Симон Андре, Моруа Андре. О тех, кто предал Францию

Подождите немного. Документ загружается.

ному, характерную для «элиты». Он был хорошим фехто-

вальщиком и последний раз дрался на дуэли в 1912 году.

Жан Жорес заплатил жизнью за свою борьбу против

войны. В первый день мировой войны, в августе 1914 года,

он был убит озверелым фанатиком из роялистской

«Аксион франсез». Во время этой войны Блюм добился

первых реальных успехов в своей политической деятель-

ности. Он стал начальником канцелярии Марселя Самба —

социалистического министра общественных работ в каби-

нете «национального единения». С тех пор каждый миг

его жизни принадлежал политике.

В 1919 году Блюм был избран членом парламента.

Через два года он возглавил группу социалистов, отко-

ловшуюся от партии на Турском съезде, большинство

которого высказалось за принятие коммунистической

платформы. Вместе с меньшинством Блюм покинул засе-

дание. Вскоре после этого он стал лидером реорганизо-

ванной социалистической партии и редактором ее офици-

ального органа «Пошолер».

Тайна блюмовского влияния в социалистической партии

заключалась в его «стратегии синтеза». Когда разные

группы внутри социалистической партии скрещивали шпа-

ги, отстаивая противоположные, иногда, казалось бы, не-

примиримые, предложения, Леон Блюм всегда находил

формулу, приемлемую для обоих споривших лагерей. Но

здесь таилась и слабость Блюма. Стоило совещанию кон-

читься, как каждая группа тут же возвращалась к своей,

особой, точке зрения. Синтез выручал на совещании, но

никогда не уничтожал до конца разногласий, приводив-

ших социалистическую партию к частым расколам и де-

лавших ее неспособной к действию.

Левое крыло партии симпатизировало коммунистам, а

правыми руководил Поль Фор, который в вопросах меж-

дународной политики в основном разделял взгляды Ла-

валя, Фландена и Боннэ.

Склонность к компромиссу — преобладающая черта в

характере Блюма. Может быть, она проистекает у него

из необходимости синтезировать влечения, сохранившиеся

от юности, с политической деятельностью зрелого возра-

ста. Между личными вкусами Блюма и его общественны-

ми обязанностями всегда оставался разрыв.

Движение Народного фронта возникло не из стремле-

ния партий к компромиссу, а из активного желания масс

101

добиться перемен в политике. Леон Блюм, призванный

стать носителем этого чувства масс, казался удрученным

и, как показывают некоторые его речи, даже напуганным

этой миссией. Он предпочитал дебаты на высокие темы в

привычной обстановке зала заседаний и не любил нака-

ленной атмосферы больших митингов. Очень редко воз-

никало у него ощущение органической связи с массами,

которыми он руководил. В его отношении к простому на-

роду была какая-то отчужденность, даже бессознательное

высокомерие.

Успех правительства Народного фронта зависел от

того, удастся ли ему сохранить тесный контакт не только

со своими парламентскими сторонниками, но также — и в

особенности — со своими избирателями. Министерство

Народного фронта не было простой парламентской комби-

нацией, подобной тем, которые имели место в прошлом.

Оно могло расширить свои завоевания и защищать их от

неизбежных нападений только в том случае, если прави-

тельство имело твердую поддержку не только своих пар-

ламентских представителей, но также и всей массы изби-

рателей за пределами парламента. Это было «министер-

ство масс». Утеря связи с избирателями делала его

уязвимым. Тогда, подобно своим предшественникам, оно

становилось игрушкой парламентских комбинаций и теря-

ло устойчивость. Долг Блюма заключался в том, чтобы

поддерживать этот контакт, это обоюдное взаимодействие,

которое одно только могло обеспечить его правительству

и Народному фронту успех. В этом он потерпел большую

неудачу. Как мы увидим, он в самом начале войны в

Испании порвал с большой группой своих избирателей.

С этого момента он потерял способность согласовывать

волю народа с волей правительства. Через год после

падения кабинета Блюма все, что дал стране Народный

фронт, было фактически упразднено. В основном это бы-

ло вызвано отрывом правительства Леона Блюма от его

избирателей.

