Волков И.Ф. Творческие методы и художественные системы
Подождите немного. Документ загружается.
современного писателю общества в его непосредственном воспроизведении
объясняется в значительной мере и общее тяготение литературы критического
реализма к большим эпическим полотнам, особенно на первых этапах, до Мопассана и
Чехова.
Творческие принципы критического реализма сложились в условиях, когда
классовая структура общества обнаружила себя в своей классической, крайне
антагонистической, буржуазной форме, когда никакой другой общественной структуры
не было, а идея бесклассового общества существовала лишь теоретически, не стала еще
практической, материальной силой исторического развития. В этих условиях
закрепление индивида за определенной социальной средой предстало как непреложная
закономерность человеческого бытия и в качестве таковой стало принципом духовного,
в том числе и художественного освоения жизни.
Однако принцип социально-классового детерминизма вошел в критический реализм
не сам по себе, не в виде простого воспроизведения социальных типов, как это было
свойственно натуралистической литературе XIX века. В критическом реализме этот
принцип находится в творческом синтезе с определенным типом активного,
общественно заинтересованного отношения художника к жизни.
Непосредственно это проявляется в том, что, прослеживая конкретно-историческую
связь личности с ее социально-классовой средой, искусство критического реализма
раскрывает эту связь как враждебную человеку, сковывающую его личные
возможности и стремления, подавляющую в нем его родовые человеческие свойства.
Оно во множестве вариантов проследило, как уродуют и разрушают человеческую
личность пороки господствующей среды, и создало убедительные картины крайней
нищеты и ужасающих страданий трудового народа. Поэтому, в сущности, критический
реализм и является критическим.
Таким образом, обстоятельства в искусстве критического реализма правдиво
типизируют социальную характерность реальной действительности как замкнутую в
себе и враждебную свободной, целостной жизнедеятельности человека. Это и есть
основной принцип критического реализма по отношению к типическим
обстоятельствам. Правдивым такое воспроизведение жизни является потому, что оно
осваивает классовую систему в том ее значении, какое она действительно имеет в
антагонистическом классовом обществе, и постольку, поскольку она действительно
враждебна освободительным движениям своего времени и последующих времен.
190
Связь узкосоциальных типов с общественным развитием в целом устанавливается в
критическом реализме не объективно, а субъективно: во-первых, в виде критического
освоения социальных обстоятельств, а во-вторых, в виде внутренней, субъективной
устремленности самоценного индивида к свободному, просто человеческому,
внесоциальному общению с другими личностями. Чаще всего это любовь — чувство,
которое вообще не признает никаких общественных разграничений и может вспыхнуть
между людьми с самыми разными общественными положениями и взглядами. Но это
может быть и стремление утвердить себя на поприще общественно полезной
деятельности или, более того, попытка утвердить принцип свободных, внесоциальных,
бескорыстных, «чисто человеческих» отношений в качестве нормы общения людей
между собой.
Каков же в критическом реализме характер субъективных возможностей личности и
в каком отношении он находится к реальной субъективной практике в общественной
жизни XIX — XX веков?
Уже хорошо изучено, что в литературе критического реализма попытки личности
жить «чисто человеческими» чувствами и стремлениями приводят ее, как правило, к
трагическому конфликту с окружающей социальной средой. «Существенной чертой
содержания произведений классического реализма, — пишет, например, С. М. Петров,
— и является раскрытие трагического характера жизни, изображение того, как
страдают живые силы общества и процветают его мертвые души»
1
. Трагично отцовское
чувство папаши Горио, трагична любовь Эжени, Катерины, Анны Карениной. Трагично
заканчивается судьба Жюльена Сореля, попытавшегося проявить себя в сфере
общественной деятельности; уходит из жизни Базаров, объявивший войну
паразитическим нравам дворянского общества; трагически изолируется от общества
христианский гуманист князь Мышкин.
Л. Толстой провел Андрея Болконского через все формы общественной
деятельности его класса — армию, помещичье хозяйство, государственную службу, —
и всюду герой нашел вместо высоких благородных целей, к которым он стремился,
лишь праздность, мелочные интересы и равнодушие. Разочаровавшись в общественной
практике своей среды, Андрей возложил в конце концов надежды на личное счастье, на
счастье любви к Наташе. Но и это оказалось невозможным. Он умер, конечно, не
просто от смертельной раны, полученной на
1
Петров С. М. Реализм, с. 220.
