Шоу Бернард. Автобиографические заметки. Статьи. Письма

Подождите немного. Документ загружается.

знает, что среди Ваших ранних пьес есть пьеса под названием

"Счастливчик Пер"; знает он и то, что есть только одно имя, спо-

собное поразить воображение европейского зрителя сильней,

чем имя Метерлинка, — Стриндберг. Почему бы Вам не дать ему

эту пьесу? Ваши более поздние пьесы поставить в его театре

совершенно невозможно: не потому, что его театр очень велик

(ибо я по-прежнему утверждаю, вопреки всем Вашим уверениям

в обратном, что Ваш "Интимный театр" слишком мал даже для

"Фрекен Юлии" и что Вам не подойдет ни одно театральное поме-

щение меньше "Оперного театра"), а потому, что его театр об-

любовали наивные буржуа со своими дочками, которые в ужасе

сбегут с самого начала "Юлии". Однако при "Театре Его Величест-

ва" создан "Вечерний театр", привлекательный для зрителей того

же плана, что и публика, посещающая Ваш "Интимный театр", и

этот "Вечерний театр" смог бы отлично распорядиться одной из Ва-

ших поздних вещей. На всякий случай сообщаю: руководит этим

"Вечерним театром" по поручению Три некий Фредерик Уэлен,

который также является председателем "Сценического общест-

ва" (ставившего Ибсена, Брие, Толстого и т. д.) и который сейчас

создает общество для постановки штраусовской "Саломеи", за-

прещенной здесь цензором. Фактически это Уэлен до такой степени

подогрел энтузиазм Бирбома Три, что тому до смерти захотелось

заполучить "Счастливчика Пера". Помимо того, что постановка

"Счастливчика Пера" могла бы оказаться небесполезной для Вас

в денежном отношении, у Вас завязались бы отношения с Уэле-

ном, который готов выехать в Стокгольм ближайшим поездом,

если Вы сочтете возможным рассмотреть это предложение Три.

К сожалению, тут, как обычно, ходят невероятные слухи.

Говорят, будто Вы наотрез отказываетесь обсуждать вопрос о

разрешении поставить "Счастливчика Пера", поскольку-де это

ранняя пьеса, и будто Вы обрушите на Уэлена громы и молнии —

короче, рассказывают старые легенды о Стриндберге, которые

циркулируют здесь, как и в Стокгольме, несмотря на

постоянные заверения моей жены, что Вы человек дружелюб-

ный, с незабываемыми темно-голубыми глазами и обаятель-

ной улыбкой. По правде говоря, необходимо приберечь легкий

запах серы для некоторых людей; при известных обстоятель-

ствах я и сам отверг бы предложение начать кампанию за драма-

тургию Стриндберга с постановки "Счастливчика Пера", усмот-

рев в этом прежде всего декларацию малодушия. Но в случае Три

это соображение не возникает. Ему действительно позарез нуж-

на именно такая пьеса, как "Счастливчик Пер", в целях укрепле-

ния позиций его театра, и никто не ожидает, что он станет ставить

там Ваши позднейшие вещи. Каждому было бы яснее ясного, что

"Счастливчик Пер" — это Ваш "Сон в летнюю ночь", а не Ваш

"Гамлет", а одно только обсуждение и беспрестанное повторение

этого факта разожгло бы у публики любопытство и желание уви-

300

деть вашего "Гамлета" в Лондоне. Вот почему я беру на себя

смелость посоветовать Вам тщательно обдумать это предложение

и, если возможно, дать благоприятный ответ. По-моему, Вам

имело бы смысл начать предварительные переговоры по этому

вопросу — пусть бы даже дело кончилось ничем — ради того,

чтобы установить деловой контакт с Уэленом, от которого, боль-

ше, чем от любого другого человека в Лондоне, можно ждать

в настоящее время постановки Ваших поздних вещей, так как

недавно основанный репертуарный театр Чарлза Фромана решил

ограничиться, во всяком случае на данный момент, пьесами

английских авторов, а Герберт Тренч, понимая как поэт и ли-

тератор Ваш взгляд на вещи и значение Вашей драматургии,

слишком занят сейчас тем, что загребает деньги да наслаждается

новизной положения человека, показавшего себя удачливым

дельцом, чтобы отважиться на большее, чем сравнительно

умеренные театральные эксперименты.

