Ястребицкая А.Л. Средневековая культура и город в новой исторической науке

Подождите немного. Документ загружается.

вянную статую Роланда. В 1404 г., воздвигнув новую его статую,

бременцы предприняли вторую попытку с помощью этой

фигуры выразить непреклонность своих намерений. Появившиеся

в те же годы на здании ратуши вместе с современными эпохе

политическими фигурами образы античных и ветхозаветных пер-

сонажей свидетельствовали о росте политического самосознания

городской общины и ее стремлении утвердить себя в пространстве

истории.

За политическими амбициями городов стоит реальная мощь их

купечества, патрициата, ремесел. Монументальным выражением

этой взаимосвязи является довольно часто встречающееся в круп-

ных городах соединение со временем крытых рынков — гостинных

рядов (халле, кауфхауз) в единый коммунальный комплекс с

беффруа и ратушей. Наиболее впечатляющие примеры дают три

гиганта фландрского сукноделия: Ипр, Брюгге, Гент, где эти

торговые сооружения были достаточно внушительны уже в XIII—

XIV вв. как символ мощи корпораций суконщиков. В Ипре сосед-

ствующий с беффруа и ратушей гостинный двор своим главным

фасадом (125 м) оформлял длинную сторону прямоугольника

Большой площади. В Брюгге Суконные ряды, представлявшие

сложное сооружение, куда по специальному каналу заходили

морские суда, соседствовал с беффруа. В Генте его знаменитая

Суконная палата присоединилась к беффруа (XIII—XIV вв.) толь-

ко в XV в.

Гостинные ряды, халле были инструментом крупной торговли

и предпринимательства. Здесь преобладали оптовые торговые опе-

рации, заключались договора и сделки, производились финансо-

вые расчеты и операции. Повседневные потребности рядовых

горожан и коммерческую активность ремесленников удовлетворя-

ли другие, мелкие городские рынки и торговые улицы. К услугам

горожан были хлебные (ржаной) рынки — здесь торговали зерном,

поляной, мясной, телячий, рыбный, зеленной, сенной и др. Неко-

торые цехи, как например, могущественные во многих городах

Северо-Западной Европы, в Рейнской области цехи сукноделов,

имели свои особые ряды, иногда небольшие по занимаемой пло-

щади: «между домом Ико и монетным двором», говорится в

кельнской хронике. Те цехи, которые не имели своих рынков, а

их было большинство, располагались особыми рядами на общем

городском рынке; мастера родственных специальностей, как пра-

вило, группировались вместе: кожевники, обувщики, ременщики,

шорники, кошелечники и т.п.

Рынки были еженедельные — для обмена между жителями

города и торговли с крестьянами округи — и периодические:

279

ярмарки. Они проводились на Рождество или на Пасху, были

приурочены ко дню местного святого-покровителя города, или

патронов торговых и ремесленных корпораций и т.п. и привлекали

купцов из дальних мест. В Лиможе XIII в. было две ярмарки —

одна 30 июня, в день св. Марциала, совпадавшая с притоком в

город паломников, жаждавших поклониться мощам этого святого,

и другая, 13 октября, в день праздника св. Жиро. Но ярмарок могло

быть и больше, как, например, в другом французском городе —

Бурже. Здесь ежегодно проводились три основные ярмарки на

площади Старого рынка: в Рождество, на св. Амброзия (18 окт.)

и день святых Петра и Павла (29 июня), а позднее также и

в день св. Урсины. Но к ним добавлялись еще и многочисленные

мелкие ярмарки, скорее рынки: на св. Мартина; св. Устрийя

(ярмарка «жирных баранов» в мае); ярмарка «постных»; ярмарка

«чернослива»; три окружные ярмарки в дни святых Лорана (про-

ходила на кладбище), Бартелеми и Ландра.

