Тузов Д.О. Теория недействительности сделок. Опыт российского права в контексте европейской правовой традиции
Подождите немного. Документ загружается.
влечет ее недействительность. Такая сделка считается ничтожной). Подобное
словоупотребление явно избыточно, но вряд ли стоит опасаться, что оно может осложнить
понимание закона и породить неясности, как утверждает А. Томилин (Указ. соч. С. 107).
<286> Интересно заметить, что аналогичная терминология принята даже в доктрине
стран общего права, разграничивающей порочные договоры на null and void contracts и
voidable contracts.
§ 25. Проблема допустимости иска о ничтожности
Однако наибольшие недоразумения с принятием части первой Гражданского кодекса
вызвала не новая для российского законодательства терминология, а закрепленное в п. 1
ст. 166 легальное определение ничтожной сделки. В полном соответствии с классическим
учением Гражданский кодекс установил, что ничтожная сделка недействительна
независимо от признания ее таковой судом. Надо сказать, что и до принятия ГК это
положение было общепризнанным и почти никем не оспаривалось. Всегда считалось, что
ничтожные сделки недействительны в силу закона, независимо от каких-либо заявлений
сторон или третьих лиц, что их недействительность наступает сама собой и никак не
связана с актом судебного признания. Вместе с тем не отрицалась и возможность
предъявления заинтересованными лицами исков о констатации ничтожности таких сделок
<287> (негационных исков). Но после того как определение ничтожной сделки было
закреплено непосредственно в законе и его пришлось применять на практике, указанные
положения для многих оказались подлинной terra incognita.
--------------------------------
<287> См., напр.: Генкин Д. Недействительность сделок, совершенных с целью,
противной закону // Учен. зап. ВИЮН. Вып. V. М.: Юриздат, 1947. С. 49; Рясенцев В.А.
Указ. соч. С. 18; Брагинский М. Осуществление и защита гражданских прав. Сделки.
Представительство. Доверенность. Исковая давность (лекция М.И. Брагинского,
прочитанная в Высшем Арбитражном Суде РФ в декабре 1994 года) // Вестник ВАС РФ.
1995. N 7. С. 107 и сл.
Сначала легальное определение было истолковано в том смысле, что раз ничтожные
сделки недействительны независимо от судебного решения, значит, и требования о
признании их недействительными не подлежат рассмотрению в суде. Не последнюю роль
в формировании такого мнения сыграла ст. 12 ГК, которая в качестве способов защиты
гражданских прав назвала такие, как признание оспоримой сделки недействительной и
применение последствий ее недействительности, а также применение последствий
недействительности ничтожной сделки, ничего не говоря при этом о признании
ничтожной сделки недействительной. Отсюда делали вывод, что если сделка ничтожна, то
в суд могут быть предъявлены только требования о применении последствий ее
ничтожности <288>, например о возврате переданных по сделке вещей или уплаченных
денег.
--------------------------------
<288> См., напр.: Парций Я. Новый Гражданский кодекс и законодательство о
защите прав потребителей и сертификации // ХП. 1996. N 6. С. 76; Комментарий к
Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Отв. ред. О.Н. Садиков. М.:
Юринформцентр, 1995. С. 212 (автор ком. к ст. 166 - Т.Л. Левшина).
В этом отрицании самостоятельности негационного иска опять-таки легко узнать
разновидность все той же теории права оспаривания, одно из ее положений, высказанное
еще в начале прошлого века Жапьо. Трудно, конечно, представить, что судам было что-
нибудь известно об этой теории и ее авторе, но они нередко отказывали в принятии
исковых заявлений о признании недействительными ничтожных сделок или прекращали
производство по таким делам, ссылаясь на неподведомственность спора суду <289>.
Чтобы изменить эту практику, понадобилось совместное разъяснение высших судебных
органов о том, что независимость недействительности ничтожной сделки от ее судебного
признания еще не означает невозможности такового <290>.
--------------------------------
<289> Об этом можно судить, в частности, по делам, рассмотренным Президиумом
ВАС РФ в порядке надзора (см., напр.: Постановления от 9 нояб. 1995 г. N 5765/95
(Вестник ВАС РФ. 1996. N 2. С. 83), от 19 дек. 1995 г. N 6536/95 (СПС
"КонсультантАрбитраж"), от 28 дек. 1995 г. N 4306/95 (Вестник ВАС РФ. 1996. N 3. С. 89
и сл.); Полонский Б. Некоторые тонкости арбитражного процесса // Закон. 1996. N 6. С.
119).