Простите за такое длинное письмо. Будь у меня время, я бы

еще раз посетил Стокгольм, чтобы изложить Вам все это устно,

но пока мне придется довольствоваться на эту Пасху скромной

поездкой во Францию.

Всегда Ваш

Дж. Бернард Шоу

61.

ОГЮСТЕНУ АМОНУ

Аделфи-Террас, 10

21 марта 1910 г.

Дорогой Амон!

Когда вернется Брие, объясните ему, пожалуйста, что он

может поступать с этим моим предисловием, как ему заблагорас-

судится, ни в малейшей степени не деликатничая. Кое-что там,

должно быть, не вполне правильно с точки зрения фактов, а

некоторые суждения, возможно, его покоробят. Во всяком слу-

чае, попросите его обращаться со мной как с другом — настоль-

ко, чтобы править мое предисловие так же бесцеремонно, как

если бы оно было его собственное. Пусть не боится меня оби-

деть — я не обидчив.

Обнаружение нового варианта "Maternité"

было страшным

ударом для моей жены, поскольку ее вариант уже набран и сте-

реотипирован; не остается, однако, ничего другого, как вносить

изменения и набирать текст заново...

Материнство (франц.).

301

Вы убедитесь, что я прав в оценке того места, которое Брие

занимает во французской литературе. Де Кюрель и другие упо-

мянутые Вами авторы очень хороши на свой лад, но, чуточку

поразмыслив, нельзя не признать двух фактов: 1. То, что Вы

называете их превосходством над Брие, может быть в точности

уподоблено "превосходству" доброго десятка романистов се-

мидесятых и восьмидесятых годов над Золя и 2. "превосходст-

ву" нашего друга виконта Дюмьера над Вами. Да, Золя был

вульгарен, Золя не имел чувства юмора, Золя не обладал стилем.

И тем не менее он был на голову выше своих современников,

обладавших рафинированным вкусом, тонким остроумием

и изощренным стилем. Дело в том, что величие писателя зави-

сит не от его достоинств и не от объема познаний, приобретен-

ных учебой или наблюдением, а единственно от его способ-

ности понимать соотносительное значение вещей. Люди, лишен-

ные этой способности, всегда оспаривают высокую репутацию

тех, у кого она имеется. В качестве примера, знакомого нам обо-

им, возьмем Карла Маркса. Всякий кому не лень мог доказы-

вать, что Марксова теория стоимости ошибочна; что его мате-

матические знания — одна претензия; что он, щеголяя огромной

начитанностью, ссылался на великое множество книг и брошюр,

из которых одни он проштудировал, а о других составил совер-

шенно превратное впечатление; что он не имел никакого пред-

ставления о реальном рабочем или о реальном капиталисте;

что его эрудиция, которую он выставлял напоказ, производила

сильное впечатление только на необразованных; что он реши-

тельно не признавал никаких достоинств у своих противников —

одним словом, что он обладал массой недостатков, которых сты-

дился бы любой заурядный сорбоннский профессор. Все это,

будучи истинной правдой, не меняет того факта, что Маркс был

безусловно величайшим экономистом своего времени, ибо он

увидел значение промышленной революции и сформулировал

в "Коммунистическом манифесте" ряд великих обобщений,

тогда как обычный сорбоннский профессор не только не замечал

важности этих обобщений, но и самих-то этих обобщений не

замечал. Более того, сорбоннский профессор не замечал их значе-

ния, даже прочитав Маркса, и посему никак не мог взять в толк,

отчего он со своими безупречными трактатиками должен уми-

рать в безвестности, тогда как Маркс стал своего рода европей-

ским чудом. Так вот, если Вы примените это к Брие или к себе,

Вы начнете понимать, что к чему. Вы унаследовали у своего от-

ца понимание важности технического олова как материала для

труб. Другие люди не видели, чем оно лучше свинца. Впоследст-

вии Вы поняли значение психологии милитаризма, значение моих

пьес и некоторых других важных вещей. После чего мсье ви-

конт Дюмьер замечает, что, мол, Вы не джентльмен. Нет надоб-

ности оспаривать этот факт: гениев нельзя ограничить рамками

302

джентльменства. Но когда Вы услышите, как люди болтают о

недостатках Брие, вспомните замечание Дюмьера; вспомните

Карла Маркса, Прудона и всех прочих, чьи репутации так озада-

чивали академический и светский мирок. Брие знает, что важно,

а что нет, другие же его коллеги не знают, и это в конечном сче-

те решает дело.

