Шоу Бернард. Автобиографические заметки. Статьи. Письма

Подождите немного. Документ загружается.

Даже обширнейшие познания ужасно сжимаются, когда их ис-

пользуют по существу дела. Знание движений, в которых я

участвовал, вовсе не должно выпирать в книге наружу, но ему

цены не будет как постоянному фону. Должны же Вы, в конце

концов, как-то соотнести меня с моим временем, а сделать Вы

это сможете, только если будете знать мое время. Поскольку

родился я, по существу, в Ирландии семнадцатого века и про-

путешествовал через столетия вплоть до двадцатого и двадцать

первого и поскольку в моем самобытном мирке культуры я

формировался главным образом под влиянием произведений

искусства, причем всегда был более восприимчив к музыке и

живописи, чем к литературе, так что Моцарт и Микеланджело

значат исключительно много в моем умственном становлении,

а английские драматурги после Шекспира не значат ровным сче-

том ничего, Вам потребуется очень и очень многое постичь,

прежде чем Вы узнаете мою подноготную.

То, что Вы говорите о вещах, которые привлекают Вас во

мне и делают интересной для Вас эту работу, конечно, немало-

важно. Я все понимаю (и чуточку посмеиваюсь), но теперь

позвольте задать Вам один вопрос. Что Вы собираетесь писать —

естественную историю, как истый последователь Шоу, или

романтическую дребедень, как его закоренелый противник?

Наверняка самым правильным будет начать с яркого романти-

ческого портрета этого сверхъестественного Шоу, удивительно-

го, блистательного, остроумного, парадоксально мыслящего,

виртуоза Шоу, пишущего критические статьи о тысяче видов

искусства и лично подвизающегося чуть ли не в десятке из них.

Облегчив себе таким образом душу, приступайте к делу. Под-

черкните как нечто само собой разумеющееся, что такого

восхитительного существа, которое Вы сейчас описали, явно

не существует, не существовало, не могло существовать и никог-

да не будет существовать под небесами и что реальный Джордж

Бернард Шоу родился на свет не партеногенетическим, а вполне

обычным путем и унаследовал все недостатки, всю глупость

и ограниченность, свойственные людям; он расхаживает на двух

ногах, при этом самым что ни на есть прозаическим образом

сморкается, спотыкается и поспешает изо всех сил; ему замет-

но недостает многих вполне обычных достоинств, и, вообще,

это явно невежественный, глупый и малосообразительный

человек. Затем сформулируйте Вашу задачу, которая должна

состоять в объяснении того, как и отчего эта прозаическая дей-

ствительность производит столь романтический эффект и в самом

деле придает произведениям Шоу, литературным и критическим,

определенное отличительное качество, выделяющее их среди про-

изведений людей куда более замечательных природных дарований.

Таким образом Вы заложите основы научной биографии,

не проигнорировав с холодностью романтический ореол. Разу-

260

меется, Вам придется расправиться с моей, говоря Вашими сло-

вами, "удивительной личностью" и сокрушить своего кумира,

но тем самым Вы окажете себе величайшую услугу. Покуда Вы

не узнаете меня с изнанки, Вы можете быть моим простаком

поклонником, но никак не моим биографом.

Сейчас нам нет никакого смысла договариваться о том,

что именно должно быть написано. С таким же успехом Вы мог-

ли бы договариваться с женой о том, кто должен у вас родить-

ся, мальчик или девочка. Нет уж, сначала потрудитесь произвес-

ти на свет свое детище, а уж там увидим, что у Вас получилось.

Написав подробные разборы каждой из моих пьес в отдельности.

Вы можете смело бросить их в огонь или же сохранить на случай,

если понадобится разбавить водой журнальную статью. Для

того чтобы вышел прок, Вам всего-то и нужно не делать заново

уже сделанного мною (к этому подобные вещи обычно и сво-

дятся), а коротенько пересказать сюжет пьесы с точки зрения

моей философии, как поступал я с ибсеновскими пьесами или

с "Кольцом". Мои книги об Ибсене и Вагнере по объему очень

невелики — намного короче того, на что замахнулись Вы, —

и тем не менее в них есть все, что нужно. Будьте как можно

более точны, а что до стремления быть справедливым, то не

слишком ли много Вы на себя берете? Это чисто американский

инфантилизм. Пишите смело в соответствии со своим вкусом:

говорите то, что Вы ХОТИТЕ сказать, а не то, что, по Вашему

разумению, Вам следует сказать, или что представляется Вам

правильным или справедливым, или подобный же скучный

вздор. Вы же не господь бог, и никто не ожидает от Вас справед-

ливости или прочих атрибутов сверхчеловека. Это искусствен-

ное, деланное, фальшивое сознание морали и справедливости

и т.д. непригодно для создания произведений искусства — для это-

го необходимо иметь подлинное сознание, которое придает чело-

веку смелость дать себе волю и говорить то, что ему хочется.