Важную роль в организации хозяйственной жизни городов

играли также ярмарки интернациональные — эти мощные регу-

ляторы общеевропейской дальней оптовой торговли и экспорт-

ных отраслей ремесла (прежде всего связанных с текстильным

производством — сукна, бумазеи, полотна, шелка, хлопчатобу-

мажных тканей, но также и с металлообработкой). В XIII в., пишет

Ж. Ле Гофф, коммерческая и финансовая практика крупного

французского купечества и городов направлялась двумя мощными

ярмарочными циклами: во Фландрии (Ипр, Лилль, Брюгге, Тур-

нэ) и в Шампани (Ланьи, Бар-сюр-Обе, Прованс, Труе). Важней-

шими были шампанские ярмарки. Во-первых, — благодаря своему

географическому положению на стыке наиболее населенных и

экономически развитых регионов христианского мира (Фландрия,

ядро французский земель, Юго-Западная Германия, Средиземно-

морье, особенно Италия — Северная и Центральная) и в самом

центре скрещения важнейших сухопутных и речных магистралей

(Рейна, Шельды, Мааса, долины Роны-Саоны и выходов альпий-

ский перевалов). Во-вторых, — благодаря своей продолжительнос-

ти: переходя последовательно из одного города в другой, они в

своей совокупности обеспечивали западному миру постоянный

рынок от января до января.

В последующие столетия большой славой в средневековом мире

стали пользоваться проводившиеся дважды в году, весной и позд-

ней осенью, ярмарки во Франкфурте-на-Майне и в Лейпциге. С

XV в. они получили особую известность как книготорговые ярмар-

ки, собиравшие типографов и издателей и просто образованных

людей со всех концов Европы.

280

Ярмарки, межрегиональные и особенно интернациональные,

пользовались непосредственным покровительством могуществен-

ных территориальных сеньоров (подобно графам Шампанским), а

порой также короля или императора. Но, при всем том, «ярмарки

прежде всего — феномен городской». Они были городскими пото-

му, что товары, которыми там обменивались были произведены

под контролем городских властей, они же регулировали и финан-

совые операции, да и сами действующие лица — купцы «суть

квинтэссенция городского общества», как и ярмарки, которые не

могли бы существовать вне непосредственной близости к городу

Они, как и халле, гостинные дворы, — неотъемлемый элемент

структуры городского пространства.

Политическая функция. «Симбиоз города и феодализма»*.

Хотя уже в высокое Средневековье многие города сумели высво-

бодиться из-под власти светских и церковных сеньоров и стать вне

феодального (сеньориального) права, получив привилегию руко-

водствоваться городским правом на территории города и его окру-

ги, но во многих городах, особенно французских и итальянских,

да и в Центральной Европе продолжал существовать замок мест-

ного или регионального сеньора или королевский. Топографичес-

ки сеньориальная крепость, дополняя городской пейзаж, тем не

менее не столько «встраивалась» во внутреннее городское про-

странство, сколько, по выражению Ж. Ле Гоффа, «нависала над

ним подобно кисте». В городе сеньориальная власть, за которой

сохранялось право высшей юрисдикции, была представлена поли-

тически в целом своими репрессивными функциями, визуальным

выражением которых являлись позорный столб, обычно водружае-

мый на центральной рыночной площади, тюрьма (при замке) и

виселица (за пределами городских стен).

Но далеко не всегда и не везде власть сеньора этим и ограничи-

валась. Своего максимального выражения политическая функция

достигает в городах-резиденциях, где она является определяющей для

развития города. Так произошло в Вене, например, которая с сере-

дины XII в. становится резиденцией герцогов Австрийских, являв-

шихся и городскими сеньорами и территориальными князьями.

Структура городского пространства здесь определялась значитель-

ным по своим размерам и объему юрисдикции дворцовым округом.

Наряду с этим в городе было много рыцарских домов и владений;

под верховной властью герцога находились многочисленные церкви

и монастыри. Монастыри, расположенные вне городской черты,

* См.: Очерк I. С. 49-50; Очерк II. С. 91-95.

281

владели в Вене огромными подворьями, которые среди прочего

служили также для сбыта вина, производимого в монастырских

хозяйствах. Кроме того, в городе постоянно проживали светские и

духовные сеньоры и масса людей всех рангов.

Конечно, города такого статуса как Вена — крайний случай, но

не исключительный. Возникшие в феодализирующейся или в уже

сложившейся феодальной среде города запечатлели в своей и

топографической и социально-политической структуре особен-

ности феодального развития в том или ином регионе. Как комму-

нальные движения XI—XII вв., так и привилегии, обретенные в

XIII—XIV вв. в результате грамот об «основании», не несли городам

свободы в современном, буржуазно-либеральном смысле. Города

складывались в обществе, характерном феодальной зависимостью,

сословной стратификацией и сословным правом, и они оставались

в рамках этого общества на протяжении всей своей истории.

