Выготский Л.С. Собрание сочинений. Том 4. Детская психология

Подождите немного. Документ загружается.

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

этих двух ступеней находит полное подтверждение при изучении

афазии.

Наконец, последнее: сущность комплексного мышления и

характер остальных интеллектуальных функций, снизившихся на

более примитивную ступень, обнаруживает сходство с состоянием

тех же самых функций перед периодом полового созревания.

Мы могли бы сформулировать полученный вывод: при амне-

стической афазии сущность расстройства заключается не в

выпадении отдельных слов, а в изменении способа употребления

слова как знака понятия. Такое изменение называют расстрой-

ством категориального мышления или символической формули-

ровки. Слов может выпасть у больного очень мало, а расстрой-

ство может пойти очень далеко, и наоборот. Как это происходит?

Распадаются сложные сочетания, единые по содержанию и

форме, которые лежат в основе понятия (системы суждений,

структуры признаков), а так как у каждого человека комплексные

связи в онтогенезе предшествуют понятиям и сохраняются внутри

понятий как снятая категория, как подчиненная инстанция, то

комплексное мышление эмансипируется и выступает на первый

план. Отсюда общность механизма комплексного мышления при

истерии и афазии. Мы видим одну закономерность при разных

поражениях, один механизм в разной форме. Это не должно нас

удивлять. Мы знаем, например, что такой симптом, как повыше-

ние температуры, наблюдается при разнообразных заболеваниях.

Точно так же и выступление на первый план комплексного

мышления может наблюдаться при разнообразных формах нерв-

ных заболеваний.

Традиционные исследования афазиков и даже новейшие попыт-

ки их изучения страдают существенным недостатком: из-за

формализма, все еще господствующего в этой области, изучаются

только нарушения форм проявления тех или иных функций и,

следовательно, мало исследуются общие изменения в содержании

переживания, сознания действительности и самосознания лично-

сти.

Между тем мы видели уже, что сознание действительности и

самосознание личности также опираются на внешний и внутрен-

ний опыт, систематизированный в понятиях. Поэтому сложный

распад переживания действительности и самого себя, сложное

изменение предметного и личного сознания, сопровождающие

афазию, остаются вне поля изучения исследователей. Здесь мы

находим преобладание функционального анализа над морфологи-

ческим, забвение единства формы и содержания, игнорирование

того факта, что мышление в понятиях означает не только новый

шаг в формах мышления, но и завоевание новых областей в

содержании мышления.

Сходную, но обратную ошибку делает психиатрия, находяща-

яся под исключительным господством морфологического анализа

182

ПЕДОЛОГИЯ ПОДРОСТКА

переживаний, забывающая об изменении форм и интересующаяся

только изменениями сознания действительности и самосознания

личности. Эта односторонность находит выражение в классиче-

ском учении о шизофрении, в свете которого неоднократно

рассматривался переходный возраст. Как известно, многие педо-

логи, исходя из того, что патология — это утрированная норма,

сближали темперамент подростка, как он проявляется в переход-

ном возрасте, с шизофреническим темпераментом и мышлением

больного. Между нормальным и ненормальным нет никакой

границы.

Э. Кречмер говорит, что люди, которые в течение десятилетий

исполняли свои служебные обязанности как оригинальные и

недюжинные личности, могут случайно обнаружить, что они

таили в себе фантастические и бредовые идеи.

Что представляет собой оригинальность и что является бредо-

вой системой?

Особенно явно меняется человек в период полового созрева-

ния, и шизофрения падает преимущественно на этот период.

Должны ли мы таких людей, которые в этот период сильно

изменились, рассматривать как психопатические личности или

считать их никогда не болевшими шизоидами? В период полового

развития шизоидные черты находятся в полном расцвете. Мы,

однако, не знаем, стоим ли мы в легких случаях перед развитием

шизофренического психоза, наступил ли уже психоз, или, нако-

нец, все это лишь бурное и причудливое развитие шизоидной

личности. Ведь нормальные аффекты периода полового разви-

тия—

робость, неповоротливость, сентиментальность, патетиче-

ская эксцентричность — стоят в тесном родстве с некоторыми

чертами темперамента у шизоидов, делает вывод Кречмер.

