Сказкин С.Д. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в Средние века

Подождите немного. Документ загружается.

платежи в пользу собственника. Право пользования этим

участком могло быть наследственным, но в таком случае

помещик имел право выбирать наследника. Однако очень

часто, особенно в Новой Марке (близ Померании), в

Укермарке (около Мекленбурга) и в Померании, т. е.

около местностей с наиболее суровым крепостным пра-

вом, ласситы не были наследственными, и помещик после

смерти держателя имел право распоряжаться его участ-

ком по своему усмотрению.

Все перечисленные разряды крестьян могли быть и в

огромном большинстве случаев были крепостными, т. е.

людьми, прикрепленными к поместью короля, дворянина

или корпорации. «Кто живет в пределах поместья, — го-

ворит Кнапп, — тот по общему правилу крепостной че-

ловек, если только он принадлежит к сельскому населе-

нию»

. Крепостное состояние зависит не от факта вла-

дения землею и не от юридического свойства последней.

Могут быть крепостные, у которых нет ни клочка земли,

и, наоборот, могут быть крепостные, владеющие землею

на праве собственности, простой аренды, на ласситском

или на чиіншѳвом праве. Крепостничество, как ярмо, бы-

ло наложено на заэльбскую деревню, так сказать, извне,

не затронув, по крайней мере, вначале, ее внутреннего

строя -со всей сложностью и разнообразием его правово-

го уклада. Но возникновение крепостного -состояния всех

жителей деревни знаменовало появление нового класса,

претендующего в своих интересах на труд деревни, и, ес-

ли этот класс оказался достаточно сильным для того,

чтобы надеть на шею остэльбского крестьянина тяжелое

ярмо крепостного 'права, то само собою разумеется, что

он оказался достаточно сильным и для того, чтобы вла-

стно вмешиваться во внутренний строй деревни и изме-

нять его в своих выгодах. Хозяйственный смысл .крепост-

ного строя совершенно ясен. Крепостной строй обеспечи-

вал помещику необходимый для его хозяйства крестьян-

ский труд, ибо сущность крепостного состояния заклю-

чалась в том, что крестьянин был прикреплен ік террито-

рии поместья (an die Scholle gebunden) и мог быть си-

лой водворен обратно в случае, если он покидал его без

Г Кнапп. Освобождение крестьян и происхождение сель-

скохозяйственных рабочих в старых провинциях прусской монархии.

СПб., 1900, стр. 20.

330

разрешения помещика. Дета крепостного обязаны были

исполнять дворовую службу, сам крепостной не мог от-

казаться от работы, требуемой от него помещиком, и

обяза.н был принять передаваемый ему помещиком

крестьянский .надел, если таковой окажется свободным.

Можно ли видеть в крепостных заэльбской Германии

холопов в собственном смысле этого слова, т. е. рабов?

На этот вопрос нельзя ответить простым «да» или «нет».

Юридически холопство характеризуется следующими

двумя признаками: холоп не может приобретать имуще-

ства для себя и все, что он 'Приобретает, принадлежит

тому, кому принадлежит сам холоп; холоп есть вещь и

в качестве таковой может быть объектом купли-продажи.

Наследственное подданство — Erbuntertanigkeit —

юридический термин, которым определяется крепостное

состояние в Пруссии, обыкновенно не имело упомянутых

выше двух признаков полного холопства. Но можно ука-

зать случаи, когда эти признаки были налицо; отдель-

ные случаи холопства были даже в Бранденбурге. Раз-

витие крепостных отношений в целом не достигло в Прус-

сии тех размеров, как в дворянских полуреспубликах

Мекленбурга, Шведской Померании или Польши, где

практика продажи душ была обычной. Однако и в Прус-

сии были такие разряды крестьян, фактическое положе-

ние которых было очень близко к холопству. Это — кре-

постные ненаследственные ласситы; Кнаіпп называет их

холопами в несобственном смысле.

Крестьянские хозяйства различались по своим разме-

рам. Западноевропейская деревня не знала уравнитель-

ных переделов, и поэтому даже за Эльбой, где было

очень сильно вмешательство помещика в хозяйственную

деятельность крестьянина, дифференциация крестьянства

достигала больших размеров. Наряду с пашенными кре-

стьянами, владевшими полными, половинными или чет-

вертными наделами, встречались огородники, в большин-

стве случаев не имевшие даже рабочего скота (коссеты),

и, наконец, крепостные сельскохозяйственные рабочие —

домовники, кутники или бобыли.

