Спивак Д.Л. (отв. ред.) Фундаментальные проблемы культурологии : В 4 т. Том I: Теория культуры

Подождите немного. Документ загружается.

В. А. Фортунатова 80

«Наука тем более благородна, чем более достоин предмет, на который она распространя-

ется», — говорили в эпоху Ренессанса

. В культурной антропологии человек и есть «древний

малый мир», запечатлевший в себе величие большого мира, его вобравшего, — это творец

культуры, благодаря которому она не вписывается в стадиальные или детерминистские схе-

мы. Она даже в каком-то смысле является протестом против конкретных этапов или лими-

тирующих законов своего развития.

Ограниченность современного научного знания о человеке удручает. Кажется, что все

открытое в мучительном, многовековом опыте самосознания ушло в вечность, откуда нет

возврата всему узнанному, а напоминанием о нем остаются лишь ветшающие памятники

искусства, бессильные перед временем, перед самой большой загадкой на Земле о сути че-

ловеческого бытия. Чарльз Таунс, недавний лауреат премии Темплтона за труды в области

сближения позиций науки и религии, сформулировал сходную проблему следующим обра-

зом: «Все люди, в том числе ученые, считают, что обладают свободой выбора, тогда как ло-

гическая наука говорит и доказывает им, что свободы выбора нет, но человек почему-то уве-

рен, что имеет свободу воли и выбора, — что дает ему такую уверенность? И что такое разум,

что есть человек? — ведь об этом почти ничего не известно. Мы должны задуматься об огра-

ниченности своих знаний, должны быть более смиренными перед нашим незнанием, чтобы

нам открылось гораздо большее»

Культурология ставит своей целью сублимацию такого знания, поскольку ее научный

стиль познания мира включает описание проявлений человека, постижение его внутренних

и внешних свойств, особенностей поведения, реакций на общественные и природные явле-

ния, трансформируемые в культурные формы. В ней присутствует момент имманентной са-

морефлексии ученого, который сам в себе осознает объект и субъект своего исследователя.

Вот почему это созидающая и одновременно рефлектирующая по поводу этого созидания

наука. При этом ей удается создать особый эффект научной аутентичности, т. е. пребывания

ученого в центре исследуемой проблемы. Нынешнее состояние фундаментальной науки та-

ково, что не затрагивает человека, а существует независимо от его усилий и надежд. Культу-

рологизм в принципе изменяет эту ситуацию. Ее сопричастность всего со всем порождает со-

участность всему, особую форму научного единения.

Философия культуры и культурная антропология составляют сердцевину культурологи-

ческой науки, значительность которой исходит из ее основных тем — мировоззрения, ми-

роустройства и других, значительных для людей проблем. Общечеловеческий язык мысли

и чувства также доступен этой науке, а в известном смысле она играет роль стимула челове-

ческого развития.

Итак, культурологизм предстает как вид неогуманизма, в котором наука о природе соеди-

няется с наукой о человеке. Главным завоеванием культурологии является именно это со-

единение сущности и существования, закономерности и отдельного факта, формы вовле-

ченности и формы связи между участниками культурного сообщества. В онтологическом

рассмотрении культура — это способ жизни. Человек как детерминанта научно-культурных

10 Да Винчи Л. Суждения о науке и искусстве. СПб., 1998. С. 25.

11 Цит. по: Бухарев Р. Наука и религия совместимы // Литературная газета. № 27 (6076). С. 14.

Культурологизм как свойство современного научного знания 81

отношений может стать основой для формирования целостной картины мира, в котором он

восстановит свое предназначение творца, а не разрушителя. Для этого необходим поворот

сознания, сила которого способна сравниться с энергией разумности и целесообразности

Вселенной.