Соответственно, власть городского сеньора (светского или церков-

ного) давала о себе знать в самых разнообразных формах: от

вмешательства в дела городского совета (или консулата), фискаль-

ных поборов, попыток контроля за монетным обращением и

рыночными ценами до существования в городах, в одних больше,

в других меньше, земельных участков и объектов, составляющих

вассальные лены (фьефы) или простые держания (цензивы) раз-

личных категорий зависимых людей сеньора. «Симбиоз между

городом и феодализмом» — одна из специфических черт средне-

векового урбанизма, засвидетельствованная и осмысленная совре-

менными исследователями города.

Ваг так, например, складывалась ситуация во французском Рейм-

се, исследованном П. Деспортом

Епископ, соборный капитул и

аббаты двух аббатств Сен-Реми и Сен-Никез являлись сеньорами

четырех частей этого города и, таким образом, жители каждой из них

подлежали юрисдикции своего господина. Обитатели Сен-Реми име-

ли своих эшевенов, должностных лиц, облеченных судебными функ-

циями по гражданским и мелким уголовным делам. Их было семеро

и они назначались аббатом. Управление этой частью города осущест-

влялось of имени аббата двумя его должностными

лицами:

шатленом

(им был монах) и мэром. Они вершили суд над купцами, приезжав-

шими на ярмарки из других мест, и председательствовали в суде

эшевенов. Они же взимали устанавливаемый аббатом ежегодный

налог «с очага», вносившийся в день Св. Реми. Через специальных

доверенных старшин аббат осуществлял контроль за торговыми

сделками, мерами веса и объема. Без согласия аббата городская

коммуна не могла проводить собрания, облагать членов городской

общины поборами. Все это не могло не сказаться на статусе жителей.

282

Привилегированное положение в Реймсе занимали те, кто

состоял на сеньориальной «службе» архиепископа или каноников

(«буржуа» каноников — так называли их в ХГѴ в.). Они освобож-

дались от некоторых видов обложения и подлежали юрисдикции

исключительно каноников или епископа. Эта категория буржуа

Реймса занималась реализацией зерна и вин из хозяйств капитула;

кредитными операциями.

Аналогично складывались отношения и в другом французском

городе, Шартре. Исследовавший их А. Шедвиль отмечает, что в этом

городе, где коммуна конституировалась только в 1297 г., ремесла и

торговля находились под контролем и в известной зависимости от

графа, сеньора города, облагавшего корпорации натуральными и

денежными поборами, контролировавшего меры веса и длины, на-

значавшего старшин и эшевенов. Под контролем религиозных уч-

реждений и должностных лиц епископа, другого городского сеньора,

находились кредитные операции. Также как

в Реймсе, возвышению

определенного слоя буржуа в Шартре способствовала их причаст-

ность к сеньориальной службе графа или епископа

Социальная структура средневековых городов в пору их расцве-

та свидетельствует однако и о «встречном движении» — стремле-

нии состоятельных горожан «внедриться» в сеньориальную си-

стему, приобщиться к главным для эпохи источникам престижа,

богатства и власти — землям и инструментарию феодальной экс-

плуатации. В Меце (Лотарингия), епископской резиденции, горо-

жане, начиная с 30—40-х годов, постепенно отвоевывают сень-

ориальные цензивы внутри города, а с конца XIII в. становятся

владельцами феодальных поместий и вассальных держаний р ок-

руге, что привело их к столкновению и с церковными сеньорами

и со светскими — герцогами Лотарингскими и графами Люксем-

бургскими. В XIV в. в средиземноморском Дубровнике, аристокра-

тической республике, господствующий слой в городе составляли

нобили (слав. — властели), которые были откупщиками городских

доходных статей, торговцами солью, скотом и хлебом, ростовщи-

ками и собственниками земельных владений. У некоторых дубров-

ницких нобилей вблизи города имелись замки, а поместья обра-

батывали их зависимые люди. В описи 1363 г. рассказывается, как

возникло поместье нобиля Марка Лукаревича. Прежде на этом

месте располагалось владение хорватского феодала Кранислава

Братковича, которое исполу обрабатывал «человек» Марко Лука-

ревича. Туда явился Марко со своими пешими и конными людьми

и силой занял землю, после чего расселил на ней своих крестьян.

