Ястребицкая А.Л. Средневековая культура и город в новой исторической науке

Подождите немного. Документ загружается.

0Одошел мэтр Робер, один из советников короля, взял его за плащ

Л подвел к государю. Собралось много рыцарей, снедаемых любо-

пытством. Робер спросил Жуанвиля: «Если бы король сидел здесь,

а ры захотели бы усесться на его скамью на более высоком месте,

разве не нанесли бы вы ему оскорбления?» — «Без сомнения», —

отвечал сенешаль. «Итак, — продолжал мэтр Робер, — вы его

оскорбляете, ибо вы одеты вельможнее короля: ваш костюм укра-

шен отличным мехом, ваши сукна ярких цветов, а у короля этого

Нет». «Мэтр Робер, — возразил сенешаль, — простите, но я не нанес

королю оскорбления, ибо я одет как одевались мой отец и моя

мать. Но кто оскорбляет государя, так это вы, ибо вы — сын

виллана и вилланки, а вы оставили одежду ваших родителей и

нарядились в платье из камлина — богаче королевского». Все

характерно в этом рассказе: и отражение в одежде социального

статуса, и традиционность костюма: тот же, «что носили родите-

ли», и свойственное Людовику IX приписывание одежде нравст-

венных ценностей.

Сам Жуанвиль — сеньор, сир Жуанвиля, имел наследственный

титул Великого сенешаля Шампани, происходил из одной из

знатнейших семей земельной аристократии этого графства, чей

родовой замок господствовал над верхним течением Марны. Дя-

дя его участвовал в завоевании Константинополя латинянами

(1204 г.), а отец оказал большую услугу королевскому дому во

время восстания баронов Франции, воспользовавшихся малолет-

ством Людовика IX. По линии матери Жуанвиль находился в

достаточно близком родстве с Фридрихом II Гогенштауфеном.

Жуанвилю было 22 года, когда он, оставив родовое гнездо, жену и

двоих детей на попечение своей матери и верных «вассалов и

подданных», последовал (1248 г.) за Людовиком IX в Палестину.

Описывая сцену своего пленения и спасения, Жуанвиль приводит

некоторые детали, небезынтересные с точки зрения отношения

средневекового человека к одежде как к знаку общественного

положения. «Сарацин», вытащивший тонувшего Жуанвиля, кото-

рый для своего спасения назвался «родственником короля», снял

с него военное облачение, а затем, пишет сенешаль, из сострадания

ко мне и ввдя меня больным, набросил мне на плечи пурпуровое

покрывало с зеленой каймой, которое подарила мне госпожа моя

Мать. Другой «сарацин» принес Жуанвилю белый пояс, которым

°н «подпоясался сверх покрывала». И пояс, и «покрывало» — плащ

Урпурного цвета — наглядное свидетельство родовитости и высо-

кого положения, что сознавали, как можно понять из текста, и

Женившие Жуанвиля «сарацины». Показательно и упоминание в

данном контексте о том, что «покрывало» — материнский подарок:

359

к тому времени, когда Жуанвиль принял решение отправиться

королем в Святую Землю, госпожа мать была еще жива и как Що^

пишет Жуанвиль, пользовалась большею частью моего имущее^

Плащ, переданный ею сыну, был не просто подаренной ново(

вещью, но родовой реликвией, знаком благородства крови и р^

царского достоинства, переходившей по наследству от отца *

старшему сыну как главе линьяжа. Таким образом, платье не

только грело и украшало человека Средневековья, но и показывало

его место на социальной лестнице.

Аристократизм моды, получившей распространение с XII в.

особенно резко обозначился в женском туалете: шэнс и блио

ниспадали до пят, оставляя открытыми лишь острые концы мягких

туфель из цветной кожи. Блио обтягивало торс, а начиная от бедер

книзу, было сшито из другого куска материи и составляло, по сущ

дела, зародыш юбки. Рукава, узкие сверху, начиная от локтя,

стремительно расширялись, ниспадая чуть ли не до земли. Ворот

и обшлага были украшены вьшіивкой. «Юбка» и широкие части

рукавов — плиссированы. Блио перепоясывалось поясом из шелка,

полотна, шерсти или кожи. Одежда подчеркивала фигуру и вместе

с тем свободно развевалась...