Точность означает всего лишь соотнесение Вашего желания с

фактами вместо фабрикации фактов ради того, чтобы избавить

себя от лишних хлопот...

Второпях —

всегда Ваш

Дж. Бернард Шоу

40.

РОБЕРТУ РОССУ

"Олд хаус". Хармер-Грин

13 марта 1905 г.

Дорогой Росс,

я написал статью об Уайльде для венской "Нойе фрайе прес-

261

се"! Меня так и подмывает влезть в рубрику читательских пи-

сем "Сэтердей ревью" с письмом, излагающим мнение о "De

Profundis" как о произведении комедийном. Это действитель-

но замечательная книга, совершенно жизнерадостная и увлека-

тельная в том, что касается Уайльда, и совершенно постыдная

и позорная для его глупых мучителей. В ней есть боль, бес-

покойство, досада, но нет ощущения несчастья, нет подлинной

трагедии, одна комедия. Просто великолепна стойкость духа

этого человека: он не сдает позиции и возлагает вину на общест-

во, на его низость — напоминает о каждом оскорблении и униже-

нии, которые он претерпел, — выходит из тюрьмы тем же чело-

веком, каким в нее вошел, — все это с колоссальным успехом.

Маленькая реплика в сторону, когда после нескольких страниц,

написанных с нескрываемой художнической увлеченностью и

независимостью суждений, он замечает, что в последнее время

его сносно кормили, производит неотразимое впечатление. Меня

раздражают люди, низводящие всю историю до уровня сенти-

ментальной трагедии. В книге есть только один момент, где он

расписывается в том, что и ему не чуждо свойственное всем

смертным качество — не сознавать своей собственной комедии, а

именно там, где он называет себя "enfant de son siècle"

. Ведь яс-

нее ясного, что во всем, кроме его личности и надморальности, он

был ирландцем до мозга костей и человеком старомодных взгля-

дов, запоздалым последователем Готье (это в 1875—1900 гг.!),

возвышенным романтиком (см. "Идеальный муж" и др.) в эпоху

Стриндберга и Ибсена. Британская пресса побита им de profundis

так же крепко, как бывала бита in excelsis

Кстати, есть такой молодой американский скульптор —

Джейкоб Эпстайн (он живет на Стэнхоп-стрит, 219, — значит,

беден), который привез в Лондон изумительные рисунки чело-

веческих фигур, похожих на сплетенные в объятиях высохшие

деревья. Он хочет выставить их в Карфаксе, который считает

центром подлинного искусства в Лондоне. У него есть рекомен-

дательное письмо от Родена, и, когда я посоветовал ему

получить заказы на изваяние бюстов директоров железнодорож-

ных компаний, он отверг этот мой совет с таким глубоким през-

рением, что я смягчился и обещал попросить Вас заглянуть в его

портфель. Это тяжелый случай беспомощного гения в первом

цветении молодости, а рисунки необычные и достаточно роденов-

ские по манере, чтобы их можно было выставить в этот конк-

ретный момент. Если Вы не против того, чтобы он побеспокоил

Вас на десяток минут, пошлите ему свою визитную карточку, и

он к Вам зайдет. Возможно, в нем что-то есть.

Всегда Ваш

Дж. Бернард Шоу

Дитя своего века (франц.).

Из бездны... с высоты (лат.).

262

41.

ВЛАДИМИРУ ЧЕРТКОВУ

[Дерри. Росскарбери]

[Не датировано; прибл. август

1905 г.]

