Тузов Д.О. Теория недействительности сделок. Опыт российского права в контексте европейской правовой традиции

Подождите немного. Документ загружается.

внешнего "противостояния" друг другу, но и в материальном смысле внутреннего между

собою соответствия, как взаимно обусловливающие и взаимно уравновешивающие друг

друга" <252>. В двустороннем правоотношении, отмечал М.М. Агарков, "два различных

по своему содержанию обязательства <253> взаимно обусловливают друг друга так, что

по общему правилу исполнение одного из них должно быть произведено лишь в случае и

в меру исполнения другого". "Благодаря этой взаимной обусловленности получается одно

целое правоотношение со сложной структурой" <254>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Статья В.К. Райхера "Абсолютные и относительные права (к проблеме деления

хозяйственных прав). В особенности применительно к советскому праву" включена в

информационный банк согласно публикации - "Вестник гражданского права", 2007, N 2.

<252> Райхер В.К. Абсолютные и относительные права (к проблеме деления

хозяйственных прав) // Известия экономического факультета Ленинградского

политехнического института. Вып. 1 (XXV). 1928. С. 283.

<253> Под обязательством автор понимал не обязательственное правоотношение в

целом, а каждую отдельно взятую "связку" обязанности и корреспондирующего с ней

субъективного права, т.е. один из элементов содержания двустороннего обязательства в

общепринятом понимании этого термина.

<254> Агарков М.М. Указ. соч. С. 66.

Соответствуют ли названным признакам синаллагмы реституционные права и

обязанности сторон недействительной сделки?

Прежде всего нужно заметить, что реституция, как известно, не всегда является

двусторонней. При недействительности некоторых сделок обязанность по возврату

полученного лежит только на одной стороне. Таковы сделки, по которым предоставление

производит лишь одна сторона, - заем, ссуда, дарение и др. Обязанными вернуть

полученное здесь являются соответственно заемщик, ссудополучатель, одаряемый.

Таковы, далее, сделки, хотя и предполагающие взаимность предоставлений, но

исполненные полностью или частично только одной стороной. Обязанность реституции в

этом случае лежит на противоположной стороне. Наконец, нормы об отдельных видах

недействительных сделок в принципе исключают реституцию в отношении стороны,

действовавшей умышленно, предусматривая вместо этого обращение всего полученного

другой стороной в доход государства (ст. 169, 179 ГК). В перечисленных ситуациях

принято говорить об односторонней реституции <255>, которая по определению не может

быть синаллагматической.

--------------------------------

<255> При умысле обеих сторон сделки, противной основам правопорядка или

нравственности (ст. 169 ГК), реституция исключается в отношении обеих сторон

(недопущение реституции). Поскольку при этом реституционное обязательство не

возникает вообще, данный случай не представляет интереса для настоящего исследования.

Но даже если соответствующие права и обязанности возникают у обеих сторон

недействительной сделки, если, иными словами, имеет место так называемая

двусторонняя реституция, то и в этом случае неверно было бы считать реституционное

правоотношение взаимным (двусторонним). Стороны недействительной сделки обязаны

передать друг другу в порядке реституции некоторое имущество или уплатить

определенные денежные суммы не потому, что получают или ожидают получить взамен

какое-либо встречное предоставление (эквивалент), как во взаимных договорах. Каждая

сторона обязана совершить соответствующее действие исключительно в силу того, что без

правовых оснований удерживает имущество другой стороны, неосновательно получила за

счет последней какую-либо имущественную выгоду, а также в силу некоторых иных

обстоятельств <256>. Следовательно, в реституционных обязательствах отсутствует

главное, что характеризует синаллагматическое правоотношение, -

взаимообусловленность субъективных прав и обязанностей сторон, их встречный

характер.

--------------------------------

<256> Подробнее об основаниях реституции см. ниже, § 46, 47.

