Вильковский М.Б. Социология архитектуры

Подождите немного. Документ загружается.

535

циями, демографическими процессами, капитали-

стическим индустриализмом, местной экоструктурой

и культурно-идеологическим оформлением наших пред-

ставлений об окружающей нас естественной среде оби-

тания (Catton and Dunlap, 1978; Hannigan, 1995; Murphy,

2001). Очевидно, что несмотря на различные акценты,

расставляемые двумя вышеупомянутыми направле-

ниями социологической науки, существует целый ряд

важных точек пересечения их интересов. В качестве

примера можно привести тот факт, что обе дисципли-

ны пытаются изучать окружающую нас экологическую

обстановку, дабы иметь возможность своевременно

предложить оптимальные решения в тех случаях, когда

городские проекты ставят под угрозу экологическое бла-

гополучие обитателей мегаполиса.

Для целей этой статьи удобно определить архитек-

туру как дисциплину, имеющую дело не с природными

образованиями, а с различными спроектированными

и созданными специалистами искусственными фор-

мами. К последним можно отнести здания (например,

дома, церкви, больницы, тюрьмы, фабрики, офисные

здания, оздоровительные и спортивные комплексы);

ограниченные пространства (улицы, площади, жилые

районы и офисные помещения); объекты (памятники,

склепы, местные достопримечательности и предметы

обстановки), а также многочисленные элементы архи-

тектурного дизайна, являющиеся его неотъемлемой ча-

стью (формы, размеры, месторасположение, подъезд-

ные пути, ландшафтный дизайн, границы, освещение,

цвет, текстура и используемые материалы) (Lawrence and

Low, 1990: 454).

Будучи одной из важнейших социологических тео-

рий, символический интеракционизм способен помочь

в объяснении фундаментальных взаимосвязей архитек-

туры с человеческими мыслями, эмоциями и поведени-

РОНАЛЬД СМИТ, ВАЛЕРИ БАНИ.

ТЕОРИЯ СИМВОЛИЧЕСКОГО

ИНТЕРАКЦИОНИЗМА И АРХИТЕКТУРА

536

ем. Мы считаем, что теория символического интеракци-

онизма способствует лучшему пониманию архитектуры

с помощью трех основных направлений. Во-первых, она

привлекает наше внимание к наличию потенциального

взаимного влияния, существующего между индивиду-

умом и спроектированным для него материальным окру-

жением. Во-вторых, она дает нам возможность понять,

каким образом искусственно созданная обстановка во-

площает в себе наши представления об окружающем

нас мире (Bourdieu, 1990; Giddens, 1990; Gieryn, 2000; Mead,

1934). И, наконец, в-третьих, используя эту теорию,

можно обнаружить, что вышеупомянутое материальное

окружение представляет собой нечто большее, неже-

ли просто декорацию, на фоне которой мы совершаем

различные поступки. Как раз наоборот: некоторые ис-

кусственно созданные дома, места и объекты выступа-

ют в качестве факторов, непосредственно влияющих

на наши мысли и действия, недвусмысленно приглашая

нас к самовыражению.

Мы полагаем, что для удобства дальнейшего из-

ложения материала имеет смысл разделить эту статью

на три части в соответствии с тремя вышеописанными

положениями. Продолжающиеся исследования, про-

водимые Международной Ассоциации визуальной со-

циологии и Обществом визуальной антропологии, на-

талкивают на мысль о том, что уместное использование

визуального компонента может существенно помочь

в развитии полагающихся, в основном, на слова и циф-

ры стандартных методологий, используемых обще-

ственными науками вообще и социологией архитекту-

ры – в частности. Поскольку мы согласны с подобными

выводами, мы решили, по мере дальнейшего обсужде-

ния, предложить вниманию читателя как соответствую-

щие иллюстрации, так и прочий описываемый нами сло-

весно визуальный материал. На наш взгляд, это поможет

ПРИЛОЖЕНИЯ

537

документальному отображению целого ряда важных

наблюдений о взаимосвязях теории символического

интеракционизма и архитектуры. Авторы статьи обра-

тились к обсуждаемой теме благодаря своему увлечению

не только сугубо научными, но и прикладными аспекта-

ми социо логии архитектуры. Именно для изучения по-

следних они, совместно с архитекторами, постоянно

работают над социальными проектами, сотрудничают

со Школой архитекторов в рамках субсидируемых ис-

следовательских программ и ведут курс социологии ар-

хитектуры для студентов Университета, специализирую-

щихся как в архитектуре, так и в социологии. Как того

и требует наш интерес к прикладным социологическим

задачам, мы завершаем нашу статью рассмотрением во-

проса о возможных путях сотрудничества «символиче-

ских интеракционистов» и архитекторов при создании

архитектурных форм, способствующих совершенство-

ванию человеческого поведения.

