Симон Андре, Моруа Андре. О тех, кто предал Францию

Подождите немного. Документ загружается.

Если обозреть всю неразрывную цепь несчастных слу-

чаев и роковых обстоятельств, без которых невозможна

была бы такая быстрая и полная катастрофа, то невольно

вспомнятся классические трагедии, в которых судьба зло-

получного человека, навлекшего на себя гнев богов, ри-

суется нам сплетением самых невероятных совпадений и

случайностей.

Прорыв произошел с молниеносной быстротой и пол-

ностью удался. Он был результатом неожиданности, терро-

ра и массовости действий. Тысячи огнеметных танков и са-

молетов были брошены на армию Корапа. Даже у самых

храбрых солдат, очутившихся перед такой грозной силой,

какой они себе раньше и представить не могли, опуска-

лись руки. Они могли бы оказать сопротивление, если бы

располагали эффективными противотанковыми орудиями.

Можно представить себе ужас, охвативший всех, когда

было установлено, что снаряды наши малы калибром и не

пробивают броню немецких танков. Заводы Шкода соору-

дили такие броневые плиты, о которых раньше и не мечта-

ли, и наши снаряды так же беспокоили эти танки, как

стрелы лилипутов беспокоили Гулливера. Наши артиллери-

сты вскоре установили, что некоторые полевые орудия в

нужном случае могут быть использованы для противотан-

ковой обороны, но они могли играть роль только вспомо-

гательной, а не органической обороны.

Все мы себя спрашивали, как удалось немцам форси-

ровать реку Маас. Разве мосты не были взорваны? В ан-

глийской армии рассказывали, что люди, которым было

поручено произвести эти взрывы, были убиты парашюти-

стами или шпионами, и в довершение всего оказалось, что

взрывчатые вещества заготовлены в недостаточном коли-

честве. К тому же «пятая колонна» настолько сильно со-

действовала продвижению немецких моторизованных сое-

динений в Арденнах, что скорость, с которой они передви-

гались, опровергла все расчеты, и армия Корапа была

форменным образом застигнута врасплох.

Бои за Марну видели немало примеров выдающегося

героизма. Французские и английские летчики получили

приказ во что бы то ни стало разрушить определенные

301

мосты. Две группы бомбардировщиков — англичан и фран-

цузов—добровольно вызвались выполнить это трудное по-

ручение. Они вылетели, держась на небольшой высоте,

причем первыми летели французы, а за ними следовали

англичане. Я никогда не мог узнать, как велики были по-

тери французов, но я знаю, что из шестидесяти английских

самолетов сорок не вернулись обратно.

Этот пример, как и тысячи других, показывает, что в

армии союзников не было недостатка в храбрости. Невер-

но, когда говорят, что солдаты показали себя морально не-

способными к сопротивлению. Точно так же, как микробы,

неспособные одолеть здоровый организм, легко побежда-

ют организм, ослабленный заботами и лишениями, так и

элементы моральной слабости, в какой-то мере имевшиеся

в нашей армии, начали быстро умножаться, как только для

всех стало очевидно несоответствие нашего оружия. По-

беда и поражение — это привычка. Лейтенант де Юмиль¬

як, прекрасный наездник и знаток лошадей, как-то в раз-

говоре о норвежской экспедиции, сказал мне: «Нехорошо,

что наш первый шаг в этой войне оказался неудачным.

Молодой конь на первых скачках не должен оставаться

позади, иначе это войдет у него в привычку, он потеряет

веру в свои силы и будет считать свое отставание нормаль-

ным. Это наблюдение в такой же мере касается и армии.

Победоносные войска воодушевляются внутренней силой,

которая во много раз умножает силу их оружия. Войска

же, потерпевшие поражение, теряют веру в себя».

После катастрофы у Седана начал распространяться миф

о непобедимости противника. Многие пользовались им для

оправдания собственной трусости. Панические слухи пред-

восхищали появление моторизованных колонн и расчища-

ли им путь. Эти мчавшиеся на запад колонны обошли на-

ши северные армии с тылу. Пытаясь выйти из окружения,

британский генеральный штаб, к которому я все еще был

прикомандирован, направился в Аррас. Город был напол-

нен слухами: «Немцы уже в Дуэ! Немцы достигли Кам-

брэ..!» Слухи эти вскоре оправдались, но в то время они

не соответствовали действительности. Но достаточно было

шепотка, который передавался из дома в дом и из лавки

в лавку, чтобы тысячи мужчин, женщин и детей обрати-

лись в беспорядочное бегство и чтобы командующие вой-

302

сками отдавали приказы об отступлении к побережью, где,

как впоследствии выяснилось, войска эти попали в ло-

вушку.

