Шмитт К. Понятие политического

Подождите немного. Документ загружается.

КАРЛ ШМИТТ

ПОНЯТИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО

Понятие государства предполагает понятие политического.

В соответствии с сегодняшним словоупотреблением, государство

есть политический статус организованного в территориальной

замкнутости народа. Таково первое описание, но не определение

понятия государства. Однако здесь, где речь идет о сущности

политического, это определение и не требуется. Мы можем

отложить вопрос о том, что по своей сущности есть государство:

машина или организм, лицо или учреждение, общество или

сообщество, предприятие или улей или, быть может, даже

"основной процессуальный ряд". Все эти дефиниции и образы

слишком много предвосхищают в истолковании, осмыслении,

иллюстрировании и конструировании и потому не годятся в

качестве исходного пункта для простого и элементарного

изложения. Государство, по смыслу самого слова и по своей

исторической явленности, есть особого рода состояние народа,

именно такое состояние, которое в решающем случае

оказывается основополагающим, а потому, в противоположность

многим мыслимым индивидуальным и коллективным статусам,

это - просто статус, статус как таковой. Большего первоначально

не скажешь. Оба признака, входящие в это представление: статус

и народ, - обретают смысл лишь благодаря более широкому

признаку - политическому, - и если неправильно понимается

сущность политического, то и они становятся непонятными.

Редко можно встретить ясное определение политического.

Это слово преимущественно используется лишь негативным

образом, в противоположность другим понятиям, в таких

антитезах, как "политика и хозяйство", "политика и мораль",

"политика и право", а в праве это опять-таки антитеза "политика и

гражданское право"

и т.д. При помощи таких

противопоставлений, по большей части, тоже полемических, кое-

что, в зависимости от конкретной ситуации и связи, может быть,

пожалуй, обозначено с достаточной четкостью, но определением

специфического это еще не является. В общем, "политическое"

некоторым образом отождествляется с "государственным" или,

по меньшей мере, соотносится с государством

. Государство

тогда оказывается чем-то политическим, а политическое - чем-то

государственным, и этот круг [в определениях] явно

неудовлетворителен.

Противоположность права и политики легко спутать с противоположностью

гражданского права и публичного права. [См.,] например, у Блюнчли (Bluntschli,

Allg. Staatsrecht, [Bd.] I, 1868, S. 219): "Собственность есть понятие частного права,

но не политическое понятие". Политическое значение этой антитезы в особенности

проявилось в 1925-26 гг. при обсуждении вопроса об отчуждении состояния бывших

правящих княжеских династий Германии. В качестве примера можно привести

следующее положение из речи депутата Дитриха (заседание Рейхстага 2 декабря

1925 г. ([см.:] Berichte, 4717): "Наше же мнение таково, что речь здесь вообще идет

не о вопросах цивильного права, но исключительно о вопросах политических"

(Очень хорошо! особенно для демократов и левых).

Даже в тех дефинициях политического, в которых как решающий признак

используется понятие "власти", эта власть преимущественно выступает как

государственная власть. Например, у Макса Вебера [в докладе "Политика как

призвание и профессия" речь идет о] стремлении получить долю власти или

повлиять на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри

государства между группами людей, которые в него входят; или же: "руководство и

оказание влияния на политический союз, т.е. сегодня - на государство" (Politik als

Beruf, 2. Aufl., 1926, S. 7). См. также [у Вебера]: "Сущность политики, как еще

неоднократно придется подчеркивать, - это борьба, вербовка союзников и

добровольных сторонников" ([Weber M.] Parlament und Regierung im neugeordneten

Deutschland, 1918, S. 51). Х. Трипель (H. Triepel, Staatsrecht und Politik, 1927, S. 16)

говорит: "Еще несколько десятилетий назад под политикой понимали

исключительно учение о государстве... Так, например, Waitz характеризует

политику как научное объяснение отношений государства и применительно к

историческому развитию государств вообще, и применительно к современному

состоянию и потребностям государства." Трипель приводит затем добротные и

внятные основания для критики мнимо неполитического, "чисто" юридического

метода школы Гербера-Лабанда, а также попыток продолжить эту традицию в

послевоенное время (Кельзен). Однако Трипель еще не выяснил чисто политический

смысл этой претензии на "неполитическую чистоту", ибо он держится тождества

"политическое=государственное". Но в действительности, как еще не раз

обнаружится ниже, типичный и особенно интенсивный способ заниматься

политикой состоит в том, чтобы выставить противника в качестве политического, а

себя самого – в качестве неполитического (т.е., в данном случае, научного,

справедливого, объективного, беспартийного и т.д.).

