Симон Андре, Моруа Андре. О тех, кто предал Францию

Подождите немного. Документ загружается.

диктаторов? Разве он и его правительство не обещали

противодействовать прямой и косвенной агрессии? Всту-

пив на роковой путь невмешательства, они не могли

ссылаться на собственную неосведомленность в замыслах

диктаторов.

Позже, в беседе с одним испанским министром, Леон

Блюм старался разъяснить, почему он не мог проводить

другой политики в испанском вопросе. Он сослался на

тот факт, что гражданская война в Испании привела

к резкому политическому размежеванию во Франции. Ле-

вые — представители Народного фронта — были пламенны-

ми сторонниками республиканцев; правые—«200 семейств»,

фашистские группы, «избранное общество» парижских са-

лонов и часть армии — были столь же горячими сторонни-

ками Франко.

Это правда, что война в Испании расколола всю Европу

на два непримиримых лагеря. Но черту, отделявшую пра-

вых oт левых, нельзя было смести лживыми компромиссами.

Об этом говорил опыт. Никогда левые не были так объе-

динены, а правые так обескуражены, как в первые недели

существования правительства Народного фронта. Когда

началась гражданская война в Испании, Блюма поддержи-

вала единая сплоченная масса. Народ только что востор-

женно приветствовал социальные реформы; народ выска-

зывал полную решимость защищать внешнюю политику,

основанную на сопротивлении агрессорам. Блюму невоз-

можно было выдумать такую внешнюю политику, которая

удовлетворяла бы и правых и левых. Такой политики не

могло быть. Но он мог вести линию, отвечающую чувст-

вам французского Народного фронта и, тем самым, нацио-

нальным интересам Франции. И в этом случае он оказал

бы помощь дружественному правительству и потенциально-

му союзнику. Не было ни одного шанса объединить пра-

вых и левых. Но был страшный риск, что политика невме-

шательства подорвет и расчленит Народный фронт, что

она внесет смятение в его ряды и непоправимо их раско-

лет. В форме монолитной массы Народный фронт мог дер-

жаться в течение многих лет; разъединенный, он должен

был быстро пасть жертвой происков правых. Реакционеры

сидели в засаде и глазами хищников следили, когда На-

родный фронт обнаружит первые признаки слабости.

Стремясь к национальному единству в испанском во-

просе, Блюм гнался за призраком, одновременно забывая

111

о прочной реальности Народного фронта. Он тянулся за

тенью и пренебрегал сущностью. Его блок держался общ-

ностью надежд и идеалов. Кто хотел напасть на Францию,

тот должен был сначала разрушить это препятствие. Гит-

леровская опасность была одним из тех элементов, кото-

рые цементировали Народный фронт. Если чем можно бы-

ло ослабить дух этого объединения, так только действиями—

или бездействием — его вождей. Политика невмешатель-

ства противоречила основным стратегическим интересам

Французской республики. Но еще более разрушительна она

была по своим последствиям для фронта самих масс,

которые одни только были способны помешать осущест-

влению агрессивных замыслов фашизма.

В соглашении о невмешательстве не содержалось ни

одной из колоритных черт мюнхенского пакта, который

должен был появиться на свет через два года. Но его дра-

матическая значительность и трагические последствия для

судеб Франции были не менее ужасны, чем последствия

Мюнхена. Оно отличалось все той же характерной особен-

ностью: несправедливой выдачей демократической страны

на милость диктатора. Политика уступок объяснялась и оп-

равдывалась— как это было и позже, в Мюнхене — сооб-

ражениями необходимости сохранить мир.

Сторонникам тоталитаризма из Рима и Берлина, в мо-

мент подписания соглашения о невмешательстве, приписы-

вались мирные намерения и верность договорам, точно так

же, как это делалось и после Мюнхена. Без этого пакта

о невмешательстве — который на деле санкционировал

интервенцию в Испании — было бы невозможным и тор-

жество Гитлера в Чехословакии. Из Испании прямая до-

рога вела в Мюнхен.

Реакционые газеты и правые партии шумно приветство-

вали решение кабинета Блюма. Еще больше радовали их

доходившие до них сведения о закулисной стороне дела.

Лидеры правых увидели воочию, что социалистическая

партия — самая большая партия во Франции — стоит перед

глубоким расколом, так же, как это не раз бывало с ради-

кал-социалистами, когда они брали бразды правления в свои

руки. Правые понимали, что «реальные» требования прави-

тельственной практики уже производят свое действие на

Блюма. С этого дня они могли смелее вести против него

борьбу. Им удалось вбить клин в руководство Народным

фронтом.

