Сыроежкин К.Л. Казахстан - Китай: от приграничной торговли к стратегическому партнерству Книга 1

Подождите немного. Документ загружается.

191

3. Под влиянием событий «11 сентября»

зовавшимися для достижения этой цели, являлись: втягивание

государств региона в орбиту культурного и политического влияния

Запада путем культивирования в них «ценностей» западной модели

демократии; доминирование западных компаний в значимых для

экономик государств региона секторах, прежде всего, в нефтегазо-

вом; формирование направлений транспортировки углеводородов

региона в Европу в обход России и Ирана; воздействие на Китай

с целью ограничения его растущей мощи.

Не бездействовала и Россия. В первой половине 1990-х гг.,

не обладающая достаточными материальными, финансовыми

и военными ресурсами для безусловного доминирования в

регионе и занятая налаживанием контактов с США и Западом,

она в «Большую игру» не втягивалась.

Качественно ситуация

изменилась весной 1999 г.

Бомбардировки Югославии силами США и НАТО, разру-

шившие сложившуюся после Второй мировой войны систему

В конце декабря 2001 г. помощник госсекретаря Элизабет Джоунс, выступая в

подкомитете по Центральной Азии и Кавказу комитета по международным от-

ношениям сената США, заявила: «...Наша политика в Центральной Азии должна

включать в себя приверженность более глубокому, более стабильному и лучше

скоординированному взаимодействию по всему спектру вопросов, в которых мы

соглашаемся и расходимся. К ним относятся сотрудничество в области безопас-

ности, энергетика и внутреннее укрепление этих стран путем политических и

экономических реформ.

Мы заявили лидерам этих стран, что в будущем Америка не забудет, кто поддержи-

вает нас сейчас. Когда этот конфликт завершится, мы не уйдем из Центральной

Азии». И далее: «...Во всех пяти странах мы должны расширять нашу постоянную

поддержку демократических политических институтов, местных неправительс-

твенных организаций и независимых средств массовой информации. Мы готовы

изучать новые направления помощи всем пяти государствам, но только в обмен на

демонстрируемые конкретные шаги к реформам. Мы не только хотим, чтобы эти

страны стали стабильными и процветающими, но и имеем в регионе три сущест-

венных национальных интереса США: предотвратить распространение терроризма,

предоставить инструменты, позволяющие провести политические и экономические

реформы и установить власть закона, и обеспечить безопасность и прозрачное

освоение каспийских энергоресурсов» [2].

Сложившийся статус-кво, хотя и не в полной мере, но, по-видимому, ее устраивал. Тем

более, что свое ограниченное присутствие и влияние в Центральноaзиатском регионеaзиатском регионезиатском регионе

она обеспечивала за счет: транспортных коридоров; доминирования во внешнеторговом

обороте; участия государств региона в ДКБ и присутствия российских воинских кон-

тингентов на территории Таджикистана, Казахстана и Киргизии; «комплекса вины» за

развал СССР, на основе которого строилась мифическая интеграция в рамках СНГ.

192

К.Л. Сыроежкин

Казахстан – Китай: от приграничной торговли к стратегическому партнерству

международной безопасности, стали тем рубежом, от которого

начинается отсчет нового времени в международных отношени-

ях. Доминирующее положение в них начинают занимать «право

силы» и «политика двойных стандартов».

Новое политическое руководство России, хотя и уповало на

скорую смену власти в Белом доме, все же продолжало тешить

себя иллюзией о возможности реализации интеграционного про-

екта «Россия – Запад». Тем не менее, по-видимому, уже в те годы

пришло осознание того, что видеть Россию сильным и влиятель-

ным партнером Запад не желает, а, следовательно – предпримет

усилия по ограничению ее влияния не только в мире, но и на

постсоветском пространстве.

Очевидно, понималось и то, что противостоять этим усилиям

в одиночку (особенно в обширном, мало предсказуемом и потен-

циально взрывоопасном Центральноазиатском регионе) Россия

не сможет. Ей требовался сильный союзник, и выбор был сделан

в пользу Китая.

В определенном смысле возвращению России в Централь-

ную Азию способствовала и неверная политика администрации

Клинтона, о чем подробно говорилось в предыдущей главе. Ее

стратегия в Центральной Азии привела к результатам, обратным

ожидаемым, – и не только потому, что реальные угрозы безо-

пасности региона оказались весомее тех, которые можно было

бы решить финансовыми вливаниями или десантами в рамках

программы «Партнерство во имя мира». Настойчивые попытки

США оказать политическое давление на государства региона

были негативно восприняты их политическим руководством.