Теория символического

интеракционизма

и архитектура:

точки соприкосновения

Еще до того, как в рамках символического ин-

теракционизма окончательно сформировалась идея

о наличии четкой взаимосвязи между человеком и ар-

хитектурой, ранние представители этого течения уже

указывали на важность подобной взаимозависимости.

В своем изданном на рубеже веков эссе «Мегаполис

и духовное существование» (The Metropolis and Mental Life)

Георг Зиммель (Georg Simmel), которого, в целом, не при-

нято относить к символическим интеракционистам, уде-

ляет немало внимания взаимоотношениям индивидуума

с окружающим его пространством. Размышления автора

на эту тему могут считаться отправной точкой выделе-

РОНАЛЬД СМИТ, ВАЛЕРИ БАНИ.

ТЕОРИЯ СИМВОЛИЧЕСКОГО

ИНТЕРАКЦИОНИЗМА И АРХИТЕКТУРА

538

ния социологии архитектуры в самостоятельное направ-

ление научной мысли. В первую очередь Зиммеля инте-

ресовал тот глубокий отпечаток, который город, с его

напряженной общественной жизнью, массой серьезных

«раздражителей» и постоянных перемен, накладывает

на характер населяющих его людей. В то время, как,

с одной стороны, жизнь в городе повышает степень лич-

ной свободы индивидуума, вынужденные защищаться

от постоянно угрожающего им «перенапряжения» оби-

татели мегаполиса постепенно превращаются в безли-

кую массу замкнутых, равнодушных, циничных и расчет-

ливых существ (Simmel, 1950). Зиммель рассматривает

личность и место ее обитания как две взаимозависимые

сущности. Исходя из этого, он утверждает, что внезапно

возникшие в привычном материальном окружении че-

ловека «трещины» могут привести к своего рода невро-

зу. Те же, кто испытывает одиночество, ощущение бес-

помощности, чувство отчуждения или страдает иными

невротическими расстройствами, не только изменяет

свое поведение, но и, в свою очередь, начинает по ино-

му воздействовать на окружающую их обстановку (Ashley

and Orenstein, 1998: 321–325).

Упоминание важности материального окружения

для изучения «внутреннего мира» человека также встре-

чается в датированных концом XIX века трудах психо-

лога Уильяма Джеймса (William James). Автор определил

«эмпирическое эго» как набор различных подходов к са-

мооценке и предложил свою классификацию, подраз-

деляющую все «внутренние «я» на три основные кате-

гории. «Социальное «я» зависит от того, как относятся

к нам и насколько признают нас окружающие. «Духовное

«я» описывает наш внутренний мир. И, наконец, имею-

щее непосредственное отношение к теме этой статьи

«материальное «я» тесно связано с осязаемыми людьми

объектами или оказывающими влияние на человека ме-

ПРИЛОЖЕНИЯ

539

стами. Продолжив мысль Джеймса, можно легко расши-

рить используемые им категории «объекты» и «места»

до таких понятий как «архитектурное» и «естественное»

окружение.

Социологи, современники Джеймса, были в не-

меньшей степени увлечены изучением глубинной сущ-

ности человека. Так, Чарльз Хортон Кули (Charles Horton

Cooley, 1902) писал о «зеркальном «я», отражающем пред-

ставления индивидуума об отношении к нему со стороны

окружающих и, соответственно, способном как внушить

человеку чувство гордости, так и привести к ощущению

им глубокого унижения. Весьма примечательно, что

в качестве метафоры, демонстрирующей значимость

мнения окружающих для личностной самооценки, Кули

использует понятие искусственно созданного предмета

(зеркало).

Джордж Герберт Мид (George Herbert Mead, 1934) за-

метно раздвинул рамки дискуссии о взаимоотношениях

индивидуума с материальной средой. Рассуждая о том,

как неодушевленные объекты и материальное окружение

могут трансформироваться в «обобщенное другое», Мид

указывает на возможность внутреннего развития лично-

сти благодаря оказываемому на нее влиянию со стороны

окружающей обстановки, представляющей собой не что

иное, как систему важнейших символических содержа-

ний. Мид трактует роль объектов и рефлексивную при-

роду индивидуумов следующим образом: «Любые объек-

ты или их наборы, одушевленные или неодушевленные,

будь это люди, животные или просто материальные объ-

екты, – все то, по отношению к чему он [человек] совер-

шает определенные действия или то, что вызывает в нем

ответную реакцию, с социальной точки зрения пред-

ставляет собой элемент некоей общей сущности; прини-

мая на себя роль этого «обобщенного другого», человек

становится объектом познания для самого себя и, таким

РОНАЛЬД СМИТ, ВАЛЕРИ БАНИ.

