определенные, более или менее строго регламентированные

правила, сложные перекрестные отношения детей и взрослых. Тем не менее, общий настрой

и векторы развития и изменений определяет обычно педагогический коллектив.

Внимательно приглядевшись, зачастую легко найти определенные сходства между

внутренними отношениями, настроем и мотивацией педагогов и групп детей. Дети не только

хорошо видят отношения и убеждения преподавателей, но и копируют их, часто не

осознанно, но не менее точно. Признать ответственность за то, что происходит с детьми,

даже за их самое отвергаемое поведение, заметить в себе подобные проявления – это

сложная внутренняя работа, непосильная для большинства даже личностно развитых

педагогов. Однако делать попытки сверять поведение и отношения, казалось бы, не

связанных детского и взрослого коллективов вполне посильно и весьма полезно для

рефлексии, понимания причин и природы происходящих событий.

Последний уровень, который мы здесь упомянем, это уровень государственно-

политический, общественно-социальный. И школа, и семья находятся не в безвоздушном

пространстве, а в непрерывно изменяющихся социально-политических и экономических

условиях. Низкая политическая или гражданская, как теперь говорят, активность, не

защищает человека оттого, что он живет в определенных условиях, диктующих

возможности, ограничения, права и обязанности. Даже пытаясь защитить ребенка от

превратностей социальной ситуации, взрослые оказываются сами погружены во внешний

общественный мир, тем самым оказываясь посредником между ним и ребенком. Отдельной

большой работой, которой только предстоит быть сделанной, является соотнесение и оценка

влияния политических, экономических и социальных потрясений на развитие детей, в

зависимости от тех возрастных этапов, на которые пришелся кризис. Но уже сейчас

опытному педагогу видна разница между различными возрастными группами детей.

Особенно, современными подростками и выпускниками 7-10-летней давности. И очевидно, и

редко озвучивается то, насколько важно состояние родителей и педагогов, их основные

мотивы и устремления, приходящиеся на возрастной кризис ребенка. Закономерно, что в

сензитивный (особенно чувствительный) период ребенок, окруженный взрослыми,

обеспокоенными экономическим кризисом (или чем-либо еще), будет иметь определенные

особенности в дальнейшем развитии. Причем в этой системе все взрослые, и педагоги, и

родители, оказываются на равных вовлеченными в одинаковые процессы.

Это перечисление систем не может исчерпать всей важности темы. Изучение подобных

процессов, ввиду методической сложности, оставляет желать лучшего. Но даже важнее чем

изучение, внедрение в практику педагогической и психологической деятельности понимания

того, что ребенок включен во многие системы, оказывающие на него воздействие, и что он

часто нуждается в помощи чтобы хотя бы понять, как это все на него влияет, что он может

изменить сам, какие решения лежат в сфере его собственной, персональной ответственности.

Несмотря на кажущуюся очевидность этого разнообразия систем, в которые включен

ребенок, основные институты социализации (прежде всего, семья и школа) остаются

разобщены. Имеем ли мы вообще родителей в виду, говоря о школе и образовании? На

данный момент их роль зачастую замалчивается. Теоретически все понимают, что от

родителей очень много зависит в психологическом, физическом, интеллектуальном развитии

ребенка, но на деле семья держится в стороне от процесса образования.

Это ведет к следующим процессам:

– педагоги склонны видеть в семье (и часто справедливо) причины неуспешности детей

и их поведенческих проблем, таким образом, влияние семьи может быть оправданием

неуспешности самого педагога во взаимодействии с ребенком;

– родители становятся более требовательными к системе образования, все больше

относясь к педагогам не как к учителям, несущим доброе, вечное, светлое, а как к людям,

оказывающим определенные услуги, качество которых подвергается известной критике;

– ребенок оказывается зажат между педагогом и родителем, когда родители

используются педагогами как последнее средство воздействия на ребенка, или когда ребенок

ищет защиты от педагога у родителя (что реже).