Но подобный поворот человеческого сознания возможен в режиме активного диалога на-

уки с культурой. Ассоциация, аргумент и рефлексия, объединяясь в культурологическом по-

иске, создают особый стиль, очевидный в современной французской философии, но вызы-

вающий иронию отечественных философов, отвыкших от выразительного и субъективного

выражения мысли, принимающих интеллектуальный фьюжн, сближающий все со всем, за

порождение злосчастного постмодернизма. Осознанием научного культурологизма стало то,

что собственный тернистый путь ученого к истине чаще бывает вернее, чем столбовая доро-

га, которой движется толпа. «Человек культурный» как особый тип личности очень необхо-

дим современной России, испытавшей практически одновременный социально-историчес-

кий, экономический, мировоззренческий и сильный культурный шок. Оказалось, что образ

такого человека весьма проблематизирован, подражателен, лишен самодостаточности и на-

циональной уникальности. Определение культурного — важнейшая национальная задача,

означающая целую предметную область, где отсутствуют исследовательские разграничения

и конфликты научных парадигм, но очень ощутима динамика интеграции.

Соотнесение современного человека с мировыми культурными ценностями, представля-

ющими вершину и квинтэссенцию человеческого духа, исследуется совокупными усилиями

психологов, педагогов, искусствоведов, антропологов, но при обязательном участии культу-

рологов.

Жизнь в широком культурном контексте — это сфера, где реальное, воображаемое и осо-

знанное составляют в них нерасторжимое единство, рождающее новое качество реальнос-

ти. «В итоге, — писал М. Мерло-Понти, — если стираются различия a priori и эмпирическо-

го, формы и содержания, чувственные пространства становятся конкретными моментами

глобальной конфигурации, каковой является единственное пространство, и способность

приближаться к нему нельзя оторвать от возможности от него отделиться, вычленяя одно

из чувств»

. Культурологический инсайт (англ. insight — проницательность, понимание)

объединяется с научной интуицией, создавая методологию знания, основанного на субъ-

ективном опыте. Социокультурный тип такого субъекта стремится к обладанию важным

качеством, которое можно определить словами Жана Люка Нанси «Быть множественно еди-

ничным» (так называется его книга 1996 г.).

Методологический полифонизм не означает отрывочности, разорванности научных ре-

зультатов, основой чего служит достоверность культурного опыта исследователя. Феномен

культурологического чутья ведет ученого к дологическим формам восприятия и толкова-

ния культуры на ощущенческом уровне, а научная традиция предстает как «воспоминание,

направленное вперед» (С. Кьеркегор).

Экстракультурологические пути способствуют сближению огромной и разнородной фак-

тографии. И здесь культурология со-временна и со-пространственна, то есть не признает

12 Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999. С. 285.

В. А. Фортунатова 82

временных или территориальных границ, если за ними обнаруживаются факты, отвечаю-

щие нынешнему содержанию жизни. Затем наступает этап интеркультурологического под-

хода, ведущего к проблемам теории культуры, философского обобщения. Но теория и фи-

лософия культуры не становятся тождественными эквивалентами культурологии, а лишь

научными результатами, своего рода ее исследовательским продуктом.

Как появляется культурологизм? Как воспитывать его в виде свойства научной мысли?

Эти вопросы встали во весь рост перед нынешним образованием, где очевидны инфляция

знания и кризис культуры. Культурологический императив современности означает движе-

ние «изнутри вовне». Имманентно присущее достаточно узкому кругу людей качество куль-

туры необходимо сделать общим, или более распространенным? И хотя в культуре лучше

всего поддается изучению и оценке то, что публично ( манеры, поведение, речь, этические

нормы и т. п.), большое место в ней занимает прежде всего невидимое, внутреннее.

Культурология распространяет свои идеи ныне в условиях культурной турбо-среды, неус-

тойчивой, плохо предсказуемой, неопределенной, немотивированной, но очень динамичной

и агрессивной. Ее трудно определять в терминах масскульта или контркультуры. Здесь уже

нужны новые культурологические технологии изучения и воздействия этого феноменально-

го явления, описание и типологизация многообразных культурных моделей. Эволюционно-

фактографический принцип изучения культуры не может определять собой все содержание

обучающих программ. В них должно войти то, что создает принадлежность к культурно-

му сообществу, а это отнюдь не наспех усвоенной стандарт знаний, но способность эти зна-

ния использовать не только для собственной пользы. Лесли Уайт, определивший культуро-

логию как «науку, изучающую символические предметы и явления в экстрасоматическом

контексте»

, подчеркивал, что значимость любого культурно-научного феномена раскрыва-

ется именно в контексте, а не в исторической хронологии.