Такую же социальную структуру обнаруживают и города Юж-

ной Франции. В Тулузе по переписи 1335 г. 56% зарегистрирован -

283

ной собственности составляла недвижимость: поля, виноградни-

ки, господские дворы. Среди знатных людей Тулузы имелись

сеньоры и нотабли (знатные горожане, должностные лица сеньо-

ров), владевшие окрестными селами и дворами. Аналогичную

картину можно наблюдать в Арле, где городское население тесно

было связано с эксплуатацией сельской округи, добычей соли и

скотоводством. Среди полноправных граждан Арля в XIII в. 50%

составляли лица, связанные с денежным делом, откупщики пош-

лин, мастера, изготовлявшие монету, ростовщики и менялы. Все

они владели землей

Такой «парафеодальный» характер высших,

ведущих городских слоев, патрициата может показаться особен-

ностью южных, средиземноморских, вообще «старых» городов.

Но это не так. В Любеке XIII—XIV вв., как уже отмечалось,

некоторые горожане, особенно ратманы, владели деревнями, дер-

жали феоды от крупных сеньоров. В хронику Дитмара включен

псевдоуказ Генриха Льва (герцога Баварии и Саксонии, умершего

в 1195 г.), в действительности датируемый концом XIII в. Указ

устанавливает, что членами любекского совета могли быть лишь

собственники земли внутри городских стен, но отнюдь не ремес-

ленники

Аналогичную по существу картину находим мы и в Гамбурге,

во многом родственном Любеку. Владение ратманами (происхо-

дившими из среды высшего слоя купечества) рыцарскими ленами

играло здесь значительную роль, но с одной особенностью. В

Гамбурге рыцарские владения приобретались крупными бюргера-

ми лишь в том случае, если графы голштинские (основатели

«Нового» города, 1188/89 г.) отказывались от всех притязаний,

вытекающих из вассально-ленных отношений. Бюргеры, приоб-

ретшие рыцарские имения, оставались бюргерами и не включались

в голштинское рыцарство. В старинном праве Гамбурга (1270 г.)

содержится пункт, запрещающий рыцарям селиться в городе.

Запрет этот в той или иной форме повторялся до 1497 г. и даже в

XVII в. Объяснение этой особенности Гамбурга современные

исследователи (в частности О. Бруннер) видят в специфической

ситуации города. Рассчитывавший на самого себя полноправный

город сознательно отделялся от окружающей его территории и ее

рыцарства и стремился не допустить никакой «наследственности»

в сфере политической власти. Итак, внутри городов существовал

«свой» феодальный слой. Он включал в себя некоторых светских

сеньоров, переселившихся сюда и особенно многочисленных в

городах к югу от Альп, в городах-резиденциях, епископских цент-

рах. Но главной частью его был патрициат. Он манифестировал о

своей экономической и политической мощи величественными

284

палаіЩО, возведенными из камня и на манер замков сеньориаль-

ной знати увенчанными башнями. Подобно ей патриции имели

собственные капеллы, держали многочисленный штат прислуги,

канцелярии. Вместе с тем, они владели бесчисленными домами,

земельными участками, торговыми рядами, а поступления от своих

загородных «сеньорий» пускали в торговлю

Социотопография. Специфика общественной структуры

города, как и доминирующие его функции запечатлены, в соци-

альной топографии внутреннего пространства. В городах имелись

свои формы административной организации: территориальные

братства, группировавшиеся вокруг приходских церквей, торгово-

ремесленные корпорации. Кроме того, городские власти прибега-

ли к группировке населения по улицам, кварталам в соответст-

вии с характером их профессиональных занятий и деятельности.

Такая структура облегчала полицейский надзор, взимание нало-

гов, военную организацию горожан. Во французском Монпелье с

1204 г. представителям различных профессий было запрещено

произвольно менять место своего проживания. В Тулузе в 1222 г.

мясники по приказу властей были расселены в трех разных частях

города. В Страсбурге в 1190 г. имелась улица галантерейщиков

и квартал каретников; в 1240 г. упоминается улица бочаров, в

1244 г. — скорняков, в 1247 г. — плотников, в 1266 г. — слесарей,

в 1286 г. — торговцев требухой, в 1298 г. — «ров гранильщиков».

О поквартальной организации бюргерского населения в XIV в.

