Смирнов И.П. Олитературенное время. (Гипо)теория литературных жанров

Подождите немного. Документ загружается.

Игорь П. Смирнов

ОЛИТЕРАТУРЕННОЕ

ВРЕМЯ

(Гипо)теория

литературных жанров

Санкт-Петербург

Издательство Русской христианской гуманитарной академии

2008

ББК83

С 50

Смирнов И. П.

С 50 Олитературенное время. (Гипо) теория литературных жанров.

—

СПб.: Изд-во РХГА, 2008. - 264 с.

ISBN 978-5-88812-256-3

Новая книга профессора И. П. Смирнова менее всего представляет собой

формальную попытку классифицировать словесное искусство. Литературные

жанры понимаются в ней пол философским углом зрения как отражающие

собой разнообразие исторического опыта человека. Жанры формируются в

силу того, что создают свои неповторимые образы времени

—

личного и

социального, поступательного и извечного, непрерывного и завершаемого и

т. д. В книге рассматриваются жанры как устного, так и письменного

творчества. Значительное внимание уделяется житиям, фантастической и

гротескной литературе, новелле, роману, а также текстам, авторы которых

стремятся поставить себя вне жанровых традиций. Исследование жанровой

природы словесного искусства имеет целью преодолеть тот кризис теории,

который наметился сейчас в науке о литературе и в смежных гуманитарных

дисциплинах.

ББК83

ISBN 978-5-88812-256-3

ISBN978588812256-3

гуманитарной академии, 2008

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие 4

I. Общие соображения о теории жанров 7

Как изучать жанры? : 7

Власть жанров 42

П. Система фольклорных жанров (Метафизика фольклора) 57

Жанры

—

продукты исторического производства 57

Сказки/былины 66

Лирическая песня и частушка 79

Жанры как язык. Вместо заключения 86

Ш. а) Литература

сакральное: историческое значение агиографии 88

Двусоставная целостность 88

««Вечный историзм» 101

Ь) Два типа древнерусского стихосложения (структура

vs.

текстура) 116

IV. Что фантастично

фантастической литературе? 125

Гетерогенезис 125

Коды фантастики 133

V. О гротеске

родственных ему категориях 141

Родство различного 141

Несобственно субъект 148

VI.

Смысл краткости 159

Редукционизм как метод 159

Семантика редукционизма 167

VII.

а) Роман

литература 174

Может ли новое быть целостным? 174

Современность, уходящая в прошлое 182

b) Госроман 192

Литература contra философия 192

Жанр и интертекст 202

c) Роман: сома

сема 223

Чем шокирует литература? 223

Негативный синтез: постмодернистский роман 229

VIII. Литература по ту сторону жанров? 240

Тексты жизни 240

Midlife crisis 256

•3*

ПРЕДИСЛОВИЕ

Да :шаепи> ли ты что значит время?

Александр Введенский.

Кругом

возможно

Бог

Теория не вправе претендовать на полноту, она обязана стремить-

ся к проверяемости. Полноты жаждет описательность, потому что у

эмпиризма нет иной силы, кроме сугубо экстенсиональной, количе-

ственной. С этой точки зрения подзаголовок моей книжки избыто-

чен: к названию любой работы по теории может быть присовокупле-

на приставка «гипо-». И все же мне был важен этот подзаголовок,

чтобы подчеркнуть им, что читатель будет иметь дело не просто с те-

орией, но и с рефлексией по ее поводу, с самоопределением теории,

которое требует философской надбавки к ней.

Подробно я верифицирую предлагаемое ниже понимание литера-

турных жанров лишь на избранных примерах, слишком лапидарно и

отвлеченно говоря о многих существеннейших генологических про-

блемах и вовсе оставляя в стороне целый ряд жанровых образова-

ний, на которых можно было бы продолжить испытание моей мо-

дели, расширяя ее доказательную базу. Таков был еще один повод

для того, чтобы назвать мои рассуждения о жанрах «гипотеорией».

Пусть читатель сам решает, достаточно ли материала было положено

в основание теоретических построений и экстраполируемы ли они

на словесное творчество в более широком объеме, чем тот, который я

охватил. Помимо внешней убедительности, теория должна обладать

и внутренней, и эта последняя занимала меня не менее, нежели на-

копление объясняемых литературных явлений. Критерием внутрен-

ней надежности выдвигаемых положений была для меня их пластич-

ность

—

способность к модификациям, не наносящим ущерба их

логической связности. Только при выполнении этого условия теория

при всей своей неполноте оказывается пригодной для приложения и

к тем фактическим сериям, на которые она не опирается в открытую.