На следующей неделе я отправляюсь в путешествие по Фран-

ции. На сей раз думаю поехать в сторону Пиренеев. Как долго

пробудете Вы в Париже? По дороге на юг я постараюсь подаль-

ше объехать Париж, но на обратном пути я, может быть, буду

проезжать поблизости от Ти-ан-Диауль и тогда увижу его и Вас,

если Вы не задержитесь в Париже.

Если из предложения Жанвье может выйти какой-нибудь

прок, скажите о нем Антуану. При всей его неприязни к Жанвье

он не сможет с каким-либо основанием возражать, если сам не

сделает Вам альтернативного предложения, но, по-моему, нам

надо дать ему шанс поступить так. Я не вполне уверен, что начи-

нать следует с "Оружия и человека". Из всех моих пьес именно

эта самым роковым образом внушает публике всяческие прев-

ратные представления обо мне, да и с точки зрения подбора

подходящих исполнителей она самая трудная. Провал в Италии,

где ее практически освистали, отчасти вызван вопиющей глу-

постью руководителей театра, поставивших ее в тот момент,

когда чувства итальянцев были взбудоражены в связи с бал-

канским вопросом, но в какой-то мере причиной фиаско стал

тот факт, что актеры не поняли пьесу, да и с самого начала это

был неудачный выбор.

Всегда Ваш

Дж. Бернард Шоу

62.

АВГУСТУ СТРИНДБЕРГУ

Аделфи-Террас, 10

29 марта 1910 г.

Уважаемый Стриндберг,

если "Счастливчик Пер" таков, как Вы описываете, то,

значит, Вы создали эту пьесу по наитию свыше, специально чтобы

порадовать и восхитить английскую публику. Она как нельзя

лучше подойдет сэру Герберту Три: у него такой большой и

дорогой театр, что он должен удовлетворить желание публики,

чего бы это ему ни стоило.

Как мне кажется, для Вас лучше всего будет передать Три

"Счастливчика Пера" на условии, что он поставит его только пос-

303

ле того, как покажет "Svarta Handsken"

или какую-нибудь дру-

гую пьесу по Вашему выбору в "Вечернем театре", положение

которого я объяснил Вам в прошлом письме.

К сожалению, я не умею читать по-шведски, но вижу, что

"Svarta Handsken" в значительной части написана стихами.

Это жуткая трудность. У нас в Англии есть один-единственный

театральный писатель, способный превращать иностранную поэ¬

зию в поэзию английскую, — Гилберт Маррей, который никого

не хочет знать, кроме Еврипида. Если "Totentanz"

и "Kronen-

braut"

написаны прозой, может быть, лучше предложить их. Я

умышленно не упоминаю пьесу "Vater"

, потому что так или

иначе эта сиделка со смирительной рубашкой допекла лондон-

скую публику лет двадцать тому назад, и с тех пор люди говорят

о Вас так, словно Вы написали только одну пьесу — "Вечного от-

ца". Вот, кстати, еще одно основание для того, чтобы дать им

возможность увидеть "Счастливчика Пера", когда пробьет час.

Это поможет им уразуметь, что Ваше творчество многогранно.

Сейчас я уезжаю на месяц в поездку по югу Франции, но я

пошлю копию Вашего письма и копию этого письма Фредерику

Уэлену с просьбой связаться с Вами, если он сможет предложить

Вам комбинированный контракт на "Счастливчика Пера" вместе

с предварительной постановкой пьесы, которую Вы сами выбере-

те.

Может быть, удалось бы уговорить Уильяма Арчера, пере-

водчика Ибсена, взяться за Вашу "Svarta Handsken". Стихотвор-

ный перевод получился бы у него лучше, чем у большинства

других переводчиков.

Искренне Ваш

Дж. Бернард Шоу

63.

ДЖОНУ ГОЛСУОРСИ

[Отель "Тироль". Инсбрук]

[Не датировано; видимо, 22 августа 1911 г.]