[Уважаемый г-н Чертков,]

как Вам известно, я изо всех сил стараюсь открыть англи-

чанам глаза на бессодержательность философии Шекспира, на

несерьезность и неоригинальность его этики, на его слабость

и непоследовательность как мыслителя, на его снобизм, на его

вульгарные предрассудки, невежество, несоответствие во мно-

гих отношениях той репутации выдающегося философа, кото-

рая ему приписывается...

В предисловии к моим "Трем пьесам

для пуритан" есть раздел, озаглавленный "Лучше, чем Шек-

спир?" — по-моему, это единственное мое высказывание на эту

тему, которое можно обнаружить в книге. Сейчас печатается

новое предисловие к моему старому роману "Неразумный брак".

В этом предисловии я определяю литературу первого порядка

как литературу, состоящую из таких произведений, в которых

автор, не принимая на веру ходячую мораль и традиционную рели-

гию, пишет со своей собственной оригинальной нравственной

точки зрения, благодаря чему его книга становится вкладом

не только в belles lettres

, но и в мораль, религию и социологию.

Вещи Шекспира, а также Диккенса, Скотта, Дюма-отца и пр. я

отношу к литературе второго порядка, потому что, при всей

их огромной занимательности, они исходят из готовой морали,

и далее я указываю, что "Гамлет", единственная пьеса, в кото-

рой Шекспир попытался вывести в качестве героя человека,

недовольного готовой моралью, — это и та пьеса, где с наивыс-

шей впечатляющей силой выразился его гений, при всем том что

бунт Гамлета не продуман со сколько-нибудь глубоким знани-

ем философии, а лишь неумело и малоубедительно обозначен...

Позвольте дать Вам совет: постарайтесь, чтобы у Вас не по-

лучилось так, будто великая шекспировская ересь Толстого

находит поддержку только в моем лице. Возьмите предисловие

Николаса Роу к его изданию сочинений Шекспира и различные

предисловия доктора Джонсона: Роу оправдывает его как писа-

теля с очевидными и общепризнанными недостатками (како-

вые — это очень забавно — он приписывает тому, что Шекспир

творил, руководствуясь "лишь светом природных способнос-

тей"), а Джонсон обрушивается на него с прямо-таки суровой

критикой. Вам следовало бы также ознакомиться с историей

Отточия принадлежат Черткову.

Изящная словесность (франц.).

263

подделок Айрленда, если только Толстой, что вполне вероятно,

не сделал этого раньше Вас. Среди поэтов XIX века Байрон и

Уильям Моррис ясно видели, что Шекспир чрезвычайно пере-

оценен в интеллектуальном отношении. Лет десять назад вышла

в переводе на английский одна французская книга, в которой

приводились высказывания Наполеона о драматургии. Его на-

стойчивое утверждение, что Корнель выше Шекспира, поскольку

он способен постичь политическую ситуацию и увидеть людей

в их отношении к государству, не лишено интереса. Ну и разу-

меется, Вам известны критические выпады Вольтера, которые

тем более примечательны, что начал Вольтер с непомерного пре-

клонения перед Шекспиром, а с возрастом все более горько

разочаровывался в нем и был все менее склонен видеть в худо-

жественных достоинствах оправдание философских недостат-

ков.

Наконец, что до меня, то я еще больше оценю критику Тол-

стого в связи с тем, что это критика иностранца, просто неспо-

собного подпасть под очарование той чисто словесной музыки,

которая в Англии делает Шекспира совершенно неотразимым.

Толстой ставит вопрос ребром: Шекспир или уцелеет,

или падет как мыслитель. Не думаю, чтобы он хоть на мгнове-

ние уцелел в этом качестве, подвергшись анализу со стороны

столь трезво-проницательного критика и религиозного реалис-

та. К сожалению, англичане, будучи плохими аналитиками, по-

клоняются своим великим художникам раболепно и некрити-

чески, поэтому нет никакой возможности внушить им, что уди-

вительный литературный талант Шекспира, его увлекательность,

способность к подражанию и те внушающие любовь качества,

благодаря которым он завоевал титул "благородный Шекс-

пир" — а все это, что бы ни говорил Толстой, факты неоспори-

мые, — не изничтожается вместе с его абсурдной репутацией

мыслителя. Толстой наверняка обойдется с этой стороной его

репутации с той суровостью, которой она заслуживает, а анг-

лийская пресса, как Вы обнаружите, немедленно объявит, что

Толстой считает свои собственные произведения более велики-

ми, чем шекспировские (каковыми, между прочим, они в не-

которых отношениях безусловно являются), и что он попытал-

ся опорочить нашего величайшего поэта, представив его лже-

цом, вором, фальсификатором, убийцей, поджигателем, пьяни-

цей, распутником, глупцом, безумцем, трусом, бродягой и даже

человеком сомнительного благородства. Пусть Вас это не

удивляет и не возмущает: такова уж у нас в Англии и в Америке

так называемая "театрально-драматическая критика". Лишь не-

многие из лучших наших журнальных критиков скажут на эту

тему нечто достойное читательского внимания.

