Симон Андре, Моруа Андре. О тех, кто предал Францию

Подождите немного. Документ загружается.

резких мероприятий. Боннэ и Шотан пригрозили отставкой

в случае, если драгоценное для Франции имя Петэна будет

скомярометированю и облито грязью. Блюм, Дормуа и Кот

уступили дружному нажиму своих коллег.

Требования многих левых деятелей о роспуске всех

фашистских организаций были положены под сукно. Дормуа

заверил палату депутатов, что «нет нужды вводить чрезвы-

чайные законы; законы республики достаточно сильны, что-

бы обеспечить безопасность республиканского режима».

На протяжении ряда месяцев правые газеты упорно и

систематически вели кампанию за освобождение генерала

Дюсеньера, графа Пастре и других руководителей загово-

ра. Впоследствии кагуляры были освобождены. Им даже

не было предъявлено обвинения. После их освобожденья

друзья чествовали их как победителей.

В декабре Шотан и Дельбос посетили Лондон, где они

совещались с английским премьер-министром Чемберле-

ном. После свидания английских и французских министров

было опубликовано коммюнике, скромно утверждавшее,

что «политика невмешательства в Испании всецело себя

оправдала».

Вслед за этим Ивон Дельбос предпринял поездку по

восточной и юго-восточной Европе. Это была бледная, не-

выразительная копия поездки Барту в 1934 году. Барту

руководствовался политической концепцией, что Гитлер

может и должен быть остановлен мощной коалицией. Дви-

жущим же мотивом поездки Дельбоса было опасение, что

французская политика колебаний, наряду с последователь-

ными победами Гитлера, отпугнет союзников Франции. Но

Дельбос в своей поездке отнюдь не руководился желани-

ем выработать такой политический курс, который мог бы

остановить Гитлера. Дельбос предоставил Варшаве новые

займы на вооружение. Польский министр иностранных дел

полковник Бек принял эти займы и продолжал свою про-

гитлеровскую политику. Румыния также получила француз-

ские кредиты на военные заказы. Румынский король с

жадностью взял эти кредиты, но они не смогли устранить

его подозрений, что предполагаемое вторжение Гитлера в

Австрию, о котором тогда уже все громче и громче шеп-

тались во всех канцеляриях, не встретит противодействия

со стороны западных демократий.

131

В Белграде Дельбосу был оказан восторженный прием.

Десятки тысяч югославских граждан приветствовали его

возгласами: «Да здравствует Франция, да здравствует де-

мократия!» Однако полиция, применяя грубую силу, разо-

гнала встречавших Дельбоса. Один человек был убит, мно-

гие тяжело ранены. «Тан», обычно отражающая точку зре-

ния Кэ д'Орсэ, поместила статью, осуждавшую этих де-

монстрантов и восхвалявшую профранцузские чувства юго-

славского премьера Стоядиновича. Между тем он более,

чем кто-либо другой, нес ответственность за вовлечение

Югославии в орбиту влияния держав оси.

По прибытии в Прагу Дельбос был уведомлен, что

французская полиция раскрыла заговор, имевший целью

организовать на него покушение во время его пребывания

в Чехословакии. Французской прессе дано было официаль-

ное указание ничего не сообщать об этом факте.

В Праге Дельбос мог наблюдать проявления народного

энтузиазма и тревожные настроения официальных кругов.

В течение многих месяцев национал-социалистская прес-

са публиковала статьи о тяжелом положении угнетенных

судетских немцев. Учителю гимнастики Конраду Гейнлейну

удалось обеспечить поддержку большинства судетского на-

селения для его Судето-немецкой партии, организованной

по фашистскому образцу.

В частной беседе с Дельбосом Эдуард Бенеш, прези-

дент Чехословацкой республики, высказал серьезные

опасения по поводу планов национал-социалистов. Он рас-

крыл досье, составленное чехословацкой тайной полицией.