<290> См.: абз. 1 п. 32 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума
ВАС РФ от 1 июля 1996 N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части
первой Гражданского кодекса Российской Федерации" // Вестник ВАС РФ. 1996. N 9. С.
13.
Безусловно, потребность в судебном признании чаще всего возникает при
необходимости применения так называемых последствий недействительности, т.е. когда
ничтожная сделка уже хотя бы частично исполнена. Поэтому негационные требования и
требования о применении реституции или о взыскании всего полученного по сделке в
доход государства (ст. 169 ГК) обычно заявляются истцами одновременно и
рассматриваются судом в рамках одного процесса. Однако, как уже отмечалось, интерес в
признании сделки ничтожной может возникать и тогда, когда еще никаких
предоставлений по сделке произведено не было. В этом случае имеет место "чистое"
негационное притязание, которое подлежит реализации в судебном порядке на общих
основаниях. Но даже если ничтожная сделка полностью или частично исполнена, это
отнюдь не исключает возможности предъявления указанных требований независимо друг
от друга и отдельного их разрешения судом, равно как и не устраняет необходимости их
четкого разграничения в пределах одного иска в качестве двух самостоятельных, хотя и
взаимосвязанных притязаний <291>. Несмотря на то, что самостоятельность негационного
иска была официально признана высшими судебными органами, данные положения не
всегда учитываются в правоприменительной практике. В качестве примера можно
сослаться на несколько дел, рассмотренных Высшим Арбитражным Судом РФ в порядке
надзора.
--------------------------------
<291> См. также: Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. Л.,
1960. С. 116 и сл.
В Президиум ВАС был принесен протест, в котором предлагалось прекратить
производство по делу о признании сделки недействительной ввиду того, что уже имеется
вступившее в законную силу решение суда об отказе в удовлетворении иска о применении
последствий недействительности той же сделки, вынесенное по спору между теми же
лицами. Президиум ВАС обоснованно признал протест в данной части не подлежащим
удовлетворению, мотивировав это тем, что указанные исковые требования не являются
тождественными <292>. В двух других случаях Президиум ВАС отменил решение по иску
о признании сделки недействительной и применении последствий ее недействительности
в том числе в связи с тем, что суд первой инстанции ограничился рассмотрением только
первого из заявленных истцом требований и оставил без внимания другое - о применении
последствий недействительности сделки <293>. Этим Высший Арбитражный Суд, по
существу, признал относительную самостоятельность указанных требований. Однако в
другом деле Президиум ВАС занял противоположную позицию.
--------------------------------
<292> Постановление Президиума ВАС РФ от 29 авг. 2000 г. N 3015/00 // СПС
"КонсультантАрбитраж".
<293> Постановления Президиума ВАС РФ от 23 авг. 2000 г. N 7464/99 (Вестник
ВАС РФ. 2000. N 11. С. 26 и сл.), от 14 нояб. 2000 г. N 5824/99 (Вестник ВАС РФ. 2001. N
1. С. 22 и сл.).
Решением арбитражного суда первой инстанции было удовлетворено исковое
требование прокурора о признании недействительными сделки приватизации
государственного предприятия и распоряжения комитета по управлению
государственным имуществом о создании в порядке приватизации акционерного
общества открытого типа. Каких-либо иных требований истец не заявлял. Данное
решение было оставлено без изменений постановлениями судов апелляционной и
кассационной инстанций. Но Президиум Высшего Арбитражного Суда признал его
незаконным, указав, что нижестоящий суд необоснованно ограничился только
признанием недействительности ничтожной сделки, не приняв решения о восстановлении
нарушенных неправомерной приватизацией прав заинтересованных лиц. "В соответствии
со статьей 2 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, - говорится
в Постановлении по этому делу, - задачей судопроизводства в арбитражном суде является
защита нарушенных прав и законных интересов предприятий, учреждений, организаций и
граждан. Поэтому решение суда должно предусматривать механизм реальной защиты
прав" <294>.
--------------------------------
<294> Постановление Президиума ВАС РФ от 3 сент. 1996 г. N 151/96 (Вестник ВАС
РФ. 1996. N 11. С. 43); п. 5 Обзора отдельных постановлений Президиума Высшего
Арбитражного Суда РФ по спорам, связанным с признанием сделок недействительными
[Изложение] (ХП. 2001. N 4. С. 128; далее - Обзор).
