Ястребицкая А.Л. Средневековая культура и город в новой исторической науке

Подождите немного. Документ загружается.

g том же Кёльне еще и в позднее Средневековье основная масса

ЭІОілых домов представляла собой простые постройки типа пгтен-

дербау и фахверк. Множество городов и городков Германии к

востоку от Рейна до конца средних веков так и оставались дере-

вянными. Путешественник XVII в., посетивший город Вецлар,

отмечает в своем дневнике: в городе только деревянные дома,

обмазанные глиной. Таких, которые выстроены из камня или

имеют каменный нижний этаж, немного. Дома теснятся один возле

другого, многие крыты соломой и лишь некоторые имеют пожар-

ные лестницы.

И все же, именно в городах каменное строительство распро-

страняется с большей быстротой, чем в сельской местности. Имен-

но здесь расцветает и достигает своего совершенства искусство

строить, и именно здесь в век готики оно превращается в науку.

Каменщик, архитектор-ремесленник, применяющий традицион-

ные рецепты, вынужден дать место рядом с собой новому профес-

сионалу, производящему расчеты по правилам, т.е. интеллектуалу.

В сознании современников он обретает достоинство человека

науки. «Мэтрами камня» называли таких мастеров во Франции

XIII в. «Магистрами каменного строения» (подобно магистрам

искусств или докторам права) самоощущали себя лучшие и наи-

более честолюбивые из них

Конечно, умение их и слава были сопряжены с искусством

возведения соборов, монументальных построек, а не жилых домов.

Но это искусство было

городским,

плоть от плоти новой) городского

общества. Им порожденное и йм (его материальными и духовными

импульсами) взращенное, это искусство, в свою очередь, ежедневно,

ежечасно воздействовало на горожан. Зримо и образно своими

творениями утверждало

оно

их

сознании понятия величия, порядка,

богатства, но одновременно также идею красоты, гармонии и вос-

приятие

городского

интерьера, как с точки зрения престижа и славы

города, так и с точки зрения обеспечения нужд общежития и ком-

муникации. Именно в этом духовном климате формируется такой

важный элемент урбанистического сознания и практики как тенден-

ция к регулярности, упорядочению внутригородского пространства

в интересах «общей пользы», но также удобства и в соответствии с

принятым эстетическим идеалом.

Стремление к регулярности. Что есть красота? В средне-

вековом городе дома теснились вдоль узких и извилистых улочек,

которые от нависающих вразнобой эркеров казались еще уже. Даже

важные коммунальные улицы редко были прямыми. Последова-

тельное чередование сужений и расширений, уступов и поворотов,

299

подъемов и спусков характерно для большинства их. Эту общуі^

картину пейзажа городских коммуникаций дополняли лабиринты»

проходов, тупиков, коротких улочек. Своими сочетаниями (как и

занятиями их жителей) они образовывали специфические картье,

кварталы, — особые мирки сосуществования, где всё и все взаи-

мосвязаны отношениями соседства и зависимости.

На вершине иерархии системы городских коммуникаций рас-

полагались главные (или большие) улицы и улицы общественные,

коммунальные. Главная улица, как правило, продолжавшая круп-

ную торговую артерию, имелась далеко не в каждом городе. Ее

ширина составляла минимум 5—6 м и не превышала 10—12 м. Даже

в таких крупных городах с 20—30 тыс. населения, какими в период

их расцвета были во Франции Руан, Монпелье, Тулуза, Тур, Бордо,

Амьен, большие улицы, позволявшие разъехаться без труда двум

повозкам, составляли исключение. Даже в Париже, столице коро-

левства, ширина его трех больших улиц (Сен-Дени, Сен-Жак,

Сен-Мартен) составляла не более 18 шагов (ок. 6 м).

Коммунальные, или общественные улицы в большинстве го-

родов обеспечивали главные коммуникации, связывая площади,

рынки, собор, публичные здания, ворота, потайные ходы и гавани.