Немецкие парашютные десанты в Голландии и Бельгии

играли немаловажную роль, но страх перед ними в десят-

ки раз увеличивал их эффективность. Только этим и мож-

но объяснить то, что ничтожные по существу силы ока-

зывались способными занять важные пункты. Небольшой

отряд хорошо вооруженных мотоциклистов заезжал на

железнодорожную станцию, расстреливал несколько чело-

век из персонала и дезорганизовал движение.

Оборона Арраса показывает другой пример того, что

может сделать небольшой отряд смелых людей. На всех

подходах к городу, для защиты пулеметов и противотан-

ковых пушек, были воздвигнуты баррикады из мешков с

песком. Когда появились германские танки, их удалось за-

держать. Многие германские танки были частью выведены

из строя, частью сгорели. Вражеская колонна вынуждена

была обойти город, но действенное и мужественное со-

противление продолжалось еще добрую неделю, после че-

го отряд в полном порядке отступил к Дюнкерку.

Наличие множества таких гнезд сопротивления облег-

чило бы организацию контрнаступления, предусмотренного

генералом Вейганом, и замкнуло бы брешь позади немец-

ких моторизованных колонн. Беспорядок, вызванный бе-

женцами, недостаток резервов, хаос на путях сообщений

и дезорганизация работы штабов союзников, вносившаяся

воздушными налетами противника, препятствовали выпол-

нению этой операции. Быстрота, с которой германская

агентура передавала свои сообщения, была поистине маги-

ческой. Стоило только какому-нибудь генералу остановить-

ся в одной из деревень, как немедленно появлялись вра-

жеские летчики и начиналась бомбардировка.

Та молниеносная война, которая была описана италь-

янским генералом Дуэ и проведена немцами в Польше и

которую у нас, в отношении армии, занимавшей хорошо

укрепленные позиции, считали невозможной, стала возмож-

ной благодаря германскому превосходству в вооружениях,

недостаточному количеству наших войсковых соединений,

плохому эшелонированию их в глубину, а также и вслед-

ствие неосторожного, сумасбродного похода в Бельгию,

который свел на-нет все значенье построенных нами за

восемь месяцев укреплений.

303

VII

В Амьене мы расстались с английскими товарищами.

Здесь нас захлестнул неудержимый поток беженцев. Они

наводнили весь город. Эти серые, словно выцветшие люди

заполняли всю площадь вокруг вокзала. Примостившись

на своих мешках, они сидели где попало, на тротуарах и

на мостовой. Они начисто опорожнили кладовые съестных

лавок, печи пекарен и полки бакалейных магазинов с той

кропотливой беспощадностью, с какой могильные черви

огладывают остатки трупа. Только благодаря услугам Ар-

мии спасения мне удалось выпить чашку чаю. А потом я

завернулся в одеяло и улегся спать.

В три часа утра полковник Медликотт, с которым я

прибыл в Аррас, сообщил мне, что здесь оставаться опас-

но и что поэтому он направляется в Булонь. Он препору-

чил мне французских журналистов, прикомандированных к

английской армии, сказав, что их надо доставить обратно

в Париж. Сам он, к великому сожалению, не располагает

необходимыми для этого транспортными средствами, — до-

бавил полковник Медликотт.

Отдать этот приказ было легче, чем его выполнить.

Немцы все приближались, и тысячи беженцев осаждали

вокзал. Единственный поезд, идущий на Париж, был

страшно переполнен. Не было никакой надежды попасть

в пассажирский вагон, где в каждом купе сидело и стоя-

ло до двадцати человек. Наконец один расторопный воен-

ный комиссар порекомендовал нам забраться в багажный

вагон, в котором увозились наличные деньги железнодо-

рожной кассы и некоторых отделений Французского бан-

ка. Так, стоя между штабелями ящиков и преследуемые

немецкими летчиками, возвращались мы в Париж.

Поездка, на которую в нормальное время уходит не-

полных два часа, продолжалась пятнадцать часов. На каж-

дой станции нас осаждала новая волна беженцев. Полу-

военная одежда наших журналистов, отличавшаяся от

привычной военной формы, привлекала всеобщее внима-

ние.

Я слышал, как люди передавали друг другу: «Везут

парашютистов!»