Объясняется это тем, что основанием взаимообусловленности и встречности может

быть только единое волеизъявление сторон - взаимный договор. Установление же

реституционных правоотношений связывается не с договором (договор недействителен,

да и само по себе его заключение еще недостаточно для применения реституции), но с

совершением сторонами недействительной сделки имущественных предоставлений

<257>, т.е. с отдельными, самостоятельными юридическими фактами, которые часто

могут не совпадать даже во времени <258>: сначала, как правило, возникает

реституционная обязанность только одной стороны, причем ее существование и

обязательность исполнения никак не зависят от последующего возникновения и

исполнения одноименной обязанности другой стороны. Такая обязанность может и вовсе

не возникнуть, если, например, первая сторона не исполнит сделку либо по закону в

отношении нее реституция будет исключена (ст. 169, 179 ГК). Хронологическое

несовпадение и возможность обособленного существования реституционных

обязанностей также не позволяют говорить об их взаимности и встречности.

--------------------------------

<257> Подробнее см. выше, § 3, 9, 38.

<258> Это очевидное обстоятельство игнорирует К.И. Скловский, по мнению

которого, при реституции "встречные требования имеют тождественное основание и

возникают ОДНОВРЕМЕННО" (выделено мной. - Д.Т.) (Скловский К. Некоторые

проблемы реституции. С. 117).

"Реституционный режим не знает... синаллагмы, - констатирует Адольфо ди Майо

применительно к сходной ситуации реституции при отказе одной из сторон от договора. -

Каждая реституция имеет место сама по себе, не сообщается с другой. Это лишь с

помощью уловок доктринального характера идут навстречу потребности связать между

собой реституционные обязательства. Отстаивают, таким образом, применение принципа,

присущего случаям неосновательного обогащения, а именно принципа, в соответствии с

которым тот, кто является должником [по обязательству из неосновательного]

обогащения... должен иметь возможность вычесть... из своего долга то, в отношении чего

он не может уже считаться обогатившимся (поскольку, например, вещь погибла). Он

должен лишь так называемое "сальдо" (так называемая Saldotheorie)" <259>.

--------------------------------

<259> Di Majo A. Il regime delle restituzioni contrattuali nel diritto comparato ed

europeo // Il contratto e le tutele: Prospettive di diritto europeo / A cura di S. Mazzamuto. Editio

minor. Torino: Giappichelli, 2002. P. 207.

Применение указанного автором принципа не исключено и в российском праве. Это

не дает, однако, основания говорить о том, что реституционные обязательства образуют

синаллагму. Речь идет лишь об общем принципе, применимом в судебном процессе

практически к любым родовым требованиям и не составляющем специфики "применения

последствий недействительности сделок".

Итак, то, что обычно понимают под двусторонней реституцией, является

реализацией двух самостоятельных, взаимно не обусловленных обязательств,

односторонних по своей структуре. В каждом из этих обязательств управомоченному

лицу (стороне, сделавшей имущественное предоставление) противостоит обязанное лицо

(сторона, это предоставление принявшая). Связь между ними, в отличие от синаллагмы,

лишь внешняя, а не внутренняя, не функциональная. Она не имеет характера

эквивалентности и достаточно неустойчива (в частности, наступившая невозможность

реституции в отношении одной из сторон сделки сама по себе не прекращает

реституционного притязания другой стороны). Если воспользоваться выражением В.К.

Райхера, можно сказать, что рассматриваемые права и обязанности взаимны только в

"формальном смысле внешнего "противостояния" друг другу", но не в "материальном

смысле внутреннего между собою соответствия". Не образуя синаллагмы, они входят в

содержание отдельных, независимых друг от друга односторонних обязательств. Какова

же правовая природа последних?

Иногда полагают, что "складывающиеся между сторонами недействительной сделки

отношения по возврату имущества... являются внедоговорными деликтными

обязательствами" <260>. В основе этого взгляда лежит предположение о том, что

действия по исполнению некоторых недействительных сделок "ничем не отличаются от

деликта" <261>. Даже если оставить в стороне вопрос о правильности этой квалификации

(исполнительные действия, которые имеются в виду, на самом деле далеко не всегда

можно рассматривать как деликты <262>), подобное понимание природы реституционных

правоотношений нельзя признать верным.

--------------------------------

<260> Михайлич А.М. Указ. соч. С. 12.

<261> Там же.

<262> См. выше, § 40.

Во-первых, обязательство по реституции возникает (за исключением случаев

недопущения реституции) вследствие любого исполнения недействительных сделок, а не

только тогда, когда, по мнению автора рассматриваемой точки зрения, имеет место

деликт. Уже одно это препятствует тому, чтобы характеризовать реституционное

обязательство, содержание которого не зависит от основания недействительности сделки,

в целом как деликтное.