Их ширина колебалась между 2—5 м, но могла быть и меньше,

подобно одной из улиц старинного Брюсселя, которая до сих пор

носит название «улицы одного человека»: двое там уже не могли

разойтись. В 1475 г. члены братства галантерейщиков в Руане

обратились с жалобой к городским властям. Они рассказывали, что

нанятые ими для починки крыши и навесов их торговых рядов

кровельщики и плотники грозятся прекратить работу из-за дурных

шуток и поведения подвыпивших посетителей таверни на проти-

воположной стороне улицы: «стоя в окнах они сквернословят и

справляют нужду на глазах у рабочих»

Узость улиц затрудняла движение транспорта, а в некоторые

часы дня вообще делала его невозможным. Ситуация становилась

неразрешимой, если начинались строительные работы. Серьезный

ущерб жилищам был нанесен в Нанте и Ренне, когда там в XV в.

началось сооружение монументальной часовой башни. В ходе

строительных работ создавалась опасность сокращения или вооб-

ще уничтожения некоторых площадей, которые и без того были

невелики. Заботой городских властей было сохранение того, что

есть, но также и создание новых или расширение существующих.

Прево Парижа периода правления Людовика Святого Этьен Буало

распорядился уничтожить некоторые постройки, которые узурпи-

ровали пространство площадей, в частности Гревской площади.

Городское право французских городов, в Дижоне например, обле-

300

кало мэров и эшевенов правом строительных работ только на

площадях. Что же касается улиц, то стремление к упорядочению

нашло отражение в постановлениях городских магистратов (типа

того, что было принято в Авиньоне в 1243 г.), утверждавших

минимальный предел ширины коммунальных улиц и предписы-

вавших расширение уже существующих, но узких городских арте-

рий, так же как и выравнивание слишком извилистых из них. В

Дижоне мэру и эшевенам вменялось в обязанность выравнивание

линии домов.

Пространные инструкции городских властей об обеспечении

регулярности и красоты городской застройки и улиц — явление,

типичное для всех европейских регионов. Они известны уже с

середины XII в. Наиболее ранние из них относятся к городам

итальянской провинции Тоскана. Тщательно продуманные пред-

писания относительно правил возведения дома и поддержания его

опрятного вида были обязательны для каждого горожанина-домов-

ладельца. С конца XIII в. во Флоренции, Сиене, Пизе, Пистойе

была учреждена специальная «служба для поддержания красоты».

В обязанности ее входило, среди прочего, особое наблюдение за

строениями в центре города, вокруг больших площадей и вдоль

главных улиц. Высокому денежному штрафу подлежали те из

домовладельцев, которые нарушали предписание относительно

положенного числа балконов на главном строении, то есть выхо-

дящим фасадом на улицу, оконных арок и их ширины, обязатель-

ных украшений, в том числе и цветами. Если с роскошным палаццо

нобиля соседствовало уродливое здание, владелец был обязан, под

угрозой штрафа, произвести его перестройку. В итальянских горо-

дах, правда уже на исходе Средневековья, было принято, чтобы

дома в центральных кварталах были, по возможности, одинакового

размера и высоты и сделаны из того же строительного материала,

что и заботливо вымощенная улица перед домом.

В немецких городах регулирующие предписания появляются со

второй половины XIII в. Городской совет Гамбурга в 1268 г. принял

постановление, вменявшее в обязанность ратманам определять

официально границы, дальше которых не должны выступать фа-

сады и эркеры домов, расположенных вдоль судоходных каналов,

водных путей, улиц. Такого же содержания постановления извест-

ны во многих других городах. В Страсбурге уровень выступа эркера

был отмечен на одной из наружных стен собора и сопровождался

надписью: «Это предел выступа». Для контроля всадник с копьем

или с палкой соответствующей длины проезжал по улицам. Если

острие копья задевало за строение, его владелец платил штраф или

даже был обязан сломать постройку. Размеры участков, на кото-

301

рых возводились городские дома, в целом были невелики, и на

протяжении всего Средневековья городские власти боролись со

стремлением своих бюргеров расширить жилое пространство за

счет улиц и коммунальной земли. Именно эту цель преследовало

сооружение эркеров, балконов, лоджий, которые домовладельцы

навешивали на свои дома. Жилое пространство увеличивалось

путем сооружения выносных лестниц, хозяйственных помеще-

ний.