В специальной юридической литературе имеется много

такого рода описаний политического, которые, однако, коль

скоро они не имеют политически-полемического смысла, могут

быть поняты, лишь исходя из практически-технического интереса

в юридическом или административном решении по поводу

отдельных случаев. Тогда они получают значение потому, что

непроблематически предполагают существование государства, в

рамках которого движутся. Так, например, имеется литература и

судоговорение о понятии "политического союза" или

"политического собрания" в соответствующем разделе права [1]

; далее, в практике французского административного права была

предпринята попытка выдвинуть понятие политического мотива

("mobile politique"), при помощи которого "политические" акты

Согласно § 3, абз. 1 Германского Имперского Закона о союзах от 19 апреля 1908pг.,

политическим является "любой союз, цель которого - влияние на политические

вопросы". Политические вопросы затем обычно практически определяются как

такие, которые связаны с сохранением или изменением государственной

организации или влиянием на функции государства или включенных в него

публично-правовых корпораций. В таких и сходных с ними описаниях

политические, государственные и публичные вопросы переходят друг в друга. До

1906pг. ([см.:] Решение Верховного суда от 12 февраля 1906 г., Johow Band 31, C. 32-

34) [юридическая] практика в Пруссии, согласно Распоряжению от 13 марта 1850 г.

([см.:] GesS., S. 277) была такова, что и вся деятельность церковных и религиозных

союзов, не имевших характера корпорации, и даже религиозные душеспасительные

занятия рассматривались как оказание воздействия на публичные дела или

обсуждение таковых. О развитии этой практики см.: GeffckenpH. Цffentliche

Angelegenheit, politischer Gegenstand und politischer Verband nach preuЯischem Recht,

Festschrift fьr E. Friedberg, 1908, S. 287 ff. Судебное признание негосударственности

религиозных, культурных, социальных и других вопросов является важнейшим и

даже решающим признаком того, что определенные предметные области как сферы

влияния и интересов определенных групп и организаций оказываются здесь

выведенными из [сферы] государства и его господства. На языке XIXpв. это

означает, что "общество" выступает как нечто самостоятельное по отношению к

"государству". И если затем теория государства, юриспруденция, господствующее

словоупотребление предполагают тождественность государственного и

политического, то отсюда следует (логически невозможный, но практически мнимо

неизбежный) вывод, что все негосударственное, то есть все "общественное",

является потому также и неполитическим! Это отчасти наивное заблуждение,

заключающее в себе целый ряд особенно наглядных иллюстраций к учению В.

Парето об остатках и дериватах ([см.:] ParetopV., Traitй de Sociologie gйnйrale,

французское издание 1917-1919 гг., vol. I, p. 450 f.; vol. II, p. 785 f.); но отчасти

(почти до неразличимости сливаясь с указанным заблуждением) – практически

весьма полезное, в высшей степени эффективное тактическое средство во

внутриполитической борьбе с существующим государством и [реализованным в

нем] видом порядка.

правления ("actes de gouvernement") следовало отличать от

"неполитических" административных актов и выводить их из-под

контроля административных судов

Такого рода определения, отвечающие потребностям

правовой практики, ориентированы, в сущности, лишь на поиск

практического средства, чтобы выделить различные фактические

обстоятельства, которые имеют место внутри государства в его

правовой практике; однако целью этих определений не является

[См.:] Jèze. Les principes généreaux du droit administratif, [t.] I, 3mе ed., 1925, p. 392.

Для этого автора все различение представляется лишь делом "opportunitй politique"

[политической целесообразности]. [См.] далее: AlibertpR. Le contrôle juridictonelle de

l'administration. Paris, 1926, p. 70 ff. [См.] далее литературу в: SmendpR. Die politische

Gewalt im Verfassungsstaat und das Problem der Staatsform // Festschrift für Kahl.

