Симон Андре, Моруа Андре. О тех, кто предал Францию

Подождите немного. Документ загружается.

зренного в приверженности идее хозяйственного планиро-

вания и установления контроля над биржей, послали ко

всем чертям. Наконец он потребовал роспуска коммуни-

стической партии. За выступлением Кайо последовало тре-

бование со стороны группы правых депутатов, которые

выразили свои пожелания в весьма недвусмысленной фор-

ме. Высший деловой мир тоже привел свои орудия в го-

товность: несколько миллиардов франков улетучились из

страны, чтобы напомнить Даладье о судьбе тех его предше-

ственников, которые не проявили должной уступчивости.

Даладье не заставил просить себя дважды. Француз-

ский посол в Берлине Франсуа Понсе получил назначение

г. Рим. Он был заменен Робером Кулондром, который был

до того французским посланником в Советской России.

Б Москву был направлен дипломат меньшего ранга —

Наджиар. Боннэ воспользовался этими дипломатическими

перемещениями, чтобы вручить управление бюро печати на

Кэ д'Орсэ некоему ничтожеству — Бресси, чья свояченица

была на короткой ноге с одним национал-социалистским

дипломатом.

На очередном съезде радикал-социалистов в октябре

Даладье резко выступил против коммунистов. Собрание

вынесло решение, согласно которому Народный фронт

официально объявлялся несуществующим. Зарево гранди-

озного пожара в марсельском универсальном магазине,

приведшего к многочисленным человеческим жертвам, по-

служило как бы зловещим фоном для этого собрания ра-

дикалов.

Вернувшись в Париж, Даладье перетасовал свой каби-

нет. Злополучный министр финансов Маршандо, ровно ни-

чего не подозревавший, перешел в министерство юстиции.

Честолюбивый Поль Рейно стал министром финансов. Его

приятельница, графиня Элен де Порт, предсказала мне

эту перетасовку за четыре дня до того, как она состоялась.

После Мюнхена прогерманская пропаганда во фран-

цузских политических кругах, в гостиных и редакциях ста-

ла развиваться с удвоенной энергией. Франко-германский

комитет, в котором заместитель премьера Камиль Шотан

обменивался любезностями с Абетцом, наводнил страну

роскошными изданиями, восхвалявшими франко-германскую

дружбу. Парижские киоски были заполнены гнусными ан-

тисемитскими брошюрами. Г-жа Боннэ изощрялась в де-

шевых антисемитских остротах не только в снобистских

161

салонах, но и у своего парикмахера и во время своих

поездок по магазинам. Фавориты Дорио распространяли

удешевленное, тщательно подчищенное французское изда-

ние книги «Mein Kampf», титульный лист которой гласил,

что она отпечатана в Германии. Антикоминтерновское

бюро в Женеве фабриковало тоннами памфлеты против

франко-советского пакта.

Искусно сдабривая ложь полуправдой, жонглируя

опровержениями и сенсациями самого противоречивого

свойства, действуя подкупом, Жорж Боннэ усиленно снаб-

жал правую печать материалом, бичующим так называе-

мых «торговцев войной». Печатались самые невероятные

и вздорные выдумки, лишь бы только они были направ-

лены против жалких остатков Чехословакии, против рес-

публиканской Испании или против Советской России. Пра-

вая печать не теряла времени на рассмотрение ни их прав-

доподобности, ни источника. Кампания против так назы-

ваемых «fausses nouvelles» стала неотъемлемой принадлеж-

ностью печати сторонников «умиротворения». Председа-

тель сената Жанвене пустил в ход фразу, которую по-

французски можно было понять двояко: в том смысле, что

Боннэ — величайший опровергатель новостей, и в том, что

он — величайший лжец. В парламентских кулуарах без

конца толковали о лживости Боннэ. Один депутат, намекая

на старую французскую поговорку, утверждающую, что у

лжеца нос растет по мере того, как он лжет, постоянно

встречал меня словами: «Вы заметили, у Жоржа нос опять

вырос!»

Раздраженный личными нападками печати, выступав-

шей против «умиротворения», и взбешенный недружелюб-

ной позицией большинства иностранных корреспондентов,

Боннэ жаждал мести. Он попросил министра внутренних

дел выслать трех руководящих английских корреспонден-

тов, в числе которых был и Кэдет из «Таймса». Вина Кэ¬

дета заключалась в том, что в одной из своих статей он

намекнул на применяемую Боннэ технику лжи. Министр

Сарро отказался выполнить требование Боннэ из боязни

дипломатических осложнений. Тогда фашистский ежене-

дельник «Гренгуар», щедро субсидируемый Кэ д'Орсэ, стал

давать один залп за другим по иностранным журналистам.