Как представляется, делая подобный вывод, Президиум ВАС не учел, что судебное
признание сделки недействительной уже само по себе является одним из способов
защиты, правда не субъективного права, а охраняемого законом интереса. При этом
решение суда по негационному иску, будучи по своей природе установительным, в
принципе не может предусматривать механизма "реальной" защиты, ибо не предполагает
какого-либо исполнения (в отличие от решения о присуждении, которое поэтому иногда
называется исполнительным). В данной ситуации прокурору следовало наряду с
негационным требованием заявить и другое, направленное на устранение реальных
(фактических) последствий незаконной приватизации. Поскольку этого сделано не было,
суд не обязан был выходить за пределы исковых требований и присуждать ответчика к
совершению тех действий, о которых истец не просил <295>, <296>.
--------------------------------
<295> Строго говоря, в силу принципа диспозитивности процесса он был не только
не обязан, но и не вправе этого делать. Однако по прямому указанию абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК
суд может применять последствия недействительности ничтожной сделки и по
собственной инициативе. Не касаясь здесь вопроса об обоснованности этого правила (его
подробный критический анализ см. ниже, § 45), следует заметить, что текстуально оно
сформулировано все же как предоставляющее суду право, а не как налагающее на него
обязанность. Поэтому его неприменение в данном случае никак не могло служить - даже
формально - основанием для отмены судебного решения.
<296> В другом деле, отменив решение арбитражного суда об отказе в негационном
иске, Президиум ВАС признал сделку недействительной (ничтожной), однако не
ограничился этим и направил дело на новое рассмотрение для решения вопроса о
реституции, хотя истец, насколько позволяет судить содержание Постановления, такого
требования не заявлял (Постановление Президиума ВАС РФ от 2 июня 1998 г. N 6007/96 //
СПС "КонсультантАрбитраж").
Несмотря на некоторую непоследовательность судебной практики, в целом можно
сказать, что само существование исков о признании ничтожных сделок
недействительными в настоящее время, как правило, споров не вызывает <297>.
--------------------------------
<297> Впрочем, еще встречаются и противоположные мнения. Так, И. Приходько,
цитируя п. 32 совместного Постановления Пленумов ВС и ВАС РФ от 1 июля 1996 г. N
6/8, согласно которому ГК "не исключает возможность предъявления исков о признании
недействительной ничтожной сделки, споры по таким требованиям подлежат разрешению
судом в общем порядке...", тут же поясняет: "Таким образом... две высшие судебные
инстанции исходят из того, что иски о признании недействительной ничтожной сделки
фактически следует рассматривать как иски о применении последствий ее
недействительности, что согласуется со ст. 12, п. 1 - 2 ст. 166 ГК РФ" (Приходько И.
Недействительность сделок и арбитражный суд: процессуальные аспекты // ХП. 2000. N 5.
С. 98). То же дословно воспроизводит В. Анохин (Анохин В. Недействительность сделок в
практике арбитражного суда // ХП. 2001. N 8. С. 89). Такой вывод свидетельствует о
непонимании смысла цитированного разъяснения, а также причин, которыми оно было
вызвано.
Еще дальше в отрицании существования иска о ничтожности идет М. Рожкова. По ее
мнению, поскольку стороны еще не приступили к исполнению ничтожной сделки, а
следовательно, "говорить о правонарушении нет причин", то "требовать признания
недействительной ничтожной сделки, по сути, равнозначно, например, требованию о
признании причинения вреда в отсутствие причиненного вреда..." (Рожкова М. Указ. соч.
С. 44). Далее, ссылаясь на И.В. Матвеева, автор утверждает, что "официальное"
допущение предъявления иска о признании недействительности ничтожной сделки...
фактически размывает грань между ничтожными и оспоримыми сделками" (Там же).
Саму практику предъявления таких исков М. Рожкова объявляет "атавизмом командно-
административной системы, когда договоры в большинстве своем сопровождались
плановыми административными актами...". В настоящее время, по ее мнению,
"определенность отношений участников всякой сделки может быть достигнута путем
точного следования нормативным предписаниям: гражданское законодательство
достаточно четко формулирует правовые запреты, нарушение которых позволяет говорить
о совершении ничтожной сделки" (Там же. С. 45). Предъявление исков о ничтожности,
полагает автор, недопустимо еще и "по причине отсутствия у суда консультативных и
удостоверяющих функций в отношении обычных гражданско-правовых договоров" (Там
же). Наконец, недопустимость рассматриваемых исков обосновывается тем, что, "во-
первых, здесь нет спора о праве, во-вторых, отсутствует норма права, допускающая такой
способ защиты гражданских прав" (Там же. С. 46).