191
Бородинском поле. Его смерть была предопределена практической невозможностью
для такого целостного в своем благородстве характера жить в данных ему
обстоятельствах. «Ах, душа моя, — говорит он Пьеру накануне сражения, — последнее
время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится
человеку вкушать от древа познания добра и зла... Ну, да не надолго!» В этом же
смысле говорит о наступающей смерти Андрея и Наташа: «Ах, Мари, он слишком
хорош, он не может, не может жить...»
Несомненно, что трагическое в литературе критического реализма является
правдивым воспроизведением трагического положения личности в антагонистическом
классовом обществе, «раскрывает трагический характер судеб человека в
досоциалистическом обществе»
1
. Однако трагическое здесь имеет и другое очень
важное значение, непосредственно связанное с творческими принципами, методом этой
художественной системы. Трагическое означает здесь оптимальный предел конкретно-
исторических возможностей самоценного характера в рамках тех обстоятельств,
которые окружают его в произведениях критического реализма. Обстоятельства эти
лишь постольку определяют, «подпирают» характер героя, поскольку они делают его
узкосоциальным характером. В них не заключено такой объективно-исторической
силы, которая способствовала бы развертыванию оригинальных возможностей
личности и поддерживала бы ее стремление к иным, свободным, «чисто человеческим»
отношениям. Источником такого рода стремлений является в критическом реализме
только внутренний мир индивида, субъективная воля героя. Поэтому художественно
убедительно, когда столкновение самоценной личности с окружающими ее
обстоятельствами раскрывается как трагическое для этой личности.
Однако трагическая судьба героя свидетельствует не только о его слабости, но и о
его духовной силе, о последовательном отстаивании им своих принципов, несмотря ни
на что. В рамках критического реализма трагическое в этом смысле означает высшую
форму отрицания антагонистической классовой системы как враждебной человеку и
вместе с тем до конца последовательное — опять-таки в рамках этой художественной
системы — утверждение иных, гармонических отношений между личностью и
обществом.
Все сказанное о соотношении личности и общества в критическом реализме касается
только связей индивида со
1
Петров С. М. Реализм, с. 220.
192
своей социальной средой и общественной системой в целом — без учета национально-
государственной принадлежности индивида. А в ряде случаев эта сфера
художественного освоения играла значительную роль, и как раз в том смысле, что
создавала некоторым образом благоприятные внешние обстоятельства для раскрытия
общезначимых, патриотических стремлений личности. Это, в частности, составляет
существенную особенность русского классического искусства XIX века. В «Войне и
мире» Толстого, самом выдающемся произведении такого рода, все положительные
герои — как из среды дворян, так и из среды крестьянства — объединены общим
пафосом защиты своей родины, порождаемым исторически сложившейся ситуацией,
объективно-исторической необходимостью общенационального освободительного
движения.
Однако национально-освободительная борьба даже в такой эпопее, как «Война и
мир», не избавляет самоценную личность от трагического положения, обусловленного
социальными обстоятельствами ее жизни. Участие князя Андрея в Бородинском
сражении не только не изменило его судьбы, но, напротив, лишь ускорило ее
трагический исход. Роль Андрея на Бородинском поле свелась к тому, что он в течение
всего сражения стоял со своим полком на одном месте, ничего не предпринимая.
Патриотический дух народа, в изображении Толстого, пробил себе путь к победе
независимо от субъективной воли отдельных личностей. Индивид и здесь является
лишь средством проявления вне его находящейся силы, а не самоценным субъектом,
который свободно творил бы историю благодаря осознанной необходимости ее
дальнейшего развития.
Итак, в любом случае обстоятельства в художественной системе критического
реализма лишь в той мере определяют, формируют характер, в какой они делают его
индивидуальным выражением своей «безличной» сущности (социальной или
национальной), а характер в свою очередь лишь постольку воздействует на
обстоятельства, поскольку ему удается привнести в них свое собственное, помимо
внешних обстоятельств добытое субъективное содержание.