Во-вторых, и это главное, в рамках деликтного обязательства всегда реализуются

меры гражданско-правовой ответственности, основанные на факте противоправного

причинения вреда и состоящие в лишении делинквента части его имущества. При

реституции же истребованию подлежит, как правило, то, что получено лицом по

недействительной сделке, а потому либо ему не принадлежит, либо составляет его

неосновательное обогащение. Такой возврат никак не связан с причинением вреда и

мерой ответственности не является <263>. Об ответственности можно говорить лишь в

том случае, если получатель обязан возместить стоимость полученного по

недействительной сделке в деньгах при отсутствии у него соответствующего обогащения

(например, если вещь погибла).

--------------------------------

<263> На это справедливо указывает А.П. Сергеев: "...двусторонняя реституция... не

относится к мерам гражданско-правовой ответственности, а значит, не требует для своего

применения установления вины сторон и иных условий гражданско-правовой

ответственности" (Сергеев А.П. Указ. соч. С. 18).

Вытекающая из содержания п. 2 ст. 167 ГК (абз. 2 ст. 48 ГК РСФСР 1964 г.)

неоднородность прав и обязанностей сторон недействительной сделки (возврат

полученного в натуре может заменяться компенсацией его стоимости) послужила

основанием для вывода об особой природе реституционного правоотношения <264>,

позволяющей, в частности, не нарушая его тождества, переходить от требования о

возврате вещи к требованию о денежной компенсации <265>.

--------------------------------

<264> См., напр.: Толстой В.С. Понятие обязательства по советскому гражданскому

праву. С. 120 и сл.

<265> См., напр.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 105.

Между тем, анализируя п. 2 ст. 167 ГК, необходимо помнить, что правовая норма

часто не совпадает с синтаксической единицей текста статьи или пункта нормативного

акта. Предписание п. 2 ст. 167 ГК предусматривает, по существу, две юридические

ситуации: 1) по недействительной сделке передана вещь, и она находится во владении

другой стороны, и 2) переданная по недействительной сделке вещь не сохранилась в

натуре либо предоставление по сделке выразилось в пользовании имуществом,

выполнении работы или оказании услуги. Описание этих ситуаций (явно выраженное или

подразумеваемое) образует соответственно гипотезы двух различных правовых норм, на

основании которых при наступлении предусмотренных данными гипотезами

юридических фактов возникают самостоятельные притязания. Первое из них направлено

на восстановление утраченного владения вещью, второе служит охране интереса стороны

недействительной сделки в восстановлении ее имущественного состояния.

Осуществление и того и другого принято называть одним термином - "реституция", хотя

между ними имеется существенная разница, подобная той, что отличает виндикационное

притязание от заменяющего его в случае гибели вещи требования о возмещении убытков.

Совершенно очевидно, что при утрате имущества его истребование (по крайней мере, из

владения ответчика) становится невозможным, а следовательно, и притязание,

направленное на возврат этого имущества, как бы оно ни называлось, прекращает свое

существование, а не "преобразуется" в какое-либо другое требование. Не составляет в

этом плане исключения и вещный иск. Хотя он, как принято выражаться, и "следует" за

вещью, осуществляемое с его помощью притязание (право требования) всегда

относительно: направленное против конкретного лица, оно прекращается и вновь

возникает всякий раз, как только вещь оказывается у нового незаконного владельца.

Таким образом, природа реституционных правоотношений различна в зависимости

от того, на какой объект направлено притязание стороны недействительной сделки.

Следовательно, реституция не может конструироваться как единое по содержанию

правовое средство. Являясь собирательной категорией, данный термин обозначает

различные средства защиты, предоставляемые сторонам недействительной сделки для

истребования переданного ими друг другу имущества или компенсации его стоимости в

деньгах. Исходя из этого реституционные обязательства можно подразделить на две

группы: 1) обязательства, направленные на возврат переданной по сделке и

сохранившейся в натуре индивидуально-определенной вещи (реституция владения), и 2)

обязательства, направленные на возмещение стоимости полученного по сделке в деньгах

(компенсационная реституция) <266>. Анализ каждой из этих групп составит содержание

заключительных параграфов настоящей главы. Но прежде чем перейти к нему,

необходимо рассмотреть более общий вопрос о процессуальном механизме реализации

реституционных правоотношений и его - реальных или мнимых - особенностях.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Учебник "Гражданское право: В 4 т. Том 1: Общая часть" (под ред. Е.А. Суханова)

включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (издание

третье, переработанное и дополненное).