Железнодорожный чиновник, сопровождавший багаж-

ный вагон, солидный, старый француз, сохранял невозмути-

304

мое спокойствие. «Ничего не могу поделать, — говорил он

беженцам, заслоняя всей своей фигурой дверь вагона. —

Сюда никто не войдет. В вагоне деньги. Я имею приказ

никого не пускать, и я никого не пущу. Нет, нет, дорогая,

совсем я не бессердечен. Почему это вы все бежите? По-

тому что в вашу деревню угодила бомба? Велика важность!

С 14-го и по 18-й год сколько при мне этих бомб падало!

Я уж не говорю про торпеды и про заградительный огонь,

а это вам почище бомб будет. И ведь никто же не бежал.

Что это вы там говорите? Вы не солдаты? Ну, конечно

же, разумеется, вы солдаты. В этой войне не солдат нет,

все мы под огнем. Так разве вы не понимаете, что, заби-

вая дороги и осаждая вокзалы, вы помогаете немцам и

задерживаете наши войска?»

И в самом деле, наш поезд еле полз. Немецкие лет-

чики пытались разрушить впереди нас путь. Но наш про-

водник не обращал на это внимания и только потихоньку

пересчитывал свои ящики. У меня все еще оставалась ка-

кая-то надежда... Но когда я увидел страшный поток че-

ловеческих бедствий, заливший все от Амьена до Крейля,

я почувствовал, что это катастрофа, которую больше не-

возможно предотвратить.

По приезде в Париж я составил докладную записку

для Рейно, в которой указал на ряд необходимых, с моей

точки зрения, мероприятий: это замена слишком старых

командиров в прифронтовых пунктах более молодыми, за-

прещение гражданскому населению самовольно переезжать

с места на место, организация защиты местностей от дей-

ствия зажигательных бомб и т. д.

В военном министерстве меня принял дипломатический

секретарь Рейно. «Подождите несколько минут, вас при-

мет сам шеф», — сказал он мне.

И действительно, вскоре я был приглашен в кабинет

премьер-министра, где передал ему свою докладную за-

писку. Я нашел его в такой степени оглушенным всеми

сыпавшимися к нему жалобами, что у меня пропала вся-

кая надежда обратить его внимание на мои скромные

предложения. Рейно казался кулачным бойцом, который

еще пытается мужественно удержаться на ногах, но уже

потерял равновесие и шатается, представляя легкую цель

для решительного удара.

305

Я пробыл у него всего минуту, но все же успел спро-

сить его: «Есть еще надежда?» — «До тех пор, пока

больной дышит, — ответил он, — врач всегда отвечает род-

ственникам, что есть еще какая-то надежда». Он стоял

перед письменным столом, голова его была откинута

назад, руки глубоко засунуты в карманы. Это была наша

последняя встреча.

Назавтра я обратился к своим военным начальникам,

которые не разделяли этого уныния. Они с похвалой отзы-

вались об эшелонировании войск на линии Соммы и Эн.

Генерал Вейган, — рассказывали они мне, — решил не со-

здавать единой линии, а при необходимости пропускать не-

мецкие танки, с тем чтобы потом отрезать их от пехоты и

артиллерии. К сожалению, мы потеряли на севере наши

лучшие дивизии, и новая линия была еще более жидкой,

чем та, которую мы имели 10 мая.

3 июня 240 германских самолетов подвергли Париж

бомбардировке. В этот день в Париже находился англий-

ский министр информации Дафф-Купер, и я вместе с дву-

мя французскими министрами был приглашен к нему на

обед в отель «Риц». Не успели мы сесть за стол, как раз-

дались сигналы воздушной тревоги. Официанты немедлен-

но спустились в убежище. Министры и сопровождавшие

их чиновники оказались в затруднительном положении.

Последовать за лакеями в убежище, по их представлению,

значило бы проявить малодушие, но и перспектива занять-

ся самообслуживанием за столом также не отвечала их

представлению о собственном достоинстве. Решили сесть

за стол, уставленный пустыми тарелками, и ждать конца

событий под аккомпанемент канонады. Но тревога затяну-

лась, беседа не клеилась на пустой желудок. Наконец

один из секретарей позвонил в префектуру. Там сказали,

что положение серьезное; горело министерство авиации,

бомбы /попали также на заводы Ситроена, было много

жертв.