Откуда и было взять пластичность теории, как не из истории

—

из той изменчивости, что дана нам с объективной непреложностью

и неоспоримой очевидностью? Жанр есть некое специфическое от-

ношение литературного текста к человеческому времени

—

таков

• 4*

Предисловие

главный тезис моей книжки. Литература дифференцируется, распа-

даясь на субдискурсы, постольку, поскольку она существует во вре-

мени истории, соучаствует в длительном смыслоразличительном

процессе, отражая его в себе, но также активно воздействуя на него.

Такого рода подход

жанропорождению имеет

то

преимущество, что

он не замкнут на бывшем и происходящем сейчас в литературе,

будучи готовым учесть и то, чему еще предстоит случиться по ходу

социокультурных трансформаций. Представление о жанрах как об-

разах времени располагается в традиции, тянущейся от трудов

M. M. Бахтина о «хронотопе». Однако сразу и пространственное,

и темпоральное рассмотрение жанров далеко не всегда позволяет

распознавать их. Поэзия и художественная проза могут создавать

одну и ту же пространственную картину мира (например, в случае

романа

стихах), но, тем не менее, вовсе не сливаются друг с другом.

Как я постараюсь продемонстрировать, разведение этих форм худо-

жественной речи

разные стороны осуществимо, если концептуали-

зовать их как прежде всего несходные способы организовывать вре-

мя.

Коротко говоря, темпоральный фактор универсально значим для

генологии, в отличие от пространственного. Особенность моей тео-

рии

сравнении с бахтинской станет вполне отчетливой для читате-

ля

главах, посвященных роману.

Литературная темпоральность (иногда называемая «фикцио-

нальной»,

что,

как увидим позднее, не совсем верно) наиболее интен-

сивно изучалась в рамках нарратологии, отправлявшейся при этом

от разграничения «времени рассказа» и «времени, о котором расска-

зывается»

В более широком понимании это размежевание предпо-

лагает, что, наряду с временем мира, высказывающийся имеет дело

и с временем текста. Последнее неодинаково

стихах/прозе,

лири-

ке/драматике/нарративике. Первое также вариативно и служит од-

ним из факторов жанрообразования (позволяя противопоставить,

например, новеллу и роман или комическое и трагическое и

т.

д.).

Под таким углом зрения для генологии методологически важно не

Липгво-литсратуроведческие взгляды на оппозицию «temps du raconter (Erzàhl-

zcit) vs. temps raconte (erzählte Zeit)* суммированы в: Paul Ricocur, Temps el

récit,

tome II, La configuration dans le récit de fiction, Paris 1984,92 ff. Работа Поля Риксра

содержит немало ценных рассуждений о времени как факторе» жанрообразования,

не выходящих, однако, за пределы романного искусства, что ввергло и самого авто-

ра и сомнение по поводу того, применимы ли его тезисы к литературе в целом

(227-229). Роман, с моей точки зрения, есть литература по ту сторону самой себя.

Чтобы очутиться в этом состоянии, литература должна была неизбежно постер-

исть темпоральное преобразование, исторически обновиться. Романное время, сле-

довательно, берет общелитературное за пункт отсчета, но устремляется

тому, что-

бы добиться своеобразия.

•5*

И.П.Смирнов. ОЛИТЕРАТУРЕННОЕ ВРЕМЯ

отрывать друг от друга время мира и время текста с тем, чтобы она

могла концептуализовать свой материал как несходство единого.

Жанр налагает на темпоральный континуум некое ограничение, ко-

торое воспроизводимо, как и всё, что не достигает полноты, что не

исчерпывает область своего приложения. Суть ретроактивности

—

в том, что она вступает в силу там, где есть парциальность. Что под-

вергнется ограничению

—

время ли высказывания или его объекта,

не исходный, хотя и насущный вопрос генологии. В главах об от-

дельных жанрах я исследовал по преимуществу время их смысловых

миров. Но в разделе о современном состоянии генологии, первом

в этой книжке, сделаны принципиальные замечания и о времени

собственно текстовом.