Сформированный Блюмом кабинет состоял из социа-

листов и радикал-социалистов. Эдуард Даладье занял

пост заместителя премьера и военного министра. Неожи-

данностью явилось новое назначение на Кэ д'Орсэ: ми-

нистром иностранных дел стал новый человек — Ивон

Дельбос. Он принимал в свое время активное участие в

борьбе против иностранной политики Лаваля. Журналист,

102

он выдвинулся в радикал-социалистской прессе, а позже

в парламенте. Он специализировался на внешних сноше-

ниях и занимал в нескольких кабинетах второстепенные

посты. В период кабинета Лаваля он приобрел репутацию

пламенного поборника коллективной безопасности. Одна-

ко, замкнутый, боязливый, колеблющийся, Ивон Дельбос

был лишен энергии, необходимой для того, чтобы возве-

сти новое здание иностранной политики на развалинах,

оставшихся после Лаваля и Фландена. Вместо того чтобы

смело возглавить новый курс в международной политике

Франции, Дельбос робко следовал направлению, взятому

его собственной партией и ведшему назад, на путь Ла-

валя.

Под давлением многочисленных стачек, сопровождав-

шихся занятием предприятий рабочими, парламент спешно

провел ряд предложенных правительством Блюма реформ.

За два с половиной месяца законодательной сессии было

принято 65 законопроектов. Были введены 40-часовая не-

деля и оплачиваемые отпуска; коллективные договоры

стали обязательными. Возраст, в котором детям разрешает-

ся прекращать посещение школы, был увеличен до 14 лет.

Была декретирована национализация военной промышлен-

ности. Правление Французского банка было реорганизо-

вано. Над представителями «200 семейств» был постав¬

влен генеральный совет, состоящий из директора, двух

вице-директоров и двадцати советников, в состав которых

девять человек назначались правительством, шесть изби-

рались из списка лиц, выдвинутых профсоюзами, кресть-

янскими группами, торговыми палатами, кооперативными

обществами, ремесленными объединениями и коммерче-

скими организациями; один член совета назначался На-

циональным экономическим советом и лишь двое избира-

лись персоналом банка и двое — владельцами акций. Се-

нат внес в законопроект только две незначительные по-

правки. Когда он стал законом, печать Народного фронта

приветствовала его как крупную победу. В состав гене-

рального совета банка был введен руководитель Всеобщей

конфедерации труда Леон Жуо, человек с солидным

брюшком и тщательно подстриженной бородкой клиныш-

ком. Один старожил из числа служащих банка позже

признавался: «Сперва у меня мурашки по спине забегали,

103

когда я в первый раз увидел, что Жуо входит в зал за-

седаний Французского банка. Но потом мы отлично сра-

ботались», — прибавил он, подмигнув.

По другому законопроекту распускались вооруженные

лиги. На основании этого закона министр внутренних

дел Роже Салангро, — старый социалист и мэр города

Лилля,—объявил о роспуске «Боевых крестов» и несколь-

ких других групп. Однако это не остановило деятельности

фашистских организаций. Полковник де ла Рок переиме-

новал свою лигу во «Французскую социальную партию».

Под этим невинным названием она продолжала ту же

линию, что и запрещенные «Боевые кресты». Закон при-

вел к простой перемене вывески — и только. Несмотря на

требование со стороны некоторых членов его партии,

премьер отказался прекратить деятельность нового дети-

ща де ла Рока. Последователи де ла Рока продолжали

маршировать по улицам Парижа, выкрикивая угрозы по

адресу Народного фронта. В кабинете премьера Блюма,

в особняке Матиньон, было подписано первое типовое

соглашение между профсоюзами и организацией нани-

мателей. Оно предусматривало повышение заработной

платы для рабочих и служащих в среднем приблизительно

на двенадцать процентов и включало признание их над-

лежащим образом выбранных комитетов на местах. Жуо

приветствовал «матиньонское соглашение» «как начало

новой эры».

В самом деле, своим социальным законодательством

правительство Народного фронта превращало Францию,

которая была в этом отношении одной из самых отсталых

стран, в одну из самых передовых. Особым новшеством

была должность помощника министра по вопросам спорта и

отдыха, который устроил спортивные площадки и обеспе-

чил приблизительно пятистам тысячам рабочим удешев-

ленный проезд по железным дорогам. Прекрасные летние

французские курорты — на Ривьере, Ламанше, в Пире-

неях, в Бретани — наполнились работниками и работни-

цами с заводов и из учреждений. В большинстве своем

они в первый раз в жизни покидали свой город, чтобы

воспользоваться оплаченным отпуском и посетить какое-

нибудь достопримечательное место во Франции.

Эти решительные социальные реформы вызвали огром-

ный энтузиазм. Но первая же декларация кабинета по

внешней политике ошеломила многих его сторонников.