Tübingen, 1923. S.p16. См. также: Smend R. Verfassung und Verfassungsrecht, S. 103,

133, 154, и сообщение [того же автора] в: Публикациях Institut International du Droit

Public, 1930; там же см. сообщения R.pLaun'а и P.pDuez'а. Из сообщения Duez'а

(p.p11) я заимствую особенно интересную в связи с предложенным мною критерием

политического (ориентация на друга/врага) дефиницию специфически

политического acte de gouvernement, предложенную Dufour'ом ("б l'йpoque le grand

constructeur de la thйorie des actes de gouvernement" ["в свое время, великим

созидателем теории актов правления"]) в его "Traitй de Droit administrif appliquй", t.

5, p. 128: "[...] ce qui fait l'acte de gouvernement, ce le but que se propose l'auteur. L'acte

qui a pour but la dйfense de la sociйtй prise en elle-mкme ou personnifiй dans le

gouvernement, contre ses ennemis intйrieurs ou extйrieurs, avouйs ou cachйs, prйsents ou

а venir, voilа l'acte de gouvernement" [... что составляет акт правления, - такова цель,

которую ставит себе автор. Акт, целью которого является защита общества как

такового или персонифицированного правительством против его врагов, внутренних

и внешних, явных и тайных, нынешних и будущих, - вот акт правления]. Различение

"actes de gouvernement" [актов правления] и "actes de simple administration" [актов

обычного администрирования] получило дополнительное значение в июне 1851pг.,

когда во французском Национальном собрании обсуждалась ответственность

президента республики перед парламентом и президент намеревался взять на себя

собственно политическую ответственность, т.е. ответственность за акты правления.

См. об этом: Esmein-Nйzard. Droit constitutionelle. 7me ed. T. 1, p. 234. Сходное

различение при рассмотрении полномочий "министерства по делам чего-либо",

согласно статье 59, абз. 2 Прусской конституции, в связи с вопросом, может ли

такое министерство решать лишь "текущие" дела в смысле дел политических, см. у:

Stier-Somlo. [In:] Archiv des öffentlichen Rechts. Bd.9, 1925, S. 233; Waldecker L.

Kommentar zur Preuß. Verfassung, 2. Aufl., 1928, S. 167, а также решение

Государственной судебной палаты Германского Рейха от 21 ноября 1925 г. (RGZ.

112, Anhang, S. 5). Однако здесь, в конечном счете, все-таки происходит отказ от

различения текущих (неполитических) и других (политических) дел. На

противопоставлении текущих дел (= управление) и политики основана работа

А.Шеффле (Schдffle A. Ьber den wissenschaftlichen Begriff der Politik, [in:]

Zeitschr[ift] f[ьr] d[ie] ges[amte] Staatswissenschaft. Bd. 53, 1897). Карл Мангейм в

книге "Идеология и утопия" (Mannheim K. Ideologie und Utopie. Bonn, 1929. S. 71 f.

[Манхейм К.]) позаимствовал это противопоставление, сделав его "исходным

пунктом для ориентации". Подобного же рода и такие различения, как: "закон (или

право) есть отвердевшая политика", "политика - становящийся закон", "первое есть

статика, второе - динамика" и т.д.

общая дефиниция политического как такового. Поэтому они

обходятся отсылками к государству или государственному, пока

государство и государственные учреждения могут считаться чем-

то само собой разумеющимся и прочным. Понятны, а постольку и

научно оправданы также и те общие определения понятия

политического, которые не содержат в себе ничего, кроме

отсылки [2] к "государству", пока государство действительно есть

четкая, однозначно определенная величина и противостоит

негосударственным и именно поэтому "неполитическим" группам

и "неполитическим" делам, то есть пока государство обладает

монополией на политическое. Так было там, где государство либо

(как в XVIII в.) не признавало никакого "общества" в качестве

противника и партнера [3], либо (как в Германии в течение XIX в.

и даже еще в XX в.), оно, по меньшей мере, стояло над

"обществом" как стабильная и различимая сила.

