выражать свои взгляды, отстаивать убеждения; свобода выбора места
жительства и перемещений по территории страны; возможность выезда из
страны и беспрепятственного возвращения и др.
Все эти права были не только провозглашены, но и начали в той или
иной степени реализовываться, сигнализируя об исчезновении или
ослаблении прежних, административно-командных, ограничителей
индивидуальной свободы. В самом деле, в ряде отраслей государство больше
не фиксирует размеры заработной платы и расценки на продукцию. Теперь
не требуется особых разрешений с места основной работы, чтобы устроиться
на работу еще и в других местах. Покончено с обязательным для всех трудом
и преследованием за тунеядство, с обязанностью принимать участие в жизни
коллектива (выполнять общественные и партийные поручения). Ушла в
прошлое необходимость членства в КПСС для успешной карьеры. Открылись
многие из ранее “закрытых” городов и предприятий. Облегчился выезд за
рубеж. Расширился выбор товаров и услуг, не стало очередей и талонов и пр.
Иными словами, исчезновение прошлых ограничений и практическая
реализация многих из вновь провозглашенных прав и свобод стали
эмпирическими фактами. Жизнь действительно изменилась.
Проблема, однако, состоит в том, что в новых условиях уровень
индивидуальной свободы у весьма значительной части населения не
увеличился, а уменьшился. Эмпирические обследования, проведенные в
восточных регионах страны, показали, что в сельской местности и небольших
городах эта часть особо велика — 68-73%. Даже в крупнейшем городе
российской провинции в настоящее время она достигает почти половины
(47% против 18% повысивших уровень своей свободы в новых условиях).
Причем сокращение возможностей жить так, как люди считают для себя
более подходящим, они прямо связывают с проводимыми общественными
преобразованиями, т.е. с теми социальными процессами, которые происходят
на социетальном и социальном (групповом) уровнях и мало поддаются или
вообще не поддаются воздействию со стороны конкретных индивидов.
Многие респонденты либо совсем не воспользовались своими новыми
правами, либо воспользовались, но не достигли целей, а если и достигли, то,
по собственному признанию, “чаще всего вопреки, а не благодаря новым
правам”. Всё это также эмпирические факты.
Как же можно объяснить сосуществование таких явлений в современной
реальности, как устранение прежних ограничений индивидуальной свободы и
установление новых прав, с одной стороны, и наблюдаемое при этом
снижение уровня свободы больших групп российского общества, их
индифферентность к новым правам, с другой? Действительно ли правы те,
кто заявляет, что от предложенной в ходе реформ свободы сегодня пытаются
избавиться именно те, кому не под силу ее бремя — “бремя взрослого
человека”, т.е. груз самостоятельных решений, риска, забот, кому
свойственна “болезненная непереносимость свободы”? И если это так, то
можно ли как-то преодолеть неожиданное “бегство” россиян от “западной
свободы”? И нужно ли это делать?! Или, быть может, в современных