Искренне Ваш

Дж. Бернард Шоу

264

42.

РОБЕРТУ У. УЭЛЧУ

[Дерри. Росскарбери]

[Не датировано; прибл. 22—23 сен-

тября 1905 г.]

Милостивый государь,

надо полагать, никто за пределами Америки не будет ни в

малейшей степени удивлен. Во всем мире уже стало дежурной

шуткой проезжаться насчет Соединенных Штатов с их комсто-

кизмом. Европа любит узнавать о подобных вещах. Это под-

тверждает глубоко укоренившееся убеждение Старого Света,

что Америка в общем-то страна провинциалов, второсортная ци-

вилизация захолустных городков.

Лично я не могу отнестись к этому делу так легко. Амери-

канская цивилизация чрезвычайно меня интересует и много

для меня значит, хотя бы как колоссальный социальный экспе-

римент, и я не стану делать вид, будто с безразличием отношусь

к публичному и официальному оскорблению, нанесенному мне

американцами.

Спору нет, ни моя репутация, ни мой карман от этого не по-

страдают. Всем известно, что я лучше, чем работники вашей пуб-

личной библиотеки, знаю, какие книги прилично читать людям,

старым или молодым. Всем известно также, что, имей я

несчастье быть гражданином Соединенных Штатов, мою

собственность, вероятно, конфисковал бы какой-нибудь чинов-

ник почтового ведомства, а самого меня посадили бы за решетку

как сочинителя "непристойной" литературы.

Но, поскольку я живу в сравнительно свободной стране и

мое слово звучит громче, чем слово чиновников, эти вещи не

имеют значения. Зато имеет значение другое: данный случай —

это всего лишь симптом поистине ужасного морального явления,

распространенного как в Америке, так и в других краях, а имен-

но тайной и твердой решимости узкого семейного мирка в це-

лом свете не допустить никакой критики и не потерпеть ника-

кого вмешательства.

В мире осталось только одно убежище для необузданной

распущенности — это брак. Чем и объясняется тот позорный

факт, что в Америке недавно был конфискован журнал, при-

звавший оградить замужнюю женщину от домогательств супру-

га во время беременности, и заключен в тюрьму его редактор.

Вот если бы тот редактор заполнял свой журнал распаляющими

похоть картинками и возбуждающими сладострастие рассказами

о парочках, состоящих в законном браке, он стал бы теперь

преуспевающим и всеми уважаемым гражданином.

Будь пьеса "Человек и сверхчеловек" образчиком подобной

265

же пропаганды, ее "здоровая нравственность" не ставилась бы

под сомнение. Но в "Человеке и сверхчеловеке" содержится

прямая критика брака как самого распутного из всех людских

институтов. И вот результат: "Эльзас"

, обосновывавшийся

под сенью брака и столь долго метавший в других украденные

громы и молнии морали и религии, чтобы защитить свою невоз-

держанность, что сделало человека болезненнейшим из всех жи-

вотных, ужасается, когда молнии обжигают ему самому руки

и бумерангом возвращаются на его же собственную голову.

Ну что ж, пусть защищается, если может, как может и сколько

может.

Как художник я по необходимости являюсь исследователем

общественной морали, и, если кто полагает, что, пройдя через

церемонию бракосочетания или какую-либо другую церемо-

нию, он может поставить себя в каком-то отношении вне мира

морали, он ошибается.

Мои союзники — честь и гуманность, мое оружие — острый

ум и умелое перо, моя цель — возвышение жизни. Пусть те, кто

занес меня в свои запретительные списки, с тем чтобы иметь

возможность читать меня самим, а детей своих держать в

неведении, скажут, если им достанет храбрости, кто их союз-

ники, каким оружием они сражаются и какие цели пресле-

дуют.