В Казахстане, например, это выразилось в ужесточении политики государства

по отношению к иностранным инвесторам, деятельность которых, по мнению

политического руководства страны, «стала представлять угрозу экономической

безопасности страны». Этой проблеме было посвящено одно из заседаний Совета

безопасности РК, на котором Н. Назарбаев недвусмысленно подчеркнул, что сегодня

«на повестке дня стоит вопрос отстаивания Казахстаном своих интересов». Уточняя

эту формулировку, председатель Агентства по стратегическому планированию Кай-

рат Келимбетов пояснил, что это касается деятельности иностранных компаний в

республике с точки зрения соблюдения ими национального законодательства [3].

193

3. Под влиянием событий «11 сентября»

Свою «лепту» в возвращение России в регион внесло ухуд-

шение в нем социально-экономической ситуации и нарастание

угроз безопасности, которые из области научных дискуссий

перешли в практическую плоскость.

Россия была призвана на

помощь в их локализации, что, в совокупности с ее возросшими

экономическими и финансовыми возможностями, и открыло для

нее своеобразное «окно возможностей» – если не для полного

восстановления своего влияния в Центральноазиатском регионе,

то хотя бы для укрепления в нем своих позиций.

Мир с нетерпением и тайной надеждой на лучшее ожидал

прихода в Белый дом нового президента. И, если быть до конца

честными, большинство как казахстанцев, так и наших сограж-

дан по бывшему СССР отдавали предпочтение Дж. Бушу-мл.,

втайне надеясь, что на смену порядком поднадоевшей риторике

о приоритете демократических ценностей и прав человека, а

также нравоучениям официальных лиц администрации Белого

дома времен Б. Клинтона, сочетающихся с правом США исполь-

зовать вооруженные силы для предотвращения «гуманитарных

катастроф» в любой точке мира, придет реалистичная политика

республиканцев. Реалистичная – с той точки зрения, что США

перестанут вести себя как мировой учитель демократии и ми-

ровой жандарм, и, занявшись решением проблем внутри страны

собственной, позволят остальным странам самим определиться

со своими приоритетами.

Именно поэтому не был услышан озвученный еще в период

предвыборной гонки главный слоган новой администрации –

Распространение наркомании, наркоторговля и наркотранзит через территорию

государств Центральной Азии, терроризм и экстремизм в различных его проявле-

ниях, «исламский экстремизм», нерешенность пограничных проблем, латентный

межэтнический конфликт, противостояние вокруг водных источников и природных

ресурсов – вот далеко не полный перечень угроз на тот период. Дважды, в 1999 г.

и в 2000 г. со стороны якобы «исламской оппозиции» действующим политическим

режимом были предприняты попытки смены власти вооруженным путем. И хотя

эти попытки, скорее, можно было рассматривать как «разведку боем», не оставляло

сомнений, что при дальнейшем ухудшении социально-экономической и политической

ситуации в государствах региона и неопределенности отношений с основными геопо-

литическими игроками в регионе, они, рано или поздно, могли быть реализованы.

194

К.Л. Сыроежкин

Казахстан – Китай: от приграничной торговли к стратегическому партнерству

«Америке угрожают!» Кто и почему – не разъяснялось, главное,

что звучало в первых выступлениях нового президента – «…мы

должны подготовить страну к угрозам новой эпохи». В практи-

ческом плане, как выяснилось чуть позднее, это означало, что

США, реализуя свои национальные интересы, не намерены

считаться ни с кем и ни с чем, в том числе, и с нормами между-

народного права, а также с принятыми на себя в соответствии с

ними обязательствами.

Новая администрация Белого дома сохранила в своем арсе-

нале и такой инструмент внешнеполитического воздействия, как

оценка состояния прав человека и степени демократичности того

или иного государства – было бы довольно странно, если бы она

отказалась от такого привлекательного инструмента продвижения

национальных интересов. С учетом новой концепции действий

США на международной арене, его использование давало им

возможность политически обосновать агрессию в отношении

любого государства.

Особое место эта идеология, основанная, по выражению

Збигнева Бжезинского, на «параноидальном представлении о

мире», характерном для администрации Дж. Буша-мл. [4], заняла

после событий 11 сентября, когда акцент в ее применении был

перенесен за пределы США.

