Захарова Е.И. (ред.) Психологические проблемы современной семьи

Подождите немного. Документ загружается.

Учреждение образования

базовый или углубленный уровень

4 5

7 8

Подготовительный

Заключительный

Основной

родственниками, супругой (супругом), детьми); умение гибко

перестраиваться, выполняя различные функции в ролевой

структуре семьи.

− Здоровьесберегающие компетенции.

Они направлены на освоение способов физического,

духовного и интеллектуального саморазвития, эмоциональной

саморегуляции и самоподдержки; позитивного отношения к

своему здоровью; применение правил личной гигиены, умения

заботиться о собственном здоровье, ухаживать за ребенком,

владеть способами оказания ему первой медицинской помощи;

личной безопасности; овладение элементами психологической

грамотности, ответственного и безопасного сексуального

поведения.

Эти компетенции лежат в основе всей работы по

подготовке молодежи к браку и воспитанию детей и призваны

повысить социально-психологическую готовность юношей и

девушек к браку.

Уровень сложности компетенций

В рамках программы предусмотрено формирование

различных уровней компетенций:

1) уровень осведомленности (на минимальном уровне

выявляются основные знания, умения, навыки и проявляются

необходимые качества);

2) уровень базового опыта (достаточно часто

демонстрируются необходимые знания, умения, навыки и

проявляются необходимые качества);

3) продвинутый уровень (в большинстве ситуаций

используются специальные знания, умения, навыки и

проявляются необходимые качества; выявляется отчетливое

стремление к их развитию);

На наш взгляд, для учащихся средних школ достаточно 1-

уровня, в то время

как для

студентов

рекомендуется продвинутый уровень компетенций.

Восьмиэтапный процесс реализации программы

Приведенная ниже схема иллюстрирует применяемый в рамках программы

восьмиэтапный процесс формирования готовности молодежи к семейной жизни.

Общая ответственность за реализацию процесса возлагается на преподавателя,

отвечающего за факультатив. Повседневная работа в этой сфере ведется куратором или

классным руководителем.

Перечислим этапы реализации программы.

Рисунок 1

1. Определение роли, задач и компетенций (при необходимости модификации

предложенной программы).

2. Разработка стратегии организации информационной работы и привлечения

потенциальных участников программы.

3. Выявление потребностей учащихся, направленных на участие в факультативных

занятиях по программе.

4. Коррекция представлений и ожиданий учащихся.

5. Подготовка к реализации программы (определение перечня тем, которые будут

рассмотрены либо на базовом, либо на углубленном уровне).

6. Обучение учащихся по программе базового/углубленного уровня.

7. Совместная оценка полученных знаний

8. Сертификация учащихся или совместная оценка готовности к семейной жизни

(методика «360 градусов»).

Реализация программы

Успешная реализация программы требует согласованной работы всех

заинтересованных лиц – администрации учреждения образования, кураторов учебных групп

и классов, преподавателей ведущих данный факультатив, родителей, смежных специалистов,

которые могут привлекаться для изложения отдельных тем.

Итак, для реализации программы необходимо:

− Заручиться согласием руководства на ознакомление с моделью подготовки семьянина.

Руководство учреждения образования должно быть с самого начала в полном объеме

проинформировано о модели подготовки семьянина. По мере ее реализации руководству

необходимо представлять периодические отчеты. Необходимо также получить разрешение

руководства на создание консультативной группы по рассмотрению потенциальных выгод и

возможных препятствий на пути выбора и реализации модели подготовки семьянина.

− Сформировать консультативную группу.

В состав консультативной группы должны войти заместитель руководителя по учебно-

воспитательной работе, преподаватели, представляющие все сферы учебно-воспитательной

деятельности учреждения образования, представители родительской общественности,

преподаватель факультативного курса, а также, по мере необходимости, представители

университетов, юристы и медицинские работники, которые будут заниматься обучением в

рамках программы.

− Подготовить членов консультативной группы.

Членам группы необходимо представить всю имеющуюся информацию о модели

подготовки семьянина, включая информацию о компетентностном подходе к обучению,

основополагающих принципах, учебных материалах и процессах, а также сведения о том,

как реализация программы повлияет на будущее детей.

−Оценить степень приемлемости модели подготовки семьянина и уровень

готовности учреждения образования к ее реализации.