Подобная аргументация не учитывает ряда базовых понятий учения об иске и его
видах, равно как и учения о ничтожности и оспоримости. В частности, говоря об
"отсутствии у суда консультативных и удостоверяющих функций", автор не принимает во
внимание такую разновидность иска, как декларативный иск (иск о признании,
установительный иск), направленный именно на судебное удостоверение некоторого
факта, права или правового состояния, относительно которых имеется неопределенность,
в данном случае - ничтожности сделки. Что же касается тезиса об "определенности
отношений участников всякой сделки", в силу того, что будто бы "гражданское
законодательство достаточно четко формулирует правовые запреты", то он выглядит,
мягко говоря, оторванным от реальности (об этом, как и о негационном иске в целом, см.:
Тузов Д.О. Иски, связанные с недействительностью сделок. С. 6 - 35). Общеизвестно,
далее, что объектом судебной защиты могут выступать не только субъективные права, но
и охраняемые законом интересы, а это как раз и имеет место при признании ничтожности
сделки. При этом защита таких интересов реализуется путем осуществления
охранительных субъективных прав, в нашем случае - негационного притязания.
Следовательно, довод автора об отсутствии в случае предъявления негационного иска
"спора о праве" не более уместен, чем если бы он относился к иску о возмещении вреда,
причиненного смертью кормильца или уничтожением имущества. Наконец, объявление
декларативного иска о ничтожности, традиционно признаваемого практически всеми
европейскими правопорядками, "атавизмом командно-административной системы"
выглядит более чем неожиданным.
§ 26. Проблема "внешней видимости" сделки
Однако вскоре после принятия части первой Гражданского кодекса наряду с
отрицанием негационных исков как самостоятельных средств судебной защиты
наметилась и другая, прямо противоположная тенденция. Все чаще стали встречаться
высказывания о том, что без судебного решения ничтожная сделка не может считаться
недействительной, что никакой орган или должностное лицо, кроме суда, не вправе
устанавливать ее ничтожность <298>. В одной из заметок по этому поводу отмечалось
следующее: "То, что в п. 1 ст. 166 определено, что ничтожная сделка является
недействительной независимо от признания ее таковой судом, вовсе не означает, что
установить факт ничтожности сделки может любое лицо без обращения в судебные
органы" <299>.
--------------------------------
<298> См., напр.: Зинченко С., Газарьян Б. Ничтожные и оспоримые сделки в
практике предпринимательства // ХП. 1997. N 2. С. 120 и сл.; Томилин А. Указ. соч. С. 108
и сл.; Медведев А. Недействительные сделки: бухгалтерские и налоговые проблемы // ХП.
1999. N 8. С. 61, 63; Приходько И. Крайнее замечание по вопросу сделок // ЭЖ-Юрист.
2002. N 13. С. 3.
<299> Суд позади, но проблемы остались // Экономика и жизнь. 1996. N 18. С. 22.
Подобная точка зрения высказывалась в литературе и ранее. "Ничтожные сделки, -
писала, например, Н.В. Рабинович, - так же как и оспоримые, НУЖДАЮТСЯ в
объявлении их недействительными компетентным органом (судом, арбитражем)" <300>
(выделено мной. - Д.Т.). Здесь нетрудно узнать проявление другой разновидности теории
права оспаривания - концепции Годэмэ, основанной на отождествлении "внешней
видимости" юридического эффекта и реально существующих прав и обязанностей. Н.В.
Рабинович даже прямо указывает, что "в результате совершения недействительной сделки
возникает определенное правоотношение (хотя и такое правоотношение, которое не имеет
права на существование)..." <301>. А раз правоотношение возникает, то необходимы иск и
решение суда, чтобы его уничтожить.
--------------------------------
<300> Рабинович Н.В. Указ. соч. С. 16 и сл.
<301> Там же. С. 12 (ср.: Советское гражданское право: Учебник. Т. I / Отв. ред. В.П.
Грибанов, С.М. Корнеев. М.: Юрид. лит., 1979. С. 233 и сл. [автор главы - А.М. Белякова]:
"Признание сделок, не соответствующих требованиям закона, недействительными...
влечет за собой аннулирование прав и обязанностей, реализация которых привела бы к
нарушению закона"). Однако в другом месте Н.В. Рабинович утверждала прямо
противоположное: "Ничтожная сделка всегда недействительна с момента ее заключения;
она вообще не может приводить к правовым последствиям, на которые рассчитана" (Там
же. С. 17).