Имевшиеся в нем материалы показывали, что подготовка

национал-социалистов к аннексии Австрии близится к за-

вершению. «После Австрии, — сказал Бенеш, — наступит

наша очередь; что намерена в связи с этим предпринять

Франция?»

Дельбос предложил пойти на компромисс с Гейнлей-

ном. «Вы должны отнять у Гитлера всякий предлог для

выступления», — посоветовал он.

Вскоре после этой беседы один из чехословацких мини-

стров рассказал французскому журналисту, что президент

Бенеш «был потрясен тем непониманием психологии Гит-

лера, какое обнаружил Дельбос».

В то время как в официальных заявлениях Дельбос

выражал удовлетворение результатами своей поездки, его

информация в иностранной комиссии палаты имела совер-

132

шенно обратный смысл. Он высказал надежду, что Фран-

ция «не будет поставлена в один прекрасный день перед

необходимостью сделать выбор между Англией и своими

юго-восточными союзниками».

На этом же заседании бывший премьер Фланден высту-

пил с речью, в которой настаивал на тактике «отсиживания

в окопах», при которой Франция, укрепившись за линией

Мажино и сосредоточив все внимание на своих колониаль-

ных владениях, сможет спокойно глядеть в лицо любым

событиям в Европе. «Судьба Франции, — вещал он, — свя-

зана с ее империей». Как будто жизнь или смерть фран-

цузской империи не зависела от положения Франции на ев-

ропейском континенте.

Некоторое время спустя было созвано совещание вид-

нейших французских промышленников и банкиров. Они

указали Шотану, что присутствие социалистов в его прави-

тельстве подрывает доверие к национальной валюте. Они

особенно подбирались к министру внутренних дел, социа-

листу Дормуа, располагавшему опасными документами, ра-

зоблачающими покровителей кагуляров. Как бы для того,

чтобы подчеркнуть всю многозначительность этих советов,

сделанных премьеру, было организовано новое «бегство

капиталов».

Шотан понял намек. На заседании палаты, на котором

обсуждались новые финансовые мероприятия, он совер-

шенно неожиданно выступил с яростной речью против

коммунистов, рассчитывая, что это повлечет за собой вы-

ход министров-социалистов из правительства. Они подали

в отставку, и это явилось прелюдией к отставке всего пра-

вительства, происшедшей в середине января 1938 года.

Все было разыграно, как по нотам.

Шотан вскоре вернулся на пост премьера, но на этот

раз он уже возглавлял кабинет, состоявший из радикал-

социалистов. Социалисты в него не входили.

«200 семейств» добились своего. Это означало, что

вбит первый клин в коалицию партий Народного фронта.

В конце января 1938 года французский посол в Берлине

предупредил свое правительство, что в ближайшие не-

дели Германия выступит против Австрии. Германский ми-

нистр иностранных дел, барон фон Нейрат, лично инфор-

мировал об этом Франсуа Понсе.

133

Угроза самостоятельности Австрии, как меч, нависла

над всей Европой.

Австрийский канцлер Курт фон Шушниг, человек худо-

щавый и мрачный, был приглашен в Берхтесгаден, в виллу

Гитлера, где ему пришлось выслушать в полном молчании

двухчасовую речь фюрера. Несколько раз Гитлер вызывал

в комнату из расположенной рядом приемной своих воен-

ных советников,' всячески стараясь создать у несчастного

Шушнига впечатление, что все уже подготовлено для на-

падения на Австрию. Австрийский канцлер был оглушен

всем этим и в результате оказанного на него давления и

той пытки, которой подверглись его нервы, он согласился

реконструировать свое правительство и назначить гитле-

ровского приспешника, доктора Артура Зейс-Инкварта,

вице-канцлером. Имени Зейс-Инкварта было суждено в

скором времени сделаться синонимом слова «предатель».

После этой злополучной поездки Шушниг попытался

найти совет и помощь у традиционного доброжелателя

Австрии — Муссолини. Но ему так и не удалось установить

телефонную связь с дуче.