Возникает положение, когда, по выражению Кречмера, мы не

можем расчленить шизоидное, когда стираются границы между

нормальным и болезненным, когда выступают родственные черты

шизоидного темперамента и темперамента подростка. По выраже-

нию одного из психологов, недаром шизофрению называли

прежде ранним, или юношеским, слабоумием.

Мы также думаем, что мы можем распознать некоторые

существенные черты в психологии подростка, если приступим к

сравнительному изучению их с аналогичными чертами шизофре-

нии. Но, как мы уже говорили, понимание отношений между тем

и другим у нас существенно иное, чем то, которое дается в

w on

традиционной постановке этого вопроса .

Нас интересует не родственность, основанная на внешнем

сходстве болезненного процесса и процесса развития, а та

касающаяся самого существа дела, самой природы изучаемых

явлений обратность процессов развития, которая наблюдается в

одном и другом случае. Подобно тому как афазия изучалась

преимущественно со стороны нарушения функций образования

понятий, а не изучалась со стороны изменения сознания действи-

тельности и самосознания личности, при изучении шизофрении

183

Я.

С. ВЫГОТСКИЙ

обычно ограничивались описанием только содержания мышления

и сознания. Морфологический анализ не сопровождался генетиче-

ским и функциональным.

В последнее время пытаются перейти к изучению связи,

которая, несомненно, существует между нарушением в содержа-

нии сознания и нарушением в деятельности определенных фун-

кций при шизофрении. Сближение функционального и морфологи-

ческого анализа впервые позволяет изменить традиционную по-

становку сравнительного изучения переходного возраста и шизоф-

рении на прямо противоположную. Мостом к сближению морфо-

логического и функционального анализа мышления шизофрени-

ков,

переходом от изучения содержания его мышления к изуче-

нию его форм является в данном случае, как и во всех остальных,

историческая точка зрения, метод генетического анализа, кото-

рый вскрывает единство и взаимную обусловленность в развитии

форм и содержания мышления. Он же обнаруживает в шизофре-

нии то, что мы уже нашли в истерии и афазии, а именно снижение

на генетически более примитивную ступень развития, регресс,

возврат назад, обратное движение процессов развития. Только в

свете такого понимания мы можем вообще сближать ту или иную

эпоху развития и построения функций с их распадом, если мы

хотим основываться не на внешнем фенотипическом сходстве, а

на внутреннем, существенном, коренящемся в природе сближа-

емых явлений, в их родстве.

Эпиграфом к работе, посвященной генетическому анализу

шизофрении, А. Шторх (A. Storch, 1922) берет слова Каруса,

который говорит, что поскольку болезненные расстройства ду-

шевной деятельности являются отражением заболевания организ-

ма и развиваются все более и более отчетливо, постольку можно

понять и распознать сущность самой болезни в ее более глубоком

значении, а именно как повторение особой органической жизни в

такой форме, которая считается нормальной на низших ступенях

органической природы.

А. Шторх пытается сблизить феноменологический и генетиче-

ский анализ переживания шизофреников. Его интересует вопрос о

взаимоотношении между шизофреническим и примитивно-

архаическим мышлением. Путь к этому исследованию подсказан

уже неоднократно приводившимся нами положением: патология

является ключом к пониманию развития, а развитие — ключом к

пониманию патологии.

Ф. Ницше и 3. Фрейд считали, что во сне и сновидении мы

опять проделываем умственную работу прежнего человечества,

являющуюся основой, на которой развивался и еще продолжает

развиваться наш разум в каждом человеке. Сновидение переносит

нас к отдаленным состояниям человеческой культуры и дает нам

в руки средство лучше понимать эти состояния. Сновидения, но

мнению авторов, сохранили нам образец примитивной и отвергну-

той, ввиду ее нецелесообразности, работы психического аппарата.