Чрезмерное расширение от талии и длина делали женскую

походку плавной, но одновременно заставляли при ходьбе кокет-

ливо приподнимать платье — «благородный жест», запечатленный

в изобразительных памятниках, но одновременно и повод для

критики моралистов. Францисканский монах Бертольд Регенс-

бургский порицал женщин, следующих этой моде, за «беспрестан-

ную возню с платьем», за их «бросающиеся в глаза странные

жесты», цель которых, по мнению моралиста, состояла только в

том, чтобы «обратить :іа себя внимание». Осуждение его вызывали

и кайма по подолу юбки и украшенные вышивкой вырезы, обна-

жавшие шею, но также и брыжжи, привлекавшие внимание к ней

и оттенявшие лицо. Женщины стали носить платья с разрезом на

груди, застегивали его на пуговицы, вошедшие в обиход с XII в.,

или скалывали булавками, соединяли пряжками.

Линии костюма, подчеркивающие особенности женской фигу-

ры, dfe пластичность, отражают изменение в обществе отношения

к женщине и новое эстетическое восприятие женственности И

телесного начала вообще, утверждающееся в XII—XIII в. под

влиянием куртуазной культуры.

Само слово «куртуазный» (отстарофранц. court

—

двор) впервые

было употреблено французским филологом-медиевистом Гасто-

ном Парисом (1839—1903) для обозначения той формы отношений

между мужчиной и женщиной, которая складывается в среде

360

господ — могущественных князей феодальной Франции и груп-

^ровавшихся при их дворах рыцарей-вассалов. Это были отно-

шения, которые сами современники называли «fine amour» —

утонченная любовь. Речь идет об определенном кодексе поведе-

НІІЯ между мужчиной-рыцарем и женщиной-Дамой, об «игре в

любовь». «Играя в эту игру, — пишет французский исследователь

рьшарской культуры Жорж Дюби, — демонстрируя умение изыс-

канно завлекать женщин, придворный подчеркивал свою при-

надлежность к миру избранных, свое отличие от «деревенщины»...

Куртуазная любовь была прежде всего знаком престижа в мужском

обществе». Но заповеди любовного кодекса были адресованы

обоим полам. Они диктовали им определенные моральные прави-

ла поведения, зиждившиеся на двух добродетелях: выдержке и

дружбе.

В языке произведений придворных поэтов — трубадуров, по

стихам которых ученые сегодня реконструируют модель куртуаз-

ного поведения, слову «любовь» постоянно сопутствует слово

«дружба». Рыцарь должен был уметь владеть собой, укрощать свои

порывы, овладевать женщиной «благородно». Как воин, рыцарь

должен был быть физически сильным, выносливым, соблюдать

кодекс рыцарской чести, быть верным и самоотверженным в

служении той, которую он избрал своим «другом». От женщин тоже

требовались смелость, осмотрительность, умение владеть своими

чувствами и преодолевать «свои недостатки», то есть те, которые

церковная мораль связывала с женщиной — легкомыслие, лице-

мерие, чрезмерное вожделение. Вместе с тем образ Дамы-друга был

освещен и эстетическим любованием: тонкая талия, высокая грудь,

плавные движения. Став в высших слоях общества составной

частью системы рыцарского и женского воспитания, куртуазная

любовь, вместе с тем не имела целью изменить существующий

порядок, при котором женщина занимала подчиненное по отно-

шению к мужчине положение. Тем не менее, распространение

рыцарской литературы, воспевающей мужскую доблесть и заслу-

живающее восхищения женское обаяние и добродетели, оказало

на общество плодотворное воздействие. Постепенно куртуазные

обычаи распространяются на рыцарство в целом и на элиту горо-

дов, превращаются в норму, и то, что «поэты некогда воспевали

как опасный и недостижимый подвиг, — пишет Ж. Дюби, — стало

обычным требованием хорошего тона».

С распространением куртуазных обычаев связывают современ-

ные исследователи ослабление к рубежу XII—XIII вв. насилия и

грубости в сексуальном поведении мужчин и как следствие —

опеки над женщиной со стороны отцов и мужей, что в свою

361

очередь способствовало распространению женского влияния ^

пределы «геникея» — женской половины дома. К началу ХІЦ в

утверждается сознание того, что женщина «не только тело», ^

нужно сперва завладеть ее сердцем, заручиться ее согласием. Так

то, что вначале было только игрой, «предназначенной для мужчин

помогло женщинам феодальной Европы выйти из своего прини-

женного состояния»

Куртуазная литература воспела дам-вдохновительниц, реальных

или «героинь грез». «Элеонора Аквитанская, Мария Шампанская

Мария Французская, равно как и Изольда, Гвиньеврева или Дале-

кая принцесса, — пишет Жак Ле Гофф, — они открыли современ-

ную любовь»

Мужчины и женщины этой поры были полны забот о своих

нарядах и внешности. В рыцарском «Романе о Розе» Амур настав-

ляет куртуазных любовников заботиться о своей внешности: иметь

белые руки и чистые ногти, носить узкие рукава, изящно приче-

сывать волосы и не жалеть денег на покупку шелкового кошелька,

вышитого пояса, шляпы, не говоря уже об искусстве ездить верхом,

танцевать, петь. Парижские щеголи пудрили лицо и выщипывали

брови, душились и держали руки в молоке для пущей белизны.