Выше был рассмотрен только один, трагический вариант в попытках самоценной
личности утвердить свой принцип свободных отношений с другими людьми и всем
обществом. Но критический реализм знает много примеров, когда такая личность
добивается победы над чуждыми ей обстоятельствами и водворяет всюду вокруг себя
гармоническое единство между личностью и обществом. Так, если князь Андрей
неотвратимо гибнет в данных ему обстоятельствах, то
193
Пьер Безухов, находясь в тех же обстоятельствах, преодолевает постепенно
сопротивление среды и ее губительную власть над человеком и устанавливает
гармонию, взаимопонимание между собой, своей социальной средой и обществом в
целом, в том числе и своими крепостными, и все это — благодаря тому, что он
проникается братской любовью ко всем людям и заражает их своими благородными и
радостными чувствами.
Примерно так же в творчестве Бальзака, другого величайшего представителя
критического реализма XIX века, наряду с сотнями неотвратимо загубленных
человеческих личностей в самых различных социально-классовых условиях вдруг
появляется идеальный французский аристократ маркиз де Эспар, который оказывается
способным одной лишь силой своих внутренних побуждений установить между собой
и обществом отношения безукоризненной справедливости.
Однако если трагическая судьба личности исторически оправдана в литературе
критического реализма реальным процессом отчуждения социальной сущности
человека в антагонистическом классовом обществе, является правдивым
художественным освоением жизни в соответствии с ее определенной конкретно-
исторической тенденцией, то гармоническое единство между личностью и обществом
вводится в литературу критического реализма без учета реальных возможностей
личности в данных конкретно-исторических обстоятельствах, сверх этих
возможностей.
Здесь кончается в критическом реализме конкретно-историческая художественная
правда и начинается сфера художественной иллюзии, так как гармония такого рода
возможна лишь в художественном воображении, а в реальной действительности
личность сама по себе, без соответствующих общественно-исторических
обстоятельств, не может установить гармонических отношений с обществом.
Особенностью художественной иллюзии в критическом реализме является то, что
иллюзия гармонии между личностью и обществом создается здесь на той же самой
социально-исторической основе, которая в других случаях теми же самыми
художниками правдиво воспроизводится как враждебная гармоническому развитию
личности. Так, если вернуться к нашим примерам, сельский врач у Бальзака создает
царство справедливости и благосостояния простого народа при сохранении той же
социально-классовой организации общества, которая ранее обрекла этот народ на
нищету и невежество, а Пьер Безухов устанавливает свои идеальные отношения с
обществом в той же самой феодально-дворян-
194
ской среде, которая разрушила все лучшие надежды Андрея Болконского и обрекла его
на неминуемую смерть.
М. Горький не совсем без оснований писал о критическом реализме: «...эта форма
реализма... все критикуя — ничего не утверждала или же — в худших случаях —
возвращалась к утверждению того, что ею же отрицалось»
1
. Здесь, конечно, явно
принижается, точнее, игнорируется заслуга критического реализма в утверждении
человеческих стремлений к неантагонистическим общественным отношениям, пусть
хотя бы в виде чисто субъективной воли. Но что касается непосредственного
воплощения желаемого совершенства общественной жизни, то в этом отношении
Горький был безусловно прав. Вот как, например, выглядит такое совершенство в
отношениях Пьера с его крепостными:
« — Что же, все не хочешь на волю, Савельич? — спросил Пьер.
— Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное,
жили и при вас обиды не видали.
— Ну, а дети?
— И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
— Ну, а наследники мои? — сказал Пьер. — Вдруг я женюсь... Ведь может
случиться, — прибавил он с невольной улыбкой.
— И, осмелюсь доложить, хорошее дело, ваше сиятельство».
По своей конкретно-исторической значимости созданная здесь иллюзия
представляет собой художественную идеализацию старых патриархальных отношений
между барином и крестьянами. Но иллюзия непременно возникает и там, где писатель
критического реализма, воплощая желаемое совершенство жизни, опирается при этом
на прогрессивные социальные силы в реальной жизни. Так, пафосом поэмы Некрасова
«Кому на Руси жить хорошо» является беспощадное революционное отрицание всей
системы феодализма и всех ее пережитков и иллюзий, в том числе и иллюзии о
совместном благе крестьян и их барина. Но тут же рождается другая иллюзия, правда,
прогрессивная по своей конкретно-исторической значимости.
«Нет змеи — не будет и змеенышей!» — говорит герой некрасовской поэмы,
народный заступник Гриша Добросклонов. «Змея» — это «крепь», крепостное право,
«змееныши» — это помещики и все крестьянские несчастья. «Нет
1
М. Горький о литературе, с. 441.