<266> Данная классификация, как и сами термины "реституция владения" и

"компенсационная реституция", была предложена мной в кандидатской диссертации (см.:

Тузов Д.О. Реституция в гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск,

1999. С. 6 и сл., 14 и сл.) и в настоящее время принята в качестве структурной основы для

изложения учения о реституции в параграфе "Правовые последствия признания

недействительности сделок" учебника гражданского права МГУ с выделением

подзаголовков "Реституция владения" и "Компенсационная реституция" (см.:

Гражданское право: Учебник: В 4 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. 3-е изд., перераб. и доп. Т. I:

Общая часть. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 510 - 514).

§ 45. Реализация реституционных правоотношений

Реституционное правоотношение, элементами которого являются охранительное

право требования (притязание) и корреспондирующая с ним обязанность, может быть

реализовано как добровольно, о чем уже говорилось выше <267>, так и принудительно. В

последнем случае средством такой реализации служит судебный иск о реституции (или,

как его именует закон, иск о применении последствий недействительности ничтожной или

оспоримой сделки) и удовлетворяющее его судебное решение. Однако решение о

реституции может быть согласно п. 2 ст. 167 ГК принято судом и по собственной

инициативе, независимо от соответствующего иска, о чем подробно будет сказано ниже.

--------------------------------

<267> См. предыдущий параграф.

Осуществление реституции судом следует отличать от судебного признания сделки

недействительной. Эти понятия, несмотря на, казалось бы, очевидное различие между

ними, зачастую смешиваются. В последнем случае имеется в виду либо решение о

признании (установительное, или декларативное, судебное решение), если речь идет о

ничтожной сделке, либо преобразовательное (конститутивное) решение, если речь идет о

сделке оспоримой. Так же классифицируются и иски, по которым принимаются эти

решения. Декларативное судебное решение лишь констатирует факт недействительности

ничтожной сделки, имевший место до и независимо от судебного процесса. Напротив,

оспоримая сделка, которая до этого существовала как юридический факт и порождала

обусловленные ею правовые последствия, в силу вынесения конститутивного

(преобразовательного) судебного решения именно прекращает свое юридическое бытие,

аннулируется. Такое решение уничтожает оспоримую сделку, причем с обратной силой

(ex tunc).

Названные судебные акты для своей реализации не требуют исполнительного

производства <268>. Их цель достигается непосредственно самим их провозглашением:

неопределенность в правоотношениях устраняется путем судебного признания сделки

ничтожной; юридические последствия оспоримой сделки устраняются вследствие

вынесения судом решения о ее аннулировании.

--------------------------------

<268> Таковое может иметь здесь место лишь в части распределения судебных

расходов.

Иначе обстоит дело с решением о применении реституции: оно необходимо требует

исполнения, без которого не может достичь своей цели. Судебный акт, а также иск, по

которому он вынесен, именуются судебным решением и иском о присуждении, или

исполнительными. Посредством этих процессуальных инструментов и осуществляется

охранительное притязание участника недействительной сделки о возврате переданного по

такой сделке имущества.

Конечно, чаще всего требования о признании сделки недействительной и о

реституции заявляются истцами одновременно и рассматриваются судом в рамках одного

процесса. Однако это отнюдь не исключает возможность их самостоятельного

предъявления и разрешения судом, равно как и необходимость четкого разграничения в

пределах одного иска в качестве самостоятельных, хотя и взаимосвязанных исковых

требований. Данному положению следует в своей практике, хотя не всегда

последовательно, и Высший Арбитражный Суд РФ <269>.

--------------------------------

<269> См. об этом выше, § 25, в конце.

Необоснованное смешение требований о признании сделки недействительной с

реституционными притязаниями существенно затрудняет выявление истинной природы

реституции. Так, О.С. Иоффе, например, видел разницу между реституцией и

виндикацией в том, что "возврат имущества, переданного по... (недействительному. - Д.Т.)