Дамы носили накладные волосы из шелка, красились и открывали

декольте.

Утвердившаяся к XII в. в аристократическом рыцарском обще-

стве куртуазная модель отношений между полами в последующие

столетия постепенно распространяется на другие социальные слои.

Этот процесс получает закрепление и находит отображение в

тенденциях развития костюма и моды. Все более разводя принци-

пы конструирования мужской и женской одежды, она в своем

движении доступными ей средствами «материализовала» форми-

ровавшиеся в обществе представления о мужественности и женст-

венности и, соответственно, актуализировала складывавшийся,

характерный для Запада тип отношений между полами, отмечен-

ный традициями куртуазной любви.

На рубеже XII—XIII столетий «аристократическая мода» была

потеснена новым типом костюма. Шелковая парча сохраняется

лишь Для самых торжественных случаев в быту высшей знати

(бархат внедряется в придворный обиход лишь с XIV в.). Зажиточ-

ный горожанин, как и рыцарь, облачается теперь в сукно, подчас

отороченное мехом. Костюм XIII в. — костюм «городской» и по

материалу, и по функциям: сукно — продукт ткацкого производ-

ства самых развитых городских центров Фландрии, Северной

Италии, Северо-Западной Германии. Суконная одежда была прак-

тичнее костюма XII в. Она рассчитана не на пребывание в доме,

362

j1o на уличную деятельность, на дальние путешествия. Свободный

лолет краев одежды, столь типичный для предыдущего периода

постепенно исчезает. Напротив, возник обычай зашивать в полы

монеты, чтобы придать линиям напряженность и неподвижность,

рубахи укорачиваются, рукава сужаются.

Важным нововведением XIII в. явилась котта. Блио оставалось

лишь домашней одеждой. Уезжая из дому, человек надевал шерс-

тяную котту, плотно сидевшую на груди, с узкими рукавами.

Поверх копы носили сюрко — безрукавку из дорогой материи

(иногда из кожи) с разрезами по бокам (а иногда спереди и сзади)

для удобства движений. Встречаются изображения сюрко, сшито-

го вместе с капюшоном. Мужские котта и сюрко становятся

относительно короткими — до середины икр. Под ними носили

брэ (в ту пору нередко кожаные) и шосс, обтягивающие ногу. К

брэ, которые в начале XIV в. стали носить на тоненьком пояске,

прикреплялись необходимые предметы: ключ, кошель, нож.

Строгость силуэта в какой-то мере компенсировалась много-

цветностыо одеяний: котта были синие, красные, зеленые; шосс —

зеленые, белые, синие, розовые. С XIV в. в моду входит платье с

вертикальной цветовой гранью. Соответственно и шосс были двух-

цветными: левая половина одного цвета, правая — другого.

Женщины в XIII в. отказались от плиссировки, орнаментальных

поясов, обилия вышивок, но зато ввели в употребление кружева.

Чрезмерное употребление их вызывало озабоченность моралистов.

В конце XIII в. в Нарбонне были запрещены кружевные одежды,

через которые просвечивала нижняя рубаха — шэнс.

Женская котта и сюрко были длинными, до пят. Так называе-

мое открытое сюрко, которое состоятельные дамы надевали к

обеду и уже не снимали весь вечер, украшалось длинным шлейфом,

волочившимся по земле, и большими вырезами под рукавами,

подчас с меховой опушкой. Специальной женской формой котты

становится так называемая сюркени, плотно облегающая грудь. С

XII в. входят в употребление пуговицы. До этого времени отдель-

ные элементы средневековой одежды скреплялись завязками и

застежками, имевшими помимо функционального еще и декора-

тивное значение. Пуговицы нашли широкое применение в точно

пригнанном, прилегающем костюме XIII столетия: узкий ворот

сюрко застегивался на несколько пуговиц.или скреплялся застеж-

кой — аграфом. Но отдельные детали и элементы одежды, как

например рукава к платью, или шосс к рубахе, еще долго и в

следующие столетия пришнуровывались или прикреплялись пу-

говицами. Это позволяло дамам и щеголям без больших хлопот

разнообразить туалет, лишь заменяя рукава, комплект которых

363

обычно изготавливался отдельно. Ульрих Лихтенштейн в 1227

распорядился изготовить 12 женских платьев и 30 пар рукавов

ним для дамы сердца, которые он намеревался отправить ^

Фриуля в Чехию.