Культурологический сайентизм находится еще в долгу перед образованием, экономикой,

техникой и подобными научными сферами, поскольку не имеет системы ответов на вопро-

сы об их культурологических методах и культурных функциях в обществе. Задача ученых

изучать культуру, но не для того, чтобы списать по ведомству отвлеченных понятий, а что-

бы сделать ее практически осязаемой, вполне конкретной и определенной. К сожалению, по-

нятие личной культуры за последнее столетие определяется лишь количественным набором

артефактов. И если он достигает установленной цифры, то с личной, а значит, и с обществен-

ной культурой все в порядке. Если же опускается ниже установленной черты, то есть осно-

вания бить тревогу. Так, по сути, обсуждаются школьные программы по литературе. Об-

разовательный культурологизм снимает подобную установку. Минимум знаний, конечно,

необходим, но его соблюдение не формирует культурные потребности личности, не опреде-

ляет способ мышления и формы поведения, не создает «ментальный инструментарий» (Лю-

сьен Февр), отсутствие которого так ощутимо.

Активнее всего научному осмыслению подвергается сфера быта и повседневных челове-

ческих отношений. Этот перекос служит отчасти откликом на рецидивы старой социаль-

ной науки, однако нынешнее забвение культурологических проблем общества чревато еще

13 Уайт Л. А. Понятие культуры // Антология исследований культуры. СПб., 1997. С. 27.

Культурологизм как свойство современного научного знания 83

большими осложнениями. В романе Лоренса Дарелла «Клеа» есть знаменательная метафо-

ра — «молитва перед зеркалом», что может означать отказ культуролога от понимания Дру-

гого в его инаковости, подстановку на место Другого собственной персоны, своеобразный

научный нарциссизм.

Но не только отмеченное явление лежит в основе этой тенденции. Быт стал сферой совре-

менной индивидуации, на его основе распространяется возрождающаяся само-бытность.

Анализ культурологизированных событий повседневности, перекодирование на современ-

ный язык смыслов вечных культурных ценностей, обнаружение их рядом с человеком, опыт

активного самопознания, междисциплинарное обогащение идей — все это входит в семан-

тическое наполнение культурологизма.

Удивительное в обыденной жизни, которое открыто современной гуманитаристикой, от-

носится также и к возвышенной стороне человеческого бытия. В наши дни культура утрати-

ла «способность давать советы», что отмечал еще Вальтер Беньямин

, и сменила траекторию

своего воздействия. Теперь его путь идет не от застывшего культурного истока к повседнев-

ности, а от другой точки отсчета — от прозаической, но цивилизованной действительности

к миру культурных идей. Конечно, этот путь долог и извилист, но здесь важно не допустить

самоаннулирования культуры и сохранить последовательность и поступательность движе-

ния, которое реализуется в культурных формах.

Когда в 1968 г. был снят фильм «Еще раз про любовь», рецензенты, защищая право созда-

телей на свободные сцены, возмущенно писали: «Нельзя же обнимать гражданские доброде-

тели и целовать духовные богатства?»

Через сорок лет мы вправе переиначить это вопрос:

«Нельзя же только жить плотью в стихии первородного инстинкта?» Дионисийский импульс

из далеких ныне 60-х гг. дошел к нам в виде полнейшей победы над аполлонизмом, теперь

для возрождения последнего нужны мощные культурно-духовные, социальные и полити-

ческие факторы.

Не вполне еще разработаны также механизмы культурологической интеграции. Это, ко-

нечно же, осознание аналогичности, описание сходства смыслов, форм и функций культур-

ных фактов в различных, самых широких контекстах. «Идея, что концептуализация задает-

ся контекстом возможностей, давно и хорошо известна своей плодотворностью», — пишет

Г. Л. Тульчинский в предисловии к книге М. Эпштейна «Философия возможного»

. Сюда же

можно отнести особый вид редукционизма, но не в устоявшемся значении сведения высших

форм к низшим, а в смысле обнаружения культурных элементов в тех сферах жизни человека

и общества, где они уже давно таковыми не осознаются. Культура понимается, таким обра-

зом, как особый вид бытия, неотделимый от гетерогенной сущности самого человека. Куль-

турологический редукционизм как форма культурного детерминизма способен на практике

осуществить гуманитарную интеграцию, необходимость которой всеми осознается.