104

Министр иностранных дел Дельбос производил впечатле-

ние какой-то растерянности. Во время борьбы против

Лаваля Дельбос произнес блестящую речь по вопросу об

абиссинской политике правительства. Выступая в первый

раз в качестве министра иностранных дел, Дельбос зая-

вил: «Франция была бы рада, если б усилия Италии мож-

но было привести в гармонию с нашими собственными».

Перейдя к Германии, он сказал, что Франция «не имеет

намерения сомневаться в словах человека, который в те-

чение четырех лет переживал ужасы войны». Человек,

в слове которого Дельбос не сомневался, был Адольф

Гитлер.

От министра иностранных дел Народного фронта, при-

шедшего к власти в борьбе против национального и меж-

дународного фашизма, это было поистине странно слы-

шать. Один из сотрудников Блюма пытался осветить по-

ложение группе журналистов. Он объяснил, что Блюму,

как социалисту и еврею, приходится соблюдать в вопро-

сах внешней политики двойную осторожность, и поэтому

он договорился с Дельбосом о сдержанной, миролюбивой

редакции заявления. «Это понравится англичанам, — ска-

зал он в заключение, — и безусловно произведет хорошее

впечатление на итальянцев, которые не питают нежных

чувств к Германии».

Краеугольным камнем международной политики Блюма

была франко-английская дружба. Она была осью его

дипломатии. Он считал, что только самое тесное сотруд-

ничество Франции и Англии может хоть отчасти восста-

новить престиж, утраченный Лигой наций. Но ради этого

сотрудничества он готов был подходить в лайковых пер-

чатках к агрессорам и третировать Советскую Россию.

Бесспорно одно: при Блюме отношения между Францией

и СССР не испытали какого-либо заметного улучшения.

Генеральные штабы обеих стран так и не вступили в пе-

реговоры, хотя русские не раз просили об этом. Так фран-

ко-советский пакт оказался беспредметным и лишенным

почти всего своего значения.

В этом году празднование годовщины взятия Бастилии

проходило по всей Франции с большим подъемом. За год

до этого три главы коалиции — Эдуард Даладье, Леон

Блюм и Морис Торез — шли впереди демонстрантов в

105

качестве вождей оппозиции правительству Лаваля. Теперь

двое из них стояли во главе кабинета, а третий руководил

партией, представленной в палате семьюдесятью двумя

депутатами. Праздник 14 июля обещал превратиться в

огромное всенародное торжество по случаю народной

победы. Количество демонстрантов, по разным подсчетам,

колебалось от 500 до 700 тысяч человек. Блюм и Торез

опять шли в первых рядах процессии. Даладье, сумрач-

ный и строптивый, отсутствовал. Но это была последняя

объединенная демонстрация, в которой принимал участие

Леон Блюм.

Я не видел этой демонстрации. Мой редактор получил

сведения из дипломатических источников, что в Испании

ожидается военный мятеж. Меня командировали в Мад-

рид. В день демонстрации в Париже я был принят ис-

панским премьер-министром Кирога. Я спросил его о

наводнивших Мадрид тревожных слухах, согласно которым

генералы в ближайшие дни собираются поднять оружие

против республиканского правительства. Кирога не видел

в этом ничего серьезного. «Уверяю вас, — отвечал он,

глядя мне прямо в глаза, — армия лойяльна. До тех пор,

пока конституция уважается, ждать чего-нибудь плохого

от армии не приходится. От всей души приглашаю вас

проехать по Испании. Поглядите сами».

Через четыре дня генерал Франко, при поддержке на-

ционал-социалистской Германии и фашистской Италии,

поднял восстание. Оно потрясло не только Испанию, но и

всю Европу.

Есть старая испанская пословица: «Мир дрожит, когда

шевелится Испания». Она оказалась пророческой.

За неделю до этого Австрия и Германия заключили со-

глашение, по которому национал-социалисты гарантиро-

вали независимость Австрии. Если эта «гарантия» не пред-

вещала в будущем ничего доброго для Австрии, то она

показывала, как далеко ушло вперед взаимопонимание

между Италией и Германией. Одного этого соглашения

было бы достаточно, чтобы рассеять иллюзии, питаемые

даже искренними антифашистами в Париже, относительно

того, будто Италия вернется к Стрезе. Люди не замечали

того факта, что, каковы бы ни были личные чувства Мус-

солини, он оставался связанным с Гитлером общностью

106

судьбы. А поскольку диктаторы ставят свои собственные

интересы выше всего, раньше или позже Муссолини дол-

жен был выступить совместно с Гитлером.