Под призывами привлечь родителей к воспитательному и образовательному процессу

зачастую лежат представления, что родители должны объединиться с педагогами против

ребенка. Это обычно не приводит к конструктивному решению образовательных задач.

Здесь встает вопрос о роли психолога, который теперь есть практически в каждой

школе. Именно психолог в образовательном учреждении может выступать в качестве

посредника между педагогами, родителями и детьми. Не будучи включенным напрямую в

образовательный процесс, его функция может ограничиваться тем, чтобы фасилитировать

(поддерживать) партнерские и равноправные отношения этих трех субъектов.

Для этого психологу требуется:

– уважение и признание профессиональной компетентности со стороны педагогов;

– умение выстраивать партнерские отношения с детьми, признавая их собственные

потребности, способность верить и доносить до детей, что образование нужно им самим, а не

окружающим их взрослым;

– умение выстраивать взаимоотношения с родителями таким образом, чтобы они не

чувствовали стыд и вину за своих детей, видели в психологе не оценивающего их

родительскую состоятельность, а готового помочь, настроенного на партнерские отношения,

но при этом авторитетного специалиста.

Семья может восприниматься как опора для ребенка и педагога, а не мера воздействия.

И психолог должен предлагать свою помощь в том, чтобы семья обучалась становиться

такой опорой.

Семья через призму психоанализа

Спирова Э. М., г. Москва,

Российский государственный торгово-экономический университет

Семья – древний социальный институт. В истории человечества он существовал в

многообразии вариантов. «Несмотря на всю изобретательность человека и на огромное

разнообразие политических и экономических организаций, начиная от примитивнейшего

племени и кончая сложнейшим социальным строем, практически в каждом обществе

основная нуклеарная семья, состоящая из родителей и детей, выступала и выступает в

качестве отчетливо выраженной социальной единицы. Даже в таких первобытных общества,

в которых люди не имеют понятия о биологическом вкладе мужчины в производство

потомства, ребенок связан с отцами особыми социальными узами

Психоанализ как философское направление, как терапевтическая практика неразрывно

связан с феноменом семьи. Если бы Фрейд не обнаружил интереса к тем отношениям,

которые складываются внутри семьи, то вряд ли возникло бы его учение в том виде, в каком

он сегодня интерпретируется. Постижение человеческих страстей стало для Фрейда

подлинной целью жизни. Эрих Фромм показал, что психоанализ реализовался именно через

постижение внутрисемейных отношений. Вместе с тем он считал необходимым критиковать

авторитарно-патриархальные установки Фрейда. «Общество, в котором женщины были бы в

полном смысле слова равноправны с мужчинами и где мужчины не господствовали бы всего

лишь в силу в силу своего мнимого физиологического и психического превосходства, было

совершенно немыслимо для Фрейда».

То, что равноправие женщин было для Фрейда

немыслимым, и привело его к разработке своей психологии женщин.

Иногда философы полагали, что этот институт может исчезнуть и уступить место

другим формам связи между людьми (Ф. Энгельс). Многие исследователи пишут сегодня о

принципиальном преображении семейных отношений в современной цивилизации. Но

нередко возникало представление о том, что семья – это тот очаг, где реализуется прелесть

человеческой жизни (А.С. Макаренко). К. Ясперс отмечал, что если существует семья, ей

нужен своей дом, свой жизненный уклад, солидарность и пиетет, возможность для всех

полагаться друг на друга, и все они вместе служат друг другу опорой в семье.

«Если я отказался от семейных связей и самобытия, вместо того чтобы вырасти из их

корня в некое целое, я могу жить лишь в ожидаемом, но всегда отсутствующем в духе

целого. Взирая на универсальный порядок существования, я хочу всего достигнуть с их

помощью, предав мой собственный мир и связанные с ним притязания. Если я больше ни в

чем себе не доверяю, если я живу только общими интересами класса и только как функция

производства стремлюсь лишь туда, где, по моему мнению, сконцентрирована сила, то семья

разрушается. Достигаемое лишь целым, не снимает притязания взять на себя то, на что я

способен, исходя из своих истоков»

Феномен семьи, как известно, получил разностороннее истолкование в психоанализе.