Иногда необходимость обращения в суд обосновывают неочевидностью пороков
ничтожной сделки, наличием спора о ее действительности между заинтересованными
лицами либо между последними и органами государства <302>. Указывают, что при таких
обстоятельствах "суды практически вынуждены устанавливать факт... ничтожности так
же, как они делают это и применительно к оспоримым сделкам" <303>.
--------------------------------
<302> См., напр.: Томилин А. Указ. соч. С. 109; Гражданское право: Учебник для
вузов (академический курс) / Отв. ред. М.К. Сулейменов, Ю.Г. Басин. Т. I. С. 282 (автор
главы - Ю.Г. Басин).
<303> Зинченко С., Газарьян Б. Указ. соч. С. 121; то же дословно у В. Анохина
(Указ. соч. С. 88).
Однако в данном случае имеет место смешение доказательства и правооснования.
Решение суда, устанавливающее ничтожность сделки, лишь устраняет неопределенность в
правоотношениях, но не оказывает на них никакого влияния в материальном смысле.
Ничтожная сделка недействительна независимо от судебного решения, и если это не
доказано в одном процессе, то может быть доказано в другом. Конечно, решение о
признании сделки ничтожной как акт правосудия, провозглашенный от имени государства
и имеющий преюдициальное значение, может вынести только суд. Но это не означает, что
суд превращает ничтожную сделку из действительной в недействительную, что до
судебного решения такая сделка имеет юридическую силу и никто не вправе считать ее
ничтожной. Роль суда в данном случае состоит лишь в том, чтобы выявить и подтвердить
недействительность как объективное свойство сделки. "Что само по себе ничтожно, -
подчеркивал К.П. Победоносцев, - то ничтожно с самого начала, в какую бы минуту ни
было признано ничтожным... Акт, ничтожный сам в себе, может быть прямо отвергнут как
ничтожный всяким, к кому обращено требование по такому акту" <304>.
--------------------------------
<304> Победоносцев К. Курс гражданского права. Ч. III. СПб., 1880. С. 32.
Надо сказать, что из аналогичного понимания ничтожной сделки исходит в своей
практике и Высший Арбитражный Суд. Так, в Постановлении по одному из дел,
рассмотренных в порядке надзора, Президиум ВАС указал следующее: "Вывод суда
кассационной инстанции... о действительности договора аренды... основывался только на
том, что этот договор не был ранее изменен, расторгнут или признан в судебном порядке
недействительным. Данный вывод не соответствует законодательству. НИЧТОЖНЫЕ
ДОГОВОРЫ НЕ ТРЕБУЮТ ПРИЗНАНИЯ ИХ ТАКОВЫМИ СУДОМ, а также изменения
или расторжения..." <305> (выделено мной. - Д.Т.).
--------------------------------
<305> Постановление Президиума ВАС РФ от 14 марта 2000 г. N 6103/99 // Вестник
ВАС РФ. 2000. N 6. С. 76; п. 3 Обзора // ХП. 2001. N 4. С. 125.
Рассматривая решение суда в качестве необходимого условия недействительности
ничтожной сделки, сторонники критикуемой позиции придают ему, по сути,
конститутивное значение, что совершенно стирает границу между ничтожностью и
оспоримостью. Получается, что и ничтожная сделка приводит к тем правовым
последствиям, наступления которых желали стороны и которые могут быть устранены
только решением суда. Сколь бы ни было очевидно противоречие сделки закону, она
будет порождать права и обязанности (пусть "не имеющие права на существование") до
тех пор, пока суд не признает ее недействительной по требованию заинтересованного
лица или по собственной инициативе. Остается, таким образом, единственное различие
между ничтожными и оспоримыми сделками - круг лиц, по инициативе которых сделка
может быть объявлена недействительной. Но в этом анализируемая точка зрения
полностью соответствует теории права оспаривания и, несмотря на несколько иную
аргументацию, фактически повторяет идею Годэмэ о положительном юридическом
эффекте недействительной сделки.
Однако эта идея не может быть признана верной ни с точки зрения действующего
законодательства, ни по существу. Из норм Гражданского кодекса с определенностью
следует, что ничтожная сделка недействительна независимо от признания ее таковой
судом (п. 1 ст. 166) и не влечет положительных правовых последствий, недействительна с
момента ее совершения (п. 1 ст. 167). Поэтому всякое заинтересованное лицо вправе, а
государственные органы при осуществлении своих властных функций обязаны относиться
к ней как к несуществующей, не принимать ее во внимание в своей деятельности <306>.