За день до начала войны в Испании произошел «холод-

ный» национал-социалистский путч в Данциге. 17 июля на-

ционал-социалистская партия стала тоталитарным хозяи-

ном вольного города. «Кто владеет Данцигом, — заметил

однажды Фридрих Великий, — тот имеет больше веса в

Польше, чем сам польский король». Но загадочный ми-

нистр иностранных дел Польши, полковник Бек, хранил не-

возмутимое молчание.

Мятеж генерала Франко поставил правительство Блю-

ма в трудное и сложное положение. Его внешняя поли-

тика подверглась первому серьезному испытанию. В тече-

ние долгих десятилетий франко-испанская граница счита-

лась безопасной. Принадлежащие Испании Балеарские

острова господствовали над коммуникациями между метро-

полией и ее северо-африканскими владениями. Националь-

ные интересы Франции недвусмысленно требовали, чтобы

ни одной чужеземной силе не было позволено влиять на

испанское правительство, не говоря уже о том, чтобы гос-

подствовать над ним. Испанский кабинет опирался на На-

родный фронт, который одержал решительную победу на

выборах в феврале 1936 года. Сношения мятежных испан-

ских генералов с национал-социалистскими и итальянскими

фашистами давно были секретом полишинеля. Кэ д'Орсэ

располагал сведениями о том, что генерал Санхурхо, ко-

торому внезапная смерть при воздушной катастрофе по-

мешала принять командование над мятежниками, зимой и

весной 1936 года был в Берлине. Он закупал там оружие и

получал советы. Стратегические соображения и демокра-

тические принципы в равной мере требовали, чтобы Фран-

ция оказала поддержку дружественному демократическому

правительству, избранному на основе конституции и став-

шему жертвой фашистского заговора.

Первые выстрелы в Испании отдались во Франции гро-

хочущим эхом. Общественное мнение было наэлектризова-

но. Сторонники Народного фронта немедленно же выска-

зались в пользу защитников испанского республиканского

правительства, правые партии стали на сторону генерала

Франко. Реакционные органы «Жур» и «Гренгуар» рисова-

ли самые чудовищные картины воображаемых жестоко¬

стей, якобы совершаемых сторонниками республики. Гене-

107

рал же Франко изображался рыцарем в лучезарных до-

спехах, светлым избавителем цивилизации от безбожной

кровожадной черни. Для французских правых ничего не

значило, что во время мировой войны испанские генералы,

высокие прелаты и крупные дельцы поддерживали Герма-

нию и Австро-Венгрию, в то время как левые в Испании

держали сторону Франции и даже дрались за нее. Для

«Жур», «Гренгуар» и их друзей сброд оставался сбродом,

даже если он был профранцузским.

Блюм спешно отправился в Лондон.

Опубликованное после окончания переговоров коммюни-

ке, по выражению одного французского депутата, произ-

вело впечатление «упавшего с луны». Оно неясно упоми-

нало о планах относительно новой Локарнской конферен-

ции, заявляя, что «если бы на этой встрече Локарнских

держав мог быть сделан какой-то шаг вперед, то можно

было бы перейти к обсуждению других, связанных с ми-

ром в Европе вопросов».

Уж не начиналась ли снова эра беспочвенных декла-

раций и «клочков бумаги»? Не собиралось ли правительст-

во Народного фронта повторять внешнеполитическую игру

своих предшественников?

Было похоже на это. Меры, предпринятые французски-

ми министрами по возвращении из Лондона, были направ-

лены отчетливо в эту сторону.

Пока министр иностранных дел Дельбос коллекциони-

ровал уверения итальянского и германского правительств

в том, что они воздержатся от вмешательства в испанскую

борьбу, пять итальянских военных самолетов, на своем пу-

ти к генералу Франко, сделали вынужденную посадку на

французской территории в Северной Африке. Германский

самолет, принявший мадридский аэродром за пункт, заня-

тый франкистами, приземлился на нем во время полета к

мятежному генералу. Он попал в руки сторонников испан-

ского правительства.

Между тем правая пресса начала обвинять правитель-

ство Блюма в секретной отправке оружия и самолетов

правительству Испании. Главной мишенью нападок был

молодой министр авиации Пьер Кот. «Пьер Кот — убийца!

Пьер Кот — торговец войной!» «Cot — la guerre!» — виз-

жали газеты. Единственным ответом кабинета Блюма бы-

ло невнятное заявление, что никакого оружия мадридским

властям не передается. И в самом деле, после отправки

108

нескольких самолетов, Организованной Пьером Котом, по-

ставка оружия республиканскому правительству Испании

прекратилась.