С этого момента события развивались с головокружи-

тельной быстротой. Из Франции Гитлер получил повторные

заверения, что его выступление против Австрии не встре-

тит противодействия.

Обращаясь к палате, Фланден дал волю язвительной

насмешке: «Версальский мир на смертном одре... Поли-

тика, ориентирующаяся на Лигу наций, коллективную без-

опасность и взаимную помощь, вышла из моды и устаре-

ла». Он просил палату «не становиться в героическую позу

по случаю того, что Австрия будет унифицирована». В за-

ключение он сказал: «Ныне мы находимся под защитой

линии Мажино. Если мы подвергнемся нападению, то мы

достаточно сильны, чтобы продержаться, пока свободолю-

бивые государства Европы не подоспеют нам на помощь,

как это было в 1914 году».

Молодой радикал-социалистский депутат Андре Альбер

обнажил гнойные язвы французской политики, когда он

указал, что изменение позиции многих бывших француз-

ских националистов может быть объяснено лишь тем, что

«они подпали под влияние Гитлера».

По сравнению с предательским заявлением Фландена

речь министра иностранных дел была бледной и маловы-

разительной. Меньше всего она была рассчитана на то,

134

чтобы произвести впечатление на Гитлера. Дельбос указы-

вал, что «независимость Австрии имеет существенное зна-

чение для равновесия сил в Европе». «Что касается на-

ших обязательств, данных Чехословакии, — добавил он, —

то они будут честно выполнены, если дело дойдет до

испытания». Шотан в своей речи заявил: «Франция не

нарушит своего союза с Чехословакией». Это различие,

сделанное между Австрией и Чехословакией, едва ли

могло обескуражить Гитлера.

Ровно за два дня до вступления Гитлера в Австрию

Камиль Шотан попросту сбежал. Он потребовал у палаты

чрезвычайных полномочий. Во время прений он внезапно

вышел из зала. Некоторые из его коллег по кабинету

даже не поняли смысла его маневра, до того они были

застигнуты врасплох. Шотану пришлось дать им знак

последовать за ним. Уже во второй раз после прихода

Гитлера к власти Шотан подавал в отставку, не дожи-

даясь голосования. Он спешил взвалить на своего преем-

ника всю ответственность за создавшееся критическое по-

ложение.

12 марта, когда Гитлер вторгся в Австрию, во Франции

уже снова не было правительства.

Позорное наследство досталось Леону Блюму. Ему по-

надобилось четыре дня для образования кабинета. Планы

Блюма сводились к созданию широкого национального

правительства — от Мориса Тореза, лидера коммунистов,

до Луи Марена, главы правого крыла республиканцев.

Блюм был вынужден отказаться от этого проекта, так как

правые наотрез отказались от сотрудничества. Обращаясь

к группе правых депутатов—в день триумфального въезда

Гитлера в австрийский город Линц, — Блюм заклинал их

войти в правительство совместно с коммунистами. «В слу-

чае войны, — указывал он, — вам придется наравне со все-

ми мобилизовать и коммунистов. Ведь как-никак коммуни-

сты представляют 1 500 000 рабочих, крестьян и мелких

торговцев. Вы не имеете права сбрасывать их со счетов.

Они понадобятся вам, когда вы захотите усилить произво-

дительность военной промышленности. Вы будете нуждать-

ся в их помощи так же, как и в помощи Всеобщей кон-

федерации труда... Чего вы боитесь? Вы опасаетесь, что

они будут оказывать слишком сильное давление на внеш-

нюю политику? Вспомните, что, являясь главой правитель-

ства, я сохранял полную независимость в вопросе об Ис-

135

пании. Некоторые из вас говорят, что вхождение коммуни-

стов во французское правительство произведет дурное впе-

чатление за границей. Это порочный и недопустимый ар-

гумент, ибо Франция не может допустить, чтобы какая-ли-

бо иностранная держава диктовала ей свою волю».