Трагедия в Нью-Йорке и Вашингтоне потрясла мир. В

нем сразу стало как-то неуютно. Возникло ощущение пол-

ной безысходности – если единственная супердержава не

в состоянии обеспечить безопасность своих граждан, что

же говорить обо всех остальных. Понимание того, что с

момента трагедии никто не может чувствовать себя в пол-

ной безопасности и желание объединиться против общего

врага (где-то – искреннее, а где-то – связанное с попыткой

использовать благоприятный момент для решения своих

внутренних проблем) и привело под знамена возглавляемой

США антитеррористической коалиции даже непримиримых

противников политики этой страны.

195

3. Под влиянием событий «11 сентября»

Если бы в сложившихся условиях США призвали все ци-

вилизованные страны к созданию нового мирового порядка,

основанного на демократических ценностях и учете мнений

всех (или хотя бы основных) субъектов международного права,

они безо всякой конкуренции заняли бы место лидера, способ-

ного повести за собой мировое сообщество. Однако этого не

произошло.

Апеллируя к необходимости учета национальных интересов

и основываясь на весьма сомнительных и не доказанных до

настоящего времени обстоятельствах трагедии 11 сентября,

основной акцент администрация Дж. Буша-мл. сделала на их

«исламском следе». Более того, тут же был определен и «объект

возмездия» – Афганистан.

Поскольку, как показали дальнейшие события, главной целью

США было отнюдь не достижение стабилизации в Афганистане,

а создание плацдарма для обеспечения военного присутствия

США и НАТО в Центральной Азии, лучшего «объекта возмез-

дия» нельзя было придумать. Американские стратеги точно все

рассчитали.

Во-первых, никто, в том числе и в государствах Централь-

ной Азии, не сомневался, что режим талибов содержит в себе

потенциальную угрозу безопасности – как в мире в целом, так

и в регионе, в частности.

Во-вторых, большинство разведок мира имели сведения, что

на территории Афганистана дислоцированы лагеря по подготовке

террористов.

В-третьих, они же утверждали, что именно на территории

Афганистана обосновался на жительство «террорист № 1» –

Усама бен Ладен.

В-четвертых, аналогичной или почти аналогичной позиции

придерживались Россия, Китай и государства Центральной Азии,

что гарантировало поддержку объявленной США кампании по

борьбе с терроризмом.

196

К.Л. Сыроежкин

Казахстан – Китай: от приграничной торговли к стратегическому партнерству

Как заявил в своем обращении к нации 20 сентября 2001 г. Дж. Буш-мл., «…мы

будем преследовать те страны, которые предоставляют террористам помощь или

убежище. Всем странам, во всех регионах сегодня предстоит сделать выбор. Либо

вы с нами – либо с террористами» [5].

Наконец, государства региона, как и Россия с Китаем, не

могли не учитывать и жесткую позицию США по данному воп-

росу. А она выглядела как ультиматум

, и вполне естественно,

что большая часть государств, даже осознавая, что они в чем-то

проигрывают, тем не менее, поддержали США в их борьбе с

международным терроризмом.

Как бы там ни было, но США был предоставлен карт-бланш

на размещение воинских контингентов на территориях ряда

государств Центральной Азии.

Думается, что и в России, и в Китае отдавали себе отчет в

серьезности этого шага. США, получая легитимный доступ

своих воинских подразделений в «сердце» Евразийского кон-

тинента, одновременно обретали возможность решать задачи,

выходящие далеко за рамки антитеррористической операции в

Афганистане: контроль над Каспийским регионом; сдержива-

ние Китая с возможностью дестабилизации обстановки в нем;

ограничение присутствия, а, по возможности, и полное вытес-

нение из региона России и Ирана; воздействие на ситуацию в

государствах Центральной Азии с перспективой формирования

в регионе проамериканских альянсов; оказание воздействия

на процесс формирования политических элит и контрэлит,

а в случае необходимости – смены неугодных политических

режимов; формирование в Афганистане проамериканского

правительства.

Все это очень скоро стало очевидным. Когда первая фаза

военной операции в Афганистане приблизилась к своему

завершению, США начали открыто указывать своим союзни-

кам по антитеррористической коалиции на их место в новом

раскладе сил. Усиление военного присутствия в Центральной

Азии, планы по расширению НАТО; обозначение «оси зла»

и включение в список предполагаемых объектов применения

197

3. Под влиянием событий «11 сентября»

ядерного оружия США – России, Китая, Ирака, Ирана, Се-

верной Кореи, Ливии и Сирии

; односторонний выход США

из Договора по ПРО, отказ подписать Киотский протокол и

соглашения по ограничению стратегических вооружений; во-

енное присутствие в Грузии и Азербайджане – все это – звенья

одной цепи, доказывающие, что США демонстрировали свое

превосходство слишком явно, беспардонно и с удовольствием.