договору, осуществляется ВСЛЕДСТВИЕ ПРИЗНАНИЯ ДОГОВОРА

НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМ, а не... на основе особого виндикационного иска..." <270>

(выделено мной. - Д.Т.). Между тем признание сделки недействительной, как уже было

сказано, не тождественно судебному акту о ВОЗВРАТЕ предоставленного по такой сделке

имущества, поскольку не является решением о присуждении и не имеет исполнительной

силы. Возврат имущества (реституция) осуществляется путем САМОСТОЯТЕЛЬНОГО

притязания (хотя, возможно, в одном процессе с требованием о признании сделки

недействительной), материально-правовую природу которого еще предстоит выяснить.

--------------------------------

<270> Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву. С. 72 и сл.

Как было установлено в предыдущем параграфе, связь между противостоящими друг

другу реституционными притязаниями сторон недействительной сделки не является

синаллагматической, взаимной. Эти притязания входят в состав односторонних

реституционных обязательств, существующих независимо друг от друга. Конечно,

определенная связь между ними имеется: оба возникают у сторон одной

недействительной сделки вследствие произведенных по этой сделке предоставлений,

поэтому рассмотрение соответствующих требований чаще всего происходит в рамках

одного судебного процесса. Не накладывает ли такая связь определенный отпечаток на

реализацию реституционных правоотношений, не подчиняет ли она эту реализацию

некоторому особому правовому режиму? Ведь, учитывая ее, было бы, очевидно,

несправедливо присуждать к реституции одну сторону (ответчика), в то время как другая

(истец) сама еще не вернула имущество, которое она в свою очередь получила от

контрагента, и отказывается его возвращать.

Несомненно, именно из этого соображения исходят Принципы УНИДРУА 2004 (art.

3.17) и Принципы Европейского договорного права (art. 4:115), устанавливая, что каждая

сторона аннулированного договора может требовать возврата, предоставленного ею по

этому договору, при условии, что одновременно она возвращает другой стороне то, что от

нее получила <271>. Это правило имеет скорее материально-правовое значение,

положительно обусловливая возможность реализации реституционного притязания одной

стороны добровольным исполнением ею своего реституционного обязательства в

отношении другой стороны или, по крайней мере, ее заявлением о готовности произвести

такое исполнение (например, в случае, когда оно становится фактически неосуществимым

в добровольном порядке вследствие отказа контрагента принять обратно переданное им

имущество, или если есть опасность злоупотреблений с его стороны, когда, соглашаясь

принять указанное имущество обратно, он не проявляет в то же время готовность

возвратить в свою очередь то, что было получено им).

--------------------------------

<271> Подробнее см. выше, § 42, в конце.

Данный подход, основанный на принципе недопустимости неосновательного

обогащения одного лица за счет другого и ставящий реализацию реституционного

притязания одной стороны в зависимость от добровольного исполнения ею

реституционного обязательства в пользу другой стороны, вполне оправдан и заслуживает

одобрения. С другой стороны, было бы неверно признать за судом право (или даже

обязанность) вынести решение как против ответчика, так и против истца одновременно,

присудив их к "взаимной" реституции. Это противоречило бы принципу диспозитивности

гражданского процесса, а также процессуальному положению сторон. Система

гражданского судопроизводства, в отличие, например, от уголовного, не рассчитана на

применение мер принуждения вопреки воле заинтересованных лиц. Ведь если

управомоченный сам не заинтересован в защите своих прав или охраняемых законом

интересов, то принудить его к этому не в состоянии никакой суд. Даже если бы и было

вынесено соответствующее решение, оно не могло бы быть исполнено вопреки воле

заинтересованного лица, без инициативы которого не может быть начато исполнительное

производство <272>. Поэтому для того, чтобы к реституции были присуждены обе

стороны, необходимо предъявление ответчиком встречного иска, и тогда каждая сторона

будет добиваться реституции в свою пользу, действуя в качестве истца. Например,

сторона, истребующая проданную по недействительному договору купли-продажи и

переданную покупателю вещь, обязана возвратить последнему полученное от него

встречное предоставление в виде уплаченной покупной цены, которое составляет

неосновательное обогащение продавца <273> и может быть истребовано у него путем

предъявления встречного иска. Если же таковой не будет заявлен, ничто не препятствует

предъявить то же требование в качестве первоначального иска в новом процессе.

--------------------------------

<272> Ср.: Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 111.