Консультативная группа должна решить, соответствует ли реализация модели

подготовки семьянина целям и задачам деятельности учреждения образования; если да, то

члены группы должны дать предварительную оценку уровня готовности учреждения

образования к реализации модели, принимая во внимание его сильные и слабые стороны в

следующих четырех областях:

1) способность и готовность администрации, преподавателей и родителей вести

совместную работу в рамках консультативной группы;

2) текущий уровень знаний, умений и навыков кураторов и преподавателя, их

способность успешно реализовать восьмиэтапный процесс подготовки семьянина;

3) степень соответствия роли семьянина изложенной в программе подготовки

молодежи к браку и представлениям родителей о том чему следует учить их детей в

учреждении образования;

4) наличие ресурсов, необходимых для обучения учащейся молодежи, а так же наличие

ресурсов, необходимых для привлечения узких специалистов для проведения отдельных тем

занятий.

− Заручиться поддержкой руководства.

Члены консультативной группы должны поделиться выводами относительно уровня

готовности к реализации модели с руководителем учреждения образования и получить его

разрешение на проведение дальнейшей работы в этом направлении. После этого

руководитель должен сформировать из них консультативный комитет, уполномоченный

разрабатывать рекомендации по всем аспектам реализации модели подготовки семьянина.

− Определить ответственного за факультатив.

Руководитель учреждения образования должен определить преподавателя, который

будет непосредственно заниматься реализацией программы подготовки молодежи к браку с

учетом рекомендаций членов консультативного комитета.

− Выстроить собственную программу подготовки молодежи к браку.

Консультативная группа должна помочь определить перечень тем, которые будут

раскрываться на базовом уровне, а которые на углубленном. Ответственный за факультатив,

на основании программы и в соответствие с определенным уровнем компетенции,

разрабатывает необходимые учебные материалы.

− Вовлечь в реализацию модели учащихся.

Крайне важно, чтобы кураторы учебных классов и групп, а также родительская

общественность провела информационно пропагандистскую работу среди учащихся для

активизации их участия в факультативных занятиях. Информация о программе может

распространяться в стенной печати, на сайте учреждения образования или в местных

средствах информации. Ответственность за информирование как учащихся, так и

администрации учреждения образования о ходе реализации модели должна быть возложена

на членов консультативной группы и ответственного за факультатив.

Таким образом, полученные в ходе анализа литературы и эмпирического исследования

результаты позволили сделать следующие выводы:

1. Формирование готовности молодежи к браку – важная социальная задача,

предполагающая реализацию комплекса мероприятий при участии широкого круга

специалистов (психологов, педагогов, родителей, кураторов, социальных педагогов и др.).

Наиболее адекватным средством является специальная программа, направленная на

формирование компетенций, необходимых учащимся для семейной жизни.

2. Реализация программы предполагает тесное сотрудничество между руководством

учреждением образования, преподавателями, психологами и всеми заинтересованными

лицами с целью привлечения учащихся к факультативным занятиям, направленным на

формирование компетенций, являющихся базисом их готовности к семейной жизни.

Литература:

1. Гребенников И.В. Основы семейной жизни: учеб. пособие для студентов

пединститутов. М.: Просвещение, 1991.

2. Зритнева Е.И. Социально-психологические основы и педагогические условия

формирования готовности молодежи к браку и семейной жизни / Е.И. Зритнева //

Семейная психология и семейная терапия. М., 2005. № 3. С. 13–29.

3. Олифирович Н.И. Формирование готовности студенческой молодежи к семейной

жизни: учебно-метод. пособие. Минск: БГПУ, 2008.

Особенности распознавания эмоций и нормативного поведения в контексте

эмоциональной привязанности дошкольников.

Алексеева Л.В., г. Москва,

кафедра возрастной психологии МПГУ.

Данное исследование посвящено изучению проблемы влияния детско-родительских

отношений на эмоциональное развитие младших дошкольников и становление

просоциального поведения. Исследование проводилось на базе ДОУ № 2312 «Оазис» с 37

дошкольниками от четырех до шести лет и включало использование следующих методик:

−методика Н.Каплан (исследование типа привязанности к матери);

−методика эмоциональной идентификации Е.И.Изотовой (понимание эмоций,

восприятие экспрессии и сформированность эмоциональных представлений);

−методика «Шапка-невидимка» А.Л.Венгер (определение стратегий поведения со

взрослыми и со сверстниками; реализация неудовлетворенных потребностей).