говорят и хроники немецких городов Нюрнберга и Аугсбурга

Результатом такой группировки, подчас сложившейся в ходе ста-

новления города и лишь потом закрепленной официально, было

наличие во многих городах кварталов с социально и профессио-

нально гомогенным составом жителей. Они представляли собой

живописные ансамбли, придававшие городу неповторимое свое-

образие. С течением времени регулярность кварталов так или иначе

нарушалась, но сохранялась по существу. Она особенно выражена

в «индустриальных» центрах прежде всего экспортного текстиль-

ного производства, таких как, например, Гент.

Продовольственные рынки (зерновой, мясной) и старинные

кварталы Гента были расположены вдоль Лиса, выше по течению

от графскбй крепости. Суконные ряды и рабочие кварталы Овер-

сельде и деревни аббатства Сен-Пьер концентрировались вдоль

Эско, по которому до великого подъема Брюгге, осуществлялся

импорт английской шерсти. В большинстве фламандских городов,

пишет Николас, купечество было расселено в центре города,

вокруг рынков — продовольственных и предметов первой необхо-

285

димости, тогда как рабочие текстильных специальностей обосноЛ

вывались на городской периферии, которая только в конце XII-J

XIII вв., после возведения стен была инкорпорирована в городское

пространство. Но как раз с этого времени начинается распростра-

нение профессиональной деятельности за пределы первоначаль-

ных кварталов. После 1320 г. ткачи обосновывались уже в раз-

личных приходах Гента. Но местом их наибольшей концентрации

оставались южные предместья города, включавшие в себя старин-

ные кварталы Оверсельде и деревень аббатства Сен-Жан и Сен-

Пьер. Здесь они обитали бок о бок с валяльщиками, которые в

массе своей предпочитали приход Сен-Жан, где их мастерские

располагались вдоль Эско и в северных кварталах Сен-Мишель и.

особенно Сен-Жак.

В Меце новые городские кварталы XIII в. привлекали к себе

бюргеров из числа недавно переселившихся в город иммигрантов.

Так же как и в городах Фландрии, население кварталов (каргье)

Меца в это столетие уже начинает утрачивать свою гомогенность.

Так, в каргье Шампель обитало в XIII в. 17 корпораций, из них

самыми многочисленными были бочары, и здесь же патрицианская

фамилия Шампель имела свою резиденцию. В Реймсе более поло-

вины наиболее состоятельных горожан («жирный народ»)'распола-

гались в приходах Сен-Хилари и Сен-Пьер, тогда как «тощие»

обитали в большинстве своем в приходах Сен-Дени и Сен-Эгьен.

Польский историк Б. Геремек реконструировал социальную

топографию Парижа в ХГѴ в. Прежде всего он обращает внимание

на феномен, присущий большим городам, — стремление имми-

грантов в данном случае из различных провинций королевства —

Бретани, Нормандии, Пикардии, Фландрии группироваться по

определенным улицам, которые получали соответствующие назва-

ния. Улица, где предпочитали селиться итальянцы, называлась

улицей Ломбардцев. Богатые и знатные горожане концентрирова-

лись в Сите, особенно на правом берегу Сены; одним из самых

престижных считался приход Сен-Пьер. Но в этой части города

имелись «острова» бедности. Улицы бедняков тянулись вдоль

Сены, в приходах Сен-Ландри и Сен-Дени-де-ла-Шетр. Однако

основгіЬя масса их обитала на правом берегу, вдоль городских

укреплений, и по их другую сторону. На Гревской стороне местом

обитания бедных ремесленников и торговцев был приход Сен-

Поль, тогда как «жирный народ» предпочитал кварталы прихода

Сен -Жак-де -ла- Бушери.

Свое особое лицо имел левый берег. Это был город универси-

тета, профессоров и студентов, колледжей, но также и розничных

торговцев и лавочников: торговцев пергаменом, владельцев посто-

286

ядьіх дворов, трактирщиков, разносчиков, старьевщиков, портных,

Обувщиков, торговцев деревом. Беднота теснилась вокруг площади

іуіобер. Но существовал еще и Париж бродяг, нищих, обитательниц

публичных домов. Подобные «криминальные вкрапления» име-

лись и в Сите и в кварталах тамплиеров, около кладбища Невин-

ных, как на правом берегу Сены (пять улиц), так и на левом (две

улицы)