Надеюсь, нью-йоркские газеты и журналы, движимые эле-

ментарной гуманностью по отношению к тем, кто теперь впер-

вые спешит раздобыть мои книги и посмотреть постановки

моих пьес, находясь под впечатлением, что они принадлежат к

"Эльзасу", предупредят их, что людям неразумным мои пропо-

веди со сцены или со страниц книг в библиотеке не сулят ничего,

кроме смертной скуки да душевного неуюта.

Надеюсь также, что многие добропорядочные и достойные

граждане, озадаченные и несколько скандализованные моими

высказываниями, позволят мне самому выбирать способы про-

биться к совести людей, обрастающей в условиях крупных со-

временных цивилизаций чрезвычайно твердой коркой. Более

того, пока у человека не образуется вместо совести сплошная

корка, его не считают вполне респектабельной личностью. Чем

респектабельней человек, тем больше надобность в молот-

ке.

Мне чрезвычайно жаль, что оскорбление, подразумеваемое

решением библиотечных властей, способно в какой-то мере по-

вредить Ричарду Мэнсфилду, Арнольду Дейли, Роберту Лорей-

ну и многим артистам, которые, как члены своих трупп, пока-

Так назывался на воровском жаргоне район Лондона, пользовав-

шийся в XVI—XVII вв. судебными привилегиями и служивший поэтому

убежищем для должников и преступников.

266

зывают мои пьесы в Америке. Ни на минуту не представляя

дело так, что актер обязательно разделяет мысли, выразителем

которых он становится, я вместе с тем убежден, что актерский

энтузиазм, наряду с энтузиазмом моральным, весьма содейство-

вал успеху и восторженному приему моих пьес на американ-

ской сцене вопреки скептицизму антрепренеров и общему

недоверию.

Не подумайте, ради бога, будто я не способен понять, что

руководители комстокистов имели благие намерения, какими

бы испорченными сладострастниками ни были фанатичные

защитники неприкосновенности брака, обеспечивающие этим

руководителям широкую поддержку и побуждающие их бес-

церемонно соваться в дела, которых величайшие люди касают-

ся робко, с крайней осторожностью. Но, как я сказал в "Чело-

веке и сверхчеловеке", "все люди имеют благие намерения"

и "дорога в ад вымощена не дурными — добрыми намерения-

ми".

Прежде чем брать на себя смелость делать выбор между доб-

ром и злом, будь то в публичной библиотеке или где бы то ни

было еще, вам следовало бы сперва научиться отличать одно от

другого. В тот момент, когда вы этому научитесь, ну, скажем,

после сорокалетнего изучения социальных проблем, вы пой-

мете, что нельзя сделать яичницу, не разбив яиц, иначе говоря,

нельзя усовершенствовать нравственность без потрясения

господствующего чувства справедливости в такой степени, что-

бы заставить его меняться.

Но ведь потрясение чувства справедливости дает шанс

развернуться и плуту и глупцу. Проповедь христианства делает

некоторых людей духоборами, вместо того чтобы сделать их

лучшими гражданами. Социализм может стать оправданием для

анархиста или динамитчика, наука — для вивисектора, пури-

танство — для комстокиста, но нация, не желающая идти на

этот риск, никогда не ступит на путь нравственного совершен-

ствования.

Я отнюдь не утверждаю, что мои книги и пьесы не могут

причинить вред слабым или бесчестным людям. Могут и, вероят-

но, причиняют. Но если американский характер не способен вы-

держать эту критику даже в самом раннем возрасте, когда он

ясен и открыт, то, значит, у Америки нет будущего.

Наконец, я могу пообещать комстокистам, что, как бы ни

ошеломила их пьеса "Человек и сверхчеловек", она покажется

им невиннейшим учебником для воскресной школы по срав-

нению со следующей моей пьесой, "Майор Барбара", с которой

они вскоре познакомятся.

Искренне Ваш

Дж. Бернард Шоу

267

43.

ЗИГФРИДУ ТРЕБИЧУ

Отель "Пале д'Орсе". Париж

7 мая 1906 г.

Дорогой Требич!

Наконец-то секрет провала "Цезаря" раскрыт, и никогда

больше Рейнхардт не получит от меня пьесу, чтобы погубить ее.