С XIV в. в немецких городах вводится регулярный, не менее

двух раз в год, осмотр властями состояния построек с целью

определения того, не противоречат ли они общественным интере-

сам и принятым постановлениям о красоте. В 1370 г. в Мюнхене

комиссия из 36 наиболее уважаемых бюргеров, членов совета,

предписала ликвидировать в домах в центре города и на его

наиболее узких улицах из-за опасности пожара лоджии, а также

наружные лестницы, крыльца, кровельные лотки для отвода до-

ждевой воды с крыш и т.п. Требования ратманов и нежелание, а

порой и невозможность домовладельцев учесть их, создавали почву

для непрерывных судебных тяжб и разбирательств.

Трудно сказать, с заботой ли о красоте или со стремлением

выделиться (но скорее и с тем, и с другим одновременно) связано

широко распространившееся с XIII в., прежде всего в итальянских

городах, обыкновение водружать на фасадах богатых домов, на

концах балок, карнизах различные скульптурные изображения —

иногда и самого хозяина, построившего дом, герба, но чаще это —

деревянные статуи святых, Богоматери, героических личностей.

Раскрашивали деревянные планки и балки фахверковых построек.

Это придавало домам нарядный вид. Украшались и улицы: фонта-

нами на площадях, крестами — на перекрестках.

С XII в. города становятся полюсами притяжения поломниче-

ства — этого «средневекового прообраза туризма» (по выражению

Jle Гоффа). Поломники стремились в город поклониться святым

мощам, хранившимся в реликвариях величественных городских

соборов и церквей. Но их привлекали также и городские досто-

примечательности, красота городских сооружений и монументов.

«Итальянский францисканец Фра Салимбене из Пармы, посетив-

ший в середине XIII в. Экс-ан-Прованс, пространно описывает

«чрезвычайно прекрасную и очень знатную гробницу», которую

королева Франции Маргарита Провансская, супруга Людовика

Святого, повелела воздвигнуть в церкви Госпитальеров для остан-

ков своего отца, графа Раймонда Беренгара»

Но город поражал воображение приходящих в него и своими

домами. Как же выглядели собственно средневековые дома? Здесь

302

мы вступаем в область предположений и реконструкций. Сохра-

нились лишь отдельные, сильно испорченные временем, редкие их

экземпляры, причем это, как правило, дома патрицианские. Чрез-

вычайно редки, пишет Ж. Ле Гофф, и иконографические их изобра-

жения более или менее реалистически передающие «подлинный»

облик домов (как, например, миниатюры хранящегося в Париж-

ской национальной библиотеке жития Св. Дени, подаренного в

1317 г. королю Филиппу У Длинному аббатом Сен-Дени). Факти-

чески, в массе своей старинные города, во всяком случае в Цент-

ральной Европе, полагает немецкий урбанист X. Бокман, донесли

до настоящего времени тот «средневековй» облик, который они

обрели в XV—XVI вв., а иногда и в XVII в. Собственно средневе-

ковые дома XII, XIII—XIV вв. уничтожены пожарами и временем

и напоминают о себе лишь «строительной субстанцией» — фунда-

ментами, стенами, балками, скрывающимися под фасадами домов

позднего Средневековья и раннего Нового времени. В Трире на

Глоккенгассе находится дом, выстроенный в 1490 г. и давший

название этому переулку. Надпись под колоколом над его дверью

гласит: «Названный «Под колоколом», я стал стар и трухляв и

поэтому разрушен. Восстановленный пыльным летом на каменном

фундаменте из двух строений, объединенных на узком участке, я

изменил свое сердце. Но Фортуна оставила мне то же самое имя»

Археологические, письменные, иконографические свидетельст-

ва тем не менее позволяют уловить некоторые общие черты и

линии эволюции городского дома, сопряженные с экономическим,

социальным и ментальным развитием. Средневековые дома как и

участки чаще, чем сегодня меняли своих владельцев. В зависимос-

ти от хозяйственной ситуации они быстро приобретались и столь

же стремительно продавались. Но чаще всего они служили обес-

печением ссуд, отдавались под залог. Так называемые грундрен-

тен — поземельные ренты, близкие к современным ипотечным

операциям,— позволяли горожанам обходить осуждаемый церко-

вью запрет ссужать деньги под проценты. В этой форме развивался

торговый кредит. Вложение денег в дома и участки сулило большие

прибыли и было широко распространено. Дома сдавались в наем.

Многие бюргеры жили в арендуемых не только домах, но и

помещениях, комнатах, закутках. В узких и глубоких дворах раз-

мещались многочисленные пристройки, каморы, «будки», которые

сдавались в наем. Их сооружали под крышей, над подвальным

помещением и т.п. Там обитала городская беднота и нередко

представители среднего слоя.