В ночную жизнь как бы изгнано то, что некогда господствовало в

184

ПЕДОЛОГИЯ ПОДРОСТКА

состоянии бодрствования, когда психическая жизнь была еще

молода и неопытна. Это напоминает нам, что в детской мы

находим давно заброшенные примитивные орудия взрослого чело-

вечества—лук и стрелы. К. Юнг сблизил эти взгляды на сновиде-

ние со взглядами на шизофреническое мышление. Если бы

сновидящий, полагает Юнг, говорил и действовал наподобие

бодрствующего человека, то мы имели бы картину раннего

слабоумия. Шторх также отправляется от основного положения,

гласящего, что аномальные процессы — это процессы примитив-

ные.

Традиционная психиатрия обычно изучала шизофрению со

стороны изменения сознания и личности. Исследователей интере-

совал в первую очередь ряд изменений в мышлении, сознании и

переживании действительности у больных, но эти изменения

брались прежде всего со стороны содержания. Переживания

больного подвергались морфологическому анализу, функциональ-

ный и генетический анализ в исследовании обычно не применялся

вовсе.

Особенность заболевания, как известно, заключается в том,

что на первый план выступает расщепление сознания, изменение

личности, а основные психологические функции (память, воспри-

ятие,

ориентировка) сохраняются. Именно это давало основание

игнорировать расстройство и изменение форм мышления, интел-

лектуальных функций и обращаться непосредственно к анализу

бреда, расщепленного сознания, разорванных ассоциаций боль-

ного.

Педология, как мы указывали, в этом отношении шла по пути,

противоположному психиатрии, и довольствовалась простым сбли-

жением особенностей шизотимического темперамента с темпера-

ментом подростка. Устами Кречмера она объявила, что нет

никаких границ между буйно протекающим половым созреванием

шизоидной личности и шизофреническим процессом, что явления

полового созревания и шизофренические изменения личности

родственны.

Подобно тому как при афазии оставался неизученным внутрен-

ний мир больного — сознание действительности и самосознание

личности, а изучались только функции, только формы мышления,

здесь допускалась обратная ошибка, но односторонний подход к

явлению то со стороны формы, то со стороны содержания в

принципе оставался неизменным. Только в последнее время мы

имеем попытки подойти к шизофрении с помощью генетического

и функционального анализа. В работе Шторха мы видим попытку

сблизить изменения психики при шизофрении с архаически-

примитивным мышлением, господствующим на ранних ступенях

развития психики. Основной вывод, к которому приходит в

исследовании автор: при шизофрении распадаются некоторые

психические константы развитого сознания, например точно от-

граниченное сознание «я» и предметное сознание, и заменяются

более примитивными формами переживания, недифференцирован-

185

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

ными, совокупными комплексами. Более глубокий анализ пока-

зал,

что не все функции с формальной стороны остаются

неизменными при шизофрении. Относительно неизменными ока-

зываются только элементарные, или низшие, функции в виде

восприятия, ориентировки, памяти; существенно страдает при

шизофрении функция образования понятий, как раз та функция,

созревание которой составляет главное содержание интеллекту-

ального развития в переходном возрасте.

Уже Э. Блейлер (1927)

подчеркнул как существенный приз-

нак шизофренического мышления обилие образов и символов.

Тенденция изобразить переживания в наглядной форме составля-

ет, действительно, отличительную черту этого мышления. На-

глядность сближает и примитивное мышление, и болезненное

мышление. Правда, и в мышлении нормального человека суще-

ствует ряд вспомогательных приемов в виде наглядных схем,

которые служат опорными пунктами для мыслительного процес-

са, но они всегда имеют значение лишь как средство символиче-

ского наглядного изображения.