Интерпретация и анализ методик осуществлялись в соответствии со стандартной

процедурой (Бурменская, «Психологическая диагностика», 2005, № 4).

Соотнесение результатов методик представлено в следующих таблицах.

Таблица 1

Сопоставление типа эмоциональной привязанности и эмоциональных

представлений

Типы

привязанности

к матери

Понимание

эмоций

Восприятие

экспрессии

Эмоциональные представления

Соответствуют

образцу

Своя логика

Полностью не

соответствуют

А 41,67 68,75 54,17 27,08 18,75

В 51,56 68,75 54,69 37,50 7,81

С 58,33 100,00 58,33 41,67 0,00

D 50,00 41,67 58,33 33,33 8,33

При обследовании детей младшего дошкольного возраста (возраст от 4,1 до 5,9 лет)

наиболее благоприятный, надежный тип привязанности (В) был установлен только у 43,2 %

детей, тогда как на долю избегающего типа привязанности (А) пришлось 32,4 % детей, на

долю амбивалентного (С) 8,1 %, дезорганизованного (D) – 16,2 %.

Относительно низкий показатель понимания эмоций (41,67 %) у детей с тревожно-

избегающим типом привязанности к матери (А) объясняется эмоциональным

дистанцированием от объекта привязанности. Эмоциональные представления существенно

отклоняются от общепринятого образца чаще у детей в группе А (18,75 % против В – 7,81 %,

С – 0 %, D – 8,33 %) из-за отсутствия побуждений к поиску контакта и близости с

фрустрирующим объектом привязанности.

Интересные данные у детей с тревожно-амбивалентным типом привязанности (С). Для

них, по мнению Г.В.Бурменской (Бурменская, 2005), характерны проявления негативных

чувств открытые либо чаще завуалированные. Именно поэтому для таких детей важным

каналом при идентификации эмоций является ориентация на внешние признаки (100 %

детей). И то, что дети с амбивалентным типом привязанности хорошо маскируют

собственные негативные эмоции, объясняет отсутствие эмоциональных представлений не

соответствующих общепринятому образцу (0 %). В свою очередь, умение «приспособиться»

к ситуации опирается либо на общепринятую (58,33 %), либо на собственную логику

(41,67 %). Дети с тревожно-амбивалентным типом привязанности лучше других понимают и

называют эмоции (58,33 % против А – 41,67 %, В – 51,56 %, D – 50 %). Возможно, этот факт

свидетельствует о важности эмоционального механизма для адаптации детей с таким типом

привязанности.

Согласно интерпретации Г.В.Бурменской (Бурменская, 2005) в группе детей с

дезорганизованным типом привязанности (D) проявляются признаки тревоги, опасений и

ожиданий чего-то страшного, что может произойти с матерью или другим объектом

привязанности. Это хорошо согласуется с полученным нами результатом в методике

эмоциональной идентификации – самый низкий показатель восприятия экспрессии у детей

этой группы (41,67 % против А – 68,75 %, В – 68,75 % и С – 100 %). Следовательно, внешние

признаки негативных эмоций (сжатые кулаки, ухмылка, опущенные уголки губ) чаще

игнорируются младшими дошкольниками с дезорганизованным типом привязанности.

Наконец, дети с надежным типом привязанности к матери (В) способны к открытому

выражению своей грусти по поводу разлуки с объектом привязанности. Они активно и

конструктивно осуществляют поиск компенсаторного поведения в ситуации разлуки со

значимым взрослым. Поэтому показатели понимания эмоций, восприятия экспрессии и

эмоционального представления у детей с надежным типом привязанности варьируют около

средних значений (таблица 1).

В таблице 2 представлены сопоставительные данные по типу привязанности и выбору

стратегии поведения дошкольников в нормативных ситуациях. Результаты представлены в

процентном отношении к количеству детей отдельно в каждом типе привязанности.

Таблица 2

Сопоставление типа эмоциональной привязанности и нормативного поведения.