Затем выступил со своим предложением Лаваль. В се-

натской комиссии по иностранным делам он потребовал,

чтобы франко-советский пакт о взаимной помощи, кото-

162

рый он сам заключил, был денонсирован. Он с сочувст-

вием остановился на замыслах Гитлера, направленных про-

тив Советской Украины, которые, по его утверждению,

Франция может только приветствовать. Ободренная вну-

шениями Кэ д'Орсэ, газета «Матэн», вскоре поддержан-

ная многими другими газетами, с большим увлечением

описывала приготовления Гитлера к украинскому походу.

Крошечная столица Прикарпатской Украины (в то время

еще принадлежавшей Чехословакии) была наводнена спе-

циальными корреспондентами французских газет. Их рас-

сказы изобиловали подробностями о деятельности нацио-

нал-социалистов в этой отдаленной области, которой пред-

стояло послужить трамплином для нападения на Совет-

скую Украину. Слушая их, можно было подумать, что

германо-советская война уже на пороге.

В этой атмосфере нервности и беспокойства новый ми-

нистр финансов Поль Рейно обнародовал свои черзвычай¬

ные декреты. Они взвалили на плечи народа еще более

тяжелый груз. Подоходные и косвенные налоги сильно

возросли. Папиросы, автобус и метро, почтовые услуги и

телефон вздорожали. 40-часовая неделя была фактически

отменена. Сверхурочный труд стал принудительным. Пол-

тора миллиона железнодорожников и государственных и

муниципальных служащих оказались в руках так назы-

ваемого «комитета топора». Не менее ста тысяч человек

лишились заработка. Рабочие встретили это новое положе-

ние вещей с возросшим негодованием.

Вскоре итальянская палата депутатов оказалась сви-

детельницей бурного взрыва антифранцузских чувств. Во

время речи графа Чиано фашистские депутаты вскочили

со своих мест с криками: «Джибути — Корсика — Ницца!»

Бледный, окаменевший, глядел французский посол в Риме

Франсуа Понсе на это инсценированное требование фран-

цузской территории, встреченное благосклонными улыбками

на правительственных скамьях. Франсуа Понсе не покинул

своей дипломатической ложи.

Боннэ поспешно созвал дипломатических корреспон-

дентов. Он умолял их не придавать событию чрезмерного

значения. Он утверждал, что оно не выражает официаль-

ной итальянской точки зрения. В тот вечер его подручные

объехали парижские редакции, чтобы убедиться, что эту

163

новость замолчат. За немногими, почетными, исключениями,

газеты последовали указанию Боннэ.

30 ноября в Париже были мобилизованы полиция и

войска. Началась 24-часовая всеобщая забастовка. Проф-

союзы с промюнхенским руководством оказали ей лишь

прохладную поддержку, и — случай, не имеющий преце-

дента, — о забастовке было объявлено за четыре дня.

Это дало правительству возможность подготовить крутые

контрмеры. Все бастующие гражданские служащие были

поставлены под угрозу немедленного увольнения; так же

поступили и с железнодорожниками. Профсоюзные лиде-

ры не включили коммунальные предприятия Парижа в чи-

сло бастующих предприятий.

Вечером Даладье выступил по радио. Это была речь

победителя. К забастовщикам были немедленно примене-

ны суровые репрессии. Тысячи были уволены. Сотни аре-

стованы и осуждены без следствия и суда.

В начале декабря Иоахим фон Риббентроп прибыл во

французскую столицу. Подписание франко-германской де-

кларации, содержащей обоюдное признание существую-

щих границ окончательными, было обставлено очень тор-

жественно. Этот новый «клочок бумаги» рекламировался

при помощи кинолент, радиовещания и газетных статей.

Мало-помалу происходящие в Италии антифранцузские

демонстрации стали известны во Франции, несмотря на все

усилия замолчать их. Они вызвали всеобщее негодование.

Даже высшие деловые круги, обычно симпатизирующие

методам Муссолини, нашли эти претензии на французские

владения чрезмерными. Их мысль всегда заключалась в

том, чтобы откупиться от диктаторов, предоставив им про-

глатывать малые страны, хотя подобная политика таит в

себе определенную опасность. Но они считали, что требо-

вание французских территорий, возникшее столь скоро

вслед за Мюнхеном, нарушало молчаливое соглашение.