При шизофреническом мышлении, говорит Шторх, наоборот,

образы выполняют не только функцию изображения; мы, скорее,

должны предположить, что у шизофреника может полностью

отсутствовать сознание, что тот

или*

другой образ замещает или

представляет собой определенную мысль. У шизофреника отсут-

ствует сознание того, что здесь имеет место сравнение. Вообще

образование понятий у шизофреника в гораздо большей мере

пропитано элементами наглядности, чем образование понятий при

обычном мышлении. Это одно из самых существенных отличий

между образованием понятий при развитом мышлении и образова-

нием понятий на примитивной психической ступени. Наши разви-

тые понятия в большей мере освободились от тех элементов

наглядности, на основе которых они выросли.

В наших понятиях, продолжает Шторх, наряду с наглядным

фундаментом содержатся более или менее абстрактные элементы

знания и суждения. Для примитивного же образования понятий

руководящими являются особенно запечатлевающиеся наглядные

признаки. Так как сознание отношений как сходства, так и

отличия еще не совсем развито, то ребенок может объединить в

одно понятие такие вещи, которые имеют непосредственную

наглядную взаимосвязь, если только они отличаются одним

общим запечатлевающимся признаком. Точно так же и образова-

ние понятий при шизофрении связано преимущественно с нагляд-

ным и аффективно-действенным впечатлением. Сознание связей и

отношений отступает на задний план. Одного единственного

общего запечатлевающегося признака достаточно для того, чтобы

объединить самые разнородные представления.

А. Шторх с полным основанием сближает этот способ образо-

вания понятий со способом, господствующим на ранней ступени

развития у ребенка и у примитивного человека. И в самом деле,

мы видим, что почти в тех же выражениях этот автор описывает

186

ПЕДОЛОГИЯ ПОДРОСТКА

образование понятий у шизофреника, в каких мы описывали

особенности комплексного мышления у ребенка. Перед нами

открывается возможность исторической точки зрения на шизоф-

рению, ее генетического анализа. Мы начинаем понимать изменен-

ный мир переживаний шизофреника не просто как бесформенную

хаотическую массу бредовых идей, без всякого порядка, без

всякого смысла, без всякой структуры, где собраны обрывки,

обломки разорванного, расщепленного мышления. Перед нами не

хаос,

не куча битого стекла, по выражению одного из психологов,

перед нами закономерное отступление назад, спускание на более

низкую, более примитивную ступень в развитии мышления. Это

известная нам регрессия, заключающаяся в том, что более ранние

в истории развития, реально сохранившиеся в виде подчиненных

инстанций функции и формы мышления эмансипируются и начи-

нают действовать по своим примитивным законам тогда, когда

высшие единства, в которые они включены, распадаются.

Высшие единства, или понятия, распадаются при шизофрении,

происходит эмансипация комплексного мышления, которое, как

подкладка, как подстройка, всегда содержится внутри понятий, и

комплексные связи начинают управлять мышлением. Но так как

все сознание действительности и все сознание собственной лично-

сти у развитого нормального человека представлено в системе

понятий, то естественно, что вместе с распадом и расщеплением

последних разрушается и вся система сознания действительности

и вся система сознания личности. Изменения в содержании

мышления являются прямым результатом разрушения и распада

функции мышления.

Мы уже говорили много раз, что не всякое содержание может

быть адекватно вмещено в любую форму. Содержание не равно-

душно к форме мышления, оно не заполняет ее чисто внешним

механическим образом, как жидкость заполняет сосуд. Изучая

развитие функции образования понятий, мы видели, что переход

на высшую ступень при овладении новой формой мышления

раскрывает перед подростком и новые области в содержании

мышления. Эти новые области закрываются перед шизофрени-

ком, и содержание его сознания возвращается к примитивной

комплексной системе связей, соответствующих данной форме

мышления, а эти связи не могут не казаться путаницей сознанию,

для которого столь свойственно мышление в понятиях. Спутан-

ность возникает из-за того, что такая регрессия — переход к

комплексному мышлению—никогда не бывает полной.