Напротив, уравнение "государственное = политическое"

становится неправильным и начинает вводить в заблуждение

настолько, насколько государство и общество начинают

пронизывать друг друга, все дела, прежде бывшие

государственными, становятся общественными, и наоборот: все

дела, прежде бывшие "лишь" общественными, становятся

государственными, как это необходимым образом происходит

при демократически организованном общественном устройстве

[4]. Тогда области, прежде "нейтральные", - религия, культура,

образование, хозяйство, перестают быть "нейтральными" в

смысле негосударственными и неполитическими. В качестве

полемического понятия, прямо противопоставляемого таким

нейтрализациям и деполитизациям важных предметных областей

выступает тотальное государство тождества государства и

общества, не безучастное ни к какой предметной области,

потенциально всякую предметную область захватывающее.

Вследствие этого, в нем все, по меньшей мере, в возможности,

политично, и отсылка к государству более не в состоянии

обосновать специфический различительный признак

"политического".

Развитие идет от абсолютистского государства XVIII в.

через нейтральное (невмешательствующее) государство XIX в. к

тотальному государству ХХ в.; см. об этом: Carl Schmitt. Der

Hüter der Verfassung. Tübingen 1931, S. 78-79. Демократия должна

снять все типичные для либерального XIX в. различения и

деполитизации и, противопоставляя "государство" "обществу" (то

есть "политическое" "социальному"), устранить также все

оппозиции и разделения, соответствующие ситуации XIX в. , а

именно:

религиозное (конфессиональное)...... как противоположность

политическому культурное.......................................... как

противоположность политическому

хозяйственное..................................... как противоположность

политическому правовое.............................................. как

противоположность политическому

научное................................................ как противоположность

политическому

и множество других, насквозь полемических, а потому опять-таки

и политических антитез. Более глубокие мыслители XIX в.

поняли это рано. Якоб Буркхардт в своих "Наблюдениях по

поводу всемирной истории" (относящихся примерно к 1870 г.)

говорит о "демократии, т.е. возникшем из слияния тысячи

различных источников, в высшей степени различающемся

соответственно слоям его приверженцев мировоззрении, которое,

однако же, последовательно в одном: поскольку для него власть

государства над отдельным человеком всегда недостаточна, так

что оно стирает границы между государством и обществом, то

оно домогается от государства всего того, чего, по-видимому, не

сделает общество, однако же оно хочет все сохранить постоянно

дискутируемым и подвижным и, наконец, истребует для

отдельных каст специальное право на труд и существование".

Буркхардт также хорошо подметил внутреннее противоречие

между демократией и либеральным конституционным

государством: "Итак, государство должно, с одной стороны быть

осуществлением и выражением культурной идеи каждой партии,

с другой же стороны лишь видимым облачением гражданской

жизни и именно лишь ad hoc всемогущим! Оно должно мочь все

возможное, но ему больше ничего не дозволено, а именно, ему не

дозволено защищать свою существующую форму против какого

бы то ни было кризиса - а ведь хотели-то прежде всего, в

конечном счете, опять-таки участвовать в исполнении им своей

власти. Так форма государства ставится все более

дискутабельной, а объем власти - все больше. (J.Burkhardt.

Weltgeschichtliche Betrachtungen. Kröners Ausgabe S. 133, 135,

197).

Немецкое учение о государстве (все еще под воздействием

гегелевской системы философии государства) сначала

придерживалось того, что в противоположность обществу

государство есть нечто качественно иное и высшее. Стоящее над

обществом государство можно было бы назвать универсальным,

но не тотальным в нынешнем смысле, то есть в смысле

полемической негации нейтрального (относительно культуры и

хозяйства) государства, для которого именно хозяйство и его

право eo ipso считалось чем-то неполитическим. Но качественная

различность государства и общества, за которую еще держатся

Лоренц фон Штейн и Рудольф Гнейст, теряет после 1848 г. свою

первоначальную четкость. Развитие немецкого учения о

государстве, основные черты которого продемонстрированы в

моем сочинении: Hugo Preuss, sein Staatsbegriff und seine Stellung

in der deutschen Staatslehre. Tübingen, 1930, - следует, с

известными ограничениями, оговорками и компромиссами, все-

таки, в конечном счете, историческому развитию к

демократическому тождеству государства и общества.

