реться на какие-то общие и относительно бесспорные понятия
как например mantel, в своей изначальной форме представлявший
несшитый четырехугольный кусок ткани или покрой типа пончо;
heuke или фр. houppelande — просторное облачение, с поясом,
длиной до колен, иногда до земли, с длинными широкими рука-
вами, частично открывающими руки.
Лишь одна немецкая Shaube XV в. более или менее близка к
пальто в современном смысле: длинные полуприлегающие рукава,
передняя застежка, поднимающийся воротник.
Другая проблема, тесно связанная с первой, — критика источ-
ника, письменного или изобразительного, из которого черпается
описание костюма, терминология одежды. При анализе необходи-
мо учитывать его происхождение, особенности, присущие жанру,
специфику фразеологии, клише и т.п. Общим для средневековых
памятников, как источников свидетельств о костюме, является то,
что они в принципе не ориентированы на описание индивидуаль-
ного. В рыцарских романах, изобилующих характеристиками кос-
тюма, в центре — идеальный тип, модный идеал. Описания одежды
носят символический характер. Их «точность» в изображении
деталей, цвета и тд. подчинена задаче раскрыть статус и характер
героя, прояснить его действия, поступки, не более того.
Не дает адекватного отражения действительности и моралисти-
ческая литература. Ее критика не имеет в виду реальную ситуацию,
преследуя преимущественно и прежде всего цель дидактическую —
воспитание благочестия. Исследовавшая эту сторону проблемы
австрийский историк повседневной культуры Хелыа Шупперт
подчеркивает сильную связь с традицией, «требованиями жанра»
авторов средневековых трактатов, выступавших с критикой костю-
ма и излишеств моды. Терминология этих произведений, пишет
Шупперт, зачастую восходит к Библии, отцам церкви, канонам
проповеднического искусства. Через столетия, вплоть до эпохи
барокко, повторяются слова, выражения, целые пассажи — типа
«длинные одежды», «высокие головные уборы», «деревянная обувь»,
«длинные рукава на одежде», «разрезы на мантель и туниках»,
«длинные шлейфы» и тд.
Через всю моралистическую литературу Средневековья прохо-
дит метафора «павлиний хвост», восходящая к проповеди Григория
Назианзина, осуждавшего женщин за щегольство
и
длинные шлей-
фы как олицетворение греха «гордыни». Она не имеет фактически
отношения ни к реальному типу платья, ни головного убора. Эти
и подобные описания вне времени
43
Таким образом, взятое в отдельности понятие, изображение
костюма, так же как и его описание, не могут быть истолкованы
400