Одноэтажные дома оставались правилом, хотя в больших горо-

дах таких, как Париж, или торговых метрополиях, подобных

303

ганзейскому Любеку, распространяются дома в два, три, а иногда $

и больше этажей. Они свидетельствуют о стремлении богатых

горожан, в соответствии со своими экономическими возможнос-

тями и социальным положением, владеть красивым домом, сде-

ланным из камня, украшенном скульптурой, хорошо освещае-

мым — с застекленными окнами, с башней, выражающей стрем-

ление этого высшего городского слоя к ассимиляции с аристокра-

тией. Престижность статуса его владельца подчеркивается и место-

расположением дома. Унтермаркт — нижний рынок в средневеко-

вом Герлице, центре экспортного сукноделия, был застроен рос-

кошными домами, здесь жили бюргеры, облагавшиеся

по

"высшей

налоговой ставке.

Бюргерский дом — символ принадлежности к городской общи-

не; знак индивидуального и фамильного статуса; сфера действия

особого, «домового мира», обеспечивающего защиту всем его

обитателям — неприкосновенность жилища была одним из прин-

ципов средневекового права, хотя, разумеется, принцип этот не-

однократно нарушался в ходе войн и в политических схватках.

Самым тяжелым наказанием, высшей мерой, предусматриваемой

уголовным городским правом за преступление против города, было

разрушение дома, а значит и изгнание.

Танцевальный дом. Одним из важных элементов урбанис-

тического облика города и его социокультурного пространства

становятся на исходе Средневековья «танцевальные дома». Их

начали строить с конца XIV в. и к XVI в. они имелись уже в каждом

большом городе, в некоторых городах — даже несколько, как,

например, в тирольском Китцбюхеле, где их было четыре. В

большинстве случаев танцевальный дом находился рядом с рату-

шей и церковью или напротив их. И нередко танцевальная музыка,

звуки труб и флейт нарушали благочестивое настроение посетите-

лей Божьего храма, вызывая их недовольство и многочисленные

жалобы.

Распространение танцевальных домов было сопряжено с глубо-

кими социокультурными трансформациями в городской среде —

ростом хозяйственной мощи бюргерства и политического самосо-

знания его высших, ведущих слоев, но также и с индивидуализа-

цией личности, стремлением к самоидентификации, самовыра-

жению (в том числе и посредством танца); с изменением видения

и ценностного восприятия человеческого тела. В русле этого

ментального развития менялось и отношение к танцу — его

перестают воспринимать как исключительный элемент ритуально-

магической практики. Организованное телесное движение танца

304

сопрягается с новыми задачами: социальной репрезентацией и

эстетической самореализацией, а это требовало нового жизненного

пространства в прямом и переносном смысле.

Танцевальный дом, — помещение, посвященное определенной,

«танцевальной функции», отвечавшее этой новой потребности и

ею же вызванное к жизни. С точки зрения городской строительной

практики, это была первая общественная светская постройка,

конструировавшаяся с учетом одного, конкретного, специального

предназначения. Правда, этот новый для Средневековья прин-

цип использования общественных помещений утверждался очень

медленно и практически танцевальные дома, как показывает ис-

торико-культурологическое исследование В. Бруннера, функцио-

нировали, во всяком случае в городах Империи, как многоцелевые.

Здесь проводились праздничные торжества, театральные представ-

ления, приемы гостей, они использовались как гостиницы; для

проведения заседаний городского совета, суда.

В немецких городах термин «танцхауз» часто тождествен терми-

ну «ратхауз». Это особенно характерно для небольших городов, где

помещение ратуши, городского совета было единственным, при-

годным для танцевальных целей. Термин «танцхауз» часто исполь-

зовался для обозначения большого праздничного зала ратхауза,

занимавшего целый этаж и специально предназначенного для

танцев. Именно такое помещение, объединяющее ратхауз и танц-

хауз было сооружено в Мюнхене в 1470—1480 гг. Перед тем как

начать строительство, архитектор мастер Йорг, как говорит хрони-

ка, посетил Аугсбург и Ульм, чтобы осмотреть тамошние танце-

вальные дома.