Такого рода больные, по словам Шторха, живут в двояком

мире: с одной стороны, в первобытном мире наглядных образов,

магических связей и партиципаций, а с другой —

мире прежнего,

отчасти еще сохранившегося мышления, соответствующего опы-

ту. Отсюда расщепление в сознании шизофреника, который то

принимает свои примитивные переживания за непосредственную

реальность, то распознает и рассматривает их как фантастиче-

скую действительность. Для такого больного весь мир и собствен-

187

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

ные переживания распадаются на две сферы. Отсюда возникает

сложное переплетение старых и новых связей, получается та

спутанность, расщепленность, разорванность ассоциированного

мышления, которая

всегда отмечалась как самая характерная

черта шизофренического мышления.

Каперс, посвятивший много времени анатомическому изуче-

нию шизофрении, выдвинул гипотезу, согласно которой при

шизофрении страдаю! преимущественно второй, третий и четвер-

тый корковые слои мозга, выполняющие интракортикальные

функции. На основе этого выясняется, по его мнению, происхож-

дение ассоциативного расщепления при сохранности восприятия,

ориентировки и памяти, т. е. центральное расстройство, первичное

для психики шизофреника. Автор в свете своей гипотезы рассмат-

ривает это заболевание как анатомический регресс. По его

мнению, анатомически обратный бег истории мозга ведет и к

психологической регрессии, возврату к архаическому, примитив-

ному мышлению и поведению. Преобладание в психике шизофре-

ника элементов такого мышления объясняется, с его точки

зрения, поражением тех участков коры, которые позже развива-

ются в онто- и филогенезе и являются носителями высших,

поздних интеллектуальных функций. Вот почему при шизофрении

целиком меняется установка на окружающий мир и выдвигаются

более примитивные формы мышления.

Исторический взгляд на шизофрению, как видим, находит

подтверждение как в анатомическом, так и в психологическом

анализе. Разумеется, этим не исчерпывается сущность шизофре-

нии, но сущность тех механизмов мышления, которые при

шизофрении выступают на первый план, раскрывается с достаточ-

ной ясностью. Сущность заболевания мы пытались определить

как эмансипацию и выступление на первый план реально сохра-

нившихся в качестве подстройки комплексных форм мышления

при распаде тех синтетических единств, которые мы называем

понятиями. Переход от мышления в понятиях к комплексному

мышлению—центральная причина всех изменений в содержании

сознания и мышления шизофреника. Мы пояснили выше, как при

поражении функции образования понятий разрушается вся систе-

ма переживаний действительности и собственной личности, как

возникает спутанность и расщепление сознания.

Собственные признания шизофреников подтверждают неопре-

деленный характер их мышления. 24-летний шизофреник-учитель

жалуется: «Мои мысли так расплывчаты, все так неустойчиво,

для меня нет ничего определенного, они так неясны, так пропита-

ны чувством. Все сливается у меня, один предмет превращается в

другой, как в сновидении, я ни на чем не могу остановиться».

Такие недифференцированные совокупные комплексы встречают-

ся и в мире животных, и у нормального человека в его

периферическом восприятии. Здесь моменты восприятия разных

элементов и моменты эмоциональные тесно сплавлены друг с

другом в одну психическую амальгаму.

188

ИНДОЛОГИЯ ПОДРОСТКА

А. Шторх в качестве аналогии к этому смутному, неопределен-

ному мышлению шизофреника приводит диффузное слияние

физических и эмоциональных моментов при ощущении холода и

ссылается на работу Г. Фолькельта, который, исследуя представ-

ления животных, показал, что представления некоторых групп

животных, например пауков, не имеют предметного характера.

Основные черты предметности, обособленности, законченности,

расчлененности, оформленности отсутствуют в их восприятии. Их

восприятия не оформлены, бесструктурны и диффузны: они

эмоциональноподобны.