ТЕОРИЯ СИМВОЛИЧЕСКОГО

ИНТЕРАКЦИОНИЗМА И АРХИТЕКТУРА

540

образом, развивается как личность или социальное су-

щество» (Mead, 1934: 154). Хорошо знакомая с трудами

Мида Э. Дойл МакКарти (E. Doyle McCarthy, 1984: 105–121)

высказывает четыре предположения, позволяющие рас-

ширить сферу приложения идей Мида для использова-

ния их в архитектуре: 1 – материальные объекты играют

ключевую роль в формировании и развитии личности;

2 – материальные объекты позволяют индивидууму функ-

ционировать в стабильном и привычном окружении;

3 – возможность осязания материальных объектов игра-

ет важнейшую роль в формировании и развитии наших

представлений об окружающей нас действительности;

4 – взаимоотношения личности с материальным миром

носят социальный характер.

Ирвин Гофман (Erving Goffman, 1959) также рассмат-

ривает взаимосвязь между индивидуумом и его матери-

альным окружением. В одной из своих работ он опреде-

ляет «управление впечатлением» как попытки людей

производить определенное впечатление на окружаю-

щих в рамках «ограниченного пространства здания или

предприятия» (Goffman, 1959). На «передний план» чело-

век выносит действия, предназначенные, по сути, «для

зрительской аудитории». При этом используются имею-

щиеся пространство, обстановка, аксессуары и прочие

«подручные материалы», помогающие создать своего

рода «подмостки» для разыгрываемого на «переднем

плане» «спектакля». В то же время существует и тща-

тельно охраняемый от посторонних взглядов «задний

план», где и происходит подготовка вышеупомянутого

«спектакля». Однако, как отмечает Гофман, иногда мо-

жет потребоваться материальное окружение, способное

послужить декорацией для различных типов поведения.

Автор поясняет: «Очевидно, что персональный кабинет

руководителя – типичный «передний план», где каче-

ство офисной обстановки недвусмысленно свидетель-

ПРИЛОЖЕНИЯ

541

ствует о статусе хозяина офиса в организации. И, тем

не менее, именно здесь он может позволить себе снять

пиджак, ослабить узел на галстуке, держать под рукой

бутылочку спиртного и раскованно, а порой даже шум-

но, общаться с равными ему по служебному положению

коллегами» (Goffman, 1959: 126). Таким образом, Гофман

признает, что для «управления впечатлением» могут

быть задействованы различные искусственно создан-

ные объекты и пространства.

В конечном итоге, давая определение символиче-

скому интеракционизму, Герберт Блумер (Herbert Blumer,

1969) сфокусировал свое внимание на том, с чем имен-

но ассоциируются у индивидуума оказывающие на него

влияние объекты. Блумер выделяет три основные разно-

видности таких объектов: «социальные объекты» (препо-

даватели, студенты, родители), «абстрактные объекты»

(честность, сострадание, верность) и непосредственно

относящиеся к теме нашего обсуждения «материальные

объекты» (здания, открытые пространства, внутренние

интерьеры и коридоры). В наши дни лишь немногие сим-

волические интеракционисты продолжают искать новые

подтверждения наличию устойчивой взаимосвязи между

личностью и различными архитектурными формами.

Так, например, Миллиган (Milligan, 1998; 2003) изучала

эмоциональные реакции людей, возникающие в резуль-

тате переноса их предприятия (в данном случае – универ-

ситетского кафе) в другое место. В результате она пришла

к выводу, что привязанность к старому месту работы осно-

вана на ностальгических воспоминаниях о произошед-

ших в прежнем материальном окружении определенных

приятных событиях и ожидании повторения подобных

событий в будущем. Главное же заключается в том, что

классическая и, в меньшей степени, современная школы

символического интеракционизма установили: эффек-

тивность процессов самопознания, самоидентификации

РОНАЛЬД СМИТ, ВАЛЕРИ БАНИ.

ТЕОРИЯ СИМВОЛИЧЕСКОГО

ИНТЕРАКЦИОНИЗМА И АРХИТЕКТУРА

542

и самовыражения зачастую напрямую зависит от искус-

ственно созданного материального окружения.

Впрочем, архитекторы хорошо осведомлены

о наличии взаимосвязи между человеком и искусствен-

но создаваемой для него обстановкой. Более того, вы-

сказываемые ими мысли нередко вполне созвучны иде-

ям символических интеракционистов. Так, Крис Абель

(Chris Abel) утверждает, что «соперничество индивиду-

ального подхода к строительству и традиционных ме-

тодов организации пространства представляет собой

основной лейтмотив современного архитектурного про-

цесса» (Abel, 2000: 141). Кристофер Дэй (Christopher Day,

1990) уверен, что задача архитекторов – создавать ме-

ста, «имеющие душу», где все – от материальных форм

проектируемых пространств и объектов до их внешне-

го вида – должно создавать атмосферу, вызывающую

у человека соответствующий эмоциональный отклик

и способствующую его духовному развитию. В ставшем

уже классическим описании способов строительства не-

подвластных времени объектов, Кристофер Александр

(Christopher Alexander, 1979) утверждает, что подобные дома

и районы живут долго лишь потому, что каждый из них

несет в себе частичку личности своего создателя. Нако-

нец, в конце XIX века городской архитектор Фредерик

Лоу Ольмстед (Frederick Law Olmsted) стал проводником

прогрессивных идей, воплощенных им в жизнь при соз-

дании жилых районов и главных парков Нью-Йорка (на-

пример, Центрального парка), Чикаго, Монреаля, Буф-

фало, Детройта, Цинциннати и многих других городов.