<273> Ср.: Bianca C.M. Op. cit. 2000. P. 631.

Против изложенного понимания механизма "двусторонней реституции" возможно

возражение о том, что оно противоречит буквальному смыслу закона и новым

особенностям правового режима этой меры, впервые появившимся в Гражданском

кодексе РФ. Так, прежде всего, регулируя реституционные отношения, законодатель для

обозначения соответствующих правопритязаний употребляет прочно вошедшее в

юридический обиход после принятия в 1994 г. части первой ГК выражение "требование

(иск) о применении последствий недействительности ничтожной (оспоримой) сделки" (ст.

12, п. 2 ст. 166, ст. 181) <274>. При этом п. 2 ст. 167 ГК, устанавливая общее "последствие

недействительности", возлагает обязанность по реституции на каждую сторону

недействительной сделки ("двусторонняя реституция"). Вследствие этого требование "о

применении последствий недействительности сделки" понимается в смысле

двусторонней, комплексной меры, подлежащей реализации в одном процессе и

обращенной одновременно против обеих сторон, причем независимо от того, какая из них

предъявляет иск и заявляет ли соответствующее требование другая сторона. Этому пути

следует, насколько известно, и судебная практика, руководствуясь названным неписаным

правилом, которое никогда прямо не вытекало из закона.

--------------------------------

<274> В отношении ничтожности это выражение получило легальную "прописку"

также в п. 5 ст. 216 ГК Украины.

Очевидно существенное отличие данного подхода от рассмотренного выше

реституционного правила, закрепленного в art. 3.17(2) Принципов УНИДРУА 2004 и art.

4:115 Принципов Европейского договорного права. Действительно, если в Принципах

имеется в виду лишь необходимость произвести (или предложить) добровольную

реституцию в пользу контрагента для того, чтобы возникло право требовать реституцию в

свою пользу, отечественная конструкция "применения последствий недействительности

сделки" как будто бы предполагает, если исходить из буквального смысла

соответствующих положений, принудительное осуществление судом "двусторонней"

реституции, т.е. реституции не только в пользу самого истца, но и в пользу ответчика.

Подобное понимание реституции не учитывает, однако, того обстоятельства, что

целью любого иска является защита прав или охраняемых законом интересов только

истца и никого более. Заявляя иск, лицо требует защиты только своих прав или интересов

<275>, но не прав или интересов ответчика. При применении же "двусторонней

реституции" получается, что истец инициирует не только принудительное осуществление

своего реституционного притязания, но и реализацию обращенного против него самого

притязания ответчика, причем независимо от желания этого последнего. Подобная

процессуальная "взаимность" не характерна даже для тех исковых требований, которые

вытекают из подлинно синаллагматических правоотношений, основанных на

двусторонних договорах, и вступала бы в противоречие с нормами процессуального

права, в частности с принципом диспозитивности гражданского процесса. К тому же, как

уже было отмечено, прямо она законом не предусмотрена и утверждать о ее

существовании можно было бы лишь прибегая к толкованию, правильность которого

весьма сомнительна.

--------------------------------

<275> Исключение составляют так называемые процессуальные истцы,

выступающие в защиту чужих прав или охраняемых законом интересов; однако они

вообще не имеют материального интереса в процессе, а потому не заменяют фигуры

"материального" истца.

Таким образом, положения ГК, в которых употребляется выражение "иск о

применении последствий недействительности сделки", следует понимать в качестве

отсылочных, лишь в обобщенной форме указывающих на совокупность тех или иных

реституционных притязаний, не определяя их вида и природы <276>. В отсутствие в

российском законодательстве нормы, аналогичной рассмотренному выше

реституционному правилу, закрепленному в Принципах УНИДРУА 2004 и Принципах

Европейского договорного права, каждое из этих противостоящих друг другу притязаний

должно, следовательно, осуществляться посредством самостоятельного иска: все равно,

первоначального или встречного, одновременно ли с притязанием другой стороны в

рамках одного судебного разбирательства или же в двух разных процессах.

--------------------------------

<276> Но и независимо от этого рассматриваемый оборот следует признать

неудачным: недействительность не может иметь последствий, поскольку, как уже

отмечалось, является их отрицанием (см. выше, § 3, 14).