Как известно из опытов Фолькельта, паук, подстерегающий

муху, реагирует на ее появление только тогда, когда возникает

весь комплекс раздражений, связанных с поимкой жертвы. Когда

начинает жужжать муха, дрожать паутина, тогда реакция паука

на данную ситуацию совершенно адекватна, но когда исследова-

тель берет пинцетом попавшую в паутину муху и кладет ее прямо

перед пауком, голодный паук как бы не узнает своей жертвы,

отступает от нее и никогда не производит кратчайшим путем того,

что обычно выполняет иным способом. Муха вне ситуации,

вырванная из паутины, отделенная от того диффузного комплекса

впечатлений, в который она обычно включена, перестает быть

раздражителем—пищей для паука. Муха для него не есть

предмет, а есть вся действенная ситуация в целом, в которой эта

муха является только частью. Вырванная из ситуации, она теряет

свой смысл, свое значение.

Опыты Фолькельта блестяще подтвердили приведенное выше

указание, что сознание постоянного и оформленного предмета

возникает относительно поздно и главным образом в связи со

словом и что восприятие на примитивных ступенях имеет дело не

столько с объектом в том смысле, как мы понимаем это слово по

отношению к мышлению человека, сколько с сознанием действен-

ных ситуаций. Только слово приводит нас к предметному мышле-

нию и сознанию. Эта мысль не представляется сколько-нибудь

новой для изучающих шизофрению. Сближение шизофреническо-

го мышления с его архаически-примитивными формами и создание

концепции об архаической психике шизофреника принадлежит

психоаналитической школе. Мы уже приводили мнение Юнга о

том, что если бы сновидящий ходил по улице, разговаривал и

действовал, то перед нами была бы клиническая картина шизоф-

рении. В последней статье, посвященной этому вопросу,

И. П. Павлов (1930), основываясь на анализе моторных проявле-

ний при шизофрении, также сближает с физиологической сторо-

ны эти явления с гипнозом, с разлитым внутренним торможением,

которое играет решающую роль и в сновидениях.

Здесь, думается нам, делается существенная ошибка. Она

заключается не в том, что древние формы мышления сближаются

с формами мышления при шизофрении, а в том, что авторы

перепрыгивают через ряд исторических ступеней в развитии

мышления. Они забывают, что между мышлением паука и

189

Л.

С. ВЫГОТСКИЙ

мышлением в понятиях, между мышлением в сновидении и

абстрактно-логическим мышлением современного человека, меж-

ду мышлением в гипнозе и целевым мышлением в нормальном

состоянии существует ряд исторических ступеней, заполняющих

процесс развития этой функции. Здесь сближаются полярные

точки. От последнего звена исторической цепи развития мышле-

ния допускается переход сразу к ее начальному звену и пропуска-

ются все промежуточные звенья. Между тем, если мы возьмем

примитивного человека, мы заметим, что его мышление менее

всего напоминает мышление во сне. В процессе мышления

примитивный человек приспосабливается к внешней природе и к

социальной среде. Мышление протекает по другим законам, чем

сновидение, а между тем оно не является еще мышлением в

понятиях. Так точно мышление ребенка на разных ступенях

развития резко отличается от мышления паука или мышления во

сне.

Оно еще не является мышлением в понятиях. Таким образом,

нет оснований допускать, что при распаде понятий происходит

соскальзывание сразу в самый низ, в самую глубь исторического

развития, к его первоначальным формам.

Достаточно допустить (и факты оправдывают такое допуще-

ние),

что шизофреник переходит к ближайшей генетической

ступени в мышлении, именно к комплексному мышлению. Но

здесь мы снова попадаем во власть двусмысленного слова. Слово

«комплекс» так многосмысленно, оно употребляется в таких

различных значениях в современной психологии, что возникает

опасность перепрыгнуть через ряд важных ступеней в истории

развития мышления. В самом деле, если мышление паука,

описанное выше, мы называем комплексным мышлением и если

теми же самыми словами мы называем мышление ребенка до

наступления полового созревания, то мы отождествляем совер-

шенно различные вещи и сами вступаем на путь комплексного

мышления. Эту ошибку и делает ряд исследователей.