112

Потребовалось некоторое время для того, чтобы раско-

лоть и более широкие массы. В августе 1936 года подав-

ляющее большинство социалистов и значительная часть

радикалов присоединились к руководимой коммунистами

кампании помощи Испанской республики. Решение прави-

тельства было воспринято народом как предательский удар

в спину. Народ инстинктивно чувствовал, что борьба по ту

сторону Пиренеев была борьбой против врага, подобного

его собственному. «Нейтралитет» по отношению к сторон-

никам правительства в Испании казался народу в высшей

степени нечестным, неимоверно ошибочным. Многие, осо-

бенно социалисты, довольно долго считали, что предложе-

ние о невмешательстве со стороны Блюма — лишь уловка:

он хочет удержать немцев и итальянцев от посылки воору-

жения Франко, а между тем сам собирается быстро и

щедро снабдить республиканцев оружием, необходимым

для подавления мятежа.

Правительство долгое время держалось — или, по край-

ней мере, уверяло, что держится — того мнения, что

итальянцы и немцы строго соблюдают условия соглаше-

ния. Если это была иллюзия, то иллюзия трагическая.

Делегация испанских республиканцев явилась к Блю-

му с просьбой о помощи. Блюм ответил, что «вся имею-

щаяся информация говорит о прекращении национал-со-

циалистами и фашистами посылки оружия Франко». После

этого премьер заплакал. Госпожа Блюм прервала беседу,

гневно воскликнув: «Какое право вы имеете так волновать

моего мужа!»

Представителям профсоюза французских рабочих-ме-

таллистов Блюм сказал: «За кого вы меня принимаете?

Мои усилия добиться нейтралитета и невмешательства в

дела Испании только начали давать плоды. Неужели же

вы ждете, что я поверну свою политику вспять?»

В сентябре, на партийном митинге в парижском Луна-

парке, Блюм публично высказал то, что ранее говорил

каждой делегации в отдельности. Он заявил перед боль-

шой массой слушателей: «Насколько я знаю, нет ни од-

ного доказательства, ни одного наглядного факта, который

говорил бы, что соглашение о невмешательстве, после его

подписания, кем-либо нарушалось».

Эти слова были сказаны 16 сентября 1936 года. В то

же самое время группа английских парламентариев, ездив-

ших в Испанию, привезла к себе на родину осязательное

113

доказательство — в виде неразорвавшихся немецких и

итальянских бомб — того, что римско-берлинская интервен-

ция продолжается. Французская разведка имела в своем

распоряжении список рейсов германских и итальянских

судов, доставивших Франко оружие в период с 1 по 12

сентября, в то самое время, когда Блюм делал свое за-

явление. Но слова премьера не могли не произвести глу-

бокого впечатления на известную часть его последовате-

лей. Если Леон Блюм гарантирует, что делу республикан-

цев не причиняется несправедливости, — они готовы были

поверить этому. Многие из них к тому же были сильно

взволнованы другой частью заявления Блюма, где речь шла

о военной опасности. По его уверениям, эта опасность, в

случае помощи со стороны Франции республиканскому

правительству, должна была возрасти. Он чрезвычайно

красноречиво описывал ужасы войны, апеллируя к глубоко

укоренившимся мирным симпатиям французских масс.

Он вовсе не был в этом оригинален. До него Лаваль

действовал так же. Инспирированная Лавалем пресса кри-

чала: «Санкции — это война!» В те времена Блюм настаи-

вал на том, что сопротивление агрессорам и коллективная

безопасность означает сохранение мира. А теперь он сам

прибег к аргументации Лаваля. Правда, при помощи этого

тезиса он толкнул часть своих последователей в лагерь

сторонников невмешательства. В этом смысле он имел

успех. Зато теперь трещина, разделившая Народный фронт,

лишила его первоначальной силы. В то время как правые,

за немногими исключениями, были по этому вопросу еди-

нодушны, левые раскололись. Коммунисты, профсоюзы, а

также часть социалистов и радикалов требовали помощи

правительству Испании; другие социалисты и радикалы

были против. И эта трещина чем дальше, тем больше

углублялась, пока, наконец, давление реакционеров не при-

вело к тому, что разногласия превратились в полный раз-

рыв. Политика невмешательства была для Народного

фронта началом конца.