Работа над «(Гипо)теорией литературных жанров», начатая

в 1991 г., крайне затянулась. От завершения книжки меня то и дело

отвлекали другие проекты. Я искренне признателен всем тем, кто

способствовал ее поступательному движению к финалу, публикуя ее

отдельные главы или принимая участие в их обсуждении. Вот спи-

сок этих лиц: Йост ван Баак, Нора Букс, Евгений Водолазкин, Лео-

нид Геллер, Сергей Гончаров, Райнер Грюбель, Катерина Депретто,

Александр Долгий, Владимир Маркович, Глеб Морев, Сергей Не-

клюдов, Евгений Пермяков, Александр Пятигорский, Петер Редер,

Татьяна Руди, Лазарь Флейшман, Ore Хансен-Лёве, Ульрих Швайер,

Николай Шептулин, Вольф Шмид. Ряд глав с пользой для автора

дискутировался на заседаниях литературно-теоретического коллок-

виума, проводимого славистами Констанцского университета. Моя

особая благодарность

—

Надежде Григорьевой, первой снисходи-

тельной читательнице этого труда в целом, самоотверженно помо-

гавшей мне придать ему хоть в какой-то мере законченный вид.

ОБЩИЕ СООБРАЖЕНИЯ

О ТЕОРИИ ЖАНРОВ

Цветок несчастья мы взрастили...

пускай бренчит пустое стремя

—

сходить с ума не надо.

Александр Введенский. Элегия

КАК ИЗУЧАТЬ ЖАНРЫ?

1.0. Занятие теорией литературных жанров втройне немодно. Во-

первых, оно противоречит антитеоретическому пафосу современной

культуры, которая всячески сопротивляется достижению обобщен-

ного,

но все же относительного знания, рассчитанного на то, чтобы

быть дополненным и расширенным в будущем. Между тем любая те-

ория, согласно Курту Геделю, обречена на неполноту. Во-вторых,

само литературоведение оказалось в наши дни растворенным в иных

дисциплинах

—

в дискурсивных исследованиях, в культурологии,

в работах по интермедиальности, в социологии символического ка-

питала. Наконец, в-третьих, понятие жанра, бывшее в 1920—1950-х гг.

краеугольным камнем в научных построениях русских формалистов,

M M. Бахтина, Нортропа Фрая и др., ушло после 1960—1970-х гг. из

регулятивного центра на частнозначимую периферию литературове-

дения, еще обладавшего в ту пору раннепостмодернистских филоло-

гических надежд порождающей энергией, которой

не

достает ему ныне.

Признаков возрождения и обновления жанрового подхода к литера-

турному тексту в частности и к тексту вообще не наблюдается

Вот характерный пример новейшего литературоведческого мышления. Карла Бс-

пелеттн полагает, что словесное искусство ирошлот было жанровым, но что теку-

щая литература, если она не принимает вид тривиальной, бытует «но ту сторону

жанровом конвенции», выступающей для писателей лишь как «негативная катего-

рия» (Carla Benedetti, Vie

Empty

Cage.

Inquiry into the Mysterious Disappearance of

the Author (L'ombra luntfa dell'autore: Indatfine su una figura cancellata, 1999), tran-

•7*

I. ОБЩИЕ СООБРАЖЕНИЯ О ТЕОРИИ ЖАНРОВ

Интеллектуальная мода милитаризует мысль так же, как щеголь-

ская одежда на армейский манер униформирует прилавочный аван-

гард потребительского общества. Роже Кайуа указал на агрессивно-

репрезентативное назначение униформы, сигнализирующей об

официально-властной позиции ее носителей и противопоставляю-

щей их профанным массам

(«Les jeux

et les hommes», Paris 1958

). То

же самое позволительно сказать о моде

— на

идеи

ли,

на наряды ли —

с той лишь разницей, что власть

данном случае не исходит от госу-

дарства, а растет навстречу ему из недр саморазвивающегося социу-

ма. Быть модным

—

значит: разделять власть, партиципировать ее.

Но поддается ли она беспристрастному созерцанию и недеформиро-

ванному пониманию в той ситуации, когда субъект слит со своим

объектом? Приблизиться к незаинтересованному постижению влас-

ти можно лишь не будучи причастным ей. А что еще изучать, пока

духовная динамика человека не иссякла, как не борьбу за господ-

ство,

без которой вовсе не было

бы

истории?

Распадаясь на жанры, вступающие в конкуренцию друг с другом,

литература включается в общекультурную и социально-политиче-

скую историю. Литературоведение заслуживает восстановления

правах,

если оно будет

иметь дело с

явлением

власти,

если

оно,

иначе

говоря, антропологизируется. Такое оживление угасшей науки прин-

ципиально не вписывается

mainstream какого

бы

то ни было толка.

Оно требует

от

ученого метапозиционирования вне различения меж-

ду up-to-date и out-of-date. Мне предстоит показать, что такое мета-

позиционирование согласуется с интенцией, которая пронизывает

собой словесное искусство. Но о литературе как власти речь пойдет

позднее. Пока же обратимся

тому состоянию генологии, в котором

она оказалась

современных гуманитарных исследованиях.