Во много раз превосходя Франко численностью людско-

го состава, милиция Испанской республики была вынуж-

дена отступать перед фашистскими колоннами из-за недо-

статка оружия, снаряжения и подготовленных, опытных

командиров. Первые сообщения из Испании нарисовали

картину того, что происходило в деревнях я городах, за-

хваченных войсками Франко. Стала известной резня в Ба-

дахосе, где мятежники убили две тысячи человек граждан-

ского населения. Поднялся вопль негодования. Казалось,

по всему Парижу громкоговорители кричат: «Оружия для

Испании! Самолетов для Испании!»

Возмущение и крики были напрасны. Самолеты и ору-

жие текли из Германии и Италии в лагерь Франко. Испан-

ская республика была покинута, оставлена демократиче-

скими странами на произвол судьбы. По мнению специа-

листов, в тогдашней обстановке пятьдесят самолетов мог-

ли бы расстроить планы Франко. Сам он рассчитывал на

быструю победу и был сильно встревожен.

Напрасно испанское правительство требовало выполне-

ния заказов на самолеты и оружие, размещенных во

Франции еще до начала гражданской войны. 8 августа

правительство Блюма официально запретило вывоз само-

летов и вооружения в Испанию. В коммюнике сообща-

лось, что французский совет министров обратился к неко-

торым другим правительствам с предложением договорить-

ся об аналогичной линии поведения, и добавлялось, что

полученные до сих пор ответы позволяют надеяться на

скорое соглашение с Германией и Италией по этому во-

просу. Политика «невмешательства» появилась на свет!

Вскоре после заседания кабинета, на котором были

приняты эти решения, я встретил одного министра-социа-

листа. Он был в ужасе. «Это конец! — сказал он. — За-

помните хорошенько эту дату. Это, в сущности, падение

кабинета Блюма. Да, я знаю, внешне он попрежнему у

власти. Но то правительство Блюма, которое мы знали, —

оно перестало существовать. Когда мы пришли к власти,

для Франции началась новая эра. Сегодня она кончилась.

Мы возвращаемся к старому».

В то время эта нервная вспышка показалась мне преу-

величенной. Но последующие события доказали, что мой

109

собеседник был прав. Вот вкратце то, что он сообщил мне

о заседании кабинета и что позже было подтверждено

многими другими источниками.

Дельбос изложил совету министров свой план политики

невмешательства. По этому плану, Германия, Италия,

Франция и Англия должны были взять на себя обязатель-

ство «игнорировать» гражданскую войну в Испании и за-

претить экспорт всех видов оружия для обеих сторон. Он

заявил, что итальянские и германские правительства обна-

ружили готовность принять этот план.

Тут поднялась буря. Большинство кабинета высказалось

против плана. Блюм был вынужден вмешаться в спор, пу-

стив в ход свой авторитет премьера. Дельбос пригрозил

своей отставкой, если его предложение не будет принято.

Его целиком поддержали два министра-социалиста — чер-

ствый, сардонический Поль Фор и Шарль Спинас, возглав-

лявший министерство народного хозяйства. Они доказыва-

ли, что всякая другая позиция вовлечет Францию в войну.

Прямолинейный Пьер Кот выступил от той группы чле-

нов кабинета, которая требовала поддержки республикан-

ского правительства Испании. Он обрисовал стратегиче-

скую опасность, которая возникнет для Франции, если Ис-

пания будет покорена франкистами.

Заседание трижды прерывалось. Президент Лебрен, ко-

торый поддерживал план Дельбоса, выступил посредником

и в конце концов убедил Пьера Кота и его сторонников

уступить «перед лицом реальности». В течение всего сло-

весного сражения Даладье почти не раскрывал рта.

Решение кабинета было принято при полной осведом-

ленности о широкой национал-социалистской и фашистской

интервенции в Испании. Относительно планов Гитлера и

Муссолини сомнений быть не могло. Их замыслы были об-

щеизвестны. О них с достаточной ясностью говорили мно-

гочисленные статьи и книги, появлявшиеся в Германии и

Италии, где всякая публикация находится под строжай-

шим контролем цензуры; при этом очень много внимания

уделялось стратегическому значению Балеарских островов,

испанского сектора Средиземного моря и испанских пор-

тов в Атлантическом океане. Особенно исчерпывающе не-

мецкие военные журналисты освещали испанскую пробле-

му в течение последних шести месяцев. Что же касается

Леона Блюма, то разве он перед этим не заявлял в много-

численных речах, что невозможно полагаться на слова

110