Она имела также последствия в области внешней поли-

тики. Румынский министр иностранных дел Николай Титу-

леску, блестящий государственный деятель с лицом химе-

ры, был сторонником коллективной безопасности и тесно-

го сотрудничества Румынии с Францией и Советской Рос-

сией. В июне он предложил Блюму во время их пребыва-

ния в Женеве расширить Малую Антанту, превратив ее в

114

военный союз группы входящих в нее стран с Францией

и Советским Союзом. В августе Пьер Кот был послан на

юг Франции для того, чтобы обсудить это предложение с

Титулеску. В конце концов предложения Титулеску были

французским правительством отвергнуты. 31 августа он был

без всяких церемоний уволен в отставку румынским коро-

лем Каролем, который начал затем проводить свою поли-

тику «сближения» с Берлином и Римом.

Точно так же отвергнуты были предложения турецкого

правительства, напуганного итальянским захватом Абисси-

нии. Турки хотели в той или иной форме участвовать в

франко-советском пакте. Равным образом были отклонены

и предложения советского правительства, сделанные еще

до соглашения о невмешательстве. Русские были готовы

обсудить пути и способы помощи республиканской Испа-

нии и договориться о необходимых мероприятиях на тот

случай, если оказание помощи Испании привело бы к все-

общему конфликту.

В Бельгии политика невмешательства заставила прави-

тельство сделать заявление, что оно намерено денонсиро-

вать франко-бельгийский союз. Осенью 1936 года встрево-

женный бельгийский король Леопольд отказался от Ло-

карнского соглашения, по которому Бельгия была обяза-

на оказать помощь Франции в случае, если последняя под-

вергнется нападению. Он заявил, что его страна возвра-

щается в состояние «абсолютного нейтралитета». Уже в

течение многих месяцев поступали сведения, что влияние

национал-социалистов как на королевский двор, так и сре-

ди наиболее видных политических деятелей Бельгии уси-

ливается. Бельгийский нейтралитет односторонне гаранти-

ровался Францией и Великобританией. Рейхсканцлер Гит-

лер дал бельгийскому монарху новую «гарантию», кото-

рая, по выражению одного французского депутата в ко-

миссии по иностранным делам, «смахивала на смертный

приговор».

Среди смятения, охватившего Францию в связи с вой-

ной в Испании, в Париж впервые со времен Второй им-

перии приехал с визитом германский министр. Гитлеров-

ский маг и волшебник по экономической части доктор Яль¬

мар Шахт был принят Леоном Блюмом в тот самый день,

когда фюрер удвоил срок военной службы в Германии.

Разумеется, тяжеловесно церемонный германский министр

поспешил объяснить, что эта мера направлена не против

115

Франции, а против большевистской опасности. Впоследствии

Блюм сообщил, что первыми его словами, обращенными к

Шахту, были: «Вы знаете, что я еврей и что я несогласен

с антисемитскими мероприятиями в Германии. А теперь мы

можем приступить к беседе». Это сообщение интересно

тем, что показывает, как Блюм представлял себе фашизм.

Он, наверно, думал, что такой «разговор начистоту» под-

готовит почву для взаимных объяснений. Как будто док-

тор Шахт приехал для откровенных объяснений!

По пятам за доктором Шахтом в Париж явился преем-

ник Пилсудского, — художник, ставший воином, — маршал

Рыдз-Смиглы. Он приехал отдать визит генералу Гамеле-

ну, который ездил в Польшу с целью установить, в какой

степени она подготовлена к войне. По своем возвращении

Гамелен доверительно говорил своим коллегам, что он

крайне разочарован и огорчен состоянием польской армии

и, как он выразился, «нелепыми стратегическими предста-

влениями польского генерального штаба». Маршал Рыдз-

Смиглы был награжден французским военным займом не

больше, не меньше, как в сто миллионов долларов.

Осенью французские правые партии перешли в контр-

атаку по всему фронту. Уже в самом начале, вотируя вне-

сенные правительством Блюма законы, члены сената с тру-

дом скрывали свою враждебность. Теперь они больше не

находили нужным стесняться. Раскол в рядах Народного

фронта ускорил новое нападение руководящих коммерче-

ских групп на курс франка. Возобновилось в огромных

размерах бегство капиталов из Франции. Финансовое по-

ложение правительства стало непрочным. Блюм решился

на внезапный маневр— девальвацию франка.

После бессонной ночи, которую министр финансов Ори¬

оль провел у телефона в переговорах с Лондоном и Ва-

шингтоном, девальвация была объявлена. Она была связа-

на с так называемым тройственным валютным соглашени-

ем между Францией, Великобританией и Соединенными

Штатами.