В этот период носили два типа плащей: открытый спереди или

сбоку, завязываемый шнурком, и так называемый «гарнаш» типа

пончо.

Изменения коснулись и прически. Средневековая прическа

постоянно колеблется между римской модой (римляне стриглись

коротко и брили лицо) и старым германским обычаем, согласно

которому длинные волосы — признак знатности. До середины

XII в. мужчины брили подбородок и щеки, иногда оставляли усы,

волосы стригли коротко. С середины XII в. начинают носить

длинные волосы и отпускать бороду, что отвечало в какой-то мере

длинным одеждам XII столетия. Но развитие массивного горшко-

видного шлема заставило рыцарей отказаться от ношения и длин-

ных волос и бороды. В соответствии с укорочением и упрощением

одежды волосы стали носить короче — сзади завивая, а спереди

выстригая челку.

Женщины отпускали длинные волосы, разделенные прямым

пробором на две части и заплетенные в две косы. С XIII в. длинные

косы — редкость, девушки носят волосы, волной ниспадающие

на плечи, замужние дамы, напротив, убирают волосы, скрывая их

под платком или шляпой.

До XII в. мужчины и женщины перевязывали волосы головной

повязкой. С XIII в. входят в употребление разные виды головных

уборов: чепец, который иной раз надевали под шапку, шляпка с

полями, мягкий берет, полусферический калотт (тип колпака).

Капюшон, который до конца XII в. был составной частью крес-

тьянского плаща, в XIII столетии стал особой формой головного

убора и сделался очень модным — ведь он удачно соответствовал

общему типу «подвижного» костюма этой эпохи. Широко внедря-

ется ношение драгоценных камней. Знатные дамы украшали ими

и прически, и пояса. Украшением служили и кошельки из выши-

того шелка, которые носили у пояса.

Складывавшаяся в аристократических кругах мода, как и кур-

туазная манера поведения, проникают в XII—XIII вв. в городскую

среду. Богатые горожане старались не отстать в своей роскоши от

сеньоров. Но в своем стремлении они натолкнулись на осуждение

церковных моралистов, ввдевших в этом проявление гордыни и

суетности, желание присвоить себе то, что было не положено

бюргерскому сословию. «Грех гордыни, — писал в 1272 г. фран-

цисканский монах Бертольд Регенс бурге кий, — свойствен не толь-

364

ко богатым, кичащимся своим богатством, но и малообеспечен-

ным, которые, не имея денег на дорогие одежды, изыскивают для

этого иные пути и средства. Феодальная власть с конца XII в.,

почувствовав опасность этого соперничества, пыталась оградить

привилегии своего сословия. В 1294 г. французский король Фи-

липп Красивый специальным ордонансом запретил горожанам

носить мех горностая, белки и некоторые другие виды меха и

украшать платье золотом и драгоценными камнями. Он запретил

также горожанам пользоваться восковыми свечами и даже устано-

вил максимальное количество блюд, которое они могли подавать

у себя дома.

ПЕРЕМЕНЫ. НАЧАЛО ПОБВДНОГО ШЕСТВИЯ

МОДЫ

К ХГѴ в. костюм, как мы видели, обогатился новыми

элементами и четко закреплял уже в себе основные сословные

различия в средневековом обществе. Вместе с тем, к этому времени

все более явными становятся и тенденции его нового развития. На

исходе высокого Средневековья мужчины и женщины постепенно

отказываются от длинного и свободного покроя платья. Оно

становится все более прилегающим, пригнанным по фигуре, с

разрезами, на пуговицах или на шнуровке (у женщин), коротким —

у мужчин (они уже никогда не вернутся к длинному платью).

Разделение мужского и женского костюма отныне будет становить-

ся все более четким, а ношение женщинами плащей и шапок

мужского покроя все жестче порицаться церковью как «постыд-

ное».