За несколько часов до этого, на заседании парламент-

ской фракции радикал-социалистов, Эдуард Даладье спра-

шивал: «Что вы сделаете с коммунистами в день всеоб-

щей мобилизации,— пошлете их в армию или в концентра-

ционные лагеря?»

Из двухсот тридцати с лишним правых депутатов лишь

пятеро поддержали предложение Блюма. Националист

Эмиль Бюре не без иронии писал в «Ордр»: «Долой Бар-

ту! Долой Делькассэ! Вперед под знаменем идеологиче-

ского крестового похода, хотя бы на собственную гибель!»

Второй кабинет Блюма состоял из социалистов и ра-

дикалов. Даладье занимал в нем пост вице-премьера и ми-

нистра обороны, Поль-Бонкур — министра иностранных

дел. Ни Шотан, ни Боннэ, ни Дельбос не участвовали в

этой комбинации.

В период вторичного пребывания Блюма у власти ге-

нерал Франко добился новых быстрых успехов. Войскам

мятежников удалось, выйдя к Средиземному морю, разре-

зать территорию республиканцев на две части. Испанский

премьер Хуан Негрин вылетел в Париж и обратился к

Блюму с отчаянным призывом о помощи. Призыв этот не

захотели услышать. Никакой существенной помощи из

Франции Испания не получила. Был лишь слегка ослаблен

контроль на франко-испанской границе, что позволило

переправить в Испанию кое-какое русское снаряжение,

застрявшее во французских портах. Этого оказалось до-

статочным, чтобы удержать наступление Франко на реке

Эбро. Но этого было слишком мало, чтобы изменить ход

событий.

Второе правительство Блюма продержалось три недели.

Палачом его явился все тот же заносчивый повелитель

сената Жозеф Кайо. Сенат отклонил требование прави-

тельства о предоставлении ему неограниченных полномочий.

Палата снова проголосовала доверие правительству; Леон

Блюм снова отказался от дальнейшей борьбы.

Но теперь уже было очевидно, что «200 семейств» до-

стигли первой намеченной ими цели: внутри Народного

фронта произошел окончательный раскол.

136

МЮНХЕН

На Эдуарде Даладье, преемнике Леона Блюма, лежит

ответственность за ряд самых черных страниц в истории

Франции.

За период его пребывания во главе французского пра-

вительства была удушена независимая Чехословацкая рес-

публика, была зверски замучена Испанская республика,

было подготовлено ужасное поражение Франции.

Между новым правительством, сформированным Да-

ладье, и кабинетом, находившимся у власти 6 февраля

1934 года (когда Даладье и его коллеги поспешно подали

в отставку в панике перед угрозой фашистского бунта),

существовало зловещее сходство. Снова появились на сце-

не прежние персонажи. Изворотливый Камиль Шотан,

французский чемпион парламентской акробатики, стал

вице-премьером; тощий, с землистым цветом лица, Жорж

Боннэ — министром иностранных дел; усталый, вечно

брюзжащий селадон Альбер Сарро — министром внутрен-

них дел; бесцветный мэр Реймса Маршандо — министром

финансов; протеже Даладье, его бывший начальник канце-

лярии, высокий, смуглый, элегантный Ги ла Шамбр — ми-

нистром авиации; другой из ставленников Даладье, милли-

онер Раймон Патенотр, — министром народного хозяйства.

Словом, все те же лица, не исключая и неизменного ми-

нистра земледелия, маленького, хитрого Анри Кэйля. «Это

нечто вроде старого семейного альбома», — шутил Флан-

ден. Подобными шутками он прикрывал свое недовольство

тем, что сам он остался вне этой комбинации.

Единственными новыми лицами в этом третьем кабине-

те Даладье были Поль Рейно, получивший портфель мини-

стра юстиции, но метивший на пост Даладье, министр тру-

да, честолюбивый Людовик-Оскар Фроссар, лелеявший та-

кие же планы, и, наконец, министр колоний, Жорж Ман¬

дель, — человек, чья память делала его ходячей картотекой.