Окрыленные «успехом» пробы сил в Косово и Афганистане,

они более не считали нужным в чем-то убеждать мировое

сообщество, они не просили, а требовали.

Это относится и к государствам Центральной Азии. Не только

американская пресса довольно негативно оценивала контакты

США с «тиранами и сатрапами Центральной Азии». Анало-

гичные выкладки содержались в отчетах ряда международных

В начале марта 2002 г. The L�s Angeles Ti�es L�s Angeles Ti�esL�s Angeles Ti�es Angeles Ti�esAngeles Ti�es Ti�esTi�es опубликовала выдержки из секретного

плана использования ядерного потенциала США. Согласно сообщению, админис-

трация Буша в докладе, составленном в начале года, поставила перед Пентагоном

задачу разработать планы использования ядерного оружия на случай возникновения

непредвиденных обстоятельств против, по крайней мере, семи стран, в число ко-

торых вошли не только Россия и страны так называемой «оси зла» – Ирак, Иран и

Северная Корея, но и Китай, Ливия и Сирия. «В случае, если американо-российские

отношения значительно ухудшатся в будущем, – говорилось в докладе, – США, воз-

можно, понадобится провести ревизию своего ядерного потенциала». Китай – ввиду

наличия ядерного потенциала и «растущих стратегических целей» – был охарактери-

зован в докладе, как «страна, которая может стать источником непосредственной или

потенциальной непредвиденной ситуации». Планирование ядерного удара включало

признание трех видов непредвиденных ситуаций: «непосредственных, потенциальных

или неожиданных». КНДР, Ирак, Иран, Сирия и Ливия были охарактеризованы в до-

кладе как «страны, которые могут быть причастны» ко всем трем видам угроз [6].

В начале мая 2002 г. заместитель госсекретаря США Джон Болтон выступил с

докладом «За пределами оси зла», в котором подчеркивалось, что администрация

США приняла решение включить в «ось зла» еще три государства – Ливию, Сирию

и Кубу. Им было предъявлено обвинение в разработках программ по созданию

оружия массового уничтожения. В своем выступлении Джон Болтон упомянул

Россию и Китай. Отвечая на вопрос о возможной передаче Москвой и Пекином

технологий создания подобного оружия «неблагонадежным режимам», он отметил,

что Россия и Китай – «безусловно, два самых крупных международных источника

распространения оружия массового уничтожения». Была определена и стратегия

действий США в отношении всей этой группы государств. По мнению Джона Бол-

тона, «Государства, которые спонсируют террор и стремятся разработать оружие

массового уничтожения, должны быть остановлены. Те же, кто этого не сделает,

должны ожидать, что станут нашими мишенями» [7].

198

К.Л. Сыроежкин

Казахстан – Китай: от приграничной торговли к стратегическому партнерству

организаций, спонсируемых США, да и в документах конгресса

и госдепартамента.

В определенном смысле нашли свое оправдание и опасения

относительно того, что объектом приложения усилий США по

ликвидации в нем «гуманитарной катастрофы» может стать

любое из государств.

В апреле 2002 г. директор отдела планирования госдепар-

тамента Ричард Хаас в своей статье во влиятельном журнале

New-Yor�er озвучил суть новой доктрины «ограниченного суве--Yor�er озвучил суть новой доктрины «ограниченного суве-Yor�er озвучил суть новой доктрины «ограниченного суве- озвучил суть новой доктрины «ограниченного суве-

ренитета»: «Суверенитет предполагает обязательства. Одно из

них – оградить собственное население от массовой гибели. Дру-

гое обязательство – никоим образом не поддерживать терроризм.

Если некое правительство не может выполнить эти обязательства,

оно само подрывает одну из основ своего суверенитета. Тогда

другие правительства, и, прежде всего, американское, получают

право вмешаться. В случае с терроризмом это ведет к праву на

превентивную самооборону» [9].

Другой видный американский аналитик – Себастиан

Моллаби – высказался еще более прямолинейно: «Пришло

время империи и логикой своего могущества Америка просто

обязана играть лидирующую роль» [10].

Логическим продолжением этой идеологии стала принятая в

сентябре 2002 г. новая «Стратегия США в области национальной

безопасности», провозгласившая право на нанесение превентив-

ного удара и тем самым поставившая под сомнение принцип

абсолютного суверенитета [11].

Не менее интригующей была в тот период и политика России.