И они насторожились. Суэцкая компания на своем

годичном собрании заняла непримиримую позицию по

отношению к посягательствам Италии на канал. Это вы-

звало следующую остроту Манделя: «Теперь мы можем

быть спокойны. Суэцкая компания собирается спасти честь

Франции,—разумеется, вместе с дивидендами, как обычно».

Министры — противники Мюнхена—потребовали, что-

бы против итальянских провокаций были предприняты

официальные шаги. И вот палата оказалась свидетельни-

164

цей клятвенных заверений «миролюбца» Боннэ. Он обошел

молчанием тот факт, что Италия денонсировала рим-

ское соглашение, подписанное Лавалем в январе 1935 года.

Взамен он заверил, что «ни дюйма французской террито-

рии не будет уступлено». Депутаты мрачно улыбались но-

вой шутке, пробежавшей по рядам: «Похоже на то, что

Боннэ подкуплен французским правительством!»

Сломив общую стачку, Даладье, больше чем когда-

либо, чувствовал себя Наполеоном. Он решил теперь со-

вершить поездку по французской Северной Африке. При

этом он преследовал двоякую цель: дать косвенный ответ

на итальянские требования и укрепить связи между мет-

рополией и колониями. Была у него и еще одна побуди-

тельная причина: его триумфальная поездка должна была

развеять заветные грезы Боннэ о посте премьера. Как

сказал мне секретарь Даладье, «это путешествие, если оно

будет иметь тот успех, на который мы рассчитываем, на-

долго лишит Боннэ попутного ветра».

В течение десятилетий главным центром империи была

французская Северная Африка. Были у Франции и другие

богатые и экономически развитые колонии: на Дальнем

Востоке — Индо-Китай, с его рисом и минеральными

богатствами; у южно-африканского побережья — большой,

далекий остров Мадагаскар; имеющие стратегическое

значение острова в южной части Тихого океана; несколь-

ко владений в Америке; на Ближнем Востоке — важные

подмандатные территории — Сирия и Ливан. Но главным

фундаментом империи была Северная Африка. Алжир,

Тунис и Французское Марокко, так же как и остров Кор-

сика в Средиземном море, играли роль обширных резерв-

ных складов зерна и вина.

Французская Северная Африка была также резервуа-

ром воинской силы. Как раз путем больших военных набо-

ров среди туземного населения французские военные ру-

ководители рассчитывали компенсировать, в случае войны,

невыгодное положение Франции, вызванное более низкой

рождаемостью в стране.

Этим объясняется также, почему основной задачей

французской стратегии на море была охрана средиземно-

морских коммуникаций с Северной Африкой. В этой части

земного шара наиболее угрожающим соперником Франции

была Италия с ее великодержавными мечтами.

165

Маршрут Даладье проходил через Корсику, Тунис и

Алжир. Повсюду население устраивало шумные демонстра-

ции в честь демократической Франции. Во время путеше-

ствия премьер произнес большое количество речей. Он

говорил о твердом решении Франции блюсти целостность

Французской империи.

— Мы дадим отпор, — восклицал он, — любому напа-

дению — прямому или косвенному, произведенному при

помощи силы или хитрости, — и сделаем это с решимо-

стью и энергией, которым ничто в мире не может проти-

востоять.

В то самое время, как он это говорил, полным ходом

развертывалось косвенное нападение на Францию в круп-

ном масштабе: войска Франко, итальянские легионеры и

национал-социалистские танки двигались на Барселону.

Положение испанских республиканцев было отчаян-

ным.

Как обнаружилось из позднейших официальных отче-

тов, они располагали на передовых линиях всего-навсего

30 000 винтовок. Запасы амуниции пришли у них к концу.

Их авиация имела дело с десятикратно превосходящей ее

по численности авиацией противника. Испанская респуб-

лика слала в Париж отчаянные просьбы о помощи. Два

парохода с советским оружием и снаряжением уже не-

сколько недель стояли на якоре в одном из французских

атлантических портов, ожидая разрешения переплыть

франко-испанскую границу. Боннэ сказал «нет». Даладье

сказал «нет». Франко продолжал наступление.

Чем ближе подходил он к Барселоне, тем больше росло

возбуждение в Париже; даже те депутаты, которые преж-

де не сочувствовали республиканцам, теперь высказыва-

лись за помощь им. Участь отступающих армий, страдания

гражданского населения, в течение стольких месяцев вы-

держивавшего голод и бомбардировку, вызывали глубокое

сочувствие. Но Невиль Чемберлен, вернувшись из Рима,

где ему был оказан ледяной прием, послал к Даладье и

Боннэ своего представителя, чтобы напомнить им о не-

обходимости держать франко-испанскую границу закрытой.