Стремительное укорочение костюма приходится на 40—50-е годы

ХГѴ в. «Примерно в этом году, — пишет под 1350 г. французский

хронист, монах монастыря Сен-Дени, — оруженосцы и их свита,

некоторые горожане и их слуги завели столь короткое и узкое

платье, что оно позволяло видеть то, что стыдливость повелевает

скрывать. Для народа сие было весьма удивительно»

Родившаяся

при дворе новая мода была подхвачена горожанами. Городская

молодежь, читаем мы под 1367 г. в Майнцской хронике, в подра-

жание аристократам стала носить такое короткое платье, что при

ходьбе, наклоне, сидении «делались видимыми либо зад, либо —

срам». Триумфом новой моды в немецких городах стало распро-

странение так называемого шекке — короткого, на французский

манер предельно зауженного, приталенного, подбитого ватой «каф-

тана». Церковь его осудила, а придворная знать высмеивала. В

365

конце столетия в габсбургской Вене придворный поэт Петер

Зухенвирт написал поэму «О сне возлюбленной», рассказывающую

о пикантных похождениях некоего Хинденплотца (голозадого)

приверженца узкого и короткого платья. Столь резкому изменению

моды, как полагают некоторые исследователи, психологически

способствовала эпидемия чумы 1347—1350 гг., как и ее последую-

щие волны, особенно поразившие города. Она освободила людей

от многих сословных ограничений и сословных табу. Сократив-

шееся почти на 40% население городов стало обладателем вымо-

рочного имущества и богатств. «Мужчины и женщины Флорен-

ции, — говорится в хронике Маттео Виллани, — ввиду изобилия

всяких вещей не хотели больше заниматься своим обычным ре-

меслом. Они хотели есть самую дорогую снедь, вступать в браки

по своему разумению (вопреки обычаю). Слуги и служанки из

купеческих домов облачились в бархат, роскошные и дорогие

платья умерших господ и дам».

Укорочение верхнего мужского платья повлекло изменения всех

традиционных элементов костюма. Укоротилось нижнее платье и

белье. Шосс, которые теперь оказались на виду, стали плотно

облегать ногу, наподобие лосин, их пришнуровывали или прикреп-

ляли пряжками и пуговицами к нижней одежде. Ок. 1370 г. во

Франции и с XV в. в немецких землях раздельные до того шосс

стали сшивать сзади вместе, что имело большое будущее. Но под

длинным платьем и в народе их продолжали носить как и преж-

де — раздельными. Эта часть туалета обрела теперь и новый

социальный знак: знатные и состоятельные люди шили шосс из

тонкого материала, узкими, и каждая шосс другого цвета. С XVI в.

их стали делать вязаными (что облегчало надевание) и с подчерк-

нутой кроем новой деталью — гульфиком. Простые и пожилые

люди продолжали носить штаны старогерманского типа со свобод-

но свисающими штанинами.

Прилегающий покрой короткого (до колен) шекке (кафтана) не

позволял надевать его через голову. Недостаточно удобен был для

этой цели и небольшой вырез у горловины. К середине XV в. его

стали делать застегивающимся вплоть до пояса на пуговицы с

помощькуіришивных петель. Это новшество означало важный шаг

на пути эволюции мужской одежды в костюм современного типа.

Модным и важным элементом короткого костюма стал пояс из

плотного материала, заимствованный из воинского облачения —

нем. «дупсинг» или «дусинг». Поскольку платье было сильно

приталенным, дупсинг носили неестественно низко, на бедрах,

но встречаются изображения, где дупсинг надет через плечо по

диагонали. Пояс был декоративным и имел сугубо репрезентатив-

366

лую функцию. Его делали из дорогих сортов тканей, инкрустиро-

вали драгоценными камнями и металлами, слоновой костью. В

1400 г. в Тюрингии для знатного бюргера был изготовлен дупсинг

из серебра и с серебряными колокольчиками, издававшими лег-

кий звон при каждом движении его обладателя

Во второй

половине ХГѴ в. во Франции, в XV в. — в немецких землях, вместо

шекке часто надевали короткий плащ (фр. табар). С 1370 г. получил

распространение другой тип верхней одежды — так называемый

хуппеланд: более длинный, широкий, с расклешенными рукавами,

собранный на талии поясом. Он пользовался неизменным успехом

до конца XV в. Его носили и мужчины, и женщины. Позднее

Средневековье богато разнообразными типами плащей и накидок,

похожих на пончо и открытых спереди: короткие для верховой езды

и дождевики с капюшоном и длинными рукавами.