Наиболее выраженная в больших центрах проблема нищенства

и бродяжничества — одна из острейших социальных проблем

средневекового города. Это нашло отражение и в городской топо-

графии — названиях улиц, кварталов, переулков, свидетельствуя и

об излюбленных этими маргиналами местах обитания и, одновре-

менно, о стремлении властей локализовать их местонахождение,

ф. Ирзиглер и А. Лассота, авторы блестящего исследования о

маргиналах и аутсайдерах в Кёльне XIV—XVI вв., на основании

записей в городской тюремной книге и полицейских постановле-

ний совета реконструировали местонахождение улочек (рядом с

гаванью) в несколько десятков лачуг, в которых ютились нищие и

«поляки» — погонщики скота. Дурная слава гетто окружала улицы

на Альтенграбен, где, по выражению одного из современников,

обитали «презреннейшие из простолюдинов», т.е. нищие, поден-

щики, проститутки, палач и его подручные

Источники расска-

зывают о попытках живущих подаянием захватить пространство

около городской стены и в ее арках выстроить свои халупы. Для

жилья использовались и корабли в гавани. Для более действенного

контроля за нищими и своевременного выдворения бродяг в

Кельне в позднее Средневековье была учреждена специальная

полицейская служба во главе с Bubenkönig — «королем негодяев»,

который нередко сам происходил из их среды. Общий контроль за

деятельностью бубенкёнига и его помощников «клокен» осущест-

влял городской палач. В таком большом юроде, как Кёльн, с

запутанной системой улочек и переулков, с его садами, складами,

иммунитетом многочисленных духовных учреждений действенный

контроль, однако, вряд ли был возможен. Лазейки для обхода поста-

новлений властей создавали сами жители, причем не столько из

чувства социальной солидарности, сколько из соображений реаль-

ной выгоды и стремления заработать на бродягах и нищих как

постояльцах. Плата поденная или понедельная за угол, ночлег на-

много превосходила ту, что обычно взималась с ремесленников за

аренду жилья. Особенно были заинтересованы в приработке жители

бедных кварталов, где бродяги находили себе надежное пристанище.

К числу «горячих точек» городского пространства относились и

публичные дома — «дома для женщин», «славные дома», как их

287

называют документы. Профессиональная проституция в той илц

иной ее форме — явление каждого развитого общества с извест-

ным уровнем социальной мобильности, урбанизации, развития

товарно-денежных отношений. В средние века город был главным

центром ее средоточения. Городские власти рано восприняли

прагматическое положение Августина, который, видя в проститу-

ции неминуемое зло полагал что, во избежание еще худших бед

для спасения души, с этим следует примириться. Уже с конца

XII в. богословы признавали законность получения проститутками

платы за свой труд, хотя и осуждали его как таковой

Этот

прагматизм имел под собой вполне объективную основу. В об-

ществе, где господствовала строгая моногамия и жесткие мораль-

ные требования, где женщины численно преобладали, где имелись

обширные группы мужчин, связанных с продолжительным про-

фессиональным обучением и создававших семьи только в позднем

возрасте, где, наконец, присутствовали постоянно большие мас-

сы чужаков, — в этом обществе любая попытка абсолютного

запрета проституции была иллюзорна. Речь могла идти, как в

случае с нищенством и бродяжничеством, лишь о контроле, вве-

дении в определенные официальные рамки и, таким образом, об

известном признании, легализации, правда, соседствующей с диф-

фамацией.

Проституция и публичные дома получают широкое распрост-

ранение с рубежа XIII—XIV вв. Первые упоминания о них в

городских статутах относятся к середине XIII в. «В судебных

документах папской курии в Авиньоне о них систематически

говорится с 1326 г. Публичных домов в городе могло быть несколь-

ко и принадлежали они то городской коммуне, то отдельным

лицам: епископам и аббатам, знатным фамилиям, некоторым

купцам, королевским чиновникам. Более ста публичных домов

было зарегистрировано в середине XV в. в Авиньоне и Дижоне; не

менее 70—80 — в Лионе; ок. 60 — в Реймсе, в небольшом Тараско-

не — 12. Публичные дома размещались открыто, наиболее пре-

стижные нередко — вблизи магистрата или здания суда. Резкое

сокращение их числа приходится на конец позднего Средневеко-

вья и начало Нового времени. Это было вызвано не только страхом

перед сифилисом, но и распространением Реформации и общим

ужесточением поведенческих норм. Но в высокое Средневековье

посещение публичного дома неженатыми мужчинами практически

всех социальных классов, в том числе и клириками не считалось

чем-то постыдным «или хотя бы требующем сокрытия».

Более

того, в этом видели «признак физического здоровья и делового и

морального благополучия».

288