Психоаналитики обращают особое внимание на то, как воздействуют на человека семейные

отношения. Фрейд связал с комплексом Эдипа характер семейных отношений. Он полагал,

что отношения в семье зависят от того, насколько успешно прошел индивид стадии

психосексуального развития. Фрейд ввел также понятие «семейный комплекс», который

выражает негативное отношение ребенка к братьям и сестрам. Бессознательное родителей

влияет на детей, которые и не подозревают об этом. «Связи в системе «семья – душа – тело»

словно передаются по проводам; например, «жизнь, которую родители хотели бы прожить,

Воугел, Эзра Ф. Семья и родство // Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы.

М., 1972. – С. 163.

Фромм, Э. Величие и ограниченность теории Фрейда. М., 2000. – С. 28.

Ясперс, К. Духовная ситуация нашего времени // Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994.

– С. .327.

но не смогли из-за своей слабости и нерешительности, превращается в задачу, решение

которой остается на долю детей»

Семья оставалась в центре исследовательского и практического интереса

психоаналитиков и после того, как неофрейдисты подвергли критике теорию сексуальности

Фрейда. Фромм предпринял огромные усилия по радикальному перетолкованию мифа об

Эдипе. Фрейд объясняет антагонизм между Эдипом и его отцом подсознательным

соперничеством, порожденным инцестуозными устремлениями Эдипа. Э. Фромм задается

вопросом: если мы не согласны с этим объяснением, то встает вопрос, как иначе объяснить

конфликт между отцом и сыном, описанным во всех трагедиях. Он отмечает, что один из

ответов дается в «Антигоне». Корни протеста Гемона против Креонта – в особенностях

отношения Креонта к сыну. Креон воплощает строгую авторитарность в семье и в

государстве, и именно против такого типа власти восстает Гемон.

Фрейд считал буржуазную семью прототипом всех семей и не замечал, что структура

семьи имеет совершенно разные формы в других культурах, а иногда семья вообще

отсутствует. Фромм полагает, что Фрейд не увидел, что первична не семья, а структура

общества, которая формирует тот характер, который ей необходим для правильного

функционирования и выживания. Фромм указывал на то, что жизнь ребенка с раннего

детства проходит в нескольких кругах: самый узкий – это семья, следующий – его класс,

четвертый – это биологические условия, необходимые для существования человека. Только

самый узкий круг – семья, имел значение для Фрейда. Поэтому он недооценивал другие

круги, частью которых является человек. Но семья детерминирована социальной структурой

и особенностями культуры.

К. Хорни полагала, что решающее значение для развития человека имеют отношения

между родителем и ребенком. По ее мнению, основу мотивации человека составляют две

потребности: потребность в удовлетворении и потребность в безопасности. Таким образом,

К. Хорни пыталась опровергнуть теорию сексуальности Фрейда. Она полагала, что связь

между ранними переживаниями и позднейшими особенностями оказалась более сложной,

чем предполагал Фрейд. В разных работах К. Хорни отмечала, что неврозы возникают не

благодаря Эдипову комплексу, а в результате нарушений в человеческих взаимоотношениях.

Поэты и философы всех времен знали, что жертвой психических расстройств не становится

безмятежный, уравновешенный человек. Любой невроз есть невроз определенного

характера. И он рождается из чувства изолированности, беспомощности, страха и

враждебности.

Американская исследовательница не считала оправданным фокусировать

исключительное внимание на детстве, прибегая к некоторой односторонней зачарованности

началом человеческой жизни. Неврозы, считала она, порождаются не только отдельными

переживаниями человека, но и теми специфическими условиями, в которых мы живем. Она

развивала различные стратегии межличностных отношений, фиксируя внимание на

болезненных, невротических состояниях людей.