Разнообразие фасонов характерно и для обуви: шосс на подо-

шве, сапожки из мягкой кожи, сапоги-краги, высокие ботинки с

пряжками. Новинка XIV в. — сапожки с загнутыми кверху носами

очень вытянутыми, они удерживались в таком положении на

китовом усе. К середине XV в. их сменяют широкие башмаки

«медвежья лапа» — так прозвали их французы, в Германии они

известны как «коровья мода». С ХГѴ в. мужчины стали носить

короткие волосы. Прическа открывала затылок и уши, оставляя

волосы шапочкой лишь на верхней части головы. Она пользовалась

успехом вплоть до 1450 г., когда вновь возвратилась мода на

длинные волосы.

Женская одежда в своем развитии следовала той же тенденции,

что и мужская. Оставаясь аристократически длинной, она тем не

менее все сильнее подчеркивала телесность. Все элементы женско-

го костюма были призваны акцентировать женский силуэт, его

изгибы, тонкость талии. Дамы шнуруют свое тело так — сетовал

анонимный автор сатирического сочинения ХГѴ в., — что не могут

шевельнуться. Подобно мужскому шекке, женское платье застеги-

валось спереди на пуговицы. Сохраняя традиционную длину, оно

посредством кроя подчеркивало полноту бедер и груди. Пышность

юбки сочеталась с длинным шлейфом и свисающими от локтя

рукавами с манжетами, закрывающими кончики пальцев. Женская

мода имела тенденцию открывать тело как можно больше: широ-

кий и глубокий вырез обнажал шею, делал видимой грудь и спину.

Телесность подчеркивалась и широкими проймами рукавов и

шнуровкой корсажа — сбоку, затем и спереди. И не с этим ли

стремлением женщин «показать себя» связана тенденция игнори-

ровать плащи. Правила предписывали женщине надевать плащ и

накидку при выходе в церковь и в другие общественные места.

367

Женщины отдавали предпочтение плащу фасона «колокол»

«хойке», широко распространившемуся после 1350 г. Если мужчи-

ны застегивали его пряжкой на правом плече, то женщины носили

накидывая на голову

С середины XV в. стало модным подчеркивать выпуклость

живота и ягодиц. Для этого одежда подбивалась мягкими мешоч-

ками. Женщины ратовали за декольте, смягчая его глубину драпи-

ровкой. Стремясь открыть лицо и затылок, они выстригали волосы

на лбу выше естественной линии до чепца, а сзади зачесывали их

вверх, или собирали в косу; подвешивали локоны по бокам и

сильно румянились. Августинский монах Готшалк Оснабрюкский

(ум. в 1481 г.) уподоблял подобные действия женщин поведению

«торговцев пивом, вином или лошадьми», которые маркируют свой

товар с тем, чтобы привлечь внимание покупателя. Точно также,

заявлял моралист, «приобретенные за деньги блестящие волосы

мертвой женщины говорят о их новой владелице как о выставлен-

ной на продажу (продажной)».

Высоким прическам, получившим распространение с XV в.

соответствовали и формы головных уборов — «рогатый чепц»;

конусообразный с острым концом «хеннин», иногда увенчанный

длинной вуалью («знамя») и т.д. В это столетие декольте обрамляют

воротником или меховой опушкой, обшивают позументом, оно

открывает спину. Чудовищно увеличиваются длина шлейфов и

проймы сюрко. «Чертов хвост» — так определяли эту моду мора-

листы, а современные исследователи усматривают в ней своеоб-

разную форму женского самоутверждения, стремление подчеркнуть

собственную самоценность. Рост затрат на платье сопровождался

уменьшением роли мантии и накидок в женском костюме.

В позднее Средневековье резко возрастает употребление мехов

и в мужском и в женском костюме. Их используют для утепления

одежды в качестве подбоя; поверх нее, в виде воротника; мехом

обшивают проймы рукавов и полы платья. Своего апогея мода на

мех достигает в Западной Европе между 1389—1410 гг.

Мех в

средние века — один из показателей социального ранга человека.

Простые люди довольствовались мехом ягнят, кроликов, лисы; в

среде низціей знати и зажиточных горожан были приняты беличий

и куний меха. Привилегированным мехом высшей сеньориальной

знати считались горностай и соболь. На протяжении всего Средне-

вековья, вплоть до начала Нового времени, это знак исключитель-

но княжеского и королевского достоинства, что, впрочем, не

исключало посягательств со стороны, в частности, могуществен-

ного городского патрициата. В 1462 г. городской совет Аугсбурга

запретил патрицию и ратману Ульриху Дендриху, растратившему

368