Повинности крестьян помещику состояли из поборов

натурой или деньгами, но и те, и другие были в общем

незначительны. Основной повинностью на востоке бы-

ла барщина, ибо на ней зижделось хозяйство самого по-

мещика. В зависимости от размеров крестьянского наде-

331

ла барщиіна могла быть .конной или пешей. Крестьянин

мог отбывать барщину или сам, или с помощью своего за-

местителя. Обыкновенно крестьянин, особенно полнона-

дельный, держит лишний рабочий скот, специально пред-

назначенный для работы на барщине. С точки зрения по-

мещика крестьянское хозяйство вообще существует толь-

ко для того, чтобы содержать необходимые для его хо-

зяйства рабочий скот и людскую силу. Интересно отме-

тить, что современники прямо называли ласситов «осед-

лыми батраками», как бы желая этим сказать, что мни-

мая хозяйственная самостоятельность крестьянина (ведь

последний был иногда даже наследственным владель-

цем «двора») скрывала в себе факт превращения кресть-

янина в «крепкого» земле рабочего, едва-едва выручаю-

щего из своего хозяйства те необходимые для него сред-

ства существования, которым в развитом капиталистиче-

ском хозяйстве соответствует заработная плата.

Каким образом, когда и в каких условиях мог сло-

житься тот аграрный строй, какой мы встречаем на вос-

токе Германии в XVII и XVIII столетиях?

Мы видели, что здесь в XVII и XVIII вв. существова-

ло три ступени крестьянской зависимости: крепостничест-

во (барщина, прикрепление к поместью и несвободные

браки) при наследственном владении землей; крепостни-

чество со владением землей на праве наследственного

лассита (по Кнаппу — холопство в несобственном смыс-

ле) и холопство в собственном смысле, т. е. прикрепление

к личности господина, отсутствие права на приобретение

движимого и недвижимого имущества. Последнее редко

встречалось в Пруссии, но довольно часто в Мекленбурге

и Шведской Померании (и, прибавим мимоходом, как

общее правило — в Польше и России). Указанные сту-

пени до известной степени совпадают с процессом раз-

вития крепостного права на востоке Германии и пред-

ставляют собой лишь юридическое выражение двух ос-

новных социально-экономических процессов, лежавших

в основе развития крепостного строя заэльбской Герма-

нии: неуклонного расширения рыцарской запашки за счет

крестьянства и все большей потери крестьянами их воль-

ностей, в том числе весьма часто и наследственного пра-

ва владения на свои наделы.

Впервые законченную теорию происхождения кре-

постного хозяйства мы находим у Г. Кнаппа. Заэльбская

332

Германия есть область немецкой колонизации, начавшей-

ся в XII в. и почти закончившейся в середине XIII в. Ко-

лонизация встретилась с довольно упорным сопротивле-

нием славян и литовцев и могла осуществиться лишь

благодаря завоеваниям. Вслед за завоевателями-рыца-

рями шли крестьяне-переселенцы. Первоначально они за-

нимали места на своей новой родине, считая себя совер-

шенно свободными людьми, подвластными только марк-

графу. Ему они уплачивали чинш и особый налог «беде»,

церкви — десятину. Кроме свободных крестьян были еще

несвободные, например, побежденные славяне или, в се-

веро-восточной части области колонизации, литовское

племя пруссов. Но этот вид несвободы не имел ничего

общего с позднейшим крепостным правом, в которое оди-

наково попали и завоеватели, и побежденные. Для судь-

бы крестьянства в будущем решающим оказался тот

факт, что во главе колонизации шло рыцарство. Рыцарь

скоро превратился в сеньора — Grundherr'a, а затем в

•помещика-крепостника—Gutsherr'a. Как это .произошло?

«Неясным, — говорит Кнапп, — представляется соб-

ственно начальный фазис развития, а именно — возник-

новение вотчинной власти и превращение рыцаря в сень-

ора (Grundherr). Напротив, вторая стадия — превраще-

ние землевладельца в помещика (Gutsherr) — совершен-

но ясна»

Завоевание остэльбской территории велось рыцарски-

ми ополчениями. К концу XIII в. захват этой территории

в основном был закончен, и рыцари стали получать за

свою службу от маркграфа небольшие лены-имения

(как правило, не более 6 гуф). Окрестные крестьянские

держания принадлежали в большинстве случаев свобод-

ным поселенцам, которые ни в какой зависимости от ры-

царей, своих соседей не находились. Они платили нало-

ги маркграфу, имели собственные органы управления и

суда во главе со старостой и подлежали конкреции марк-

графского земского суда.

Однако скоро соседи-рыцари превратились в господ-

помещиков, а крестьяне — в их крепостных. Исходным

моментом в этом процессе было наделение рыцарей су-

дебно-административной властью с правом (правда, вна-

чале ограниченным) использовать в личных интересах

Г. Кнапп. Ук. соч., стр. 25.