Типы

привязанност

и к матери

Реализация

негативных

стратегий

поведения со

взрослым

Реализация

негативных

стратегий

поведения со

сверстником

Реализация

неудовлетворенных

потребностей

Реализация

позитивных

стратегий

поведения со

взрослым

Реализация

позитивных

стратегий

поведения со

сверстником

А 33,33 25,00 58,33 33,33 66,67

В 37,50 18,75 62,50 25,00 50,00

С 0,00 0,00 100,00 0,00 66,67

D 33,33 33,33 100,00 16,67 66,67

По результатам исследования нормативного поведения 37,5 % детей с надежным типом

привязанности к матери (В) реализуют негативную стратегию поведения со взрослыми. Это

больше, чем в других группах: А – 33,33 %, С – 0 %, D – 33,33 % . Возможно, это связано с

их экспериментаторским духом и отсутствием у таких детей страха наказания. Обратную

картину мы наблюдаем при реализации позитивных стратегий со сверстниками – только

50 %, в то время как во всех остальных группах – 66,67 %. Подобный противоречивый, на

первый взгляд, результат объясняется, видимо, тем, что дети с надежным типом

привязанности в равной степени занимают то альтруистическую, то эгоистическую позицию,

не боясь потерять расположения сверстников. Вместе с тем этот результат требует

дальнейшего исследования.

В группе с тревожно-избегающим типом привязанности к матери (А) треть детей

(33,33 %) предпочитает позитивную стратегию поведения со взрослым, тогда как в В – 25 %,

С – 0%, D – 16,67 %; и ровно две трети (66,67 % детей) осуществляют позитивное поведение

со сверстником, характерное и для других групп. Одновременно с этим выше средних

значений по группе сохраняется процент негативных стратегий поведения со взрослым

(33,33 %) и со сверстником (25 %) (табл. 2). Вероятно, это связано с избеганием

фрустрирующих отношений. Дружелюбная позиция по отношению к сверстникам и

стремление завоевать расположение взрослого объясняются большой значимостью для детей

этой группы иметь стабильные и предсказуемые позитивные отношения.

Чаще всего избирают негативную стратегию поведения со сверстником дети с

дезорганизованным типом привязанности (D – 33,33 % против С – 0 %, В – 18,75 %, А –

25 %). Можно предположить, что нарушенные отношения со сверстниками или варианты

агрессивных действий являются следствием принципиальных нарушений в отношениях с

близким взрослым.

Обращает на себя внимание факт, что 100 % детей с дезорганизованным и тревожно-

амбивалентным типами привязанности реализуют в своем поведении неудовлетворенные

потребности. Выраженность неудовлетворенных потребностей и большое их количество

обуславливают поиск возможностей для их удовлетворения или компенсации всеми детьми с

типами привязанности С и D.

Наиболее выраженные особенности нормативного поведения обнаружены у детей с

тревожно-амбивалентным типом привязанности (С), которые выбирают единственно

возможную для себя позитивную стратегию поведения со сверстниками (66,67 %). Все

остальные стратегии со взрослыми и негативная стратегия поведения со сверстниками

отсутствуют (0 %). Подобная ситуация может быть связана с особенностями отношения к

себе, самопринятием в контексте амбивалентной привязанности к взрослому. Вспомним, что

именно эта группа детей продемонстрировала максимально высокий процент восприятия

экспрессии (100 %), т.е. чувствительности в отношении (табл. 1).

Таким образом, нами была обнаружена тенденция в отношении влияния типов

привязанности на особенности восприятия эмоций и нормативное поведение младших

дошкольников. Дети с тревожно-избегающим типом привязанности, предположительно,

стремясь избежать фрустрирующие ситуации, чаще других стараются завоевать

расположение взрослого. Невозможность избегания фрустрирующей ситуации приводит к

эмоциональному дистанцированию и, как следствие, худшему пониманию эмоций.

Детям с дезорганизованным типом привязанности свойственны нарушения в

отношениях со значимыми взрослыми, и, как следствие, со сверстниками. Отсутствие

эмоциональной близости (об этом свидетельствуют неудовлетворенные потребности у 100 %

детей) влечет слабую ориентацию на внешние признаки проявления эмоций.

Ориентация на единственную стратегию у дошкольников с тревожно-амбивалентным

типом привязанности связана с особенностями отношения к себе, самопринятием в

контексте амбивалентной привязанности к взрослому. Неудовлетворенные потребности

также обнаружены в 100 % случаев.