Еще два нововведения части первой ГК относительно механизма реализации

реституции касаются только ничтожных сделок <277>. Согласно первому, если сделка

ничтожна, иск о реституции вправе предъявить любое заинтересованное лицо (предл. 1

абз. 2 п. 2 ст. 166) <278>. На первый взгляд, в качестве такового следовало бы

рассматривать в том числе и лицо, не являющееся участником сделки. И тогда в

отношении данного предписания следовало бы повторить все то, что было сказано выше о

несоответствии применения реституции помимо воли стороны недействительной сделки

принципу диспозитивности гражданского процесса. Но необходимо также выяснить, кто,

кроме сторон недействительной сделки и их правопреемников, может быть заинтересован

в реституции, учитывая, что в любом случае восстановление в первоначальном

положении касается только их и никого более.

--------------------------------

<277> Аналогичные нововведения закреплены и в уже упомянутом п. 5 ст. 216 ГК

Украины 2003 г.

<278> В ст. 166 ГК говорится не о реституции конкретно, а о "применении

последствий недействительности ничтожной сделки", что подразумевает в том числе и

реституцию.

Как известно, заинтересованность в иске бывает материальной или процессуальной.

В последнем случае истец выступает в защиту чужих прав или охраняемых законом

интересов, и как следствие - в процессе участвуют два истца: "процессуальный" и

"материальный". Процессуальный интерес как предпосылка права на предъявление иска

определяется нормами гражданского судопроизводства: процессуальными истцами могут

выступать лишь субъекты, перечисленные в ст. 46 ГПК РФ и ст. 53 АПК РФ

(государственные органы и органы местного самоуправления, иные органы), причем

только в тех случаях, когда они прямо указаны в материально-правовых нормах в качестве

лиц, управомоченных на иск по конкретной категории дел, рассматриваемых в судах

общей юрисдикции (ст. 46 ГПК РФ), или же выступают в защиту публичных интересов в

арбитражном суде (ст. 53 АПК РФ), а также прокурор.

Если рассматриваемое предписание ст. 166 ГК имеет в виду именно процессуальный

интерес, то следует признать, что оно лишено всякого смысла, ибо конкретные

заинтересованные лица в нем самом не названы (а процессуальный интерес может быть

признан лишь за конкретными субъектами); в случае же если таковые будут указаны в

других нормах ГК или иных законов, то эти нормы и будут достаточны для их активной

легитимации в соответствии с процессуальным законодательством <279>.

--------------------------------

<279> Иначе, по-видимому, считает К.И. Скловский. "...Независимо от того, кем

поставлен вопрос о применении реституции, - пишет он, комментируя анализируемое

положение ст. 166 ГК, - истцом... все равно остается отчуждатель" (Скловский К.И.

Собственность в гражданском праве. С. 111). Но такая ситуация возможна лишь в случае,

когда заявитель выступает в защиту чужих прав или интересов, а следовательно, является

процессуальным истцом.

Что же касается материально-правового интереса как предпосылки права на

удовлетворение иска, то иметь его означает обладать самим исковым правом

(притязанием). Следовательно, если ст. 166 ГК имеет в виду материальную

заинтересованность, то "заинтересованным" в этом смысле может быть лишь субъект

реституционного притязания, т.е. лицо, осуществившее предоставление по

недействительной сделке и приобретшее в силу этого право требования против другой

стороны, а также его универсальный или сингулярный правопреемник. Никакие другие

лица не имеют и не могут иметь материального интереса в осуществлении реституции.

Рассмотрим это на примерах.

Наиболее простым является случай, когда предоставлением по недействительной

сделке затронуты субъективные права или интересы только самих участников этой сделки

(например, одна из сторон передает другой свое собственное имущество). В данном

случае лицами, заинтересованными в реституции, а следовательно, и обладателями

активной легитимацией по реституционному иску могут быть признаны только стороны

недействительной сделки (их правопреемники) и никто более. Даже если такими

предоставительными действиями одновременно нарушается публичный порядок,

заинтересованность соответствующих государственных органов может состоять лишь в

наказании виновных лиц (например, путем применения конфискационных мер), но никак

не в реституции.