333

общественные повинности крестьян (транспортные обя-

зательства по отношению к маркграфу, общественная

барщина по починке дорог, постройке и ремонту замков

и т. д.). Право рыцарей требовать в свою пользу эти по-

винности (три, четыре, в некоторых случаях — до семи

дней в году) к концу XV в. превратилось в повсеместный

обычай. В XVI в., когда на Балтике создались благопри-

ятные условия для торговли сельскохозяйственным сырь-

ем, рыцарь, пользуясь своей властью сеньора, стал захва-

тывать крестьянские земли, расширять свое имение, а са-

мих крестьян привлекать на барщину сколько ему забла-

горассудится. Итак, к началу XVII в. барщинно-крепост-

ное имение появилось на свет. Рыцарь, неограниченно

распоряжающийся трудом крестьян, стал смотреть на них

как на своих подданных.

Весьма возможно, и, пожалуй, даже чаще, этот про-

цесс совершался несколько иным путем. Слой феодальной

знати с самого начала колонизации на востоке был зна-

чителен и силен. Часто колонизация велась рыцарями,

захватившими территорию и вербовавшими для заселе-

ния людей в Западной Германии через посредство осо-

бых предпринимателей — локаторов, которые впослед-

ствии, выполнив возложенные на них поручения, станови-

лись шульцами, привилегированными крестьянами, зем-

ледельцами, деревенскими судьями и представителями

деревни перед рыцарем-колонизатором.

На каких условиях были приглашаемы крестьяне,

сказать трудно. Но весьма возможно, что рыцарь сразу

становился в отношении крестьян в положение сеньора

и сохранял по отношению к земле, которой он наделял

вновь прибывших поселенцев, несравненно большие пра-

ва, чем рыцарь, который становился сеньором деревни,

заселенной до и помимо него. Кнапп предполагает, что в

деревнях, возникших в результате заселения территории

самим рыцарем, с самого начала могло образоваться не-

что подобное ласситскому праву с его ограниченным для

крестьянина правом распоряжения своим наделом.

Каким бы путем, однако, ни возникала сеньориальная

власть рыцаря, можно считать вполне установленным,

что немецкий колонист вначале в массе был лично сво-

боден. Что касается холопов из славян — факт, в кото-

ром националистически настроенные историографы хоте-

ли видеть чуть ли не причину позднейшего крепостного

334

права в заэльбской Германии — то можно вполне опре-

деленно утверждать, что холопство, возможное среди по-

бежденных славян, ни в какой связи с поздним крепост-

ным правом не стоит.

Каким же образом рыцарь, сделавшийся сеньором,

превратился затем в помещика?

В конце XV — начале XVI в. падает значение рыцар-

ского ополчения. Рыцарь забрасывает свой меч и стано-

вится сельским хозяином. Сеньор превращается в поме-

щика, увеличивая свою запашку, за счет крестьянской

земли. Рыцарское имение растет, крестьянская земля ис-

чезает; так возникает крупное помещичье хозяйство. Этот

процесс начинается в конце XV в. и идет непрерывно в

XVI и XVII вв. Обезземеление крестьянства происходит

и насильственным, и легальным путем. Население коло-

низованных областей было не так плотно, как в старой

Германии. «Черная смерть», свирепствовавшая в XIV вв.,

уход крестьян в города, междоусобные войны приводили

к запустению крестьянских дворов, и помещику, если он

не желал допустить их окончательного развала, остава-

лось только одно — присоединить их к своему поместью.

Одновременно с увеличением запашки помещика растет

и принудительный труд крестьян в виде дворовой служ-

бы и барщины. В XVI в. барщина из фиксированной

превращается в неопределенную, а чтобы предупредить

отказы крестьян от принудительно даваемого ему надела

и бегство их от «египетской» барщины, издается ряд по-

становлений, прикрепляющих крестьян к территории по-

местья. Помещики стремятся превратить наследственные

держания крестьян в ненаследственные и тем поставить

крестьян в большую зависимость от себя, а там, где это

требуется хозяйственными соображениями, и вовсе обез-

земелить крестьян, превратив их либо в прикрепленных к

поместью батраков (Мекленбург, Шведская Померания),

либо в крепостных арендаторов. Тридцатилетняя война

и колоссальные опустошения, ею причиненные, лишь ус-

корили этот процесс. В XVIII в. возросшая власть прус-

ских королей, выступив в защиту налоговых прав, а так-

же в интересах военных наборов и постоев, попыталась,

впрочем, с небольшим успехом, положить некоторую

преграду безграничной эксплуатации, издало ряд зако-

нов, запрещавших дальнейший снос крестьянских дворов

и присоединение к барской земле крестьянской земли.