Ольмстед пытался спроектировать общественные места

и жилые районы так, чтобы городские жители оказались

в состоянии понять «душу города» и ощутить свое с ним

родство (Olmsted and Sutton, 1979).

Тернер (Turner, 1976) и Эппльярд (Appleyard, 1979)

считают, что жилищное строительство представляет со-

ПРИЛОЖЕНИЯ

543

бой особую форму как личностной, так общественной

самоидентификации. В своей книге «Дом как зеркало

души» (House as a Mirror of Self), специалист по культур-

ной географии и ландшафтному дизайну Клэр Купер

Маркус (Clare Cooper Marcus, 1995) представляет окру-

жающую людей домашнюю обстановку и ее составные

элементы, дающие возможность понять, кем являются

и кем бы хотели стать обитатели дома. Так, например,

автор отмечает, что склонные к строительству доми-

ков дети рано приобретают богатый опыт в созидании

и ускоряют самопознание в процессе создания своего

собственного материального окружения. Позже, когда

мы становимся взрослыми, мы выбираем отображаю-

щие нашу сущность дома, мебель, аксессуары, цветовую

гамму и отделочные материалы. Мы также выбираем,

поселиться ли нам в сельской местности, маленьком

городке или мегаполисе, тем самым отождествляя себя

с выбранным местом проживания. Маркус напоминает

архитекторам, как много можно узнать о внутреннем

мире людей, изучая выбираемые ими дома. Практиче-

ская польза, которую могли бы извлечь из этого урока

архитекторы, заключается в том, что проектируемое

ими жилище должно способствовать самовыражению

его обитателей, а не представлять собой лишенную ма-

лейшего намека на какую-либо индивидуальность, часто

встречающуюся в современной строительной практике,

типовую застройку.

Примеры архитектурных

объектов, отражающих

и/или выражающих

внутреннюю сущность

Достаточно очевидно, что архитекторы стремятся

создавать здания и пространства, способные отражать

внутренний мир человека и предоставлять людям воз-

РОНАЛЬД СМИТ, ВАЛЕРИ БАНИ.

ТЕОРИЯ СИМВОЛИЧЕСКОГО

ИНТЕРАКЦИОНИЗМА И АРХИТЕКТУРА

544

можность для самовыражения. Ярким подтверждением

тому может служить проект Майкла Арада (Michael Arad)

и Питера Уокера (Peter Walker) «Отражение отсутствия»

(«Reflecting Absence»), победивший на конкурсе проектов

для нового мемориала Всемирного торгового цент-

ра (ВТЦ). Несомненно заслуживают внимание идеи

и других финалистов конкурса, таких как Норман Ли

(Norman Lee) и Майкл Льюис (Michael Lewis), назвавших

свою работу «Парящие поминальные огни» («Votives

in Suspension»). Хотя споры относительно окончательно-

го проекта нового Центра продолжаются по сей день,

предложенный к моменту написания этой статьи план

предполагает наличие садов, зон отдыха, зеркальных

водоемов и каменного саркофага с останками неиден-

тифицированных жертв трагедии. Проектировщики

Мемориала хотели отобразить в своем детище коллек-

тивное чувство утраты и нехватки служивших символом

города башен-близнецов, а также пытались отдать дань

уважения погибшим и пробудить надежду на возрожде-

ние – в остальных. Помимо этого, архитекторы стреми-

лись создать место, позволяющее каждому американцу

заглянуть себе в душу и выразить эмоции, пережитые

им после атаки террористов 11 сентября 2001 года. Тем

не менее, несмотря на все усилия проектировщиков,

среди посетителей нового комплекса, несомненно, най-

дутся люди, чье восприятие этого архитектурного соору-

жения будет в корне отличаться от тех эмоциональных

реакций, на которые рассчитывают его создатели. Так,

некоторые могут отнестись к зданию как к еще одному

капиталистическому объекту с огромными гостиничны-

ми и офисными площадями. Другие могут усмотреть на-

рушение взаимосвязи между внутренним содержанием

проекта и его внешней реализацией из-за того, что окон-

чательный план строительства не учитывает ряд поже-

ланий семей погибших. Также вполне вероятно, что

ПРИЛОЖЕНИЯ