Сложнее ситуация, когда предоставлением по недействительной сделке нарушено

субъективное право третьего лица, в этой сделке не участвовавшего (например, по

недействительному договору купли-продажи передана чужая вещь). Защита нарушенного

права или, если оно прекратилось, охраняемого законом интереса в восстановлении

имущественного состояния возможна в данном случае только одним путем: потерпевший

должен добиваться присуждения в свою пользу (например, виндицировать

принадлежащую ему вещь, требовать возмещения убытков или выдачи неосновательного

обогащения). Однако такое присуждение уже не будет реституцией в смысле предписания

п. 2 ст. 167 ГК, предполагающего восстановление имущественного положения только

участников недействительной сделки.

К иным выводам приходит К.И. Скловский, по мнению которого третье лицо в

подобной ситуации может требовать реституции в отношении сторон недействительной

сделки <280>, а "норма п. 2 ст. 166 ГК, дающая возможность любым лицам поставить

перед судом вопрос о применении последствий ничтожной сделки, непосредственно

направлена на защиту интереса, а не права" <281>. Но в чем мог бы состоять этот

охраняемый интерес потерпевшего третьего лица, который легитимировал бы его на

реституцию, т.е. на требование о восстановлении имущественного положения иных лиц?

Как полагает Скловский, при помощи реституции может быть защищен, например,

интерес арендодателя, требующего вернуть нанимателю арендованную последним, а

затем неправомерно отчужденную им же вещь, или интересы залогодержателя и

поклажедателя, требующих возврата залогодателю либо хранителю неправомерно

отчужденной последними вещи, составляющей соответственно предмет залога или

хранения <282>.

--------------------------------

<280> См. также: Моргунов С. Указ. соч. С. 47 и сл. (в пользу возможности

предъявления требования о реституции собственником, в сделке не участвовавшим).

<281> Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 106 и сл.

<282> См.: Там же.

С этим предположением вряд ли можно согласиться. Существование охраняемого

законом интереса (а именно о нем, очевидно, идет речь в п. 2 ст. 166 ГК), в отличие от

субъективного права, выводится из наличия соответствующего средства его защиты, а не

наоборот. Этот интерес является, таким образом, следствием правового регулирования, а

не его предпосылкой. Поэтому, чтобы констатировать охраняемый интерес третьего лица

в реституции, необходимо было бы прямое указание закона на то, что это лицо вправе

требовать реституции, а такого указания нет. Возможно, однако, Скловский

подразумевает не охраняемый законом интерес в строгом смысле, а просто фактический

интерес, возникающий как определенная материальная потребность независимо от

правового регулирования. Но и при таком - впрочем, едва ли правильном - подходе

сделанное предположение выглядит искусственным. Сомнительно, чтобы в реальной

жизни у потерпевшего возникали подобные интересы. Если, например, недобросовестный

арендатор (хранитель), злоупотребив доверием арендодателя (поклажедателя), продал

вверенную ему вещь, последний вряд ли будет заинтересован в том, чтобы вещь была

возвращена путем реституции обратно его недобросовестному контрагенту. Его интерес

будет скорее заключаться в истребовании вещи в свою пользу и расторжении договора с

арендатором (хранителем) <283>. А такой интерес в порядке реституции защищен быть не

может <284>.

--------------------------------

<283> Даже если допустить - чисто гипотетически - ситуацию, что арендодатель

(поклажедатель) желает восстановить владение недобросовестного арендатора

(хранителя), ему было бы достаточно просто вернуть ему вещь после ее истребования в

свою пользу.

<284> Рассмотренный пример имеет отношение лишь к тем случаям, когда нет

ограничения на виндикацию вещи от приобретателя. Если же вещь не может быть у него

истребована путем виндикации (ст. 302 ГК), то, как иногда полагают, собственник для

обхода указанного ограничения заинтересован в применении реституции. Однако, как

будет показано в следующей главе (см. § 48, 49), данное мнение является

необоснованным: добросовестный приобретатель, защищенный от виндикации, равным

образом защищен и от реституции, правовую природу которой, впрочем, еще предстоит

установить.

Итак, материальная заинтересованность в реституционном иске не означает ничего

другого, кроме как обладания самим исковым правом на реституцию. Но тогда указание в

абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК на "любых заинтересованных лиц" представляется настолько же

бессмысленным, как и при предположении, что в этом предписании речь идет о

процессуальном интересе. Ведь само собой разумеется, что только лица, обладающие