335

В общем внешнее описание эволюции аграрного строя

Восточной Германии, история аграрного законодатель-

ства XVIII в., и, наконец, история ликвидации крепост-

ного строя в Пруссии в XIX в. даны Кнаппом верно. Но

его объяснение происхождения крепостного строя не мо-

жет считаться удовлетворительным уже по одному тому,

что формула Кнаппа о том, что в результате упадка ры-

царского ополчения к XVI в. «рыцарь превратился в сель-

ского хозяина» («Der Ritter wird Landwirt»), просто ни-

чего не объясняет. Этот упадок был явлением общеевро-

пейским, и, однако, інигде к западу от Эльбы он не сопро-

вождался превращением сеньора (Grundherr) в помещи-

ка (Gutsherr). Устремления сеньоров Юго-Западной

Германии и до, и после Великой крестьянской войны бы-

ли направлены не к увеличению своего хозяйства, а к

увеличению ренты, а в случае, если бы общие экономиче-

ские условия тому благоприятствовали, к превращению

феодальной ренты в капиталистическую. Сам Кнапп, ри-

суя нам аграрную эволюцию на востоке Германии, при-

нужден исходить в своем объяснении из того факта, что

увеличение барской запашки, расширение помещичьего

хозяйства было рассчитано на сбыт его продуктов

на рынок. Именно в этом факте и следует искать ту осно-

ву, на которой сложилось крепостное хозяйство Восточ-

ной Германии, а в зависимости от него и весь ее соци-

альный и политический строй.

Историю развития крепостного хозяйства Восточной

Германии в кратких словах можно было бы определить

как историю превращения колонизационной окраины За-

падной Европы в ее колониальную окраину, ибо Восточ-

ная Германия, служившая в XII—XIII вв. местом, куда

шла немецкая колонизация с запада, с XIV в. мало-

помалу превращается в колонию развитых в экономиче-

ском отношении стран европейского запада, получающих

оттуда сельскохозяйственное сырье, в первую очередь —

хлеб. Конкретная обстановка, в которой происходило

это йревращение, обусловила здесь развитие крупного

предпринимательского хозяйства, основанного на прину-

дительном труде крестьян, прикрепленных к поместью.

Процесс развития крепостного хозяйства в отдельных

областях Восточной Германии имеет много вариантов,

но есть целый ряд общих черт, характерных для всего

восточноевропейского хозяйства в целом. Монографиче-

336

екая разработка этого вопроса позволяет уже теперь

сформулировать некоторые общие выводы, разумеется,

не окончательные, о причинах происхождения крепост-

ного строя Восточной Германии.

Колонизация Восточной Германии сопровождалась

распылением населения, уходом его из-под влияния на-

чинавшегося развиваться на западе городского хозяйст-

ва (как бы ни были скромны размеры этого явления).

Основывающиеся на востоке иногда очень многочислен-

ные города (например, на землях Тевтонского Ордена)

были почти исключительно военными опорными пунктами

колонизации, а не центрами торговли и ремесла. Одно-

временно с этим на востоке мы повсюду встречаемся с

другим явлением, имевшим не меньшее влияние на буду-

щий социальный строй крепостной Германии. Это —

ослабление центральной власти и усиление роли рыцар-

ства. Одним словом, отсутствие тех социально-экономи-

ческих предпосылок, которые способствовали на западе

укреплению власти одного из феодалов — короля, отсут-

ствие города, как центра денежного хозяйства и зачатков

торговли и промышленности привело на востоке к вос-

становлению или по крайней мере к усилению феодаль-

ных черт как в хозяйстве, так и в социально-политиче-

ском строе.

Это регрессировавшее в результате колонизации

хозяйство и общество было сразу затем вовлечено в

рыночные отношения с высокоразвитыми странами запа-

да, систематически поглощавшими большое количество

сырья. Восток Германии, таким образом, не знал про-

межуточной ступени, свойственной западу — органиче-

ского роста местного городского хозяйства. Это обстоя-

тельство оказалось решающим для формирования соци-

ального строя на востоке. Рыцарю, прежде чем он стал,

по формуле Кнаппа, сельским хозяином, предшествовал

сеньор, сделавшийся хлебным торговцем. Хлебным тор-

говцем был и рыцарь — помещик, наследник сеньора.

В результате на востоке сложились совсем особые

отношения между деревней и городом, между дворянст-

вом и буржуазией, повлекшие за собой торжество той

системы хозяйства, в основе которого лежала отработоч-

ная рента.