В Нордлингене танцевальный дом размещался в трехэтажном

помещении, которое во время ярмарок использовалось как торго-

вый дом суконщиков. На четырнадцать ярмарочных дней первый

этаж танцхауза, где, собственно, и проходили танцы, соединялся

переходами с расположенными рядом домом мясников и пивной,

что позволяло перемещаться из одного помещения в другое. Мно-

гоэтажные танцевальные дома такого типа как в Нордлингене

имелись во многих городах, например, во Франкфурте-на-Одере,

во Вроцлаве с тем лишь различием, что здесь благородные бюргеры

танцевали в зале верхнего этажа, предоставив нижние в распоря-

жение простых горожан.

В. Бруннер в своем исследовании танцевальных домов в горо-

дах Центральной Европы, обращает внимание на тесную связь

их с общественно-правовой городской жизнью, что могло быть

обусловлено, по его мнению, как коммунальным характером поме-

щения, так и древними ритуально-магическими правовыми функ-

305

циями самого танца

Танцхаузы часто возводились в тех местах, f'

где прежде традиционно осуществлялась судебная власть. Та*

было, например, в Фельдкирхе и в Мюнхене. После того как было

отстроено новое помещение танцхауза, в него были перенесены з

заседания суда. В танцхаузе происходили допросы, разбирательст-

ва, выдвигались обвинения и выносились приговоры. В подвале

танцхауза порой (в Мюнхене, Регенсбурге) содержались заключен-

ные. В Мюнхене каждый бюргер, хотя бы раз в жизни приносил

клятву в танцхаузе, обещая верность городу и бюргерам. Здесь же

делались публичные заявления и объявления. Именно танцеваль-

ный дом служил резиденцией императорской особе при посеще-

нии города, как, например, уже упоминавшийся в другой связи

кельнский Гюрцених, выстроенный в 1441—1444 гг., один из самых

роскошных и больших в Германии. В 1520 г. он принимал только

что коронованного императора Карла V. Резиденцией императора

Максимилиана I в 1500 и 1510 г. был Мюнхенский танцхауз й

именно здесь происходила его встреча с ратманскими и патрици-

анскими фамилиями города.

Но при всей своей многофункциональности, организация внут-

реннего пространства танцевального дома учитывала танцеваль-

ные стили, господствовавшие в среде высших социальных слоев —

городского патрициата и феодальной аристократии в позднее

Средневековье. Длинный зал был рассчитан на большое число

участников в танцах — «процессиях». Самым популярным из

танцев этого типа был распространившийся с середины XV в. и

происходивший из Бургундии «басседанзе» (испанский танец),

который в Германии называли просто: придворный танец. Он

ограничивался незначительным числом крайне простых па и фи-

гур. Танцующие следовали размеренным шагом, парами друг за

другом. Эта церемониальная форма танца известна также как та-

нец «на немецкий манер». Это — репрезентативный и церемони-

альный танец. Он был обязательным элементом свадебных тор-

жеств, празднеств по случаю визита в город его сеньора, импе-

ратора. Плавно двигающиеся в процессии пары были призваны

продемонстрировать групповую общность и одновременно незыб-

лемость сословного порядка, его иерархии. Во главе процессии,

непосредственно за ведущим танцором, следовали высокие персо-

ны, символизирующие своим участием «мир праздника», гаран-

тию порядка — того, что торжество не будет нарушено распрями

или вооруженным столкновением.

С начала XVI в. в среде городских верхов распространяется

новая хореография. Присущие ей сложные движения могли быть

усвоены только в процессе длительного обучения. Танцевальное

306

о6разование становится престижным и воспринимается как один

0 элементов социального статуса. Для получения его ехали в

цуясие земли. Местом паломничества была Италия. Альбрехт Дю-

рер во время своего пребывания в Венеции брал уроки танцев,

как пишет он в письме своему другу и покровителю Вили-

бальДУ Пиркгеймеру, вьщержал только два занятия. Обучение

стоило дорого, к тому же он не обнаружил необходимых способ-

ностей.

Новая хореография была рассчитана лишь на небольшое число

Пар. Ставящая целью выделить и подчеркнуть индивидуальность

каждого танцующего, она, ввиду большого количества па и слож-

ности их комбинации, требовала уже иной организации танцеваль-

ного пространства. Предусматривалось также присутствие зрите-

лей, для которых создавались специальные трибуны (для дам по

одну сторону, для кавалеров по другую сторону зала), а также

специальный подиум для музыкантов. Танцы включали стилизо-

ванные элементы пантомимы, со своей особой знаковой нагруз-

кой, расшифровкой которой с воодушивлением занимались зри-

тели — не участвовавшие в данный момент в танцах.

