Все теории государства и политические идеи можно
проверить насчет их антропологии и затем подразделить в
зависимости от того, предполагают ли они, сознательно или
бессознательно, "по природе злого" или "по природе доброго"
человека. Различение имеет совершенно обобщенный характер,
его не надо брать в специальном моральном или этическом
смысле. Решающим здесь является проблематическое или
непроблематическое понимание человека как предпосылки всех
дальнейших политических расчетов, ответ на вопрос, есть ли
человек существо "опасное" или безопасное, рискованное или
безвредное, нерискованное.
Бесчисленные модификации и вариации этого
антропологического различения добра и зла здесь невозможно
рассматривать в частностях. "Злостность" <"Bosheit"> может
являть себя как испорченность, слабость, трусливость, глупость
или же как "грубость", зависимость от влечений, витальность,
иррациональность и т.д., а "доброта" в соответствующих
вариациях - как разумность, способность к совершенствованию,
управляемость, воспитуемость, симпатическое миролюбие и т.д.
Бросается в глаза, что почти все басни о животных можно
истолковать политическим образом, соотнося их с актуальной
политической ситуацией (например, проблема "агрессии" в басне
о волке и ягненке; вопрос о вине в басне Лафонтена о том, кто
виновник чумы, причем вина, разумеется, падает на осла;
проблема межгосударственного правосудия в баснях о собраниях
зверей; проблема разоружения в предвыборной речи Черчилля в
октябре 1928 г., где излагается, как всякий зверь показывает свои
зубы, когти, рога в качестве средств, служащих поддержанию
мира; [далее,] большие рыбы, которые поедают маленьких, и