Архаическое для них означает изначальное, все ступени

исторического развития мышления для них сливаются в одну.

При этом забывается существенное отличие мышления, соверша-

ющегося с помощью слова, от бессловесного мышления живот-

ных. Логика того и другого мышления совершенно различна.

Поэтому понятно, что шизофрения должна сопоставляться не с

бессловесным мышлением паука или бессловесным мышлением в

сновидении, а с комплексным мышлением, опирающимся на

своеобразное употребление слов в качестве собственного имени

для сходной группы вещей. Только внеся эту поправку,/ мы

находим исторически правильное место и правильную точку

опоры для сближения болезненных и примитивных форм мышле-

ния.

Вторая ошибка Шторха заключается в том, что и в генетиче-

ском анализе он идет главным образом по пути анализа содержа-

ния понятий. Он с успехом дополняет морфологический анализ

генетическим, но ему недостает функционального анализа. Поэто-

190

ПЕДОЛОГИЯ ПОДРОСТКА

му изменения, о которых говорит он, кажутся нам беспричинны-

ми,

непонятными, внутренне не связанными и загадочными, как

они представлялись всегда. В самом деле, как объяснить, что в

сфере ненарушенных психических функций при сохранности

восприятия, ориентировки, памяти, при неизменном способе де-

ятельности, составе и строении основных форм мышления так

резко, так глубоко изменяется содержание, представленное в

понятиях? Психологическая картина становится совершенно спу-

танной и загадочной.

Только допущение первичного поражения самой функции

образования понятий, за которым идет распад сложного синтеза,

возникшего в истории развития относительно поздно (выделение,

эмансипация заключенных в нем более древних механизмов),

вносит во всю картину осмысленность и яркость. Мы видели, что

образование понятий возникает тогда, когда все элементарные

психические функции уже созрели, и что функция образования

понятий стоит не рядом с другими функциями, а над ними,

представляя их сложное и своеобразное сочетание.

Поэтому совершенно понятно, что при распаде этого высшего

единства все элементарные психические функции могут быть

сохранены и может возникнуть впечатление ненарушенной, нерас-

строенной функциональной системы мышления, как и при афазии.

Ведь держалась же долго в психопатологии легенда о том, что

мышление при афазии остается незатронутым. При проверке

оказывается, что такие функции, как восприятие, память, у

шизофреника не остаются незатронутыми. Их высшее развитие,

которое освещено нами раньше и которое совершается под

руководящим влиянием функции образования понятий, также

обнаруживает обратное движение, обратный бег при шизофрении.

Восприятие в понятиях, как и память в понятиях, распадается и

уступает место более ранним, более примитивным формам воспри-

ятия и памяти.

Доказательство этому мы видим в том, что у шизофреника

изменяется не только содержание отдельных понятий, расщепля-

ются не только отдельные связи, но все восприятие

действитель-

ности, все переживание внешнего мира нарушается. Мы говорили

выше, что только с переходом к мышлению в понятиях для

подростка возникает систематизированная картина окружающего

его мира. У шизофреника переживание мира, его мироощущение

разрушается.

А. Шторх кратко формулирует выводы относительно видоиз-

мененной структуры шизофренического предметного сознания.

Предметный мир для шизофреника во многих случаях не является

предметно оформленным, как для нас. Мир внутренних пережива-

ний не упорядочен для него в соответствии с относительно

обособленными группами представлений. Место определенных

понятий занимают наглядные, аналогичные понятиям диффузные

комплексные качества. У шизофреника отсутствуют психические

константы, делающие возможным возникновение строго очерчен-

191