Любили танцы не только господа. Танцы-процессии, подчер-

кивающие общность и символизирующие мир, были широко рас-

пространены среди ремесленников, среднего бюргерства. В городе

Госларе «длинный танец или процессия», как говорится в доку-

менте, приводимом В. Бруннером, стал знаком примирения двух

враждующих группировок: жителей Нижнего города, где обитали

«местные» — саксонцы, и «пришлых», «чужаков» — франконцев,

населявших Верхний город. Обе части города долгое время были

разделены цепью, символизировавшей неприкосновенность гра-

ницы. Вражда же велась из-за того, что «чужаки», как полагали

местные, «загрязняли ручьи и речки, стекающие вниз». Когда же

мир все же был достигнут, устроили танцы в виде длинной цепи

растянувшейся от одной части города до другой.

Как форма самоидентификации, танцы играли большую роль и

жизни цехов. Их специально создавали или заимствовали, пере-

качивая, друг у друга и из других городов. В качестве «знакового

танцевального оснащения» служили предметы и изделия, прису-

ще производственной деятельности того или иного цеха. Они

Использовались для пантомимы. Так, танец нюрнбергских мясни-

ков был характерен тем, что танцоры держались не за руки, а за

Ржаные круги, символизировавшие колбасы. Вообще танцы с

°бручами, мечами, палками были чрезвычайно популярны. Танец

Мечами был характерен для праздников даже тех цехов, которые

Не

имели к их производству никакого отношения. Танцы устраи-

307

вались не только по праздникам, но и по случаю, в частности

завершения судебного разбирательства, заключения договора ц

других правовых действий. Исследователи усматривают в зтщ

рудимент прежних культовых действий, превратившийся в обы.

чай.

В среде «простых» людей были распространены танцы-импро-

визации, запрещаемые церковью как «грубые» и «бесстыдные»

танцы-хороводы (вокруг дома или очага), культового происхожде-

ния. Танцевальные дома, где отплясывал городской люд, были

простейшей конструкции: на четырех столбах под деревянной

крышей и с деревянным, слегка приподнятым над землей насти-

лом. Иногда его сооружали на небольшом каменном фундаменте.

На гравюре рубежа XIV—XV вв. запечатлен незамысловатый по-

мост, покрытый настилом из ивняка; на нем три музыканта, а

вокруг, на отгороженном пространстве — танцующие пары. Так,

вероятно, выглядел предшественник престижного патрицианского

танцхауза позднего Средневековья.

Таков, в основных своих характеристиках, урбанистический

образ средневекового города. Таким предстает он в исследованиях

современных историков.

Но каким видели и представляли город современники? Эта

проблема выходит сегодня на первый план изучения. Тот образ

города, который доносят до нас иконография и литературные

тексты высокого Средневековья был сформирован стереотипами,

выработанными церковью и рыцарско-аристократической средой.

В кольце стен, устремляющийся ввысь храмами и крепостью

правителя Небесный Иерусалим и отвращающий своими мерзос-

тями Вавилон — таков город церковной традиции. Пленяющий

воображение великолепными постройками знати и кипучей жиз-

нью, привлекающий богатой добычей, золотом, монетами и за-

морскими товарами, вызывающий ненависть своей независимо-

стью — таким предстает город рыцарских романов.

Параллельно с христианско-рыцарской традицией вырабатыва-

ется и новый образ города и его идеология. Это осуществляется по

нескольким линиям. Прежде всего — в русле новой схоластической

ученвсти. Большой вклад в это дело внес Парижский университет.

Следуя властителям своих дум, Аристотелю и Августину, его док-

тора переносят на средневековый город понятия цивитас и гречес-

кого полиса в их античном смысле город-государство. Как место

цивилизации и культуры, противостоящее нецивилизации «лесу»»

предстает город в сочинениях доктора теологии парижского епИ~

скопа Гийома Овернского (1228—1249). Но особенно своей раз~

работкой городская идеология обязана Фоме Аквинскому (1225

308