Интересную промежуточную национально-либеральную

стадию на этом пути можно обнаружить у А.Хэнеля (см.: Haenel

A. Studien zum deutschen Staatsrecht [Bd.] II, 1888, S. 219; [Idem.]

Deutsches Staatsrecht [Bd.] I, 1892, S. 110); он называет "вполне

очевидной ошибкой, когда понятие государства обобщают до

понятия человеческого общества вообще"; он усматривает в

государстве добавляющуюся к иным общественным

организациям, но "возвышающуюся над ними и охватывающую

их общественную организацию особого рода", общая цель

которой, правда, универсальна, но состоит лишь в особой задаче:

отграничивать и совместно упорядочивать общественно

действенные волевые силы, т.е. состоит в специфической

функции права; Хэнель также определенно характеризует как

неправильное то мнение, что государство, по меньшей мере, в

потенции обладает всеми общественными целями человечества

также и для своей цели; поэтому государство для него, правда,

универсально, но ни в коем случае не тотально. Решающий шаг

совершается в теории товарищества Отто фон Гирке (первый том

его книги <Gierke O.v.>, Deutsches Genossenschaftsrecht вышел в

1868 году), ибо в ней государство понимается как ассоциация,

сущностно тождественная другим ассоциациям. Правда, наряду

с элементами товарищества, государству должны были

принадлежать и элементы господства, и они подчеркивались то

больше, то меньше. Но так как речь применительно к государству

шла именно о теории товарищества, а не о теории господства,

демократические выводы из нее оказались неизбежны. В

Германии их сделали прежде всего Г. Пройс и К. Вольцендорф,

тогда как в Англии они привели к плюралистическим теориям

(см. об этом ниже, с. 000).

Учение Рудольфа Сменда об интеграции государства, по-

моему, - я оставляю за собой право на последующие доводы, -

соответствует такой политической ситуации, в которой уже не

общество интегрировано внутрь существующего государства (как

немецкое бюргерство в монархическое государство XIX в.), но

само общество должно интегрировать себя до степени

государства. То, что эта ситуация требует тотального

государства, четче всего выражено в замечании Сменда (<Smend

R.> Verfassung und Verfassungsrecht, 1928, S. 97, Anm. 2) по

поводу одной фразы из диссертации Х.Трешера <H.Trescher> о

Монтескье и Гегеле (1918), где об учении Гегеля о разделении

властей говорится, что оно означает "живейшее проникновение

всех общественных сфер государством для всеобщей цели:

добыть все витальные силы народного тела для государственного

целого." Тут Сменд замечает, что "это в точности и есть понятие

интеграции", как оно представлено в его книге о конституции. В

действительности же как раз тотальное государство, которое не

знает больше ничего абсолютно неполитического, должно

устранить деполитизации XIX в., именно оно кладет конец

аксиоме о свободном от государства (неполитическом) хозяйстве

и свободном от хозяйства государстве.

Определить понятие политического можно, лишь

обнаружив и установив специфически политические категории.

Ведь политическое имеет свои собственные критерии,

своеобразный эффект которых проявляется в противоположность

различным относительно самостоятельным предметным областям

человеческого мышления и действования, особенно в

противоположность моральному, эстетическому,

экономическому. Поэтому политическое должно быть заключено

в собственных последних различениях, к которым может быть

сведено все в специфическом смысле политическое действование.

Примем, что в области морального последние различения суть

"доброе" и "злое"; в эстетическом - "прекрасное" и "безобразное";

в экономическом - "полезное" и "вредное" или, например,

"рентабельное" и "нерентабельное". Вопрос тогда состоит в том,

имеется ли также особое различение как простой критерий

политического, правда, не того же рода, что и другие различения,

и не аналогичное им, но все-таки от них независимое,

самостоятельное и как таковое уже очевидное, и в чем это

различение состоит.

Специфически политическое различение, к которому

можно свести политические действия и мотивы, - это различение

друга и врага. Оно дает определение понятия в смысле критерия,

а не через исчерпывающую его дефиницию или извещение о

содержании понятия. Поскольку это различение не выводимо из