Активная позиция и конструктивный поиск компенсаторного поведения в ситуации

разлуки со значимым взрослым у детей с надежным типом привязанности позволяет

свободно выбирать различные стратегии поведения со взрослыми и со сверстниками. Такие

дети обладают полным набором эмоциональных представлений, демонстрируют уверенное

восприятие экспрессии.

Литература:

1. Бурменская Г.В. Методики диагностики привязанности к матери ребенка

дошкольного и младшего школьного возраста // Психологическая диагностика.

2005. № 4. С. 5–36.

Российская семья в условиях социальных рисков.

Алексеева Л.С., г. Москва,

ИСВ РАО.

Тип социальной действительности, переполненной рисками как социальный контекст,

основывающийся на ситуациях риска, становится существенным элементом современности.

При этом риск определяется как соотношение шансов и потерь при принятии определенных

решений, с помощью которых неизвестное будущее хотят сделать вычислимым и

предсказуемым. В России неопределенность и риск приобретают особое значение. Ее

социальное, технологическое, финансовое положение позволяет говорить о вхождении в

состояние риска. Его углубление стало предпосылкой не только для перехода в это

состояние, но и для развития гипертрофированных, в том числе экстремальных, форм.

Но вместо того, чтобы активно разрабатывать новые институциональные правила и

системы для остановки собственноручно производимых угроз, российское общество на

нынешнем переломном этапе само создает небезопасные зоны развития. В результате жизнь

семей становится все более зависимой не только от воли случая и собственных решений, но

и расчетов (или отсутствия таковых) со стороны тех, кому надлежит принимать

«судьбоносные» решения. Семья способна воспринимать и понимать эти решения, но

ясность их для нее зачастую отсутствует. Те же, кто сегодня принимают решения, не знают

или не хотят знать, как они отзовутся на семье впоследствии. Именно в этом состоит

двусмысленность ее положения в современной России. Постоянно возрастающее «давление»

принимаемых сверху решений делает возможным восприятие семьи со стороны государства

как одной из метасоциальных, то есть промежуточных структур, в отношении которых в

условиях неопределенности позволительно принимать любые решения. Этот факт находит

свое отражение в стиле мышления и жизни современной российской семьи.

Одним из самых устойчивых факторов риска, глубоко укоренившегося в сознании

миллионов россиян и воспринимающегося как нечто рутинное, нормальное и даже

социально одобряемое, стали нелегальные экономические или, как их еще называют,

«теневые» отношения, порождающие коррупцию с ее черным рынком. Следствием и

условием их воздействия стали нестабильность и неопределенность, вынуждающие многие

семьи и целые группы самодеятельного населения вести постоянную борьбу за жизнь, за

которой стоит использование стихийно складывающихся моделей и стратегий поведения —

как на репродуктивном уровне, так и на уровне выстраивания отношений внутри семьи.

Термин теневая или «неформальная» экономическая практика лишь отчасти описывает

явление, при котором экономические принципы не просто не соответствуют

государственным нормам, но намеренно дистанцируются от них. Корнями своими теории

«теневизации» и выживания уходят в многочисленные теории социальной адаптации —

процессы психологического и поведенческого освоения индивидами меняющегося типа

целостной системы общественных отношений, приспособления к организационным

изменениям в ходе социальных и политических преобразований в ситуации динамично

развивающегося общества.

Всеобщность «теневизации» в России определили формирование нового социального

порядка, который из экономического превращается в правовой, благодаря чему проникает в

другие, неэкономические сферы – образование, медицинское, социальное и бытовое

обслуживание, деятельность органов юстиции, судов, то есть становится всеобщим, а

следовательно социальным. Ведущие российские социологи высказывают предположение,

согласно которому в обществе всеобщего риска производство рисков и защита семьи от них,

т.е. ее безопасность, находятся в одних и тех же руках. Само представление об

общественном благе оказывается в таких условиях весьма проблематичным, поскольку

существенная роль коррумпированного государства заключается в торговле общественной

безопасностью, которая продается частным потребителям за деньги.