Когда я вернулся домой, дети рассказали мне, что ви-

дели эти самолеты. Они держались на большой высоте и

в солнечных лучах казались роем пчел. Парижане нисколь-

ко не испугались бомбардировки. Тогда я подумал, что

германская угроза Лондону совсем не так ужасна, как

говорят.

На следующий день было получено сообщение, что на

всех фронтах Соммы и Эн немцы предпринимают новые

306

атаки. Так как генерала Торта и его штаба не было больше

во Франции, то я попросил прикомандировать меня к англий-

ским воздушным силам. Просьба моя была удовлетворена.

Штаб-квартира находилась тогда в Труа. Меня принял

вице-маршал авиации Плейфер. При знакомстве с многими

высшими офицерами Royal Air Force

вас невольно пора-

жает редкое, с трудом поддающееся описанию сходство

между ними. Эти правильные черты лица и голубые глаза,

производящие впечатление юности даже при седых воло-

сах, это сочетание любезности и решительности, эта

дружеская, но жесткая дисциплина, — вот черты, харак-

терные для офицеров авиации.

По соседству с Труа я видел две кадровые эскадрильи

самолетов «Харрикейн» и нескольких девятнадцатилетних

юношей со светлыми волосами и глазами, голубыми, слов-

но незабудки. Каждый из этих юношей имел в своем

активе больше десяти побед, но мне бросилось в глаза

ничтожное количество наличных самолетов. Англичане име-

ли во Франции, по крайней мере в том районе, где я

был, только несколько эскадрилий. По возвращении в

Париж, где я натолкнулся на зловещее коммюнике, сооб-

щавшее о моторизованных колоннах у Форж-лез-0 и у

ворот Руэна, я сообщил своему начальнику, полковнику

Шифферу, свои впечатления и добавил:

— Я убежден, что англичане все же имеют большое

количество боевых самолетов в Англии. Надо их заставить

передать эти самолеты нам. Их судьба, как и наша, ре-

шается в этот момент.

— Вы должны поехать в Лондон, — ответил он, — и

обратиться по радио к английскому населению со своего

рода сигналами SOS. В Англии, повидимому, все еще не

представляют себе того отчаянного положения, в котором

мы находимся.

— Я с удовольствием поеду, господин полковник.

— Хорошо. Я согласую это с главной квартирой.

Главная квартира прислала капитана Эрманта, с кото-

рым у меня состоялась беседа. Было решено, что 10 мая

я вылечу на военном самолете в Лондон.

Английская военная авиация.

307

Сведения поступали все более тревожные. Германские

танки появились в Верноне, а потом и в Манте, у ворот

Парижа. Правительство все еще продолжало уверять на-

селение, что столицу будут оборонять, но уже 9 июня,

проходя по площади Согласия, я увидел, как матросы

выносили архивы морского министерства и грузили их на

огромные грузовики. 10 июня мне позвонил дипломатиче-

ский секретарь Рейно Ролан де Маржери и сказал, чтобы

я отправил жену на юг. Вместе с тем он сообщил мне,

что правительство сегодня же переезжает в другое место.

На мой вопрос, будет ли обороняться Париж, он отве-

тил: нет.

В этот момент мне стало ясно, что все потеряно. Утра-

тив Париж, Франция превратится в тело без головы. Вой-

на была проиграна.

В полдень я должен был быть на аэродроме. Перед

этим моя жена и я решили посмотреть, возможно в пос-

ледний раз, старые, любимые уголки Парижа. Никогда

еще Париж не был так красив, как в этот день. Небо

было бледноголубое, воздух чист и прозрачен. Полицей-

ские, указывавшие путь нашему маленькому автомобилю,

регулировали движение с обычной уверенностью. Каза-

лось, ничто не предвещает конца мира. Продавщицы в

магазинах были, как всегда, любезны. У всех на глазах

были слезы, но все выполняли свои обязанности, и никто

излишне не распространялся о постигшем нас большом

несчастьи.

— Маленькие люди во Франции бесподобны, — сказала

мне в этот день жена, — они простые и храбрые, как

могут такие люди проиграть войну!

— Люди бессильны против машин, — ответил я, — на-

шим солдатам было приказано защищать определенную

позицию, но эта позиция никогда не была атакована. Она

была обойдена с тыла.

— И все же я не могу поверить, что немцы вступят в

Париж, — настаивала моя жена.