Единство в культурологии предполагает сохранение инаковости многообразных куль-

турных элементов, а также их взаимодействие, т. е. интерактивность. Интегративность,

14 Беньямин В. Озарения. М., 2000. С. 263–267.

15 Пажитная Л., Шрагин Б. Кого любить? // Искусство кино. 1967, №3. С. 74.

16 Эпштейн М. Философия возможного. СПб., 2001. С. 11.

В. А. Фортунатова 84

порождающая универсализм, от которого отказались другие науки, возложил на культуро-

логию тяжесть многих гуманитарных вопросов. Каким же образом она может взять на себя

сумму столь сложных теоретических проблем, не превратившись в нового научного монс-

тра? Необходимо суммирование возможностей в могуществе субъекта, одновременно от-

сутствующего и присутствующего в объекте своего исследования. Необходим новый тип

научного мышления, устраняющего противоречие между разумом и интуицией, между кол-

лективным и индивидуальным опытом, между внутренним и внешним мирами.

Культурологизм может вести к научному продолжению, подхватив какой-то гуманитар-

ный аспект важной актуальной проблемы, к ее дополнению и обогащению за счет обраще-

ния к культурному контексту, включающему как ее предысторию, так и последующее раз-

витие. Научные сиквелы и приквелы — более достойный продукт творческих усилий, чем

разнообразные художественные «фэнфики», хотя и последние активно заявили о своем пра-

ве на существование. Культурологическое доисследование идей — это путь к созданию той

самой целостной картины мира, о которой мечтает человек, живущий в многомирье. Науч-

но-креативные и исследовательские возможности порождения нового из старого огромны.

Это подобно истории об аргонавтах, которые по ходу плавания меняли части, детали своего

«Арго», не поменяв его имени и формы, так что в итоге они оказались на совершенно новом

корабле. Культурологи-аргонавты стоят перед сходной задачей.

Кроме того, у культурологии также есть множество шансов опередить свое время, пред-

сказать научные темы, поддержанные впоследствии специальной наукой. Здесь эвристичес-

кие просторы культурологизма как стиля научного мышления весьма обширны. Они осно-

ваны на другом взгляде культуролога, на его способности увидеть привычное и устоявшееся

в иных науках с новой точки зрения, в неожиданном ракурсе. Вот почему культурологизм

достаточно широко представлен в научных провокациях, но и сам провокативен в своих по-

исках культурной составляющей, способной соединить разрозненные факты и знания. Ко-

нечно, в основе культурологизма содержится вечный кантианский вопрос о границах его

возможностей. Но пока не хочется думать о пределах, поскольку не реализованы открывши-

еся перспективы.

Культурология несводима к прикладным наукам, поскольку за ней стоит феноменальность

культуры. Как вид теоретической ориентации она тем не менее предстает на современном

этапе результатом сближения теории и практики, материального и духовного, снятия ди-

хотомии «традиция-новаторство», заменяя их устоявшимися и инновационными формами.

Возникнув в борьбе противоположностей, культурологизм стремится к их единству, не сму-

щаясь тем, что посягает на один из незыблемых законов диалектики. Но ведь научное знание

обладает свойствами порождающего мира.

Создание культурологической картины мира после механистической, сотворенной наукой

Нового времени, и социологической, подготовленной новейшей философией, является важ-

нейшей научной проблемой, обусловленной общественно-антропологическими факторами.

Новая концептуальная модель необходима для выстраивания всей гуманитарной парадиг-

мы, для распространения культурологической идеологии на важнейшие процессы и явле-

ния современного социума, а точнее, для нового сближения понятий «человек — культу-

ра — общество».

Культурологизм как свойство современного научного знания 85

Культурологизм, появляясь как результат изучения культуры, наследует ее свойство пре-

вращаться из сотворенного продукта в творящее начало.

V. A. Fortunatova

Cultural Perception as a Charaeriic of Scientic Knowledge

At present basic terms of cultural science have been formulated, and the most signicant patterns

established. And what is more important, this science contains enormous humanitarian potential.