195
крепи — нет помещика», — говорит Гриша. А нет помещика — нет и крестьянских
бед, разъясняет он далее, так, значит, «пой веселую!»
«Веселая» доля крестьянина представляется в художественном воображении
Некрасова возможной на собственно крестьянской социально-экономической основе,
на основе крестьянского хозяйства. Но на самом деле это было невозможно.
Освобождаясь с уничтожением крепостного права от ненавистного ему феодального
гнета, крестьянин попадал в новое рабство, в рабскую зависимость от своего клочка
земли, от своего хозяйства. Ради него он жил, ради него становился жадным,
завистливым, готовым воспользоваться неудачей соседа, разорить его, заставить
работать на себя. Зловещая жадность Глеба, которую крестьяне у Некрасова хоронят
вместе с «крепью», родилась исторически именно на этой собственно крестьянской
социальной основе.
Во всех случаях критический реализм делает расчет только на личные
положительные качества человека — на благородство дворянина, порядочность
буржуа, честность крестьянина, добродетель интеллигента. И это коренится, конечно, в
самой общественно-исторической природе критического реализма, в особенностях того
типа общественно заинтересованного освоения жизни, художественной
разновидностью которого является это искусство.
Искусство критического реализма как художественная форма активной
общественной деятельности сформировалось в тесной типологической связи с
широкими, так называемыми буржуазно-демократическими или
общедемократическими движениями европейских народов. Это — движение
французского народа против реставрированной монархии Бурбонов, а затем — против
разных форм экономического и политического господства крупной буржуазии; борьба
английского народа за демократизацию политической жизни в стране (реформа 1832
года, чартистское движение) и опять-таки против экономического и политического
гнета крупной буржуазии; длительная, более чем столетняя борьба немецкого народа за
буржуазно-демократические преобразования в своей стране; антифеодальное
освободительное движение русского парода, начавшееся в XIX веке как движение
революционного дворянства, но постепенно втянувшее в себя все более и более
широкие социальные слои — разночинцев, буржуа, крестьянство, рабочих.
По своему общественно-экономическому содержанию эти движения носили в
основном буржуазный характер, так как они или готовили экономическое господство
буржуазии — там,
196
где были направлены против феодальной общественной системы, — или там, где
капитализм окончательно утвердился, пытались осуществить демократизацию
общественной жизни при сохранении экономического господства буржуазии. Однако
по своему социальному содержанию, по своим конкретным экономическим
требованиям и политическим программам, по своим идеальным нравственным нормам,
философским взглядам и художественным представлениям эти движения выходили
далеко за рамки буржуазии как класса, выражали интересы самых широких слоев
европейского общества, являясь общедемократическими и поэтому в каком-то
отношении антибуржуазными движениями.
Типологической особенностью общедемократических движений является временное
объединение в них представителей разнородных социальных групп с надеждой
удовлетворить требования всех этих групп. Внутренне они очень противоречивы, их
единство исторически непрочно, и поэтому они постоянно порождают иллюзии, что
успех движения и окончательное утверждение общественной гармонии всецело зависит
от субъективной воли отдельных участников движения, от собственных пожеланий
каждого отдельного человека. Здесь есть связь с романтическим культом личности, но,
в отличие от романтического типа движения, в общедемократических движениях
расчет делается не на исключительную личность, а на каждую отдельную личность с
учетом ее принадлежности к определенной социальной среде.
Итак, общедемократический тип сознания и деятельности — вот тот субъективно-
исторический фактор, который вместе с объективно-исторической закономерностью
классового разделения общества формирует творческие принципы критического
реализма. Трансформируясь в специфике художественного творчества, этот тип
освоения жизни и дает принцип художественного воспроизведения реального
характера как самоценного и заключающего в самом себе источник желаемого
совершенства в отношениях между человеком и обществом. Это воспроизведение
правдиво, поскольку оно соответствует действительным субъективным возможностям
личности утвердить себя в данных ей конкретно-исторических обстоятельствах, но оно
становится иллюзорным, когда самоценная личность творит в художественном
произведении свои отношения с окружающим миром сверх своих конкретно-
исторических возможностей.
В целом метод критического реализма предполагает правдивое конкретно-
историческое воспроизведение жизни в виде отрицаний всякого рода социальных
обстоятельств, которые
197
подавляют человека, ограничивают его жизнедеятельность, делают его
индивидуальным выражением своей «безличной» сущности, и в виде утверждения
внутреннего, духовного богатства человека и его субъективных, волевых стремлений к
иным, неантагонистическим, свободным, гармоническим отношениям с другими
людьми, с народом, с обществом в целом.