Я не могу подписать эту нелепость: с таким же успехом

можно было бы воскресить предложение Филдинга, чтобы враж-

дующие армии бились на кулачках. Все эти слова о "бремени

вооружений" — вздор: стоимость содержания самых больших ар-

"Черная перчатка" (шведск.).

"Пляска смерти" (нем.).

"Венец невесты" (нем.).

"Отец" (нем.).

304

мий не идет ныне ни в какое сравнение с тем, во что обходится

содержание бездельников богачей. Мы отлично знаем, что воз-

душная война не будет исключена, подобно тому как не было

исключено (фактическое) применение разрывных пуль, вопреки

всем нашим благонамеренным пожеланиям. Может быть, это

ужасно, но ужас — самое главное в войне; газеты придут в на-

стоящий восторг, когда на переполненные людьми города гра-

дом посыплются снаряды и искалеченные воздухоплаватели.

Действительно, интересен такой вопрос: в какой степени

это новшество поможет сделать непреодолимым международ-

ный союз противников войны. Нации не перестанут воевать,

пока их не заставит сделать это полиция; вся трудность состоит

в том, как организовать и эффективно вооружить вашу евро-

пейско-североамериканскую полицию, если вы ее создадите.

А пока что "бремя вооружений" и т. д. и т. п. — это все

сплошь благонамеренная чепуха.

Я слыхал, что Вы едете отдыхать в Кортину, и надеялся

повидаться там с Вами, поскольку послезавтра буду там проез-

дом, но Мейсфилд говорит, что Вы вместо Кортины поедете в

Ирландию.

Мы не вернемся в Англию до октября. Я тут путешествую

по горам на автомобиле, но, прежде чем снова впрягаться в ра-

боту, попытаюсь немного отдохнуть и покупаться в море в Бре-

тани.

Дж. Б. Ш.

64.

СТЮАРТУ И КИДДУ

"Курмайер". Турин. Италия

4 сентября 1911 г.

Милостивые государи!

Мне чрезвычайно трудно давать оценку моей биографии, на-

писанной профессором Гендерсоном. Ведь все автобиографии,

будучи подвергнуты тщательной проверке, доказывают, что ни

один человек не обладает точным знанием своей собственной

жизни и что при расхождении автобиографии с биографией,

скорее всего, биография верна, а автобиография — нет. Гендер-

сон, с которым мы задушевно, приятельски общались во время

его приездов в Англию и поддерживали дружескую переписку,

когда нас разделял Атлантический океан, должен был упорядо-

чивать массу неофициальных и безответственных автобиографи-

ческих данных, полученных им viva voce, а кроме того, прилагать

отчаянные усилия, собирая биографический материал, относящий-

20—01033

305

ся к периоду времени, с которым он, человек, родившийся на

свет лет на тридцать позже меня, да еще выросший в другой

стране, не был знаком непосредственно, по личному опыту. Да-

же сама дружественность наших отношений была для него по-

мехой, потому что я помогал ему меньше, чем, наверно, помогал

бы биографу, с которым мне пришлось бы обращаться более

церемонно. Далее, обо мне распространяют великое множест-

во вздорных домыслов: в частности, американская пресса, по-

хоже, воображает, что ее читателям никогда не наскучат глупые

и недоброжелательные рассказы, которые мало того что являют-

ся неправдой в отношении меня, но по большей части не могли

бы быть правдой в отношении кого бы то ни было. Однако ни-

кому не удается полностью уберечься от воздействия этого му-

сора, и Гендерсон, предпринявший героическую попытку вымес-

ти его и оправдать меня в глазах своих соотечественников, не су-

мел помешать тому, что несколько соринок и пылинок осели

на страницах его собственной книги.