К. Хорни пыталась восстановить в психоанализе культ женщины, женственности и

семьи. Разрабатывая программу реконструкции психоанализа, она показала, что институт

семьи складывается по-разному в разных культурах. Чем объяснить факт неизменного

сохранения основной, нуклеарной семьи в каждом известном нам обществе? Само собой

разумеется, форма идеальной и фактической семьи в разных обществах бывает различной.

Сплошь и рядом в конкретном обществе фактически существующие семейные единицы

обнаруживают большое разнообразие в зависимости от принадлежности к тому или иному

социальному классу, стадии жизненного цикла, профессии и прочих индивидуально-

специфических факторов. Но как бы ни было поразительно разнообразие семейных форм,

Ясперс, К. Общая психопатология, М., 1997. – С. 860.

еще более удивительным является, пожалуй, факт, что некоторые важные черты структуры

нуклеарной семьи носят почти универсальный характер.

Французский психоанализ радикально изменил тему семьи и семейных отношений.

Современные аналитики считают, что дети должны жить отдельно от родителей. С этой

точки зрения многие авторы критикуют тип российской семьи как построенный на

доэдипальных отношениях. Делёз и Гваттари отвергли психоаналитическую трактовку

бессознательного как продукта травмирующих внешних воздействий. Они отрицали базовую

психоаналитическую модель Эдипова комплекса. Французские исследователи критиковали

культивируемый психоанализом «фамилиализм». Данный феномен не согласились с тем, что

функционирование бессознательного находится в ситуации жесткой подчиненности такой

«псевдоструктуры», как семья. Названные исследователи отказались от «эдипизации»

бессознательного, сознания и культуры в целом. Они заявили, что «параноидальный» отец

эдипизирует сына. Метафора Эдипа воспринималась ими как обозначение линейного

внешнего воздействия.

Пафос шизоанализа состоит в том, чтобы освободить шизоидальные потоки желания от

параноидальных ограничений. Бессознательное само порождает себя. Постмодернистские

стратегии жестко противопоставляют себя закону «отца-деспота», который буквально

навязывает человеку комплекс кастрации.

Французский философ М. Фуко также анализирует проблемы власти над человеком и

его телом. Он показывает, что когда в конце XVIII века начинаются разговоры о

естественном воспитании, за ними скрываются одновременно две цели: прямой контакт

родителей и детей, это сосредоточение ограниченной семьи вокруг тела ребенка, и в то же

время рационализация, освоения педагогической или медицинской рациональностью

отношения «родители-дети». Ограничивая семью, приводя ее к компактному и сжатому

виду, ее, собственно говоря. Делают проницаемой для политических и моральных критериев.

Разнообразная властная техника проникает в семью через посредство техники и медиков.

«Но когда обнаруживается сексуальность, – задается вопросом М. Фуко, – в тот самый

момент, когда от родителей требуют, так сказать, всерьез и непосредственно взять на себя

ответственность за своих детей в том, что касается их телесности, самого их тела, то есть их

жизни, их жизнеспособности, готовности к обучению, – что происходит в этот момент на

уровне социальных слоев, о которых я все это время говорил, то есть аристократии и

буржуазии?»

От родителей в этот момент требуют не воспитывать своих детей, а

фактически передать их в руки государства, доверить их, если не начальному воспитанию, то

по меньшей мере технической подготовке, такому обучению, которое будет прямо или

косвенно контролироваться государством.

Двести лет нам говорили, пишет Фуко, отдайте нам ваших детей, и вы сохраните их

сексуальность. Отдайте нам ваших детей, и мы гарантируем вам, что их сексуальное

развитие будет идти в семейном пространстве, под вашим контролем. Отдайте нам ваших

детей, и ваша власть над сексуальным телом, над телом удовольствия детей, будет в

неприкосновенности. А теперь психоаналитики говорят им: «Нам! Нам! Нам тело

удовольствия детей!» Государство, психологи, психопатологи говорят им: «Нам! Нам

сексуальное воспитание!»