--------------------------------
<306> В современной отечественной литературе на это верно указывает А.П.
Сергеев: "...ничтожная сделка... не требует подтверждения своей недействительности
судом. Поэтому ничтожные сделки... могут просто не исполняться сторонами без каких-
либо следующих за этим отрицательных последствий" (Сергеев А.П. Некоторые вопросы
недействительности сделок // Очерки по торговому праву: Сборник научных трудов. Вып.
11 / Под ред. Е.А. Крашенинникова. Ярославль, 2004. С. 12, 17).
Другое дело, что зачастую пороки сделки, обусловливающие ее ничтожность, не
столь очевидны. Например, трудно бывает установить, что сделка является мнимой или
притворной, да и о несоответствии сделки закону (ст. 168 ГК) не всегда можно судить с
достаточной определенностью (особенно в случае неясности содержания закона или его
противоречивости). Но все это - вопрос доказательств, а не материального права. Для
устранения подобных сомнений служит иск об установлении ничтожности (негационный
иск). При этом возможность его предъявления не означает, что заинтересованное лицо
или государственный орган, установившие ничтожность сделки, не могут ссылаться на
это обстоятельство без обращения в суд. Если, к примеру, должнику предъявлена не
удостоверенная надлежащим образом доверенность или доверенность, в которой не
указан срок ее выдачи, то вряд ли можно отрицать право должника отказать в исполнении
предъявителю такого документа. Что же касается государственных органов, то без
юридической оценки фактов, в том числе и гражданско-правовых сделок, невозможна
вообще никакая правоприменительная деятельность. Иногда государственным органам
прямо предписывается проверять законность сделок, на основании которых ими
совершаются юридически значимые действия. Например, в силу прямого указания закона
<307> такую обязанность несет орган, осуществляющий государственную регистрацию
прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Установление им факта ничтожности
сделки влечет отказ в ее государственной регистрации или в регистрации права
(обременения) <308>. Однако и при отсутствии специальных о том указаний любой
правоприменительный орган обязан ex officio, в силу самого характера выполняемых им
функций, оценивать относящиеся к сфере его деятельности сделки на предмет их
соответствия правовым нормам.
--------------------------------
<307> Абзац 3 п. 1 ст. 13 Федерального закона от 21 июля 1997 г. "О
государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" // СЗ РФ.
1997. N 30. Ст. 3594.
<308> См.: п. 7 приложения к информационному письму Президиума ВАС РФ от 27
февр. 2001 г. N 61 "Обзор практики применения арбитражными судами земельного
законодательства" // Вестник ВАС РФ. 2001. N 5. С. 101 и сл.
Конечно, государственный орган может допустить ошибку в квалификации сделки
как ничтожной. Но подобные ошибки неизбежны в правоприменительной деятельности.
Во всяком случае, отрицание за кем бы то ни было, кроме суда, права констатировать
ничтожность сделки привело бы на практике к еще большему нарушению закона:
учреждения юстиции вынуждены были бы регистрировать ничтожные сделки с
недвижимостью и "основанные" на них права и обременения; налоговые, таможенные и
иные контролирующие органы были бы лишены возможности оперативно применять
санкции к нарушителям, "прикрывающимся" недействительными договорами, и т.д. и т.п.
В результате судебный контроль за административной деятельностью превратился бы из
последующего, каким он в большинстве случаев является сейчас, в предварительный,
органы власти и их должностные лица не смогли бы нормально осуществлять свои
управленческие функции, а суды, и без того перегруженные делами, оказались бы просто
захлестнутыми лавиной исков о признании ничтожных сделок недействительными. К
этому следует добавить, что по действующему законодательству далеко не все органы
государства наделены правом предъявлять подобные иски. В большинстве случаев они
могут только ссылаться на ничтожность сделки в обоснование иных исковых требований,
например о взыскании штрафа, или же ходатайствовать о предъявлении негационного
иска перед прокурором <309>. Нетрудно представить, к каким отрицательным
последствиям могла бы привести практическая реализация предложения ряда авторов
считать ничтожные сделки недействительными только по решению суда.
--------------------------------
<309> См. подробнее: Кресс В.В., Тузов Д.О. Указ. соч. // Вестник ВАС РФ. 2001. N
11. С. 97 - 104.