Но достаточно было правительству Блюма присоеди-

нить к девальвации законопроект, вводивший скользящую

шкалу заработной платы, чтобы Блюм получил против се-

бя в сенате подавляющее большинство голосов. Это было

первое крупное поражение, которое правительство потер-

116

пело от реакционеров и которое свидетельствовало о том,

что за четыре месяца положение кабинета Блюма значи-

тельно пошатнулось. Это поражение содействовало, кроме

того, обострению разногласий внутри Народного фронта,

поскольку коммунисты и большая часть профсоюзов воз-

ражали против девальвации франка.

Очередной съезд радикал-социалистов уже отчетливо

показал, что внутри партии имеются значительные силы,

готовые взорвать Народный фронт. Самая шумная группа

возглавлялась двумя друзьями Жоржа Боннэ — Эмилем

Рошем и Пьером Домиником, редакторами газеты «Репю¬

блик». На съезде, происходившем в нескольких милях от

испанской границы в живописном курортном городке Би-

аррице, многие делегаты требовали открытого разрыва с

коммунистами в связи с их позицией в испанском вопросе.

Этого удалось избежать лишь с большим трудом. Правая

пресса ликовала.

Между Биаррицем и франко-испанской границей курси-

рует трамвай. Пограничный город Хендей и город Ирун

на испанской территории соединены мостом. Когда радика-

лы съезжались в Биарриц, над Ируном уже развевался

флаг Франко. Мятежники вступили в этот город в сентяб-

ре. Республиканские отряды, израсходовав последние пат-

роны, отступили по Интернациональному мосту во Фран-

цию. Войдя в Хендей, они увидели у вокзала шесть грузо-

виков с испанским военным снаряжением. Оно было по-

слано защитникам Ируна из Каталонии через французскую

территорию законным испанским правительством. Француз-

ское правительство задержало эти боевые припасы чуть

ли не на расстоянии полета камня от осажденного, истер-

занного города.

Газетная война вокруг Испании была прервана на не-

сколько дней. Печать посвятила первые страницы само-

убийству французского министра внутренних дел, Роже

Салангро.

Имя Салангро было связано с декретом о роспуске

фашистских лиг. Этого фашисты не могли простить; Са-

лангро должна была постигнуть жестокая кара. Фашист-

ский еженедельник «Гренгуар» открыл кампанию травли

против социалиста — министра внутренних дел, обвиняя

его в том, что он будто бы дезертировал на сторону вра-

117

га во время мировой войны. Газета утверждала, что мо-

жет доказать это, что у нее есть свидетельские показания

шести солдат, служивших вместе с Салангро. Мало того,

Салангро обвинялся в еще более страшном преступлении: в

выдаче военных тайн германскому командованию. Данные

об этом якобы находятся в распоряжении германского пра-

вительства.

Клеветническая кампания велась с неслыханным озлоб-

лением не только в «Гренгуар», но и в некоторых других

реакционных газетах.

Дело разбиралось в палате депутатов. Салангро был

оправдан подавляющим большинством. Генерал Гамелен

присоединился к защитникам Салангро — он даже клят-

венно заверил, что министр внутренних дел не дезертиро-

вал.

Я встретил Салангро вскоре после заседания парла-

мента. Я поздравил его. Но он не принял моих поздравле-

ний.

— Я конченый человек, — пробормотал он. — Этих под-

лых негодяев не остановишь. Их надо проучить...

— Как проучить? — спросил я.

— Вот об этом я как раз и думаю.

Через два дня он покончил с собой.

Смерть Роже Салангро произвела в стране тяжелое

впечатление. Министр, член правительства, которое всего

несколько месяцев тому назад пришло к власти в резуль-

тате победы Народного фронта, такой человек не сумел

найти защиты от реакционеров, которые считались побеж-

денными. Всем было ясно, что самоубийство оказалось для

Салангро единственным способом прекратить клеветниче-

скую кампанию фашистской газетки. Значит, эта газетка

была более могущественна, чем правительство Народного

фронта.

Палатой был принят закон, карающий за клевету. Но

распространение клеветы не прекратилось. «Гренгуар» про-

должала свою кампанию. Не было ни одного видного сто-

ронника Народного фронта во Франции, который не под-

вергался бы неслыханным оскорблениям и нападкам по

тому или иному поводу. «Гренгуар» оперировала материа-

лами все тех же архивов бывшего префекта полиции

Кьяппа, — его зять был владельцем этого гнусного листка,

финансируемого итальянским фашизмом. Фантазия ее изда-

телей была неистощимой. Во Франции не было более гряз-

118

ной газетки, которая причинила бы столько вреда фран-

цузской демократии.