С одной стороны, в начале периода наметился явный крен в сто-

рону Китая. Российско-китайское «стратегическое партнерство»

Выступая 27 июня 2002 г. на слушаниях в конгрессе, помощник госсекретаря

Лорн Крейнер подчеркнул: «Те, кто принимает решения в США, убеждены, что

расширение сотрудничества возможно только при условии, что правительства этих

стран пойдут на политические реформы, открывающие возможности для создания

демократических институтов, в отсутствие которых невозможно рассчитывать на

долговременную стабильность в этом регионе» [8].

199

3. Под влиянием событий «11 сентября»

наконец-то начало наполняться реальным содержанием: 18 июля

2000 г., во время первого официального визита в Китай В. Пути-

на, было подписано Совместное российско-китайское заявление

по вопросам противоракетной обороны; 15 июня 2001 г. в Шанхае

была сформирована Шанхайская организация сотрудничества;

16 июля 2001 г. Россия и Китай подписали новый Договор о доб-

рососедстве, дружбе и сотрудничестве, в котором были расстав-

лены акценты, касавшиеся специфики отношений между Россией

и Китаем и их взаимодействия на международной арене.

С другой стороны, руководство России продолжало леле-

ять надежду на союз с Западом. После «событий 11 сентября»

В. Путин не только согласился на размещение в Центральной

Азии американских военных баз, – спокойно был воспринят и

второй этап расширения НАТО, а также демонстративный выход

США из договора по ПРО в декабре 2001 г. Более того, Россия

начала активный диалог с НАТО и заявила о возможности со-

здания совместной системы ПРО ТВД в Европе.

Во внешнеполитических и военных кругах Китая такая двойс-

твенность политики Москвы вызвала серьезное беспокойство;

многие полагали, что В. Путин радикально меняет внешнюю

политику России и берет курс на сближение с Вашингтоном.

И в такой оценке были резоны. Смещение фокуса российской

политики на США и стремление России играть равную (или

почти равную) с ними роль в создании нового миропорядка име-

ли место, а это автоматически отодвигало российско-китайские

отношения на региональный уровень.

Вполне очевидно, что мимо внимания Пекина не прошел

и тот факт, что в своем выступлении перед руководством

российского МИДа в июле 2002 г. В. Путин, говоря о при-

оритетах российской дипломатии и назвав США, Евросоюз

и СНГ, Китай даже не упомянул. Пекин не мог оставить без

внимания и еще одну любопытную деталь политики России

того периода – Стратегия США в области национальной без-

опасности, принятая в сентябре 2002 г. и вызвавшая большое

200

К.Л. Сыроежкин

Казахстан – Китай: от приграничной торговли к стратегическому партнерству

возбуждение среди европейских политиков и юристов, в России

возражений почти не встретила.

Все вышеперечисленное и послужило основой для формирую-

щегося недоверия между двумя «стратегическими партнерами»:

«…Москва, по мнению Пекина, «кинула» китайских партнеров,

поставив под сомнение саму идею российско-китайского стра-

тегического партнерства» [12].

Следует отметить следующее: если по отношению к Китаю

понять двойственность политики России довольно трудно, то в

отношении государств постсоветского пространства изменение

политики Москвы, как и ее неопределенность, имеют свое объяс-

нение. Попытавшись вернуться в традиционные регионы своего

влияния после десятилетнего отсутствия, Россия обнаружила, что

ее экономические и политические позиции в них если не исчезли

полностью, то в значительной мере ослабли.

Бывшие союзные республики доказали свою состоятельность

как суверенные государства. Более того, в чем-то они Россию

даже превзошли. Геополитический вакуум, образовавшийся

в регионе после развала СССР, к началу нового столетия уже

заполнился, и заполнился он геополитическими конкурентами

России. Единственное, чего еще ожидали от России новые не-

зависимые государства, причем далеко не все, – это гарантий

безопасности в случае возникновения серьезного конфликта, и

поставок вооружений по внутрироссийским ценам.

Учтя все это, Россия взяла паузу… и начала укреплять

собственные вооруженные силы и структуры региональной

безопасности, демонстрируя подчеркнуто отстраненное отно-

шение к присутствию США на Кавказе и в Центральной Азии,

расширению НАТО, выходу США из договора по ПРО и явному

ослаблению интеграционных процессов в рамках СНГ.

В этом контексте обращает на себя внимание еще один любо-

пытный аспект международных отношений в регионе – в период

между антитеррористической операцией в Афганистане и нача-

лом войны в Ираке 20 марта 2003 г. – все чаще повторяющиеся