Этот кабинет был весьма подозрительно встречен ле-

выми; правые же заранее потирали руки. Четыре года на-

зад еженедельник «Гренгуар» писал о Даладье: «Это че-

ловек с лицом лжемонаха, с руками, запекшимися в кро-

ви». Газета «Жур» клеймила его «зловещую фигуру чи-

новника, готового продать и перепродать свою душу».

Теперь оба листка пели Даладье дифирамбы, именуя его

«нашим лойяльным министром обороны, сделавшим так

много для безопасности Франции».

137

Правые отлично понимали, что рано или поздно это пра-

вительство будет вынуждено обратиться к ним за поддерж-

кой и тем самым окажется у них в плену. Впереди маячи-

ла перспектива изменения соотношения сил в палате. Ра-

дикалы снова склонялись к повороту вправо. Надвигаю-

щиеся события уже ощущались в отбрасываемых ими

длинных тенях. Палата единодушно проголосовала свое

доверие Даладье 577 голосами против одного. Один хоро-

шо информированный журналист заметил по этому пово-

ду: «Никто не был удовлетворен правительством, поэтому

все голосовали за него».

Влиятельная провинциальная газета «Депеш де Тулуз»,

являвшаяся органом Сарро, нарисовала весьма мрачную

картину состояния страны в тот период. «Мы буквально

окружены,—жаловалась газета,—и вынуждены довольство-

ваться самыми скромными воэможностями стратегической

обороны. Мы занимаем оборонительную позицию на сухо-

путных границах, на море и в наших колониях».

Правительственная декларация, изобиловавшая баналь-

ностями и общими местами, не содержала никаких указа-

ний на трагичность ситуации. «Правительство, — твердила

она с монотонностью церковной литании, — не допустит,

чтобы создавалась угроза для безопасности наших границ,

наших коммуникационных линий и колоний. Оно не позво-

лит, чтобы чужеземные влияния или происки нежелатель-

ных иностранцев в какой-либо мере связывали его свобо-

ду действий». Первая фраза была рассчитана на успокое-

ние левых, во второй правительство расшаркивалось перед

правыми. Под «нежелательными иностранцами» подразу-

мевались отнюдь не национал-социалисты, нагло циркули-

ровавшие по Парижу, сея разложение и заразу. Нет, здесь

имелись в виду те французы, которые настаивали на ока-

зании помощи республиканской Испании.

И вот Жорж Боннэ засел в министерстве иностранных

дел. Он действовал быстро и со знанием дела. Боннэ все-

гда верил в магическую силу плотно набитых «конвертов»,

раздаваемых нужным людям. Из его канцелярии полился

золотой дождь субсидий в карманы политических деяте-

лей и в кассы газетных редакций. За спиной Боннэ стоял

один из самых мощных французских банков «Братья Ла¬

зар». Когда иссякали ведомственные фонды Боннэ, банк

братьев Лазар протягивал ему свою щедрую руку.

В своем обращении с прессой и общественным мне-

138

нием Даладье проявлял не меньше ловкости, чем Боннэ.

Он часто муссировал слухи о своих разногласиях с мини-

стром иностранных дел. Он так мастерски играл свою

роль, что ему удалось провести даже такую старую лису.

как министра колоний Жоржа Манделя.

Не раз и не два Мандель говорил мне, что Даладье

гораздо лучше, чем Боннэ, что он за политику сопротив-

ления и что его длинноносый министр иностранных дел

вот-вот получит отставку. Но, подобно многим другим,

Мандель был обманут Даладье.

Почти одновременно с образованием кабинета Даладье

правые газеты развернули кампанию против Чехословакии.

«Гренгуар» вышел с жирным заголовком: «Хотите ли вы

умереть за Чехословакию?» Это наделало много шума.