Ресурсами такой торговли, являются невыплаченные налоги, не предоставленные детям

медицинские и образовательные услуги, недоученные школьники и студенты,

необеспеченная старость и инвалидность, невоспитанные, беспризорные подростки,

социальные сироты и т.п. Сфера коррупции и «тени» в терминах теоретической рискологии

представляет собой всеохватывающий рынок «разрешений на правонарушения». Именно они

лишают семью как социальный институт способности выполнять основные социальные

функции в связи с отсутствием гарантий реализации в полной мере защиты ее не только от

криминала, но и разных видов риска. На этом фоне доля общественного блага незаконно

присваивается активистами теневых отношений, из-за чего не направляется на благополучие

и безопасность семей, не является формой социальной защиты, не обеспечивает равенства

граждан, прежде всего, перед законом. Тем самым, все блага становятся конкретно

ограниченными и весьма дозированными, предоставляемыми как семьям, так и всему

населению страны как некоторое благодеяние теневой структуры, узурпировавшей, по

словам И.Клямкина и Л.Тимофеева, законные права на эти блага.

Корнями своими теории «теневизации» и выживания уходят в многочисленные теории

социальной адаптации – процессы психологического и поведенческого освоения индивидами

меняющегося типа целостной системы общественных отношений, приспособления к

организационным изменениям в ходе социальных и политических преобразований в

ситуации динамично развивающегося общества. В отдельных регионах России с той или

иной мерой успешности различные стратегии адаптации и модели выживания, по мнению

социолога А.С.Готлиб, реализуются семьями в 49,4 % случаев. Отступление в тень, а за ним

коррупция и правонарушения становятся вынужденной необходимостью и благодаря

завышенным налогам и нормативным требованиям к производителям благ.

В ситуации всеобщего риска обостряется ощущение неуверенности семей в отношении

своего положения, прав, доступности средств существования, социальной защищенности,

стремление к которым, никогда не достигая абсолютного значения, представляет собой

базовые потребности каждого человека, сопровождающие его от рождения до смерти.

Тревоги семьи по этому поводу рождают не только представления о конкретных опасностях,

но и экзистенциальный страх, порождаемый ситуацией высокого риска и максимальной

неопределенности, продуцирующих социальную «эпидемию» беспокойств. При этом для

семьи не имеет значения, кто именно является создателем атмосферы неуверенности.

Риски оцениваются семьями с точки зрения наличия или доступности необходимых

средств защиты своих ресурсов, в том числе, гарантируемых социальными институтами,

органами власти, или же предоставляемых ее ближайшим окружением. Если средства

защиты недоступны или неадекватны грозящей опасности, тревога мобилизует и побуждает

семью к действию в направлении, которое кажется необходимым для предотвращения угроз.

Мало того, если семьи делают свой выбор в направлении к теневой и по сути своей рискованной

деятельности, в целом ряде случаев вынужденной, это изменяет людей, заставляет их

мимикрировать, подвергать коррекции собственные взгляды и поступки.

Недаром ловкачество и беспринципность, другие антиподы морали все чаще

воспринимаются обыденным сознанием представителей самых разных групп семей не как

аномалии, а как вполне оправданные варианты взаимоотношений – в быту ли, политической

деятельности, бизнесе. Исследование, проведенное социологом В.Э.Бойковым, показало, что две

трети респондентов, участвующих в нем, не видели ничего зазорного в уклонении от налогов,

36,7 % убеждены, что обман государства морально оправдан, так как оно само обманывает

народ, свыше половины предпочитают откупаться от чиновников при разрешении своих

проблем с властью.

Тем самым риски становятся факторами, формирующими поведенческое пространство

семей. Об этом свидетельствуют результаты проведенных нами опросов, в которых

участвовало около 500 человек (членов семей). Они выявили три ведущие группы рисков и

связанных с ними страхов. Первую возглавляют те, в которых проявляются различные

социальные девиации, прежде всего, наркомания (38 %), преступность (33 %), коррупция

(29 %). Далее следует группа угроз, связанных с проблемами социальной и экономической

адаптации – низкий уровень жизни (43 %), инфляция (37 %), безработица (11 %),

отрицательная социальная мобильность как вынужденное перемещение семей в ситуации

выживания на более низкую социальную позицию (9 %). Третий тип угроз и страхов перед

ними связан с масштабными проблемами и кризисными ситуациями, неподконтрольными

человеку. Они представлены в основном бытовыми катастрофами и авариями на транспорте

(14 %), авариями на производстве (7 %), межнациональными конфликтами, проявлениями

ксенофобии (7 %).