И вот, несмотря на растущую волну гнева в левых кругах,

Даладье и Боннэ отвергли просьбу испанского министра

иностранных дел, который приехал в Париж. Русскому

снаряжению пришлось ждать, пока падение Барселоны

не стало вопросом дней. Тогда было получено разреше-

166

ние на его отправку. Разумеется, оно прибыло слишком

поздно.

В январе 1939 года Барселона пала. Через две недели

войска Франко появились на французской границе. Сотни

тысяч бойцов и граждан бежали из республиканской Ис-

пании во Францию. Здесь их поместили в лагери. Они

страдали от равнодушия властей, от жестокого холода и

плохого питания. Анри де Кериллис писал тогда, что

царящий в лагерях для беженцев хаос свидетельствует о

позорной неспособности французских гражданских и воен-

ных властей что-нибудь должным образом организовать.

Правые газеты ответили кампанией против «шантажирова-

ния жалостью» и требованием выдачи «испанских преступ-

ников» генералу Франко.

История унижения Франции пополнилась новой стра-

ницей. Сенатор Леон Берар, кандидат Лаваля на пред-

стоявших президентских выборах, дважды ездил в Бургос

для переговоров о признании Францией правительства

Франко. Генерал не принял его. Целыми днями Берар

обивал пороги министерства иностранных дел Франко в

ожидании аудиенции. Пришлось пообещать Франко все

золото, депонированное испанскими республиканцами, и все

оружие, которое они сложили на французской границе,

прежде чем он удостоил дать согласие на свое признание.

Палата вынесла решение о признании незначительным

большинством в 323 голоса против 264, при наличии около

20 воздержавшихся. Больше трети депутатов, принадле-

жащих к партии самого Даладье, голосовали против при-

знания Франко.

В Рим был отправлен эмиссар. Это был друг Лаваля,

директор Индо-Китайского банка Поль Бодуэн. В качестве

главы франко-итальянского треста, имевшего монополию

на добычу соли в итальянской Восточной Африке, Бодуэн

был в столице Италии частым гостем. У него были связи

с самыми влиятельными лицами в итальянских политиче-

ских кругах. Деловые интересы и политические симпатии

делали его ярым сторонником сближения с Италией. Что

предложил он в Риме, об этом можно только догады-

ваться: долю в прибылях Суэцкого канала, новый статут

для итальянцев в Тунисе, может быть, порт Джибути —

конечный пункт единственной железной дороги в Абисси-

нии. В то время распространялись россказни о том, будто

Джибути невозможно защищать. Высшие чиновники Кэ

167

д'Орсэ говорили мне, что они подозревают Боннэ в на-

мерении устроить сделку, уступив Италии Джибути.

В марте Франко занял Мадрид. Правительство Да-

ладье излучало оптимизм. Доказывалось, что, признав

Франко, демократические страны получат возможность

эффективнее бороться против усиления национал-социали-

стского и итальянского влияния в Испании и даже умень-

шить это влияние. Посол в Мадриде, маршал Петэн, счи-

тался крупной фигурой в этой игре. Заключенное в пред-

видении победы Франко джентльменское соглашение Ве-

ликобритании с Италией теперь начнет функционировать.

А Франция в «очищенной» европейской атмосфере тоже

достигнет взаимопонимания с Муссолини.

Всякий, кто пытался предостеречь против такого не-

обоснованного оптимизма, объявлялся «торговцем вой-

ной». Газета «Жур» требовала, чтобы «эти негодяи», ко-

торые видят тучи в ясном небе, — вроде Пертинакса и

Женевьевы Табуи, — были посажены за решетку.

Оптимизм все возрастал. В начале марта Невиль Чем-

берлен заявил в печати, что все признаки указывают на

спокойное политическое будущее и на облегчение эконо-

мического положения в Европе. Его рупором во Франции

был Пьер-Этьен Фланден. 12 марта он объявил: «Доходящие

до нас за последние дни прогнозы Лондона относительно

международного положения гораздо более оптимистичны.

Итак, пророки, столь упорно трудившиеся и продолжающие

трудиться над тем, чтобы встревожить общественное мне-

ние Франции, теперь видят, как их зловещие предсказания

одно за другим обнаруживают свою лживость».

15 марта 1939 года, через пять с половиной месяцев

после Мюнхена, Гитлер вступил в Прагу.