В этих неблагоприятных условиях он, по-моему, справился

со своей задачей исключительно хорошо. Не обошлось, конечно,

без ошибок, но они не имеют значения. Так, например, наш друг

Олвин Лэнгдон Коберн сфотографировал дом, в котором я ни-

когда не жил (он снял дом с правильным номером, но не на той

улице), и его стараниями профессор Гендерсон украсил свою кни-

гу изображением, не имеющим никакого отношения к моей

жизни и работе. Но тот это дом или не тот, какая разница аме-

риканскому читателю? Затем, в книге есть пассажи, посвящен-

ные музыке, живописи и творчеству Уильяма Морриса, которые

можно было бы сделать достаточно хорошо только в том слу-

чае, если подходить к ним не со стороны моего творчества,

а со стороны великих живописцев, великих композиторов и

самого Морриса, ибо здесь я был не мастером, а учеником и

подражателем, да и Гендерсон выходит здесь за рамки своего

собственного специального жанра литературы. Впрочем, не мень-

ше претензий может быть предъявлено к любой когда-либо на-

писанной биографии, и я не стал бы упоминать об этом, если

бы мое особое положение объекта повествования книги не вы-

нуждало меня оговаривать, что я не несу ответственности за все

эти частности. В целом же я отзываюсь о книге с искренней по-

хвалой. Тот факт, что ее публикация ни на йоту не изменила

моих дружеских отношений с автором — разве что укрепила их

за счет моей признательности за оказанную мне услугу, — гово-

рит сам за себя и дает основания надеяться, что любое буду-

щее издание сможет еще больше приблизиться к истине, чем пре-

дыдущее.

Искренне Ваш

Дж. Бернард Шоу

306

65.

МАКСИМУ ГОРЬКОМУ

[Лондон]

12 декабря 1911 г.

Мы, нижеподписавшиеся, просим Вас принять наши искрен-

ние поздравления в связи с первым публичным представлением

в Англии второго декабря 1911 г. Вашей драмы "На дне",

состоявшимся на сцене театра "Кингзуэй" и встреченным с

серьезным вниманием и одобрением многочисленной и предста-

вительной публикой.

66.

ЛЕДИ ГРЕГОРИ

Айот Сент-Лоренс. Уэлвин

18 ноября 1912 г.

Дорогая леди Грегори!

Минимум три раза я начинал письма Вам и не могу вспом-

нить, заканчивал ли я их, отсылал ли по почте. Шарлотта серьез-

но больна; моя мать, говорят, при смерти, но не желает умирать:

ей нипочем удары, она справляется с ними, как другие женщи-

ны — с приступами чихания; с середины сентября я отрепе-

тировал и поставил три пьесы, одну из них в провинции. Кроме

того, я страстно влюбился в миссис Патрик Кэмпбелл, по-

скольку Вы сказали, что мне следовало бы это сделать. Вот я

и влюбился, и никто еще не посылал кому бы то ни было таких

груд неистово пылких любовных писем, какими я усеивал одр

больной миссис Кэмпбелл, вместо того чтобы заботиться о своих

расстроенных делах и безнадежно запущенной корреспонденции.

Я пренебрег опасностью, счел, что опасность исходит от меня, а

не от нее, и по уши втюрился, не пробыв и 30 секунд в ее при-

сутствии. И это в 56 лет, состаренный чрезмерной работой!

Неужели не существует возрастного предела?

Ну, конечно же, Вы можете использовать мои письма по Ва-

шему усмотрению. Но я все же думаю, что в своей воинственнос-

ти Вы недооцениваете, как важно ясно показать, что от начала и

до конца этой истории к лорду А. относились с совершеннейшим

уважением и что каша заварилась в его отсутствие по вине

назойливых и некомпетентных мелких чиновников Замка.

Нам, ирландцам, к лицу благородная манера: мы единственные

люди на этих островах, которым она до сих пор удается. Пусть

противодействие "Театру на улице Аббатства" по возможности

выглядит как дело рук грубых невежд и прихлебателей англий-

307

ского лорда-гофмейстера, а воображение рисует некий высший

уровень, на котором состоялась дуэль между леди Г. и лордом

А., причем лорду А. было нанесено поражение, но не без галант-

ности и с сохранением чести. Когда не можешь уничтожить врага,

надо оставить ему путь к почетному отступлению: это увеличит

вероятность его бегства в новой битве. А ведь нам, возможно,

еще придется повоевать.

Тороплюсь поспеть к деревенской почте.

Искренне Ваш

Дж. Бернард Шоу

67.

ШАРЛОТТЕ Ф. ШОУ

Айот Сент-Лоренс. Уэлвин

12 апреля 1914 г.

Я еще не выехал на север, но заказал автомобиль на завт-

рашнее утро.

Вокруг вчерашней премьеры поднялась несусветная шумиха.