Но некоторые идут еще дальше и полагают, что даже суд не вправе устанавливать
недействительность ничтожной сделки по собственной инициативе, без заявления об этом
заинтересованных лиц. "Сама формулировка ст. 166 ГК РФ о ничтожности сделки
независимо от признания ее таковой судом, - пишет И. Приходько, - создает слишком
широкое поле для судебного усмотрения, ибо позволяет суду при рассмотрении любого
спора, в котором фигурирует сделка, посчитать ее недействительной, даже когда никто из
участвующих в деле лиц не ссылался на это обстоятельство. <...> Недействительность
сделки требует судебного установления. А такое установление предполагает полноценный
судебный процесс с соответствующим исковым требованием" <310>.
--------------------------------
<310> Приходько И. Крайнее замечание по вопросу сделок. С. 3.
Данный взгляд представляет собой наиболее крайнее проявление теории права
оспаривания, ее, так сказать, логический предел. Получается, что суд, рассматривая дело и
вынося решение, должен основывать свои выводы не на действительно существующих
правах и обязанностях, а на их "внешней видимости", созданной вследствие совершения
ничтожной сделки. Однако при таком подходе "внешняя видимость" практически ничем
не отличалась бы от реальности, а ничтожные сделки - от оспоримых. Это полностью
соответствует теории Годэмэ, но даже Годэмэ не был столь радикален в своих суждениях,
чтобы во всех случаях отрицать право суда объявлять сделку недействительной по
собственной инициативе, независимо от заявлений заинтересованных лиц. В частности, он
признавал за судом такое право, если сделка нарушала "высший социальный интерес или
интерес публичной морали", впрочем, рассматривая это право не как элемент судебной
юрисдикции, а как обычное право оспаривания, принадлежащее суду наравне с любым
частным лицом <311>.
--------------------------------
<311> См.: Годэмэ Е. Указ. соч. С. 177.
Отрицая право суда устанавливать ничтожность сделки без заявлений
заинтересованных лиц, И. Приходько исходит из того, что нормы Гражданского кодекса
не имеют приоритета перед процессуальным законом. По-видимому, автор считает, что
если суд признает ничтожную сделку недействительной по собственной инициативе, то он
выходит за пределы исковых требований, а это с точки зрения процессуальных норм, по
общему правилу, недопустимо. Между тем ни выхода за пределы исковых требований, ни
замены судом одного иска другим, как иногда полагают <312>, в данном случае нет.
Установление факта ничтожности сделки - это элемент юридической квалификации
спорных правоотношений, которая осуществляется юрисдикционным органом при
рассмотрении любого дела и независимо от того, заявляют ли об этом участники спора.
Кроме того, признавая сделку недействительной, суд должен руководствоваться
исключительно положениями закона, а не какими-либо внеправовыми критериями,
поэтому ни о каком судейском усмотрении, вопреки мнению И. Приходько, здесь
говорить нельзя <313>. Правильная оценка фактических обстоятельств, выяснение
действительных прав и обязанностей сторон - необходимое условие законности и
обоснованности всякого судебного решения.
--------------------------------
<312> В этом смысле см., напр.: Осокина Г.Л. Иск (теория и практика). М.: Городец,
2000. С. 170.
<313> Судебное усмотрение, действительно, налицо в случае признания сделки
ничтожной как противоречащей основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК).
Однако относится оно здесь не к порядку установления недействительности, а к самому ее
основанию.
Это положение прекрасно иллюстрирует один пример из судебно-арбитражной
практики. В виндикационном процессе истец обосновывал свое право собственности на
истребуемое имущество тем, что приобрел его по договору купли-продажи. Иск о
признании указанного договора недействительным не заявлялся, а рассмотрение судом
договора на предмет соответствия его законодательству означало бы, по мнению истца,
выход за пределы исковых требований. Арбитражный суд совершенно обоснованно счел
эти доводы неубедительными и, поскольку договор купли-продажи противоречил закону,
признал его ничтожным по собственной инициативе, а в удовлетворении исковых
требований отказал <314>.
--------------------------------
<314> См.: п. 4 приложения к информационному письму Президиума ВАС РФ от 28
апр. 1997 г. N 13 "Обзор практики разрешения споров, связанных с защитой права
собственности и других вещных прав" // Вестник ВАС РФ. 1997. N 7. С. 92 и сл.
Позже решение по этому делу легло в основу официального разъяснения Пленума
Высшего Арбитражного Суда, согласно которому при рассмотрении исков об
истребовании имущества из чужого незаконного владения арбитражные суды вправе
давать юридическую оценку сделкам, на которых истцы основывают свой титул
собственника, независимо от того, предъявлялись ли требования о признании таких
сделок недействительными <315>. Следует лишь добавить, что суды не только вправе, но
и обязаны оценивать указанные сделки на предмет их действительности, ибо от этого
зависит доказанность основания виндикационного иска - права собственности истца, а
следовательно, законность и обоснованность судебного решения.