Complexity, multi-aspect analysis, and division of dierent branches of modern scientic knowledge

lead to isolation of its various trends. is division can be overcome by means of universality of

the cultural approach. e principles of division and regrouping cultural facts into new concept

classications, composing the basis of theory of cultural genesis, are connected with interpretation

and reection. e type of argumentation, applicable in the process of reection, was considered

to be unconvincing, inauthentic. Cultural perception of new consciousness is able to lead to novel

heuristic and creative abilities of human activity.

Л. В. Никифорова

Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена

(Санкт-Петербург)

теории постиндустриального общества и задачи Культурологии

Теоретическое знание выступает ключевой категорией в проектах постиндустриального обще-

ства. Это основной ресурс, источник всех нововведений, основа политики и интеллектуальных

технологий управления. Однако знание, каким бы оно ни было, есть способ, который ведет к це-

ли. Общество, полагающее теоретическое знание основным ресурсом, предполагает способность

не просто к развитию, но к формированию самой логики развития, законов и методов возмож-

ных обновлений, а значит, не может не преследовать цель, обоснованную научно.

В отличие от концепций других типов общества, сформированных постфактум, путем

анализа и реконструкции прошлого, концепция постиндустриального общества была по-

пыткой научного прогноза и планирования. Необходимость построения научного проекта

будущего была вызвана осознанием «пределов роста» индустриального общества. Приговор,

вынесенный индустриальной цивилизации, связан с исчерпанностью ее ресурсов, и дело не

только в ресурсах природных. «Разоблачение» рациональности как движущей силы модерна,

проведенное в неклассической гуманитарной традиции, включало «разоблачение» тоталь-

ности властного дискурса, анализ парадоксов демократии как формы политического, при-

говор массовому обществу, в которое превратился народ — источник суверенитета. Все это

свидетельствовало об исчерпанности социума.

И только потом прозвучал сигнал об исчерпанности биосферы. Предельно кратко цели

будущего были сформулированы в докладе Римскому клубу «Пределы роста» (1970)

. Ре-

зультаты математических моделей, показавшие надвигающийся коллапс биосферы, поста-

вили вопрос радикально — речь идет не о лучшем или худшем будущем, но о самой воз-

можности будущего. Общество вынуждено мобилизовать все свои ресурсы, чтобы «всего

лишь» выжить. Это возможно при серьезном ограничении производства и потребления в

жизненно необходимых пределах, но возможны два варианта — справедливый и неспра-

ведливый. Будущее для всех, для всего человечества или будущее для избранных (т. н. «те-

ория золотого миллиарда»). В настоящей статье теория постиндустриального общества

рассматривается с точки зрения проблемы справедливости и очерчивает круг задач куль-

турологии.

Теория постиндустриального общества пережила две волны, рубежом принято считать

1990-е годы — массовое распространение компьютерных технологий и сети Интернет, что

можно рассматривать как наступление постиндустриального будущего. С точки зрения про-

блемы целей общества рубежом стал уход СССР с политической сцены.

В целом ряде работ 1960–1970-х годов цели общества формулировались вполне отчет-

ливо, и социальная справедливость в них присутствовала императивно. Взгляд в будущее

был умудрен подведением итогов модерна — необходимость справедливого будущего была

1 Пределы роста / Под ред. Д. Медоуза и др. М., 1991.

Теории постиндустриального общества и задачи культурологии 87

фундирована критикой индустриального общества в его западном, капиталистическом ва-

рианте

«Разоблачение» рациональности модерна включало сомнение в рыночной модели хозяй-

ства, которая на протяжении всего XIX и большей части XX века понималась как естествен-

ная: движение к рынку мыслилось как прогресс, формирование товарно-денежного хозяйст-

ва как неизбежность, как естественный процесс на пути модернизации. Разоблачение идеи

саморегулирующегося рынка связано с «открытием» того, что естественной средой челове-

ка является не рынок, а общество. Как показал К. Поланьи, естественной моделью хозяйства

является «oeconomia», домашнее хозяйство, основанное на внеэкономических стратегиях —

взаимной поддержке и перераспределении. Подчинение социальных задач экономическим

интересам — удовлетворению личной выгоды, мотиву прибыли — в историческом плане

уникально. «Рыночное общество заслуживает критики не потому, что оно основывалось на

экономике — последняя представляет собой в известном смысле необходимый фундамент

любого общества, — а за то, что в основе его экономики лежал принцип эгоизма. Подобная