Около двух третей семей-респондентов, испытывающих на себе влияние и воздействие

всякого рода явных или скрытых, потенциальных угроз, не видят возможности что-либо

предпринимать, чтобы грозящие всему обществу опасности можно было бы избежать. В то

же время половина респондентов выражали готовность защищать лично себя и свою семью

от всякого рода рисков и связанных с ними опасностей и угроз (нападений, краж, произвола

властей). В среднем около 60 % семей считают, что в таких случаях предпринимают

реальные действия. При этом почти все опрошенные декларируют опору только на себя,

свои ресурсы и силы, а также на поддержку близких, но не государства. Тем самым, страхи

подталкивают людей к активности, если это касается их собственных, личных интересов.

Вместе с тем, они более пассивны, когда речь заходит об общественных интересах. 30 %

считают, что никто не сможет предоставить им средств защиты, адекватных угрожающим

опасностям (в случае болезни, потери работы, разрушения жилья, болезни детей). Основная

причина социальной пассивности семей – неверие в способность рядового гражданина

повлиять даже коллективными действиями на изменение ситуации в стране. Это связано с

недоверием к органам государственной власти, к социальным институтам, которые призваны

обеспечивать защиту, но не делают этого. Практически ни одна из проблем не

воспринималась семьями-респондентами как общая, требующая мобилизации усилий и

сочувствия всех и всем, и данный факт подтверждается данными других исследований.

Выяснилось также, что если какие-то меры социальной поддержки семей реализуются, они

оказываются совершенно ничтожными, так как производятся на фоне продолжения действия

глобальных социальных рисков, а потому в итоге ничего не меняют. В этой связи социологи

утверждают, что восприятие социальной реальности в пессимистическом смысле служит

социально-психологическим механизмом формирования «негативной адаптации» к

постоянно изменяющимся, нестабильным условиям существования, благодаря которой

ответственность за свое положение многие семьи перекладывают на власть и конкретную

ситуацию в стране.

Результаты исследования свидетельствуют о дезинтеграции общества, что само по себе

становится мощнейшим фактором наличия ситуации устойчивости всеобщих рисков. Они

продемонстрировали также отсутствие в поле зрения семей до сих пор сколько-нибудь

новых принципов и ценностных представлений, способных аккуратно, точно и наверняка

управлять действиями своих членов в условиях социальных рисков. Незащищенность

отдельных групп семей или общества в целом тормозит любой социальный процесс и

переводит семьи в режим выживания. И это не удивляет, так как только достижение высокого

уровня безопасности может стимулировать семью и общество к развитию и совершенствованию,

к движению по пути прогресса. Именно этот факт составляет проблему, которая делает

актуальной исследование рисков как нового научного направления.

Интерпретация совершенно разных значений и смыслов рисков для семей, а именно:

а) как смелых, предприимчивых действий «на счастье»;

б) как действий, ради которых пускаются «наудачу» на «неверное дело» (по Далю), т.е.

предпринимают что-то без верного расчета, подвергаясь опасности;

в) как действий, от которых отказываются «наотрез», боясь больше всего ошибиться в

ситуации с несколькими альтернативами,

позволила определить типы семей, по-разному действующих в ситуации

неопределенности:

− семьи, члены которых активно действуют в условиях неопределенности, умеют

просчитывать (калькулировать) и сравнивать риски, а значит соглашающиеся на них

добровольно, делающие их рационально контролируемыми с тем, чтобы ограничить

наносимый ими во времени и пространстве ущерб;

− семьи, чей образ действий формируется в неопределенной обстановке, при явной

вероятности угроз и опасностей, делающей их непосредственными объектами и прямыми

мишенями чужих решений. Риски таких семей, хотя и направляются на достижение цели, не всегда

оказываются обоснованными;

− семьи, которые ориентированы в условиях нарастающей неопределенности на вероятность

отрицательных последствий и убеждают себя в том, что незащищенность в нашем обществе

является естественным способом существования, и в повседневной жизни примирение с этим

фактом неизбежно, а потому лучше не рисковать.