1.1.1. Теория допускает в акте самосознания несходные дефини-

ции,

расхождение которых зависит от того, какой противочлен мы

для нее выберем: практику, историю, философию. Наиболее реле-

вантна в этом ряду философия, поскольку практика (жизненный

опыт, извлекаемый из проб и ошибок) и история (если брать ее, как

slated by W.J. Hartley, Ithaca, London 2005, 83-110). Нынешний упадок генологии

принимает и многие иные формы. Так, литературный жанр может моделирования

в качестве целиком обусловленного повторяющимися социальными ситуациями,

т. с. институпионалилованно-тииовой коммуникативной практикой (см. сб.: Genre

and the New Rhetonc, cd. by A. Freedman, P. Mcdway, London, Bristol PA 1994). При

таком прагматическом подходе у литературы отнимается ее собственная жаиропо-

рождающая мощь

—

наподобие того, как архаический человек передоверял свое

происхождение тотемным животным.

Цит. по: Roger Caillois, Man, Play, and Games, translated by M. Barash, New York 1961,

130-132.

•8*

Как

изучать жанры?

•

это обычно делается, в качестве череды действий и противодей-

ствий) не имеют общего с теорией признака: «быть сугубо интеллек-

туальным предприятием», что, естественно, подрывает сравнение.

Философия (по меньшей мере традиционная) оппозитивна теории

в том плане, что представляет себе Другое как некое инобытие чув-

ственно воспринимаемого мира. По Платону («Софист»), истинная

диалектика невозможна без фундаментально предшествующего ей

различения бытия и небытия (иного для всего). Вразрез с этим тео-

рия не метафизична, она ищет Другое в сущем, а не за его пределом

(т. е. извлекает идеальное из реального). Она не имеет того Архиме-

дова пункта, который позволил бы ей охватить мыслимое in toto,

и являет собой относительно, ограниченно абстрактное знание. Тео-

рия принуждена к таксономичности, к родо-видовой концептуализа-

ции Другого

. Соответственно, теория текста неотрывна от геноло-

гии. Чем ближе философия к теории, тем более она интересуется

проблемой жанров

. Теоретизацию философии начал Аристотель, во

многом постаравшийся натурализовать потустороннее: отождествив

вечную душу с формой тел, нравственную жизнь по высшему зако-

ну

—

со служением граждан на благо государства, трансгрессивный

мыслительный акт

—

с паралогизмом. И Аристотель же создал в сво-

ей «Поэтике» на материале трагического искусства первую в евро-

пейском контексте модель жанра.

Я не буду вдаваться здесь в выяснение всех тех причин, которые

обусловили постмодернистское сомнение в праве теории на дальней-

шее развитие

. Замечу только, что в культуре, возникшей в 1960-х гг.,

Философия может позволить себе быть «темной», траисцеидируя данный универ-

сум » йодном его объеме и теряя тем самым очевидное. Теория стремится к про-

зрачности, поскольку она противопоставляет друг другу и рубрицируст области

посюстороннего мира; в какой-то мере она, избегая противоречить наблюдаемому,

сценична, театральна

—

ср.:

Rodolphe Caché, Theatrum Thcorcticum.

—

In: After

Poststructuralism.

Writing the Intellectual History of Theory,

ed.

by T.

Rajan, M.J.

O'Dri-

scoll, Toronto e. a., University of Toronto Press 2002,129-151.

И наоборот: чем резче философ возражает теоретику, тем менее значим для него

общий порядок жанров и дискурсов. Отрекаясь от теоретизирования в пользу фи-

лософствования, Жан-Франсуа

Лиотар заявил в

своей последней книге «Разногла-

сие» о том, что «разнородные жанры» не подчинены ««какому-либо универсально-

му правилу» (смыслопорождения) (Jean-François Lyotard, Le

différend,

Paris 1983,

9-15).

См. об

ЭТОМ

подробнее главу «Postmodernismus

ridiculus»

в: Игорь Смирнов,

Homo

hominiphilosophus...,

Санкт-Петербург 1999,106-124.

плане

этатического

мышле-

ния

теория соответствует претензии государства

быть

империей, тогда

как

филосо-

фия нацеливает его

на

утопизм (как

«Политейс»). Постмодернистская финал иза-

ция теоретизирования последовала за развалом колониального мирового порядка,

случившегося после Второй мировой войны. Совершающиеся

в наши

дни попытки

превозмочь инфляцию теоретической мысли (о чем - ниже) перекликаются с рос-

•9*