Первый этап кампании достиг своего апогея, когда «Тан»

поместила статью профессора Жозефа Бартелеми, доказы-

вавшего, что договор о взаимопомощи между Францией и

Чехословакией потерял силу, поскольку Гитлер денонсиро-

вал Локарнский договор, с которым связан франко-чехо-

словацкий пакт. Эррио назвал эту статью «ударом кинжа-

ла в спину Бенеша».

Впрочем, когда Стефан Осусский — чехословацкий по-

сланник в Париже — бросился за разъяснениями к Боннэ,

его заверили, что правительство глубоко возмущено стать-

ей и что оно будет лойяльно и без колебания выполнять

свои обязательства по отношению к Чехословакии.

На следующий день я встретился с посланником и пре-

дупредил его, что не следует относиться с излишним дове-

рием к словам Боннэ. Да и не я один говорил ему об этом.

Некоторые из моих коллег журналистов, опасавшихся за

судьбу Чехословакии, решились на то, чтобы сказать чехо-

словацкому посланнику, что Боннэ ведет с ним двойную

игру. Но самоуверенный Осусский не обратил внимания

на эти предостережения, исходившие из различных кругов.

До самой последней минуты, даже после того, как он был

предупрежден отдельными членами кабинета, он сохранял

уверенность, что Даладье и Боннэ выполнят свои обяза-

тельства, вытекающие из договора.

В конце апреля, накануне отъезда Даладье и Боннэ в

Лондон для переговоров с англичанами, состоялось засе-

дание французского кабинета. На заседании произошла

139

неприятная стычка между министрами, и закончилось оно

в чрезвычайно напряженной атмосфере. Мандель, поддер-

живаемый рядом других министров, настаивал на том,

чтобы в Лондоне не было сделано никаких уступок, кото-

рые могли бы противоречить обязательствам Франции, вы-

текающим из франко-чешского и франко-советского пак-

тов. Боннэ разыграл оскорбленную невинность. Ничего по-

добного ему бы и в голову не пришло, — утверждал он с

укоризной. А если кабинет примет какое-либо решение в

этом роде, то уезжающие в Лондон министры будут огра-

ничены в свободе действий. Но Мандель упорно настаивал

на своем, и в конце концов инструкции, данные Даладье

и Боннэ, были составлены в духе его предложений.

Перед отъездом в Лондон Даладье пригласил Осусско¬

го и снова заверил его, что Франция с честью выполнит

свои обязательства.

И вот два человека, имена которых неразрывно связа-

ны со злосчастным периодом «умиротворения», встрети-

лись в Лондоне.

Даладье и Чемберлен во многих отношениях отличают-

ся друг от друга. В самом деле, какой контраст: тощий,

мертвенно-бледный купец из Бирмингама, с подагрической

ногой и носом, смахивающим на ястребиный клюв, — и до-

родный сын пекаря, с меланхолическим лицом, которому он

тщетно пытается сообщить хмурую важность Наполеона.

Один из них — сын блестящего Джозефа Чемберлена,

сводный брат всесильного министра иностранных дел, че-

ловек, перед которым гостеприимно открывались все двери.

Другой — скромный школьный учитель, которому приходи-

лось с трудом пролегать себе путь сквозь извилистые

лабиринты французской политики. И все же что-то общее

в характере странно сближало обоих деятелей. Оба тще-

славные и нетерпимые, они не выносили никаких противо-

речий. Оба они верили в магическую силу разговоров с

глазу на глаз с фашистскими диктаторами. Оба они счи-

тали себя призванными спасителями существующего соци-

ального строя. Оба были лишены всякого воображения.

Наконец обоих ужасала мысль, что мир может измениться;

Чемберлена — потому что он был плотью от плоти правя-

щей верхушки Британии; Даладье — потому, что инстинкт

«маленького человека», сделавшего карьеру, заставлял его

цепляться за те привилегии, которые отделяли его от

низших классов.

140