Так, по мнению Фуко, происходит впечатляющее расширение области психиатрии, ее

деятельности. Она оказалась перед необходимостью объять широкую область,

простирающуюся от семейных отклонений до противозаконных деяний. По мнению Фуко, в

современных обществах карательные системы должны быть вписаны в определенную

«политическую экономию» тела. Тело охватывается отношениями власти и господства.

Ж. Лакан ввел понятие «сексуации», которое определило новую трактовку семьи как

социального института. Человек, по его мнению, отождествляет себя не с моделью

мужественности или женственности вообще. Радикальным фактором оказывается отношение

Фуко, М. Ненормальные. СПб, 2004. – С. 307.

Там же. – С. 309.

субъекта к наслаждению. При этом происходит и преображение идентичности. Семейные

отношения могут, по Лакану, строится поверх эдипальных связей. Они вовсе не сводятся к

структуре желания отца или матери. Переосмысливая гендерные факторы, Лакан

рассматривает феномен семьи, не прибегая к анализу ни сексуальности, ни гендерной

идентичности.

Ж. Бодрийяр анализирует феномен семьи через призму общества, которое теряет

трансцендентность, где исчезает социальность и само понятие социальности. Современное

состояние мира французский философ характеризует как состояние после оргии. Оргия – это

каждый взрывной момент в общественной жизни, момент освобождения в какой бы то ни

было сфере. Освобождения политического и сексуального, освобождения сил

производительных и разрушительных, освобождения женщины и ребенка, освобождения

бессознательных импульсов, освобождения искусства. И вознесения всех мистерий и

антимистерий» Ж. Бодрийяр указывает на новое понимание термина «инцест». Наш инцест

имеет место уже не на уровне секса или семьи. В своем инцесте мы уподобляемся скорее

простым одноклеточным, размножающимся делением. Именно так мы повернули этот запрет

– в сторону дробления того же самого с тем что ему подобно, минуя при этом Другого

Американский социолог П. Бьюкенен в книге «Смерть Запада» отмечает, что прирост

населения всегда считался признаком здоровья нации и цивилизации в целом. Депопуляция

же есть признак народа и общества. При сохранении же нынешнего уровня рождаемости

население к концу XX столетия сократится до 207 миллионов человек, то есть до тридцати

процентов от нынешнего. Колыбель западной цивилизации станет и ее могилой. Освобождая

мужей, жен и детей от семейных обязанностей, мы устранили потребность в семье. А вместе

с этим институтом начала отмирать и Европа

Некогда семья считалась могучим средством от ударов общества. После сражений с

большим миром человек возвращался в семью избитым, в синяках и обретал здесь

единственно устойчивое место среди все более изменчивого окружения. Однако, как

отмечает американский социолог Элвин Тоффлер, по мере развития сверхиндустриальной

революции это «противошоковое средство» само становится источником шока. Семья на

грани полного исчезновения, заявляет Фердинанд Ландберг в труде «Наступающее

преобразование мира». Ему вторит психоаналитик Уильям Вулф: «Семья мертва; она

держится первый год или два после рождения ребенка. Такой будет ее единственная

функция впредь». Пессимисты уверяют нас, что семья стремится уходить в небытие, но

редко говорят, что именно приходит ей на смену.

Есть воззрения и более глубокие: бури грядущего заставят людей глубже уйти в семью.

«Люди будут вступать в брак, чтобы войти в устойчивую структуру», - пишет И. Гринберг,

профессор психиатрии. С этой точки зрения семья служит человеку компактной корневой

системой, страхующей его в бурях перемен. Короче говоря, чем изменчивей и непривычней

внешний мир, тем более важной становится роль семьи. На самом деле семья может и не

исчезнуть, и не войти в новый золотой век. Вероятнее всего, она разобьется вдребезги, но

лишь затем, чтобы потом принять новый и странный облик.

Бодрийяр, Ж. Прозрачность зла. М., 1997. – С. 179.

Бьюкенен, Патрик Дж. Смерть Запада. М., 2004.