--------------------------------
<315> См.: абз. 1 п. 21 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февр. 1998 г. N 8 "О
некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права
собственности и других вещных прав" // Вестник ВАС РФ. 1998. N 10. С. 20.
Данный вывод должен иметь универсальное значение и распространяться на любые
споры, в которых одним из оснований требований или возражений сторон является
гражданско-правовая сделка. Между тем на практике этого правила придерживаются не
всегда. Как отметил заместитель Председателя ВАС РФ А. Арифулин, "примеров
уклонения арбитражных судов от оценки сделок с точки зрения соответствия их закону
можно привести десятки и сотни..." <316>.
--------------------------------
<316> Арифулин А. Некоторые вопросы оценки сделок в арбитражном процессе //
ХП. 2001. N 10. С. 47.
§ 27. Реституция как эффект "действительности"
ничтожной сделки
С идеей о том, что ничтожная сделка производит положительные правовые
последствия, на установление которых она была направлена и для устранения которых
необходимы иск и решение суда, связано и широко распространенное в отечественной
доктрине и судебной практике представление о реституции как особой охранительной
мере, направленной на устранение имущественных последствий недействительной
сделки. Поскольку этот вопрос будет предметом специального анализа <317>, здесь
необходимо лишь сказать об отношении данного представления к классическому учению
о ничтожности.
--------------------------------
<317> См. ниже, гл. IX, особенно § 43, 46, 47.
Как не существующая для права, ничтожная сделка не производит правовых
последствий, а значит, не может считаться юридическим основанием для каких-либо
действий по ее исполнению. Поэтому все, что стороны предоставили друг другу по такой
сделке, является предоставленным sine causa и подлежит возврату в натуре или
возмещению (реституция) <318>. Средства для этого могут быть различными и зависят от
особенностей каждого конкретного случая. Поскольку предоставление, произведенное по
ничтожной сделке, является безосновательным, то таким средством, очевидно, прежде
всего будет требование о возврате неосновательно полученного (кондикция) или о
возврате имущества из чужого незаконного владения (виндикация). Иногда, при наличии
соответствующих условий, для восстановления имущественной сферы одной из сторон
может быть предъявлено и требование о возмещении убытков.
--------------------------------
<318> Удачным в связи с этим представляется положение, закрепленное в ст. 84 (1)
Закона об Общей части ГК Эстонии 2002 г.: "Ничтожная сделка изначально не влечет
юридических последствий. Полученное на основании ничтожной сделки возвращается в
соответствии с положениями о неосновательном обогащении, если иное не установлено
законом". Никаких ссылок на "иные" последствия недействительной сделки, якобы
"связанные с ее недействительностью", и излишних пояснений об обязанностях сторон,
дублирующих уже имеющиеся нормы общего характера!
Сказанное с логической неизбежностью вытекает из того положения, что ничтожная
сделка не может служить правовым основанием для передачи и удержания имущества
либо совершения других предоставлений. Если исходить из этого бесспорного положения
- а его вряд ли станет отрицать и большинство тех, кто видит в реституции средство sui
generis, - то представление об особой природе реституции вступает в противоречие с
понятием ничтожной сделки. Действительно, такое представление можно было бы считать
последовательным лишь при условии, если допустить, что ничтожная сделка
устанавливает то правоотношение, на установление которого она направлена, и служит,
следовательно, правовым основанием для соответствующих предоставительных действий.
В противном случае невозможно объяснить, почему неосновательно полученное (а
предоставление может быть или основательным, или неосновательным, третьего не дано)
истребуется при помощи какого-то особого средства. Признавая особый характер
реституции, нельзя, следовательно, не порывая с логикой, утверждать, что ничтожная
сделка не влечет тех правовых последствий, на которые она направлена.
Именно из этого исходил Д.М. Генкин, обосновывая самостоятельность реституции
и показывая ее отличия от виндикации. "В случаях реституции по сделкам, являющимся
недействительными, - отмечал он, - отношения между сторонами складываются иначе:
здесь нет незаконного завладения имуществом, имущество перешло В СИЛУ сделки"
<319> (выделено мной. - Д.Т.). Эту же мысль еще ранее высказывал Годэмэ. Подвергая
критике классическую доктрину и одно из ее положений, согласно которому исполнение
недействительного договора по своей природе является ПЛАТЕЖОМ НЕДОЛЖНОГО