Замечательным примером, ярко демонстрирующим все принципиальные
особенности искусства критического реализма, является роман Джека Лондона
«Железная пята». Здесь выведены все социально-политические силы
капиталистического общества XX века — монополистическая буржуазия, средняя
буржуазия, рабочая аристократия, пролетарские массы, социалистическая организация,
— и каждая представлена колоритными типическими характерами. При этом в центре
романа поставлен образ социалиста, наделенного лучшими качествами революционных
деятелей международного социалистического движения — беззаветной преданностью
интересам пролетариата и железной волей к утверждению социалистических идеалов,
большим теоретическим умом и блестящими способностями пропагандиста. Однако
каждая социальная среда в романе наглухо отгорожена от всех других и замкнута в
себе, в том числе и организация социалистов. И все типические качества
революционного деятеля в характере Эвергарда и других представителей
социалистического движения выступают только как внутреннее достояние небольшой
группы социалистов, только как результат их собственных усилий.
Вместо сложной диалектической взаимосвязи и взаимозависимости, которые
существуют между отдельными социальными силами в реальной действительности, у
Джека Лондона происходит лишь чисто механическое столкновение отчужденных друг
от друга социальных сил. Вот как, например, представляют себе здесь социалисты
пролетарскую революцию и захват власти социалистической партией: «Словом,
олигархию ждал удар внезапный и ошеломляющий. Предполагалось, что он прекратит
ее жизнь, прежде чем она успеет опомниться. Разумеется, предстояли бедствия и
лишения; мы знали, что много будет пролито крови. Но может ли это остановить
революционеров! Мы отводили в своих планах место и стихийному восстанию
обитателей бездны: пусть гнев их обрушится на города и дворцы олигархов. Не беда,
если это приведет к человеческим жертвам и уничтожению ценного имущества! Пусть
ярится зверь из бездны и пусть свирепствуют полицейские и наемники. Зверь из
198
бездны все равно будет яриться, полицейские и наемники все равно будут
свирепствовать. И те и другие опасны революции, лучше им обратиться друг против
друга. А мы тем временем займемся делом — захватом и освоением государственной
машины».
«Звери из бездны» — это восставшие пролетарские массы. Между ними и
социалистами лежит у Лондона пропасть. И чтобы еще более подчеркнуть это,
писатель приводит такую встречу двух участников революционных боев —
представителя масс и социалистки: «Наступили вторые сутки чикагской резни. Я опять
ползком добралась до витрины. Густой покров дыма, местами прорезанный багровыми
вспышками огня, застилал небо. По противоположному тротуару брел, спотыкаясь,
какой-то несчастный раб; одну руку он крепко прижимал к боку, по тротуару вился за
ним кровавый след. Глазами, в которых застыл ужас, он боязливо водил по сторонам.
На мгновение взгляд его встретился с моим, и я прочла в нем немую жалобу раненого и
загнанного животного. Он увидел меня, но между нами не протянулась нить взаимного
понимания, видимо, ничто во мне не сулило ему дружеского участия. Он еще больше
сжался и заковылял прочь. Ему неоткуда было ждать помощи во всем божьем мире».
Принцип отчуждения человека как типического представителя одной социальной
среды от человека как типического представителя другой социальной среды, с одной
стороны, и принцип чисто субъективного утверждения неантагонистических,
социалистических, отношений — с другой, — эта принципиальная основа искусства
критического реализма представлена здесь с удивительной последовательностью,
предельно раскрывающей и то, что ей доступно, и то, что ей недоступно для
правдивого конкретно-исторического освоения реального мира. Она позволила Джеку
Лондону максимально выявить антагонистический характер классовой структуры
капиталистического общества, обличить ее антагонистическую сущность и в то же
время создать яркие образы действительных защитников народа. По, включенные в
общую систему социального отчуждения, силы социалистического движения оказались
в положении, явно противоречащем их глубинной исторической сущности, так как в
действительности социалистическое движение концентрирует в себе как раз ту
общественно-историческую тенденцию, которая диаметрально противостоит
социально-классовому отчуждению человека от общества, является объективным
фактором субъективного стремления человека к бесклассовому выявле-
199