организация экономической жизни является совершенно неестественной и необычной —

в строго эмпирическом смысле чего-то исключительного и уникального»

К. Поланьи считал, что формирование идеи и практики саморегулирующегося рынка ста-

ло исключительной особенностью западной цивилизации. Закономерным следствием, сис-

темообразующим компонентом свободного рынка стала бедность — в одном обществе при

наличии избыточного потребления в одной его части, другая может быть обречена на вы-

мирание (т. н. абсолютная бедность). «Страшным» итогом индустриальной цивилизации

К. Поланьи считал вывод о несовместимости свободного рынка и общества. По его мнению,

экономика саморегулирующегося рынка ведет не к формированию какого-либо другого ти-

па общества, но к гибели общества как естественной среды существования человека. Сво-

бодный рынок, в котором в пределе в товар превращается все, способен разрушить все со-

циальные связи.

Открытие общества К. Поланьи считал важнейшим заветом будущему. В этом смысле сле-

дует понимать высказывания социологов и экономистов, рассматривавших в качестве цели

общества само общество

. По существу, это и есть необходимость справедливого пути в бу-

дущее, поскольку человечество может выжить только как общество, а общество возможно

только как система взаимной поддержки.

Обсуждение проблемы справедливости было связано с определением критериев «до-

статочной и достойной» жизни «за пределами роста», с необходимостью отказа от на-

вязывания потребностей, навязывания мотивации, от избыточного потребления. Как

писал Дж. Гэлбрэйт, человек нуждается не в более или менее комфортном жилье, но в жи-

лье, не в разнообразной пище, но в пище. Ситуацию, «когда существует нехватка жилищ

2 Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М., 2003.

3 Поланьи К. Великая трансформация. Политические и экономические истоки нашего времени. СПб.,

2002. С. 269.

4 Гэлбрэйт Дж. Экономические теории и цели общества. М., 1979. С. 34. См. также: Rowls J. A. eory of

Justice. Cambrige (Ma), 1971.

Л. В. Никифорова 88

и медицинской помощи, а мужские дезодоранты имеются в изобилии», он называл непри-

стойной

. «Достаточные» или «неизбежные» потребности человека в пище, одежде, крыше

над головой, в медицинском обслуживании, образовании носят не абстрактный, но конк-

ретно-исторический характер. Без них в современном обществе невозможна свобода как

право выбора своего образа жизни, как право автономного суждения. Реша ющую роль в

отсечении навязанных потребностей и обеспечении неизбежных должно было сыграть го-

сударство, способное остановить разрушительные последствия рыночной экономики. Тем

более, что в XX веке экономика «переросла» свободный рынок, он, как писал Дж. Гэлбрэйт,

остался только в учебниках по экономике как иллюстрация исключительного случая.

Целью индустриального общества принято считать «производство вещей», принято так-

же считать, что с этой точки зрения нет большой разницы между капиталистической и со-

циалистической системами. Социализм, считал Д. Белл, альтернативный капитализму путь

индустриального общества, сформированный другими стратегиями, но преследующий од-

ну цель: оба типа общества заняты накоплением прибыли, «пусть одно скорее для государ-

ства, чем для частных лиц»

Иначе подошел к этому вопросу И. Валлерстайн в своем анализе миросистем. «Raison

d’être капиталистической экономики — бесконечное накопление капитала, основанное на

изъятии прибавочной стоимости у одних и перераспределении в пользу других»

. Накопле-

ние капитала как основная цель деятельности и конкурентная борьба как ее основная стра-

тегия повлекли за собой, по мнению И. Валлерстайна, не только формирование рыночного

типа хозяйства с автономной личностью в качестве субъекта деятельности, но и формиро-

вание рационального типа мышления, науки как способа овладения природой, государства-

нации как суверенной единицы политического процесса и в целом — капиталистической

миросистемы как геополитической реальности.