С самого начала колонизации отношения господству-

ющих слоев города и деревни складывались на востоке

2274

- Д- Сказкин

337

иначе, чем на западе. На западе ведущая роль в эконо-

мическом развитии принадлежала местным городам,

бывшим организационными центрами зарождавшегося ка-

питалистического хозяйства, проникновение денежных

отношений в деревню шло именно через город, поэтому

рост города неуклонно повышал удельный вес бюргерст-

ва и понижал удельный вес сеньоров. Деревня, сельское

хозяйство в целом зависели от города; деньги, которые

просачивались в деревню, были лишь частью торговых

оборотов, совершавшихся в городе; хозяйство деревни,

поскольку оно становилось денежным, зависело от про-

цветания города. Город, его система хозяйства и его сис-

тема труда оказывались господствующими. Борьба меж-

ду буржуазией и феодалами в области хозяйственной ор-

ганизации закончилась победой буржуазии задолго до

того, как последняя одержала политическую победу над

дворянством. Сеньор, благосостояние которого в конеч-

ном счете зависело от того же города, принужден был

мириться со свободой своих подданных, ибо это было не-

обходимо для города. Отсюда — усиление значения бур-

жуазии в западноевропейских государствах в эпоху раз-

ложения феодального строя.

Совершенно иным было взаимоотношение города и

деревни на востоке Германии. Старые северные герман-

ские города, входившие в Ганзейский союз, были типич-

ными продуктами чисто средневекового торгового разви-

тия. Они занимались транзитной торговлей и в очень

незначительной степени опирались на производство соб-

ственной округи. К XVI в. и они стали хиреть, уступая

место более счастливым западным конкурентам. Колони-

зация востока не успела создать вместо них новых город-

ских центров, подобных тем западным городам Англии,

Франции или Голландии, которые вытеснили Ганау и вы-

теснили ее потому, что они чем дальше, тем больше (втя-

гивали в свою торговлю производство собственной стра-

ны. Наоборот, рыцари-колонизаторы на новой почве с са-

мого начала оказались более сильными и сплоченными

как класс, чем на своей западной родине. Но самым важ-

ным фактом, предопределившим в дальнейшем социаль-

но-политическую слабость буржуазии, было образование

с конца XIII в. западноевропейского хлебного рынка,

развивавшегося паралелльно развитию западных торго-

вых и промышленных центров. Восточные города в луч-

339

шем случае стали посредниками в хлебной торговле с за-

падом. Посредническая роль их была очень ограничена

и территориально, и функционально. Они в большинстве

случаев даже не были организаторами доставки хлеба

на рынки Западной Европы — англичане, голландцы

и шведы забирали хлеб на свои суда. Иностранные куп-

цы проникал,и .по рекам в глубь -страны и уже -с XIV в.

часто давали землевладельцам задаток под хлеб на

корню.

Таким образом, между рынками Западной Европы и

восточногерманскими производителями хлеба сложились

прямые связи, минуя местный город, который для произ-

водителя был далеко не всегда удобным и вовсе не обя-

зательным посредником. Связав себя с заморскими го-

родами, сельское хозяйство востока накапливало свои

денежные ресурсы, черпая из источника несравненно бо-

лее мощного, чем местные города, оказавшиеся к тому

же вдали от главных торговых путей Западной Европы.

Класс сельских хозяев на востоке оказался несравненно

более сильным экономически, чем города Балтийского

побережья. Поэтому свою политическую власть он упо-

требил на то, чтобы вопреки городам узаконить ту систе-

му труда, которая была наиболее для него выгодной при

современных условиях хлебного рынка — систему кре-

постного труда, эксплуатируемого в барском хозяйстве,

как предприятии, работающем на сбыт. В своей идеаль-

ной форме, к которой стремилось конкретное крепост-

ное поместье, барское хозяйство расширяло свою запаш-

ку за счет крестьянской до таких пределов, при которых

земля, оставшаяся в пользовании крепостного, была до-

статочна для поддержания его семьи и его инвентаря,

ибо его труд и инвентарь были необходимы помещику.

Таким образом, в крепостном хозяйстве нового времени

на востоке крестьянский надел являлся до известной сте-

пени формой натуральной заработной платы, а барское

поместье было предприятием.

Само собой разумеется, что конкретное крепостное

хозяйство не везде развилось до своей идеальной формы.

Дробность и разнообразие процессов — характерная

черта аграрного развития на востоке так же, как и на за-

паде. Интересным примером может служить история аг-

рарного развития на землях Тевтонского Ордена, вошед-

ших в состав Прусского королевства.

С. Д. Сказкин

339