Баркер видел спектакль и все мне рассказал.

Они выбросили первую сцену четвертого акта!!! Ну и разу-

меется, это предопределило провал. Ведь в той сцене показана

перемена в характере Клеопатры, к тому же она подго-

тавливает зрителей к восприятию последующей сцены с ее

изменившейся атмосферой и углубленной серьезностью.

Опустить ее — это акт такой беспросветной глупости со стороны

художника, что от человека, сделавшего это, можно ждать

всего. После этого я не доверю ему "Сверхчеловека" или что бы

то ни было еще. Напишите ему и передайте ему это. Если Вы

не напишете, напишу я сам — только не ему, а в берлинские

газеты.

Кроме того, он опустил сожжение библиотеки, из-за чего, на-

верное, стала непонятной концовка второго акта. Короче гово-

ря, он сделал все, что только мог бы сделать законченный бол-

ван, чтобы обеспечить провал, — и он таки его обеспечил. Если

он уплатил авансом сколько-нибудь денег за "Сверхчеловека",

немедленно отошлите ему деньги обратно и передайте ему, что я

протестую против любых дальнейших представлений "Цезаря"

со сделанными им чудовищными искажениями. Я сказал ему,

что делать: опустить третий акт. Нет, он слишком умен, чтобы

поступить так! Вместо этого он испортил второй, третий и

четвертый акты и угробил пьесу. Чтобы ему угодить за это в

преисподнюю !

Доверить этим людям что-то менять в пьесе — всегда ошиб-

ка. Они видят эффекты, но не замечают подготовки эффектов —

постепенного подведения зрителей к их восприятию. Они опус-

кают подготовку, а потом удивляются тому, что эффекты не

достигают цели.

Баркер передал Рейнхардту Ваше предисловие и послал ему

два письма и телеграмму. Рейнхардт не обратил ни малейшего

внимания ни на Ваше письмо, ни на письма Баркера. Баркер, ес-

тественно, считает, что это порядочное Schweinerei

Пожалуйста, немедленно вызовите его (Р.) на дуэль на рас-

каленных саблях.

Свинство (нем.).

268

Завтра (во вторник 8-го) я в последний раз позирую Роде-

ну и уезжаю в Лондон 4-часовым поездом, прибывающим

в полночь.

Дж. Б. Ш.

P.S. Баркер рассказывает, что римская армия выглядела

примерно вдвое малочисленней команды корабля капитана

Брасбаунда на маленькой сцене театра "Корт". Но это я еще

мог бы простить. Зато сокращение 4-го акта вызывает во мне

неукротимую, мстительную ярость. Моя пьеса стала жертвой

преднамеренного убийства.

44.

ЛИЛЛЕ МАККАРТИ

Пентилли, Мевагисси

1 сентября 1906 г.

Дорогая Лилла!

Я поручил Арчеру объявить, что Вы будете играть героиню

"Врача перед дилеммой". Это будет счастливая пьеса, так как

сегодня утром, возвращаясь с пляжа, куда меня специально

послала судьба (за потерянной Шарлоттой книгой), я увидел на

тропинке прямо перед собой красавицу змею, футов двух

длиной, с изящной головкой размером с кончик Вашего ми-

зинца и прекрасным ромбовидным узором на спинке. Она

оставалась на месте, наверно, минуты две (из которых первые

десять секунд шипела на меня), а потом уползла, то свиваясь в

кольца и падая с обрывчика высотою в пару футов, то скользя в

траве. Наконец она скрылась в зарослях куманики, но мы

расстались добрыми друзьями, и я теперь уверен, что "Врач

перед дилеммой" сулит полнейший успех Вам, мне, "Корту" и

всему миру.

В общем-то, змея сыграла не такую уж большую роль, но

ее фигура произвела необычайный поэтический эффект.

Да и декорация была прелестна. День стоял погожий, ясный,

и солнце играло на чешуйчатых ромбах. В "Брайтонском аквари-

уме" она не произвела бы никакого впечатления. Отсюда мораль:

жалованье — это еще не все. Правда, из-за скудных сборов, ко-

торые дает в последнее время "Корт", Вы, наверно, захотите по-

лучать как можно больше, дабы избавить X. Г. Б.

от необхо-

Х. Г. Баркера.

269