За этой сенсацией скоро последовал Мемель. В стра-

стную пятницу Муссолини вторгся в Албанию и включил

ее в состав новой Римской империи.

ПРИБЛИЖЕНИЕ ВОЙНЫ

Говорили, что после событий в Праге Даладье и Чем-

берлен изменили свою тактику, что они отказались от по-

литики умиротворения. Я плохо верю в это. Злобный

провинциал, Эдуард Даладье не так-то легко усваивал

168

преподанные ему уроки. Обоим недоставало того вели-

чия, которое отличает настоящих государственных деяте-

лей и которое выражается в умении признавать собствен-

ные ошибки. Даладье вовсе не склонен был признавать,

что наделал в прошлом глупостей.

Политика умиротворения не была продиктована моти-

вами сентиментальности. Она не была порождена и тем

умонастроением, которому присуща столь сильная нена-

висть к войне, что любые жертвы кажутся предпочтитель-

нее. Нет, эта политика вытекала из чисто политической

концепции, ясно выраженной французской фашистской

газетой «Комба»: «Партии правого крыла страшились вой-

ны не только из-за связанных с ней бедствий, не только

из-за возможного поражения и опустошения Франции, но,

главным образом, из-за того, что поражение Германии оз-

начало бы крушение авторитарных систем, которые пред-

ставляют главный оплот против коммунизма и, пожалуй,

большевизации Европы».

Известно, что русское предложение о созыве конфе-

ренции с участием Франции, Великобритании, России,

Польши, Румынии и Турции для обсуждения мер сопро-

тивления дальнейшему развитию агрессии поступило через

три дня после падения Праги. Однако оно было отверг-

нуто как «преждевременное».

К концу марта из Берлина, Варшавы и Данцига начали

просачиваться слухи о том, что в Данциге назревает на-

ционал-социалистский путч.

Угроза по адресу Данцига, таившая в себе опасность

общеевропейской войны, сплотила общественное мнение,

особенно в Англии. Надо было что-то предпринимать. Со-

вершенно очевидной становилась необходимость вступить

в переговоры с русскими и выдвинуть четкие предложе-

ния. Это сделано не было.

В том же месяце было сделано англо-французское

предложение России: гарантировать помощь Польше, по-

добно тому как это сделали демократические державы.

Русский ответ пришел через два дня; он содержал

предложение немедленно заключить тройственный союз

между Францией, Великобританией и Россией.

9 мая последовал ответ на русское предложение — бо-

лее чем три недели спустя после его вручения. Ответ этот

представлял собою слегка измененный вариант первона-

чального англо-французского предложения.

169

Русские снова не теряли времени с ответом. По исте-

чении пяти дней они повторили свое требование о трой-

ственном союзе.

Прошло две недели, пока демократические державы

приняли решение. За это время немцы и итальянцы закон-

чили переговоры о военном союзе. Кулондр прислал еще

одно предостережение из Берлина. На этот раз оно было

сформулировано гораздо резче.

27 мая, наконец, были посланы инструкции француз-

скому и английскому послам в Москве вступить в перего-

воры о тройственном союзе с русскими.

В тот же самый день был подписан военный союз

между фашистской Германией и фашистской Италией —

так называемый «железный пакт». Переговоры о нем

длились ровно двадцать дней.

Смятение во Франции быстро нарастало. Съезд фран-

цузских социалистов выявил глубокие разногласия внутри

партии. Единый фронт между социалистической и комму-

нистической партиями был нарушен. Генеральный секре-

тарь социалистической партии, Поль Фор, один из совет-

ников Боннэ, предостерегал против союза с Россией.

«Если державы оси почувствуют себя окруженными, —

говорил он, — они начнут войну».

Марсель Деа, другой приспешник Боннэ, открыл в

прессе кампанию против «риска во имя Данцига».

Июнь закончился на несколько более спокойной ноте.

Главный агент Гитлера во Франции, Отто Абетц, был

выслан. Ловкий и не лишенный культуры человек и бой-

кий собеседник, он был женат на француженке и блистал

во многих парижских салонах. Графиня Элен до Порт, по-

друга Поля Рейно, и маркиза де Крюссо, приятельница

Даладье, приглашали его к себе.

Он имел в своем распоряжении огромные суммы де-

нег. Он покупал журналистов, издателей, рекламную прес-

су. Он покупал политических деятелей. В донесении из

Берлина, погребенном в архивах Боннэ, говорилось, что

Абетц однажды, в минуту откровенности, хвастал, что

свыше дюжины французских парламентариев у него в

кармане.

170