За несколько дней до этого у нас зашел разговор о

возможном вступлении немцев в Париж с одним из наших

лучших друзей, хирургом Тьерри де Мартелем. Он зая-

вил нам: «У меня лично созрело решение: в тот миг, когда

я узнаю, что они в городе, я окончу свою жизнь». Он

308

обстоятельно объяснил нам, что большинство людей не

знает, как пикончить самоубийством, и что они действуют

поэтому очень неискусно. Другое дело хирург — револьвер

не дрогнет в его руке, как и скальпель, он безошибочно

поразит важный жизненный центр. Полусерьезно, полушу-

тя он добавил: «Если и вы думаете, что лучше не пере-

жить это несчастье, то я к вашим услугам».

В 10 часов вечера, когда я уже сидел в самолете и

летел в Англию, моя жена, готовившаяся к отъезду, была

вызвана к телефону. Это был Тьерри Мартель.

— Мне хотелось узнать, — сказал он, — в Париже ли

вы еще.

— Андре послан с поручением в Лондон, а я уезжаю

завтра утром, — ответила жена.

— Я тоже уезжаю, — сказал он тихо, — но много,

много дальше.

Жена вспомнила разговор о самоубийстве и захотела

отговорить его.

— Подумайте, сколько добра вы еще можете сде-

лать, — сказала она. — Ваши больные, ваш персонал, асси-

стенты — все нуждаются в вас.

— Я не могу больше жить, — сказал Мартель. — В

прошлую войну я потерял единственного сына. До сих

пор я старался убедить себя, что он погиб за Францию.

А сейчас гибнет сама Франция. Все, ради чего я жил,

кончилось. Я не могу больше...

Жена снова стала уговаривать его, но он положил

трубку.

25 июня, во время остановки самолета на Азорских

островах, жена прочла в американской газете, что Тьерри

Мартель покончил самоубийством в момент вступления

немецких войск в Париж. Он сделал себе инъекцию стрих-

нина. Этот выдающийся хирург был великий джентльмен.

Он зарабатывал огромные деньги и щедро жертвовал

их на содержание больниц, в которых бесплатно лечились

тысячи неимущих больных. Я знаю случай, когда он опе-

рацией, которой не мог сделать ни один врач, кроме него,

спас от верной смерти человека, всю жизнь преследовав-

шего его ненавистью и ревностью. Он тысячу раз доказал

свою отвагу и свое моральное мужество.

Это признание отважнейшего из людей в том, что

жизнь стала для него невыносима, как нельзя лучше ха-

309

рактеризует неслыханное смятение, в которое впали фран-

цузы перед лицом надвинувшейся на них катастрофы.

Во время отступления из Фландрии, на Вилийской до-

роге, старая французская крестьянка, вышедшая из своего

дома, чтобы посмотреть на бесконечные толпы беженцев,

сказала мне: «Жалко, господин капитан! Такая большая

страна...»

Жалко, думал, и я, услышав о смерти Тьерри де

Мартеля. Меня ужасала мысль, что такие люди — а Фран-

ция потеряла их немало — были охвачены отчаянием

перед тем, что великая цивилизация обречена на гибель,

потому что пять тысяч танков и десять тысяч самолетов,

которые нам ничего не стоило купить или построить, не

были во-время построены.

VIII

С самого начала войны немецкая пропаганда поставила

себе целью поссорить Францию с Англией. В течение вось-

ми месяцев эта пропаганда велась с беспримерной на-

стойчивостью и искусством. Немцы распространяли карика-

туры, на которых можно было видеть, как английский сол-

дат толкает француза в кровавую купель, а также и дру-

гие, показывавшие, как английские офицеры развлекаются

в Париже с полуголыми женщинами, в то время как фран-

цузский солдат стоит на посту на линии Мажино. В июне

1940 года германская пропаганда достигла того, что между

этими народами началось отчуждение и порой открытая

вражда.

К английскому народу я уже давно питаю чувства

симпатии и дружбы. Всю мировую войну я пробыл

офицером связи в британской армии. Тогда я убедил-

ся на опыте в том, что Англия точно выполняет свои

обязательства. Я знал, что англичане, как и всякий другой

народ, способны на решительные и даже жестокие дей-

ствия, коль скоро на карту ставятся их национальные

интересы, но я был уверен, что за этим не скрывается

мелкой нечестной игры. Народы, как и отдельные люди,

становятся извергами только благодаря комплексу непол-

ноценности. Но Англии вовсе не свойственны эти чувства.

Девять веков благосостояния вдохнули в англичан непре-

одолимый оптимизм. Неизменно выходя победительницей

310