Три давал интервью за интервью. Да и я тоже дал парочку или

троечку. "Дейли скетч" объявила, что в пьесе содержатся такие

выражения, которые она не может напечатать, и потребовала

ее запрещения, дабы оградить театр Шекспира и здоровой, неис-

порченной драматургии от моих надругательств над приличия-

ми. Однако все прочие газеты были полны неумеренных восхва-

лений и пестрели фотографиями актеров, и в особенности фото-

графиями миссис П. К. во всех возрастах, включая ту, где она

снята в старой роли, сыгранной в театре "Аделфи", причем с

такой подписью: "Это платье свалилось во время премьеры".

Цветочницы выстроились вчера в очередь перед входом на га-

лерею с самого утра. Фоторепортеры оцепили всю округу: меня

начали щелкать еще на подходе к Национальной галерее. В три

часа Три послал за мной и, продемонстрировав свежий номер

"Дейли скетч", стал упрашивать меня снять грубые выражения

или хотя бы заменить слово "проклятый"! Это событие до по-

следней степени разожгло страсти и явно вызвало повышенный

интерес у публики: выручка от предварительной продажи биле-

тов выросла до цифры порядка 3—4 тысяч фунтов.

Отобедал я с Генри [Симсоном], там же была и Лайон

[Филлимор]. Театр, конечно, был переполнен, и зрители пока-

зали себя с очень хорошей стороны. Мои протесты были ими про-

читаны: смеялись все много, но смех старались сдерживать и

308

пьесу слушали без сколько-нибудь серьезных помех, если не счи-

тать серьезных и продолжительных аплодисментов в конце

каждого акта. Однако в третьем акте старания зрителей вести

себя тихо были менее успешны, а когда уж дошло до слов "к

чертям собачьим", спектакль оказался под угрозой срыва. Пуб-

лика покатывалась со смеху и не знала удержу — она так ра-

зошлась, что какое-то время и впрямь было сомнительно, сможет

ли она успокоиться и позволит ли продолжить представление.

После первого акта, который прошел без сучка без задорин-

ки, я сказал Три, что теперь спектакль благополучно пойдет

до конца третьего акта. Он был ужасно доволен и оживлен.

Во втором акте мисс Олиф играла просто отлично, а Дулитл про-

извел настоящий фурор. В третьем акте миссис Кэмпбелл была

превосходна, и восторг зала граничил с исступлением. Здесь фар-

совая игра Три была очень забавна, и моя идея с каминными

щипцами, о которые он спотыкается, имела заслуженный успех.

Два последних акта я корчился как в аду. Вопиющая неле-

пость игры Три не поддается никакому описанию. Это было

нечто совершенно невообразимое; притом он экстатически упи-

вался своей собственной несообразностью, пребывая в убеж-

дении, что переживает величайший триумф своей жизни. Он

допустил все возможные и мыслимые ошибки. Он презрел все

мои указания и выделывал нечто прямо противоположное — не

намеренно, а единственно в силу гениальной способности

безошибочно найти дурное и ложное актерское решение. Миссис

Кэмпбелл, напротив, делала практически все именно так, как я

ей говорил (тоже в силу гениальной способности, только обрат-

ного свойства). Она была великолепна в четвертом акте и игра-

ла через голову Три, которую, кстати, чуть было не пробила,

швырнув вторую туфлю. Пятый акт она не смогла провести в

такой же манере, но тут она давала ему вдоволь поломаться и

потом выпаливала залп за залпом с таким эффектом, что сцена

прошла без осечки, несмотря на разительный контраст между

исполнением миссис Кэмпбелл и безумными действиями ее

партнера. На последней репетиции я специально втолковывал

ему, как надо играть заключительные реплики: он должен

нежно ворковать с матерью и небрежно бросить Элизе через

плечо, что надо купить копченый окорок и т.д. Последнее, что я

увидел, покидая зал, было зрелище того, как Хигинс грубо

отталкивает мать и с мольбой в голосе упрашивает Элизу купить

копченый окорок для его одинокого хозяйства, как какой-

нибудь обездоленный Ромео. Я отправился прямо домой и в

течение часа читал перед сном Шекспира, чтобы успокоиться.

Я отказался от традиционного ужина и от поздравительных

визитов в артистические уборные (в том числе и от привилегии

поцеловать исполнительницу главной роли), но, чтобы как-то

загладить свою вчерашнюю необщительность, я привез чету но-

309