Несправедливость представляется И. Валлерстайну, как и К. Поланьи, сущностным качеством

капиталистической миросистемы. Повторю, бедность это не переходное состояние экономики,

не побочный продукт, а системообразующий компонент капиталистической экономики. Валлер-

стайн не сокрушается по этому поводу, но констатирует, что капиталистическая миросистема это

система, «инструменты которой приспособлены к тому, чтобы в среднесрочной перспективе воз-

награждать тех, кто считает главным делом накопление капитала, и карать всех тех, кто пытается

отстаивать другие приоритеты»

. Бесконечное накопление капитала реализуется экзистенциаль-

но как неравенство сильного и слабого, структурно и исторически как неравенство собственни-

ков капитала и наемных рабочих, метрополий и колоний, стран-лидеров и стран периферийно-

го и полупериферийного капитализма. «Такой мир есть мир победителей и побежденных, …мир

тех, кто имеет, и тех, кто не имеет, тех, кто достиг успеха, и тех, кто взирает со стороны»

5 Гэлбрэйт Дж. Экономические теории и цели общества. М., 1979. С. 286.

6 Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество: Опыт социального прогнозирования. М., 1999.

С. 97–98.

7 Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М., 2003. С. 189.

8 Валлерстайн И. Там же. С. 176.

9 Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество: Там же. С. 553.

Теории постиндустриального общества и задачи культурологии 89

Социалистический лагерь был «антисистемой», вынесенной за пределы капиталистичес-

кого мира. То есть он был оформлен тем же «всемирным процессом» — накоплением капита-

ла и бесконечным увеличением прибыли

, но стал реваншем класса побежденных, и потому

цели его альтернативны — построение общества социальной справедливости. Правда, фор-

мы советской справедливости Валлерстайн считал уродливыми.

Пока был жив Советский Союз, опыт развития регулируемого рынка, рынка без свободной

конкуренции нельзя было не учитывать. Более того, путь в будущее связывался преимуще-

ственно с государственным регулированием экономики. Д. Белл с его идеей меритократии

представлял собой исключение. Причиной тому не идеологические симпатии или антипатии

отдельных ученых, но фундаментальный вывод о губительности свободного рынка для об-

щества и о необходимости строить будущее на основе социальной солидарности. Тем более,

что «пределы роста» индустриального общества были уже осознаны.

После того как СССР прекратил свое существование, идея социальной справедливости

была снята с повестки дня. Она не была оспорена или переосмыслена — не могу назвать

ни одной работы, в которой бы на философско-культурологическом уровне обосновыва-

лась ее несостоятельность. Развернувшаяся критика советского проекта не отменяет зна-

чимости социальных, внеэкономических целей общества и не опровергает «презумпцию

несправедливости»

мира свободного рынка. Осужден метод построения справедливого об-

щества, но не сама идея. Однако исчезновение с политической карты государства, в котором

граждане были обеспечены достаточными социальными благами, где была преодолена бед-

ность, стало неартикулированной санкцией на смену теоретического курса.

Книги Э. Тоффлера, Ф. Фукуямы построены на принципиально других позициях. Несмот-

ря на различие тем, в них обсуждаемых, они составляют единую картину. Общество буду-

щего стало определяться приблизительно так: за «пределами роста» наступает новый виток

эволюции, в котором малая часть человечества пойдет по пути дальнейшего развития, боль-

шая часть окажется в эволюционном тупике. Речь идет не о том, что кто-то более достоин бу-

дущего, но о том, что кто-то «избран» в будущее (merit — избранный), что есть некие природ-

ные закономерности, которые помимо разумной воли определяют «прогрессивность» или

отсталость отдельных людей и целых сообществ.

Для Э. Тоффлера характеристиками человека, «избранного» самой природой к будущему,

стало его отношение к пространству и времени, определяемое как «новая темпоральность».

Ее симптомы — стремление к динамичному темпу жизни, умение чувствовать себя ком-

фортно в вихре перемен, способность покинуть любое место (в т. ч. место работы, дом, роди-

ну, профессиональную или любую иную иерархию), умение разорвать всяческие социальные

связи (профессиональные, семейные, гражданские), психологическая способность не прида-

вать всему этому серьезного значения — быть «чужим среди чужих»

10 Под миросистемой И. Валлерстайн понимал исключительно капиталистическую систему, охватив-

шую к концу ХХ столетия весь мир // Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М.,

2003. С. 178.

11 Гэлбрэйт Дж. Экономические теории и цели общества. М., 1979. С.110.

12 Тоффлер Э. Футурошок. СПб., 1997. С. 144.