Макс Дормуа, верный помощник Блюма, сменил Са¬

лангро на посту министра внутренних дел.

Пока Лига наций занималась регистрированием призы-

вов о помощи испанского республиканского правительства,

произошло рождение оси Рим — Берлин.

19 октября граф Чиано, министр иностранных дел Ита-

лии и зять дуче, приехал в Берлин. Его сопровождала его

жена Эдда, любимая дочь Муссолини. Насколько можно

было выяснить, достигнутое соглашение касалось общей

политики обеих стран в Испании, их согласованной пози-

ции в отношении Лиги наций и общей тактики на Балка-

нах, стремящейся подорвать положение Франции и Вели-

кобритании в этой части Европы. Были сделаны дальней-

шие предложения для координации национал-социалист-

ской и фашистской иностранной пропаганды и обмена дип-

ломатической и внешней информацией, касающейся России

и западных демократий; целью Чиано и Гитлера было изо-

лировать Францию, причем Берлин и Рим надеялись, что

эта изоляция окажется полной, когда Франция будет иметь

своим соседом франкистскую Испанию. Если такое окру-

жение станет действительностью, Франции ничего не оста-

нется, как итти в ногу с фашистами или быть раздавленной.

Секретное сообщение, полученное вскоре после этого

на Кэ д'Орсэ, содержало не только сведения об этом со-

глашении, но также и детали, касающиеся денежной сдел-

ки, заключенной, по всем данным, между графом Чиано и

маршалом Герингом. В донесении со всей ответствен-

ностью утверждалось, что граф Чиано, имевший много

долгов, получил подарок в несколько миллионов марок.

Эти сведения два года спустя подтверждены были одним

католическим журналистом после его визита в Ватикан.

Новых подтверждений этого факта больше уже не появ-

лялось. Характерно, что сообщения эти проникли во фран-

цузскую прессу только после вступления Италии в войну.

Вскоре после возвращения Чиано в Рим Муссолини

произнес в Милане речь, во время которой он впервые

употребил выражение «ось Рим — Берлин». Сообщение

об этом событии усиленно распространялось итальянским

бюро пропаганды. Значение его было подчеркнуто присут-

119

ствием большого количества высших германских чиновни-

ков, одетых в форму, на трибуне, предназначенной для

высоких гостей. В своей речи Муссолини называл нацио-

нал-социалистскую Германию «великой нацией, которая за

последнее время привлекла к себе горячие симпатии

итальянского народа». Он заявил, что берлинское соглаше-

ние охватывает «специфические проблемы, часть которых

приобрела особую остроту». Подразумевал ли он только

Испанию, или также и Австрию? Повидимому, заключая

соглашение, Муссолини уже изменил свое решение об

Австрии. Он обратил свои взоры исключительно на бас-

сейн Средиземного моря, мечтая о захватах в Африке и

на Балканах и об укреплении своего положения в Испа-

нии. Теперь, в свете последующих событий, становится по-

нятным, что эти две державы оси уже точно наметили

вчерне сферы своих интересов, если не в пакте, то, по

крайней мере, в джентльменском соглашении, если это вы-

ражение уместно в применении к ним.

В октябре советский делегат, посол Майский, сделал

заявление, что его правительство считает себя связанным

пактом о невмешательстве не в большей мере, чем другие

державы.

Франко наступал на Мадрид, плохо снаряженная народ-

ная армия была вынуждена отступать. Французские правые

с уверенностью ожидали быстрого окончания войны в

Испании после предполагаемого падения Мадрида. Победа

Франко! Какой это будет удар для французского Народ-

ного фронта! 7 ноября 1936 года большинство реакцион-

ных французских газет напечатали восторженное описа-

ние вступления генерала Франко в Мадрид. Поток

профранкистской литературы наводнил Францию; большая

часть этой литературы была выпущена так называе-

мым «Антикоминтерновским бюро» в Женеве, организо-

ванным несколько лет перед этим национал-социалиста-

ми. Гитлер и Муссолини признали бургосское правитель-

ство как единственное правительство, представляющее Ис-

панию, надеясь тем самым ускорить победу, которую они

считали вполне обеспеченной. Так нетерпенье родит за-

блужденье!

Восторженные реляции о победе мятежников под Мад-

ридом пришли в столкновение с трезвой действитель-

ностью. Продвижение войск Франко было приостановлено

у ворот Мадрида несколькими тысячами человек испанской

121